CC BY
61
частным лицам, и направлению их на финансирование боевых действий, а также сокращению разрыва в имущественном положении различных категорий граждан и тем самым укреплению сплоченности гражданской общины перед лицом внешней опасности. Все это позволяет выделить данные правовые акты в особую группу, обозначив ее условно как «военные законы». По своей сути они ближе к эгалитаристским нормам, характерным для архаического социума, чем к классическим leges sumptuariae II в. до н.э. (с. 162).
А.Е. Медовичев
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
2014.03.014-015. АНГЛИЙСКАЯ ЗНАТЬ ЭПОХИ ПРАВЛЕНИЯ ГЕНРИХА III В СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ. (Сводный реферат).
2014.03.014. Джобсон А. Первая английская революция: Симон де Монфор, Генрих III и баронская война.
JOBSON A. The first English revolution: Simon de Monfort, Henry III and the Barons' war. - L.; N.Y.: Bloomsbury, 2012. - 240 p.
2014.03.015. Уилкинсон Л. Элеонора де Монфор: Мятежная графиня в средневековой Англии.
WILKINSON L.J. Eleanor de Monfort: A rebel countess in Medieval England. - L., N.Y.: Continuum, 2012. - 214 p.
Ключевые слова: Англия; XIII в.; «баронская война»; «большой нарратив» английской истории; Симон де Монфор; Элеонора де Монфор.
Период правления Генриха III традиционно считается одним из самых значимых в английской истории, как эпоха радикальных политических изменений, а именно передачи значительной части королевских прерогатив и власти новому «корпоративному субъекту», совету элиты. Ничего сравнимого с этими изменениями по глубине и радикальности не происходило в Англии впоследствии до XVII в. Естественно, рассказ о событиях 1240-1270-х годов был важной составной частью «большого нарратива» английской истории, созданного исследователями XIX - первой половины XX в. Во второй половине XX в. интерес историков концентрируется на отдельных частных темах, притом что применение новых методов
и введение в оборот новых источников позволило пересмотреть и уточнить некоторые существенные факты в наших представлениях об истории «баронской войны» или, как ее иногда называют, «первой английской революции».
Две книги, представленные в сводном реферате, отражают новую тенденцию, наметившуюся в зарубежной медиевистике в последнее десятилетие и еще не достигшую, как кажется, полного расцвета. Речь идет о попытках синтеза на новом уровне переосмысленных и дополненных свидетельств и создании нового «большого нарратива».
В книгах Адриана Джобсона, старшего хранителя отдела средневековых документов Национального архива Великобритании, и Луизы Уилкинсон, доцента средневековой истории университета Кентербери (Великобритания), продемонстрированы два разных подхода к созданию такого рода синтеза.
Монография Джонсона представляет собой, на первый взгляд, «классическое» изложение исторических событий и фактов в стиле XIX в. Однако в процессе изложения автор уделяет внимание и некоторым темам, выходящим за рамки чисто политической истории. Так, он анализирует взаимодействие личных и общественных мотивов в процессе радикализации реформаторского движения. А. Джобсон подчеркивает также, что реформаторы не были чужды новым философским и теологическим концепциям своего времени. В частности, в представленном ими в 1263 г. обосновании своих требований присутствуют очевидные отсылки к схоластическим учениям о «принципах согласия и справедливом правлении» (014, с. 104).
Книга состоит из семи глав. В первой главе рассматриваются в долговременной перспективе факторы, приведшие к кризису 1258 г. Этот кризис, подчеркивает автор, был в наибольшей мере спровоцирован политикой короля Генриха III (1216-1272) в 1234-1258 гг., в первую очередь его амбициями в континентальных делах. Роковую роль, по мнению А. Джобсона, сыграло соглашение Генриха с папой Гонорием IV, по которому папа передал младшему сыну Генриха, Эдмунду, корону Сицилийского королевства. Генрих, соответственно, взял на себя обязательство обеспечить наследование, что требовало организации чрезвычайно дорогостоящей и бесперспективной военной экспедиции. Для Генриха «сицилийские дела»
были воплощением его мечты о восстановлении престижа Планта-генетов в Европе и существенном ограничении могущества французского монарха. Однако для его английских подданных эта затея символизировала все, что им не нравилось в его методах правления: отсутствие политического благоразумия, нежелание советоваться с английскими магнатами, симпатии к чужеземцам и продвижение интересов собственной семьи в ущерб интересов местной знати.
Во второй главе анализируется постепенное формирование в 1258-1259 гг. баронского движения за реформы и рассматриваются подробно два главных документа, принятые в этот период, - Оксфордские провизии и Вестминстерские провизии. Оценивая значение этих постановлений, исследователь пишет, что они представляли собой нечто действительно революционное. Роль Генриха оказывалась фактически номинальной, поскольку все полномочия монарха переходили к совету баронов, и именно 15 магнатов, а не король и его фавориты, должны были теперь определять государственную политику. Однако, подчеркивает А. Джобсон, больше всего выгадали от новых законов рыцари и более мелкие землевладельцы. Широкие права и привилегии в налоговой и судебной сферах, которые Генрих щедро раздавал влиятельным магнатам в начале 1250-х годов, легли тяжелым бременем на их плечи. Оксфордские и Вестминстерские провизии предоставили местным сообществам право непосредственного участия в судебных разбирательствах; кроме того, совет баронов сместил ненавистных им королевских шерифов и назначил новых людей. Именно эти меры способствовали формированию политического альянса между высшей и низшей знатью, который оказался жизненно важен для развития реформистского движения в долгосрочной перспективе.
В третьей главе обсуждаются причины, позволившие Генриху III мирным путем вернуть себе власть. В качестве основных причин автор называет терпение и умные политические маневры Генриха, а также эгоистические амбиции графа Симона де Монфо-ра, который слишком откровенно преследовал собственные цели, компрометируя тем самым все движение. В процессе борьбы за провизии он добился от короля возвращения ему лично и членам его семьи всех старых долгов, а также согласия на замену предос-
тавленного ему ранее ежегодного содержания в 400 фунтов земельной собственностью.
В главе четвертой рассматривается изменение баланса сил в 1261-1264 гг., когда обе стороны постоянно лавировали, стремясь обеспечить себе максимальные политические преимущества. А. Джобсон подчеркивает, что «сицилийские дела» оставались важнейшим аргументом в руках сторонников реформ, а также рассматривает двойственную роль римского престола, выступавшего в качестве арбитра в спорах по поводу исполнения провизий. В пятой главе излагаются события междоусобной войны, вспыхнувшей в 1264 г., и разъясняются причины крушения власти Монфора и его ближайших сторонников летом 1265 г. Монфор, пишет исследователь, «взошел на вершины власти благодаря своей харизме, насилию и ксенофобской пропаганде». Его идеи пользовались большой популярностью на фоне общего неприятия чужеземцев - родичей короля, а также тех проблем, которые возникали у многих представителей средней и мелкой знати, задолжавших немалые суммы евреям-ростовщикам. Но все это в итоге не могло скрыть становившегося все более очевидным факта, что власть Монфора держится исключительно на силе и речь идет, по сути, об основании новой династии. По мнению автора, наиболее значимым фактором, приведшим к крушению власти Монфора, стала утрата симпатий мелкой местной знати, первоначально получившей немалые выгоды от провизий и сочувствовавшей движению.
В шестой главе анализируются события, происходившие после победы роялистов и до окончательного примирения в ноябре 1267 г.
В заключительной седьмой главе А. Джобсон обсуждает место и роль баронских реформ в английской истории и историографии. Хотя после гибели Монфора и крушения реформаторского движения ограничения власти короля, сформулированные в прови-зиях, были отменены, все участники конфликта извлекли уроки из событий 1261-1264 гг. В последние годы правления Генриха и в правление его сына Эдуарда I, указывает автор, были сделаны важные шаги в сторону исправления злоупотреблений и притеснений на местном уровне и учета интересов средней и мелкой знати. Однако с началом Столетней войны эти достижения были забыты. Кроме того, по мнению А. Джобсона, опыт баронов-реформаторов
был усвоен всеми последующими английскими «революционерами», начиная с противников Эдуарда II и кончая деятелями английской революции XVII в. В XIX в. Симон де Монфор прочно занимает место в британском пантеоне национальных героев как провозвестник демократического правления. В XX в. интерес к событиям «баронской революции» и к фигуре Монфора падает, и сейчас «едва ли выходит за границы академического сообщества» (014, с. 174). Однако, пишет А. Джобсон, «принципы, которые они (реформаторы. - Реф.) отстаивали, актуальны для нас и сейчас, в XXI в.» (там же).
Книга Л. Уилкинсон написана в биографическом жанре. Автор оперирует большим количеством разнообразных источников -хроник, писем, документов, грамот, расчетных книг, чтобы собрать воедино все сведения о героине книги, жене Симона де Монфора, Элеоноре де Монфор. Однако исследовательница видит свою задачу не только в этом. Элеонора де Монфор, будучи сестрой короля и женой самого влиятельного его противника, находилась в центре политических перипетий и конфликтов своего времени. Соответственно, как подчеркивает исследовательница, ее биография «позволяет увидеть яснее роль женщин в политике рассматриваемого периода» (015, с. XIII). Л. Уилкинсон выстраивает биографию по хронологическому принципу. Она начинает с рассмотрения детства и отрочества Элеоноры - младшей дочери короля Иоанна Безземельного и его второй жены Изабеллы Ангулемской. Центральной темой в первых двух главах становится брак девятилетней Элеоноры с 36-летним Уильямом Маршаллом-младшим, графом Пембруком. Рассматривая детально политические обстоятельства, сопутствовавшие этому браку, Л. Уилкинсон показывает, что, когда девочка немного подросла, разница в возрасте между ней и ее мужем отчасти искупалась разницей в статусе, поскольку Элеонора была сестрой короля. Это обстоятельство позволяло ей играть более активную роль в делах своего мужа, в частности сопровождать его в военном походе в Бретань. Кроме того, этому способствовала и позиция Уильяма Маршалла, который, судя по всему, ожидал, что молодая жена, когда подрастет и получит соответствующее воспитание, возьмет на себя те функции, которые ранее исполняла его мать, вдова Уильяма Маршалла-старшего, игравшая активную роль в семейных делах. По мнению исследовательницы, воспита-
ние, которое Элеонора получила в ранние годы от своей наставницы Сесиль Садфорд, готовившей ее к семейной жизни с Пембруком, и тот факт, что она с самых юных лет жила отдельно от своих братьев и сестер, определили «независимость характера» Элеоноры и сформировали женщину, которая была способна «манипулировать своими гендерными ролями и иногда выходить далеко за их рамки» (015, с. 15). Обсуждая далее период первого вдовства Элеоноры (1231-1237), исследовательница высказывает свою точку зрения по поводу причин, заставивших Элеонору после смерти Уильяма Маршалла дать обет чистоты. Средневековые хронисты и более ранние биографы Элеоноры объясняли подобное решение исключительно скорбью по внезапно умершему мужу и религиозными устремлениями Элеоноры. Однако исследовательница обращает внимание на то, что, если верить хронисту Мэтью Пэрису, обет был принесен в 1234 г., т.е. только спустя три года после смерти Маршалла. Она связывает данный Элеонорой обет с напряженной политической борьбой 1233-1234 гг. между сторонниками Пьера де Роше, бывшего воспитателя Генриха и выходца из Пуату, и соратниками свойственника Элеоноры, Ричарда Маршалла. Не исключено, что юная графиня принесла обет чистоты для того, чтобы избежать участи быть выданной замуж за чужеземца, возможно, кого-то из пуатевинцев. Л. Уилкинсон рассматривает также меры, которые использовала юная вдова, чтобы защитить свои права на поместья мужа. После этого автор переходит к сюжету, который является центральным в книге - браку Элеоноры с Симоном де Монфором. Подробно рассматривая обстоятельства, в которых был заключен брак, и ту негативную реакцию, которую он вызвал у английских баронов и у духовенства, Л. Уилкинсон задается вопросом о том, почему Элеонора, нарушив свой обет, согласилась на брак с человеком, стоявшим очевидно ниже ее в социальной иерархии. В данном случае автор не находит никаких мотивов, кроме личных. По мнению исследовательницы, мы имеем дело с ситуацией, когда средневековые хронисты правы, и действия Элеоноры (как, похоже, и Симона де Монфора) были продиктованы взаимными чувствами. Тем не менее, заключив это брак, молодая пара вступила в очень рискованную политическую игру, которая в первый момент вынудила их покинуть Англию. Во время сложных перипетий политической биографии Монфора 1240-1250 гг. Элео-
нора выступала в роли посредника между своим мужем и своим братом-королем. Она, по всей видимости, также помогала мужу вести дела в его резиденции в Гаскони. Двумя отдельными темами в этой части книги становятся религиозная жизнь и благочестие Элеоноры, ее отношения с францисканцами, покровительство монастырям и церквям; а также ее роль матери шестерых детей - пятерых сыновей и дочери. Переходя к следующему периоду в жизни Элеоноры, исследовательница анализирует ее роль в бурных событиях 1258-1265 гг. В этот период ее муж, Симон де Монфор, сначала оказался во главе группы противников короля, а затем на недолгое время был вознесен фактически на вершины власти. Хотя у нас нет прямых свидетельств, пишет исследовательница, «все говорит о том, что Элеонора поддерживала действия своего супруга» (015, с. 96). Л. Уилкинсон выделяет несколько важных ролей, которые Элеонора взяла на себя в течение этого периода. С одной стороны, она оставалась связующим звеном между королем и графом Монфором. Другой важнейшей ее ролью было поддержание и упрочение связей с реальными и потенциальными сторонниками Монфора; инструментами для этого были обмен посланиями и подарками, приемы, оказание гостеприимства. Также в ее обязанности входила забота о пленниках и заложниках. Кроме того, она прикладывала (особенно после поражения и гибели Монфора в битве при Ившеме) все усилия, чтобы обеспечить безопасность и будущее своих детей. Когда после смерти Монфора и укрепления королевской власти у Элеоноры и ее сыновей не осталось никаких политических перспектив в Англии, она отправилась на континент. Выбор монашеской обители, в которой она решила провести остаток своих дней, по мнению Л. Уилкинсон, также демонстрирует в определенной мере ее политические и личные пристрастия и антипатии. Элеонора остановила свой выбор не на аббатстве Фонтевро, которое являлось семейной усыпальницей ее династии, а на маленьком доминиканском конвенте Монтарьи, основанном Амици-ей, сестрой Симона де Монфора. У Элеоноры осталась возможность контактов с внешним миром и она до самой своей смерти продолжала отстаивать свои владения и права в Англии и даже добилась от своего племянника, короля Эдуарда I, возвращения собственности, доставшейся ей в наследство от первого мужа.
З.Ю. Метлицкая
