CC BY
57
поспорил бы очень. Теперь не до спора»1. В сентябре 1918 г. М.О. Меньшиков был расстрелян.
М.О. Меньшиков вел дневник на протяжении всей жизни, однако только незначительная часть записей стала достоянием читателей, среди них - дневник 1918 г. - последнего года жизни публициста. Крушение России воспринимается им как мировая катастрофа, записи пронизаны отчаянием и ожиданием неминуемой гибели. Отличительными особенностями дневниковой «проповеди» М. Меньшикова являются его диалогичность (с первых страниц он обращается к своему невидимому собеседнику) и аналитическое начало (попытки выявить причины, приведшие Россию к «падению в бездну»). Для него ведение дневника - возможность продолжать публицистическую деятельность. Среди важных структурных элементов дневника «автора-художника» Е.М. Криво-лапова отмечает сны и рассуждения ретроспективного характера.
Неотъемлемую часть творческой жизни авторов «розанов-ского круга» составляли поднятые в конце 1900-х годов В.В. Розановым еще непривычные (и неприличные) для общества темы таинственной связи религии и пола. Дневники Гиппиус, Пришвина, Каблукова и Меньшикова предоставляют широкий историко-культурный контекст, дающий возможность «проследить, в каком направлении шло освоение "розановских вопросов", процесс формирования "русской эротической утопии", характер поисков и постижения Абсолютного» (с. 345).
К.А. Жулькова
2014.02.026. ПОЭЗИЯ НИКОЛАЯ РУБЦОВА: ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ. (Сводный реферат).
1. ТИМАШОВА Л.В. Рубцововедение на современном этапе // Слово о Рубцове: Сб. материалов Рубцовских чтений 2006, 2008 гг. (г. Тотьма), посвящ. 75-летию со дня рождения поэта Николая Рубцова / Тотемское межмуниципальное музейное об-ние; Редкол.:
1 Меньшиков М.О. Дневник 1918 г. // Российский Архив: (История отечества в свидетельствах и документах ХУШ-ХХ вв.) - М.: Студия «ТРИТЭ» - Российский Архив, 1993. - Вып. 4: М.О. Меньшиков: Материалы к биографии. -С. 265.
отв. ред. Парменова Т.В. и др. - Вологда: Древности Севера, 2011. -С. 8-141.
2. РЕДЬКИН В.А. Время и пространство в поэзии Николая Рубцова // Там же. - С. 96-110.
Исследование творчества Н.М. Рубцова (1936-1971) имеет 30-летнюю историю, отмечает кандидат филол. наук Л.В. Тимашо-ва (доц. МГОПУ им. М.А. Шолохова) (1, с. 8). В 60-70-е годы наиболее значимы публикации В.В. Дементьева, С.Ю. Куняева, Л.Л. Лавлинского, А.А. Михайлова, В.А. Оботурова, Ю.И. Селезнёва2. Особое место в осмыслении специфики и ценности творчества поэта принадлежит монографии В.В. Кожинова3. В 80-90-е годы появился ряд диссертаций - В.Н. Баракова, В.И. Гусева, О.Г. Гибадуллиной, И.Л. Ефремовой, Е.В. Ивановой, М.В. Кудрявцева, А.В. Науменко. Для целостного изучения поэтического наследия Н.М. Рубцова важны биографические исследования4 и монографии, появившиеся в 2000-х годах5, а также воспоминания писателей и критиков о поэте6.
1 См. также: Тимашова Л.В. Эстетико-нравственное своеобразие и актуальность поэзии Николая Рубцова: Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. - М., 2004.
2 См.: Дементьев В.В. Предвечернее Н. Рубцова // Москва. - М., 1973. -№ 3. - С. 208-215.; Куняев С.Ю. Гражданским воздухом дыши // Октябрь. - М., 1974. - № 1. - С. 204-206; Лавлинский Л.Л. О «тихой лирике» // Юность. - М., 1971. - № 10. - С. 56-61; Михайлов А.А. «Посреди очарованных трав.»: Сельская тема в современной русской поэзии // Дружба народов. - М., 1969. - № 2. -251-261; Оботуров В.А. Истина и душа (традиции русской классики в лирике Рубцова) // Вологодский комсомолец. - Вологда, 1976. - 30 мая; Селезнёв Ю.И. «Перед дорогою большою» // Молодая гвардия. - М., 1977. - № 5. - С. 297-309.
3 Кожинов В.В. Николай Рубцов: Заметки о жизни и творчестве. - М., 1976.
4 Белков В.С. Жизнь Рубцова. - Вологда, 1993.
5 См.: Коняев Н.М. Николай Рубцов. - М., 2001. - (ЖЗЛ); Кириенко Ю.И. Тайна гибели Николая Рубцова. - М., 2001, 2004; Его же. Николай Рубцов: «И пусть стихов серебряные струны...». - М., 2002.
6 См.: Астафьев В.П. Затеси // Новый мир. - М., 2000. - № 2. - С. 7-36; Ви-кулов С.В. На русском направлении. - М., 2002. - С. 301-309; Кузнецов Ф.Ф. На переломе. - М., 1998. - С. 240-259; Сорокин В.В. Крест поэта. - М., 2000. -С. 138-159.
В изучении Н. Рубцова, которое ведется в атмосфере дискуссий, автор статьи выделяет три периода: публицистический - конец 60-х - 70-е годы; научный - 80-90-е годы; биографический. При этом «нельзя не видеть, что закономерный интерес читателя к личности поэта сталкивается в наши дни с большим количеством ложных сведений, публикаций, омрачающих его память» (1, с. 9). Резкие споры вызвала вышедшая в серии «ЖЗЛ» книга Н.М. Коняева «Николай Рубцов» (М., 2001), где личность поэта выглядит малопривлекательной, в частности из-за нарочито подробного описания быта и привычек человека, почти всю жизнь бездомного. И хотя «антирубцововедение» (подобно «антишолоховедению») как направление не определилось, есть работы, создатели которых (например, В. Новиков1) стараются привлечь внимание к субъективным, подчас негативным суждениям современников (писателей, критиков, исследователей) об отдельных моментах жизни поэта: неустроенная жизнь, сплетни, трагическая смерть (1, с. 10).
Книга Л.К. Котюкова2 представляет читателю «темные силы» в лице людей, мешавших поэту жить. Однако содержащиеся в ней эпизоды и характеристики, оскорбительные для памяти поэта, плохо сочетаются с суждениями о его редком таланте. Интересным, но каким-то неполноценным поэтом выглядит Н. Рубцов в книге Э.М. Шнейдермана3. «Друг поэтической юности Рубцова», он, однако, не согласен «с растущей славой», по его мнению, «заносчивого, жестокого, обидчивого, надменного, неряшливого» и т.д. поэта «совпарториентации». Л.В. Тимашова считает «откровенным глумлением над поэтом и его трагической судьбой» «препарирование» критиком стихотворения «Березы»4 (1, с. 10). «Упреки в плагиате возмутительны. Доказательства - сплошное словоблудие!..» (1, с. 11).
Идейно-художественный анализ хрестоматийных стихотворений в сопровождении известных цитат о Н. Рубцове и его твор-
1 Новиков Вл. Смердяков русской поэзии (о Н. Рубцове) // Столица. - М.,
1994. - № 33. - С. 58-60.
2
Котюков Л.К. Демоны и бесы Николая Рубцова. - М., 1998.
3
Шнейдерман Э.М. Слово и слава поэта. - СПб., 2005.
4 Там же. - С. 45-46.
честве содержится в учебном пособии В.А. Зайцева1. Это издание хотя и является «хорошим помощником для учителя и ученика, но и оно не отражает душу поэта, его боль и надежду». В публикациях наших дней, продолжает Л.В. Тимашева, поэзия Н. Рубцова принижается неоправданным сближением с творчеством представителей иного направления в литературе, прежде всего с И. Бродским: «Дескать, встречались они как-то на литературном вечере в Ленинграде, были сходства в ранних мотивах лирики.» (1, с. 11).
Немногие «заметили» и поняли Н.М. Рубцова при жизни; широкое читательское признание его поэтического таланта начинается только сейчас: «В связи с этим очень важно, что еще живы люди, лично хорошо знавшие поэта, и таковых немало» (1, с. 12). Есть серьезные, вдумчивые исследования, статьи, поэтические подборки, воспоминания, посвященные поэту и литературному процессу последних десятилетий .
Л.В. Тимашова выделяет книгу М.В. Сурова «Материалы уголовного дела, неизвестные фотографии, новые свидетельства» (Вологда, 2006). Это издание называют «Энциклопедией Рубцова». Документы здесь не просто опубликованы, но творчески переработаны автором и представлены в удобной для восприятия форме. Все это помогает «отстоять, очистить от наветов биографию поэта».
По мнению автора статьи, особенно плодотворной представляется просветительская работа, которую ведут Рубцовские центры во многих городах России. Эти центры базируются в библиотеках, выпускают в основном любительские сборники конкурсных. Основное в их деятельности - популяризация творчества поэта; с этой целью проводятся вечера поэзии и песни, читательские конференции, литературные чтения и творческие встречи. Все это, несомненно, ценно для обоснованного суждения об оригинальности поэзии Н. Рубцова, о понимании ее жизненных истоков (1, с. 13).
1 Зайцев В.А. Николай Рубцов: В помощь преподавателям, старшеклассникам и студентам. - М., 2002.
2 См.: Старичкова Н. А. Наедине с Рубцовым. - СПб., 2004; Сорокин В. В. Крест поэта: Криминальные были. - 2-е изд., доп. - М., 2000; Кириенко Ю.И. Новая дорога к Рубцову. - М., 2005; Науменко-Порохина А.В. Русская лирическая поэзия 1960-1980-х годов: Традиции и новаторство. - М., 2002.
Исследовательская деятельность фактически развивается отдельно от работы общественных организаций - Рубцовских центров. В монографиях по литературе ХХ в. при рассмотрении проблем теории литературы творчество Н. Рубцова пока не находит заслуженного места. Однако постепенно опыт «чтений» и конференций становится предметом научных трудов. Перспективы руб-цововедения видятся в расширении сферы изучения творчества поэта «в контексте художественной культуры нашего времени как в филологическом, философском, так и в педагогическом аспектах» (1, с. 13).
* * *
Одним из примеров научного подхода к исследованию поэзии Н.М. Рубцова является статья доктора филол. наук В. А Редь-кина (проф. Тверского гос. университета) (2). Автор отмечает, что в творчестве поэта «время почти не выступает непосредственно как тема произведения. Поэт в образах, развернутой метафоре приходит к мысли о связи времен, стремится философски осмыслить понятие времени. В духе философии "общего дела" Николая Фёдорова... соизмеряет настоящее с прошлым, поддерживая миф о минувшем золотом веке человечества. Старину, древность он не только поэтизирует, но прямо признается в любви к прошлому, будь это прошлое человечества, России или его собственное детство или юность. Его душа хранит красоту былых времен» (2, с. 96). Это нашло отражение в таких его стихах, как «Вологодский пейзаж», «Ночь на перевозе», «Цветок и нива», «По вечерам», «Промчалась твоя пора!» и др. По словам поэта, он «предпочитал использовать слова только духовного, эмоционально-образного содержания, которые звучали до нас сотни лет и столько же будут жить после нас»1. С этим связано и его обращение к традиционным жанрам, к фольклору.
Образ человека в литературе «всегда существенно хроното-пичен»2. Н. Рубцов добивался острой конфликтности и лаконизма
1 Рубцов Н.М. Видения на холме: Стихи, переводы, проза, письма. - М., 1990. - С. 358.
2 Гей Н.К. Время и пространство в художественном произведении // Кон-текст-74. - М., 1975. - С. 213.
своих произведений благодаря тому, что в основе их хронотопа лежит пересечение времен («У церковных берез», «Шумит Ка-тунь») или пространственных плоскостей («Грани», «Изба»). Время воссоздается с помощью символических пространственных образов, многие из которых появляются на перекрестье движения или развития мысли во времени и пространстве («Что вспомню я?», «Купавы», «Гуляевская горка», «Сосен шум»).
Его раздумчивые, философски насыщенные пейзажи неотделимы от темы русской деревни («Детство», «Тихая моя родина», «В сибирской деревне», «Родная деревня» и др.); по его глубокому убеждению, «Мать России целой - деревушка.». Но в стихотворении «Грани» поэт признавался: «.Хочется / Как-то сразу / Жить в городе и в селе! / Ах, город село таранит! Ах, что-то / Пойдет на слом! / Меня же терзают грани / Меж городом и селом.» (цит. по: 2, с. 97-98). Мироощущение на стыке «городского» и «деревенского» переведено Рубцовым в философско-религиозную ипостась. В его стихах существует градация родного пространства: детский дом, школа, деревня, малая родина, родной Вологодский край, родной Север; Родина - Россия, родина - Земля, родина - мироздание, родина - небо. Диалектика творчества поэта заключается в сочетании покоя (созерцания жизни сквозь призму основательной, связанной с прошлым, народной морали) и движения (изменчивости окружающего, устремленности в будущее).
Довольно часто стержнем стихотворений Н. Рубцова являются образы движения и покоя в их единстве («Скачет ли свадьба в глуши потрясенного бора, / Или, как ласка, в минуты ненастной погоды / Где-то послышится пение детского хора.»). Порой поэт стремится приостановить быстрое движение, чтобы обратить внимание человека на красоту мира («Подорожники», «Купавы»): «Я им кричу: - Куда же вы? Куда вы? / Взгляните ж вы, какие здесь купавы! - / Но разве кто послушает меня.»
С движением связаны мотивы дороги, пути («В дороге», «Дорожная элегия», «У размытой дороги.»). Трагизм лирического героя проявляется в том, что он подчас теряет свою дорогу, не видит пути вперед: «Я не знаю, куда повернуть.», «Сам ехал бы и правил, / Да мне дороги нет.» (2, с. 98).
В поэзии Н. Рубцова создается звуковой, ритмический образ времени и пространства. Ритм широко используется в передаче
времени каких-то реальных процессов труда, движения и покоя. Однако чтобы передать замедление движения усталого пешехода, Рубцов переносит один безударный слог во вторую строку, увеличивая ее длительность: «Устало в пыли / Я влачусь, как острожник» («Дорожная элегия»). В стихотворении «Плыть, плыть.» движение передает акцентный стих, а созерцательно-размышляющее начало выражено пятистопным ямбом («Осенние этюды») или пятистопным дактилем («У размытой дороги») (2, с. 99).
Хотя хронотоп у Рубцова моделирует реальные время и пространство, однако поэт включает в свои стихи и условное пространство мифов, видений, преданий. Таково стихотворение «Видения на холме»; здесь видения позволяют представить историческое время не только как прошлое («В крови и жемчугах / Тупой башмак скуластого Батыя»), но и как составную часть национального мира в настоящем: «Со всех сторон нахлынули они, / Иных времен татары и монголы. / Они несут на флагах черный крест, / Они крестами небо закрестили.»
Для поэзии Н. Рубцова характерно «единство хронотопа, стремление к соответствию художественного времени реальному, воспроизведение времени и пространства как объективной данности». И вместе с тем поэт утверждает «единство земного пространства и небесного, времени и вечности. Именно это дает ощущение полноты бытия, а значит счастья: "Как весь простор, небесный и земной, / Дышал в оконце счастьем и покоем, / И достославной веял стариной, / И ликовал под ливнями и зноем"» (2, с. 100).
Особенностью поэзии Н. Рубцова является воссоздание национально-исторического времени и национального пространства, которое всегда конкретно, обрисовано с помощью природных реалий. Поэт пишет о русских березах, полях и реках, болотах и лесах; его стихи «населяют» коростели, кукушки, грачи, воробьи, зайцы и медведи; растительный мир тоже конкретизирован: ромашки, лебеда, осина, ива, ель, белый гриб. В стихотворении «Сосен шум» он слышит «глас веков» в сказаньях «древнего» бора. Национальное пространство у него - вне классового деления: Не случайно в стихотворении «В старом парке» поэт пишет «о тоске по родной усадьбе, парку старого русского барина, оказавшегося на чужбине» (2, с. 100).
В стихах конца 60-х годов Н. Рубцов стремится к созданию реалистически целостного образа национального мира, гармоничного и прекрасного: «Неподвижно стояли деревья, / И ромашки белели во мгле, / И казалась мне эта деревня / Чем-то самым святым на земле.» («Ферапонтово»). Поэт создает и колоритные фигуры ролевых героев - представителей русского народа, носителей основных черт национального характера («Добрый Филя», «Русский огонек», «На ночлеге», «Старик»). Трудно живут эти люди, но неисчерпаема их доброта. По убеждению поэта, русский народ, если он отказывается от доброты и копит в душе зло, превращается в стадо («Кого обидел?»). В соотношении с образами ролевых персонажей возникает образ лирического героя, имеющего ярко выраженный национальный характер: «Следует отметить близость черт характера лирического героя и героев ролевых» (2, с. 101).
В 60-е годы нарастало отчуждение народа от власти, углублялись противоречия государственной системы. «В народном сознании это проявилось в чувстве сиротства» (2, с. 102). По словам В.Н. Баракова, «сиротство в российской жизни» приобретает в поэзии Н. Рубцова «символический смысл»; его личная судьба, «его трагическое восприятие жизни совпали в своих основных чертах с народным мироощущением»1. В стихотворении «Встреча» сиротою названа вся Россия; та же мысль выражена в стихотворении «Русский огонек».
В суете времени поэт не забывает о вечном. При этом к вечности, истине ведут страдания, что соответствует христианской аксиологии: путь к Богу лежит «не столько через воцерковление, сколько через духовную национальную традицию, державную историю, национальные святыни» («О Московском Кремле»). В этом смысловом контексте пространство в поэзии Н. Рубцова предстает «в трех ипостасях: земное (социальное и природное), психологическое (пространство души, мыслей и чувств) и духовное (Неба, Бога, Храма)» (2, 103). Земное пространство открыто в «простор тревожный, беспредельный»; поэт созерцает «зловещий праздник бытия, / Смятенный вид родного края». Но, рисуя в стихотворении «Во время грозы» небесную силу, рассекающую земную тьму, поэт
1 Бараков В.Н. Чувство земли. - М.; Вологда, 1997. - С. 33.
«показывает, что перед этой стихией только церковь остается несокрушимой и твердой опорой душе».
По убеждению В.В. Кожинова, в поэзии Николая Рубцова есть «отблеск безграничности, ибо у него был дар всем существом слышать ту звучащую стихию, которая несоизмеримо больше и его, и любого из нас, - стихию народа, природы, Вселенной»1. В.В. Кожинов писал о «светоносности» поэзии Рубцова; природа этого света «в равной мере свойственна миру и человеческому ду-ху»2. «Злое и доброе, темное и светлое у Рубцова имеют четкие очертания: с одной стороны, черная ночь, мрак, жуть, нечисть, а с другой - светлое и возвышенное начало, святость»: «И черный дым летел за перевалы / К стоянкам светлых русских деревень.» (2, с. 103).
Обращаясь к библейским образам, поэт постигал духовность в глубинах народного сознания: «Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, / Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!» (2, с. 104). Вместе с тем он подчеркивал, что есть «что-то Божье в земной красоте» («Ферапонтово»). Не случайна и перекличка образов: «купол священной обители» - «в святой обители природы», «небесный синий свод» - «небесный купол, полный славы» и др. Так, например, в стихотворении «Взгляну на кустик» нстественно возникает «ощущение Божьей Благодати, когда жизнь полна небесного тепла и питается живительными соками родной земли» (2, с. 104).
Материальный и душевный миры незримо связаны у Н. Рубцова с миром духовным. Особенно ярко это проявляется в разработке темы смерти, которая трактуется как переправа на другой берег, мифологически символизирующий переход в иной мир («Село стоит на правом берегу.»); путь на кладбище - это последний путь в земной жизни. «Могильные плиты и оклад иконы -это все земное и временное» (2, с. 105). Во многих стихах речь идет о личной смерти («Последний пароход», «В гостях», «Идет процессия», «Я умру в крещенские морозы»). Человек приходит из иного мира и уходит туда же; смерть воспринимается поэтом в традициях
1 Кожинов В.В. Статьи о современной литературе. - М., 1982. - С. 163.
2 Там же. - С. 178.
православия: «Каждому на Руси / Памятник - добрый крест!» При этом тема смерти связана с мыслью о вечной жизни. «И неизвестная могила / Под небеса уносит ум», - утверждает поэт в стихотворении «В святой обители природы» (2, с. 105). Выражая народно-православный взгляд, Н. Рубцов пишет о просветлении в момент смерти («Конец»); и если она естественна, то вовсе не обязательно печалиться («Осенний этюд»).
«Пространство поэзии Николая Рубцова - это пространство любви», которая обнимает земной и небесный миры, Бога и человека («Давай, земля, немножко отдохнем»); такая любовь связывает пространство души с духовным миром («Тот город зеленый»). Все творчество Н. Рубцова показывает, что «сам поэт не сомневался в присутствии Бога в мире»; он «передает в своих стихах соборность мира, его хоровое начало» (2, с. 106). В стихотворении «Душа хранит» поэт подчеркивает, что божий храм - это глубинная основа национального мира. Как глубоко религиозное прочитывается стихотворение «Выпал снег» - об исцелении души чистотой, добром, гармонией с миром, красотой. Ассоциативно это связано с «красотою древнерусской», храмом Софии, радостной вестью Христа о вечной жизни. Мир природы обрисован поэтом как Божий мир, он как бы освящен верой, церковью. О природе он говорит как о «святой обители». «Поэт воспринимает мир как Божье чудо, он ощущает его таинственность и явно не приемлет материалистически-утилитарный взгляд, когда теряется глубина бытия. Он, как ангел, смотрит на мир из вечности и видит в земной жизни непреходящее и вечное» (2, с. 107).
Божественное начало воплощает у Рубцова «купол синих (светлых) небес», куда устремлена душа поэта. Это сквозной образ в его поэзии. В «Философских стихах» поэт приходит к мысли, что счастье - в единстве рассудка и души (2, с. 108). Стихотворец не просто утверждает приоритет душевного над рассудочным («Живой душе пускай рассудок служит! / В душе огонь - и воля и любовь!»), но «фактически выходит на уровень духовного, ибо в контексте всей поэзии Рубцова душа ведет к Небу, к Богу» (2, с. 108).
В его творчестве «ярко проявились черты реалистической поэзии с ее конкретностью, точностью детали, национально-историческим временем и национальным пространством»; но в то же время поэт выражал тягу к «недостижимому романтическому идеа-
лу» («Зеленые цветы»). Это «ощущение тайны и составляет особенность духовного реализма Рубцова. В глубине его строки явно ощутим мерцающий и непостижимый смысл бытия» (2, с. 109).
Анализ организации времени и пространства в поэзии Николая Рубцова показывает, что насущные проблемы века - социальные, политические, исторические, нравственные - поэт преломил сквозь призму поиска истины «на основе традиционного для русского народа православия» (2, с. 109).
А.А. Ревякина
2014.02.027. КОВТУН Н.В. РУССКАЯ ТРАДИЦИОНАЛИСТСКАЯ ПРОЗА: ИДЕОЛОГИЯ И МИФОПОЭТИКА: Учеб. пособие. - Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2013. - 352 с.
Доктор филол. наук Н.В. Ковтун ставит своей целью дать системное представление об основных направлениях «деревенской прозы» с учетом их взаимосвязи с предшествующей литературной традицией и с внелитературной действительностью. Ключевым является понятие «живой миф», т.е. миф как живая реальность в ее онтологически укорененных первообразах.
В главе «Традиционалистская проза: Истоки и направления» становление «деревенской прозы» трактуется как результат разочарования в лозунгах техноцентризма и рационализма, как попытка обретения утраченного национального «лада» через возвращение к древним устоям культуры. В основе мифа лежит средневековый эстетический канон, опирающийся на христианскую традицию в ее народном изводе; в основе идеологического посыла - идея восстановления единства нации, цельности национального сознания, культурной памяти, превращения периферийного в центральное, узаконивания крестьянской культуры как определяющей в судьбе России.
Автор характеризует основные направления традиционалистской прозы («неоязыческое», христианоцентричное, «неоевразийское»), уточняет идеалы, ключевые мифообразы и стратегию адаптации мифологем к идеологии. Иллюстрацией к этой классификации становится рассмотрение разных творческих опытов художественного освоения мифа о Сибири - пространстве, которое мыслилось как изначально свободное от власти тираний, связанное с культурой старообрядчества, ценностями «древлей веры».
