CC BY
14
Одиночество - «инструмент» не только творчества, но и самопознания. Циммерман в своем трактате замечает, что «знакомство с нашим собственным сердцем нигде не достигается так хорошо, как в одиночестве» (с. 209); в другом месте он шокирующим образом сравнивает наблюдение над собственной душой с анатомированием трупа, не вкладывая, однако, в это сравнение никакого негативного смысла: подобно тому как анатомирование приносит полезные знания об устройстве человеческого тела, так и «разъятие души» обогащает нас знаниями о ее тайнах, если писатель сумел донести результаты этого психологического анатомирования до читателей (с. 209).
Однако именно в этой психологической функции одиночество обнаруживает свою опасность: самонаблюдение может вести к меланхолии, даже к душевной болезни. Одиночество, таким образом, оказывается потенциально амбивалентным состоянием: оно может служить источником и вдохновения, и душевного кризиса.
Произведением, в котором, по мнению К. Виттлер, наиболее ясно выражен этот «патогенный» потенциал одиночества, является роман Гёте «Страдания молодого Вертера» (1774), где, по сути дела, показаны крах попытки обрести творчески продуктивное, «по-этогенное» одиночество и переход к одиночеству асоциальному, «нелюдимому (ungesellig)», граничащему с саморазрушением. Вер-тер ощущает себя, по его собственным словам, «посаженным в тюрьму», «заключенным»; однако на самом деле тюрьмой для него становится его собственная душа - «он заключен лишь в себя самого» (с. 216). «Вертер» трактован К. Виттер как переходное произведение: в нем происходит радикализация просветительской модели «общежительного» уединения, которое тем самым открывает свои темные стороны, превращается в «экзистенциальное отчуждение», столь типичное для эпохи «технизированного модерна».
А.Е. Махов
2014.02.016. ГОЛЬДШТАЙН Ю. «ТУМАНЫ ЛЕЖАЛИ ВНИЗУ, А НАВЕРХУ ЦАРИЛА ЯСНОСТЬ»: ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ГЁТЕ В 1777 г. ПОДНИМАЕТСЯ НА ГОРУ БРОКЕН. GOLDSTEIN J. «Alle Nebel lagen unten, und oben war herrliche Klarheit»: Johann Wolfgang Goethe besteigt 1777 den Brocken // Gold-
stein J. Die Entdeckung der Natur: Etappen einer Erfahrungsgeschichte. -Berlin: Matthes&Seitz, 2013. - S. 88-103.
Книга профессора философии из университета Кобленц-Ландау Юргена Гольдштайна «Открытие природы: Этапы истории освоения», откуда взята посвященная Гёте реферируемая глава, построена как череда рассказов об известных эпизодах покорения природы великими людьми прошлого и настоящего. Рассказы основаны на документальных источниках - письмах, воспоминаниях близких и очевидцев, собственных автобиографических и художественных текстах выбранных героев. Петрарка восходит на гору Ванту в 1336 г., потом на нее же в 1865 г. восходит Эдвард Вимпер, Христофор Колумб достигает Америки, Георг Форстер приезжает на Таити в 1776 г., Александр фон Гумбольдт почти покоряет Хим-боразо в 1802 г., Франсуа-Рене Шатбориан поднимается на Везувий в 1804 г., Чарльз Дарвин приезжает на Галапагосы в 1853 г., Клод Леви-Стросс путешествует по Амазонке в 1938 г., Петер Хандке поднимается на гору Сен-Виктуар в 1979 г., Рейнолд Месснер покоряет Эверест в 1980 г.
Эпизод покорения горы Брокен Иоганном Вольфгангом Гёте 10 декабря 1777 г. - один из примечательных в этой череде столкновений человека с силами природы. Гора Брокен - самая высокая точка Гарцких гор, расположенных в трех землях Германии -Нижней Саксонии, Саксонии-Анхальте и Тюрингии. Высота ее не так уж велика (1411 м), однако суровый климат этих мест (снежный покров держится более 100 дней в году, туманы - 306 дней в году, минимальная температура зимой —28°C, скорость ветра до 264 км^ч), а также репутация горы как места ежегодного шабаша нечистой силы в Вальпургиеву ночь (с 30 апреля на 1 мая) превращали восхождение на нее, в особенности зимой, в трудное и опасное предприятие. Позднее эта гора будет описана поэтом во второй части «Фауста».
Ю. Гольдштайн задается вопросом, что заставило 28-летнего Гёте, автора недавно прогремевшего по всей Европе «Вертера», «любимца богов», обласканного при дворе, бросить вызов природе -иначе невозможно назвать его одинокое восхождение на гору Бро-кен в зимнюю пору, когда она справедливо считалось неприступной. Предлагая свою интерпретацию событий, Ю. Гольдштайн опирается, в основном, на письма Гёте (к Шарлотте фон Штайн, к
сестре Корнелии), свидетельства очевидцев, дневники, тексты и наброски произведений.
Главным корреспондентом Гёте в конце 1777 г. была Шарлотта фон Штайн, ей одной он признался тогда, что состояние его мыслей «очень темно. Послушайте бурю, и она передаст Вам его» (цит. по: с. 89).
Когда 29 ноября 1777 г. герцог со свитой уехали на охоту, Гёте, никому ничего не сообщив, покинул придворное общество и выехал в Гарц. За 16 дней он преодолел сотни километров, проехав через Гройсен, Ильфельд, Эльбингроде, Вернигероде, Гослар, Клаусталь, Альтенау, и 15 декабря вновь присоединился к герцогу в Айзенахе. Дорога была трудна почти все время - он продвигался то на лошади, то пешком - по льду, под дождем и снегом: «Дождь льет не переставая; в такую погоду ни единый человек не отправится в дорогу, кроме того, кого заставляет двигаться нужда или уж вовсе неотложное дело; меня же гонят мои странные мысли, и гонят все дальше в мир»1. Только одиночество может ему помочь, признается далее поэт.
О тогдашнем его внутреннем состоянии косвенным образом свидетельствует также эпизод, расказанный Ю. Гольдштайном, -встреча с Фридрихом Плессингом, которая состоялась 3 декабря в Вернигероде.
Фридрих фон Плессинг, с которым Гёте никогда ранее не встречался, его ровесник, также был поэтом. В литературных кругах того времени он считался небесталанным, однако отчаянно страдал, сомневаясь в собственных силах, и нередко впадал в отчаяние. Был прилежен, но никак не мог добиться успеха, поскольку ему не удавалось направить свой талант в созидательное русло. Был, очевидно, подвержен депрессиям. В один из тяжелых периодов он написал письмо Гёте, в котором просил совета - как быть, как справиться с охватывающими его приступами отчаяния. Гёте ему не ответил. Вскоре последовало второе письмо, столь же отчаянное. Гёте вновь не ответил.
1 Goethe I.-W. Werke / Hrsg. im Auftrage der Grossherzogin Sophie von Sachsen. - Weimar, 1887-1919; Nachdruck: München, 1987. - Bd. 3. - S. 192.
Однако, как считает автор, Гёте, очевидно, испытывал неловкость из-за того, что так и не смог ответить на эти письма, и, оказавшись в Венигероде, сам разыскал Плессинга и встретился с ним, не называя своего имени. Гёте назвался художником Вернером из Готы, приехавшим в Гарц якобы по семейным делам - ему, мол, необходимо встретиться с сестрой и зятем. События тогдашней встречи Гёте позднее изложил в автобиографическом тексте «Кампания во Франции» (1820-1822).
Плессинг поинтересовался у него, знаком ли ему Веймарский двор, и, получив утвердительный ответ, засыпал своего посетителя вопросами. Гёте охотно и подробно ему отвечал, пока не был прерван вопросом, почему же он ни словом не упоминает о Гёте. С ним он тоже знаком, подтвердил Гёте, и коротко охарактеризовал сам себя. Тогда Плессинг поделился своей обидой на поэта: «Если он таков, каким Вы его описываете, он должен был мне ответить; я написал ему искреннее подробное письмо, поведал о своем состоянии, о своих страданиях, просил его участия, совета, помощи, но прошло уже несколько месяцев, а от него никаких известий...» (цит. по: с. 93). И даже прочел вслух свое первое письмо.
Гёте пришел в ужас. Перед ним был молодой человек, склонный к депрессиям и не обладавший, как ему показалось, подлинным даром творчества. Все душевные силы этого человека были направлены вовнутрь - на то, чтобы закрыться от внешнего мира. Эти силы и разрушали его. Так и не назвав себя, Гёте все же попытался осторожно указать собеседнику на непродуктивность подобного образа мыслей, уговаривая его направить силы во внешний мир, однако понимания не нашел. Напротив, Плессинг жаждал теперь прочесть ему и второе свое письмо к Гёте. Это показалось Гёте уже чересчур. Под благовидным предлогом он прервал разговор, условившись увидеться на следующий день, - эту встречу он позднее отменит запиской и продолжит путь к вершине.
По мнению Ю. Гольдштайна, поведение Гёте в данной ситуации косвенным образом подтверждает, что и самому веймарскому классику в тот период жизни не чужды были отчаяние и депрессия. По этой причине он своевременно не ответил на письма Плессинга - не мог собраться с силами, в тот момент задача была слишком трудна для него. Однако по той же самой причине судьба молодого коллеги не оставила его равнодушным - настолько, что
он сам искал встречи. И встреча окончательно убедила Гёте в том, что поддаваться подобным настроениям самоубийственно, что нужно время от времени бросать вызов судьбе и двигаться дальше, какие бы мрачные мысли тебя ни одолевали.
Глубокий личный кризис, который Гёте, несомненно, переживал во второй половине 1777 г. и разрешения которого искал, предпринимая свое знаменитое восхождение, был не в последнюю очередь связан со смертью его единственной и любимой сестры Корнелии (7.12.1750-8.06.1777). Она умерла, так и не оправившись после вторых родов, в несчастливом браке с Иоганном Шлоссером, за которого вышла замуж в 1773 г. С Корнелией, единственным, кроме него, выжившим ребенком своих родителей, Гёте был очень близок с самого детства и на протяжении всей юности. Будучи почти ровесниками, брат и сестра росли вместе, их воспитание и образование не различались до самого отъезда Гёте на учебу в Лейпциг в 1765 г.
Правда, вскоре после этого тон переписки, прежде задушевный, переменился. Гёте, вероятно, не хотел терять своего безграничного влияния на сестру, и в его письмах то и дело всплывают «невыносимые старомодные указания» (с. 96), что именно ей следует читать и как себя развивать. Получив от нее однажды письмо, поразившее его тем, насколько интересно и убедительно она рассуждает, он, тем не менее, жестко ответил ей: «Меня подавляет твой образ мыслей. Я не могу разглядеть за ним девочку, Корнелию, мою сестру, свою ученицу, я вижу зрелый дух, этакую Рикко-бони1, чужую мне личность, автора, у которого мне самому есть чему поучиться. О сестра, пожалуйста, не надо больше таких писем, а то я буду молчать»2 (цит. по: с. 96). И это отнюдь не шутка -Гёте действительно перестал ей отвечать.
Былая близость восстановилась, когда, тяжело заболев, он в конце июля 1768 г. вернулся домой и оставался во Франкфурте до полного выздоровления, а сестра ухаживала за ним, проявляя «незаурядную изобретательность»: «Ее заботы о моем здоровье и на-
1 Мари-Жанна де Риккобони (Riccoboni, 1714-1792) - французская писательница, автор романов.
2 Goethes Briefe und Briefe an Goethe: In 6 Bde. - Hamburg, 1976. - Bd. 1. -
S. 41.
строении отнимали все ее время» (цит. по: с. 97). Брат с сестрой разработали что-то вроде тайного языка, не понятного для других, чтобы, находясь в обществе, разговаривать друг с другом и не опасаться чужих ушей. Однако приближалась новая разлука, и Корнелия, хорошо это понимавшая, 7 декабря 1768 г., в день своего восемнадцатилетия, записала в дневнике: «Сегодня мой день рождения, закончился восемнадцатый год моей жизни. Время пролетело как сон, и будущее промчится так же - с той лишь разницей, что мне предстоят лишь несчастья, которых я еще не изведывала. Я только догадываюсь о них» (цит. по: с. 97).
Весной 1770 г. Гёте отправился в Страсбург продолжать учебу, сестра снова осталась дома. Ее дальнейшая судьба - только замужество, и это сильно ее печалит. Но прежде ее брат еще раз вернется домой. На этот раз доктором права - в Страсбурге он защитил диссертацию. Он вернулся и привез с собой множество стихов, заметок, путевых записок, наброски к пьесе «Гетц фон Бер-лихинген». Он делится с сестрой замыслами - для них наступило время подлинной душевной и интеллектуальной близости. Однако оба ощущают приближение неминуемой разлуки. Иоганн Георг Шлоссер открывает Гёте свое желание жениться на его сестре. Гёте пишет: «Это сообщение глубоко затронуло меня, только теперь я осознал, что по-настоящему ревную ее: ощущение, что по возвращении моем из Страсбурга наши отношения стали гораздо более душевно близкими, чем прежде, не обмануло меня»1.
После свадьбы Корнелии брат с сестрой видятся редко. Однако письма Корнелии не оставляют сомнений: брак не принес ей счастья. Они встречаются вновь в мае 1775 г., когда Гёте возвращается во Франкфурт после помолвки с Лили Шенеманн. Очевидцы (Якоб Ленц) отмечают, что его тогдашний приезд оказал «исцеляющее воздействие на душу и тело» Корнелии: «О почему такие люди должны быть разделены!» (цит. по: с. 98).
Полтора года спустя Гёте приходит в голову идея пьесы «Брат и сестра» («Die Geschwister»). В октябре 1776 г. за два дня он пишет эту личную, не предназначенную для постановки, короткую,
1 Goethe I.-W. Werke / Hrsg. im Auftrage der Grossherzogin Sophie von Sachsen. - Weimar, 1887-1919; Nachdruck: München, 1987. - Bd. 28. - S. 167.
в несколько страниц, драму. Главных героев трое: брат и сестра, Вильгельм и Марианна, и их общий друг, Фабрицио. Фабула проста: Фабрицио любит Марианну и хочет на ней жениться. Вильгельм тоже любит сестру. Когда Фабрицио открывается Марианне, та выбирает брата: «Оставить брата было бы для меня невыносимо...» (цит. по: с. 99). Марианна у Гёте произносит те слова, которые Гёте, вероятно, надеялся услышать от своей сестры: «Только с тобой возможна для меня жизнь, только с тобой хочу я ее прожить» (там же). Она дает брату обещание никогда не выходить замуж. Однако пьеса имеет счастливую развязку: Марианна оказывается дочерью другой женщины, не матери Вильгельма, и теперь ничто не мешает осуществлению их любви.
Выразив таким образом свое скрытое желание, Гёте формулирует и главную претензию к сестре - выйдя замуж за другого, она предала его. Написав пьесу, он отправил текст сестре, тем самым поставив Корнелию в известность о том, в чем видит ее вину. Она не смогла этого выдержать.
Брак ее и так не был счастливым. После рождения первой дочери она надолго погрузилась в депрессию, из которой выкарабкалась с большим трудом. Гёте видел это, но это его не удивляло: разве ее жизнь могла сложиться счастливо без него? «Она выросла рядом со мной и хотела провести всю свою жизнь в этой братской гармонии»1. Позднее, в «Поэзии и правде» он напишет, что ей было бы лучше стать аббатиссой. Корнелия как будто не разделяет его чувств. На томике стихов, который она подарила Якобу Ленцу, в качестве посвящения выбраны строки любовной лирики Петрарки. Такой ли уж невозможной представлялась ей самой жизнь без брата? Однако новым перспективам мешает открыться вторая беременность. Через три недели после рождения второй дочери Корнелия Шлоссер умерла.
А через полгода после ее смерти Гёте тайно отправляется в Гарц. 7 декабря он вспоминает о ее дне рождения. На следующий день исполняется ровно полгода со дня ее смерти. 9 декабря он пишет Шарлотте фон Штайн: «В существе и причинах того беспо-
1 Goethe I.-W. Werke / Hrsg. im Auftrage der Grossherzogin Sophie von Sachsen. - Weimar, 1887-1919; Nachdruck: München, 1987. - Bd. 29. - S. 99.
койства, что одолевает меня, я не разбирался и разбираться не собираюсь» (цит. по: с. 99). И наконец, ровно через полгода после ее погребения, 10 декабря, он решается в одиночестве взойти на вершину горы Брокен.
И только после этого он, наконец, открыл Шарлотте фон Штайн истинную цель своего путешествия: «Я хочу Вам признаться (только не говорите никому), что целью моей поездки был Гарц, что я хотел взойти на гору Брокен. И вот, драгоценная моя, сегодня я был наверху, это вышло естественно, хотя на протяжении последних восьми дней все наперебой уверяли меня в том, что это совершенно невозможно...» (цит. по: с. 100). Далее следует поэтическое описание восхождения, из которого ясно, что для поэта это был знак, «знак богов»: он молил их о знаке - и получил его. Он избранник. 10 декабря 1777 г. на вершине горы Брокен он получил тому подтверждение и обещание исцеления.
Е.В. Соколова
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2014.02.017. ДВИГУБСКАЯ А. «ЧТО МОЙ ОНЕГИН?»: О ГЕРОЕ В «ЕВГЕНИИ ОНЕГИНЕ».
DVIGUBSKI A. «And what of my Onegin?»: Displacement and reinvention of the hero in «Eugene Onegin» // Rus. review. - Lawrence, 2013. - P. 1-23.
Предмет исследования Анны Двигубской (Колумбийский университет, Нью-Йорк) - автор-повествователь (далее - Автор) как герой пушкинского романа в стихах в его отношениях с Онегиным. Резко ниспровергая условности романтической поэмы, одним из основных принципов которой было отождествление Автора и главного героя, Пушкин в «Евгении Онегине» создал принципиально новую художественную форму, сфокусированную на проблеме авторства как главной теме. Прибегнув к романтической иронии, во многом определившей весьма двусмысленную позицию повествователя по отношению к характерам и ситуациям и обеспечившей ему известную дистанцированность от изображаемого, а также синтезируя и реинтерпретируя характерные для литературы
