CC BY
26
койства, что одолевает меня, я не разбирался и разбираться не собираюсь» (цит. по: с. 99). И наконец, ровно через полгода после ее погребения, 10 декабря, он решается в одиночестве взойти на вершину горы Брокен.
И только после этого он, наконец, открыл Шарлотте фон Штайн истинную цель своего путешествия: «Я хочу Вам признаться (только не говорите никому), что целью моей поездки был Гарц, что я хотел взойти на гору Брокен. И вот, драгоценная моя, сегодня я был наверху, это вышло естественно, хотя на протяжении последних восьми дней все наперебой уверяли меня в том, что это совершенно невозможно...» (цит. по: с. 100). Далее следует поэтическое описание восхождения, из которого ясно, что для поэта это был знак, «знак богов»: он молил их о знаке - и получил его. Он избранник. 10 декабря 1777 г. на вершине горы Брокен он получил тому подтверждение и обещание исцеления.
Е.В. Соколова
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2014.02.017. ДВИГУБСКАЯ А. «ЧТО МОЙ ОНЕГИН?»: О ГЕРОЕ В «ЕВГЕНИИ ОНЕГИНЕ».
DVIGUBSKI A. «And what of my Onegin?»: Displacement and reinvention of the hero in «Eugene Onegin» // Rus. review. - Lawrence, 2013. - P. 1-23.
Предмет исследования Анны Двигубской (Колумбийский университет, Нью-Йорк) - автор-повествователь (далее - Автор) как герой пушкинского романа в стихах в его отношениях с Онегиным. Резко ниспровергая условности романтической поэмы, одним из основных принципов которой было отождествление Автора и главного героя, Пушкин в «Евгении Онегине» создал принципиально новую художественную форму, сфокусированную на проблеме авторства как главной теме. Прибегнув к романтической иронии, во многом определившей весьма двусмысленную позицию повествователя по отношению к характерам и ситуациям и обеспечившей ему известную дистанцированность от изображаемого, а также синтезируя и реинтерпретируя характерные для литературы
своего времени тенденции (игровой тип повествования в духе Л. Стерна, стиль русской романтической поэзии и сентименталист-ской прозы начала Х1Х в.), поэт вывел новый тип героя, представленный фигурой Автора. В ходе повествования Автор претерпевает определенные изменения, превращаясь из хроникера и анонимного друга Онегина в центральный персонаж, обретающий черты самого поэта. Эта эволюция Автора вписывается, как полагает А. Двигубская, в общее движение романа от романтической модели к автобиографической.
Образ Автора в романе представлен в постоянном противоборстве с Онегиным. Онегин - герой, который в соответствии с романтическим клише претендует быть поэтом, но не имеет к тому способностей, Автор - поэт, который не стремится стать героем произведения, но в то же время активно отстаивает свое место рядом с героем. У Онегина отсутствует портретное описание, его характеризуют преимущественно занятия и гардероб, в то время как Автор в лирических отступлениях приоткрывает читателю свой внутренний мир. Подобно Татьяне, «милому идеалу» поэта, которую Пушкин описывает, перечисляя отсутствующие у нее, по сравнению с ее ветреными и кокетливыми сверстницами, черты, пушкинский Автор, следующий по пятам за Онегиным и предстающий как его «приятель», возникает из отрицания присущих романтическому герою характеристик. Автор всячески стремится подчеркнуть свое отличие от героя, свою «разность», показывая также, что Онегин в центре романа лишь формально: о нем можно даже забыть («Чтоб не забыть, о ком пою...»).
В «Отрывках из путешествия Онегина» наиболее очевидно замещение Онегина Автором. Это - воспоминания о жизни в Одессе, в которых важную роль играет противопоставление «прежде» / «ныне», указывающее на эволюцию Авторского «Я». Заключительная строка - «Итак, я жил тогда в Одессе...» - парадоксально возвращает читателя ко времени, предшествовавшему написанию «Евгения Онегина», выдвигая Автора как подлинного героя и источник романа. Авторское «Я», завершающее роман, связывает Автора сегодняшнего с ним вчерашним, конец романа с его истоком.
Автор явлен читателю преимущественно в лирических отступлениях, находящихся в определенных отношениях с «историей» персонажей. Эти отступления, свидетельствуя о том, что весь
роман ориентирован на взаимоотношение с поэтикой романтизма, позволяют создать объемный портрет Автора, превосходящий по сложности портреты всех других героев романа и сочетающий в себе черты персонажа и творца. Автор выступает как автобиографический протагонист по отношению к Пушкину-поэту, но в той же мере существует в тексте со своим прошлым, связанным с центральными героями - Онегиным, Ленским и Татьяной.
Наиболее очевидное различие между голосами Пушкина и Автора - различие прозы, которой в примечаниях говорит Пушкин, и стихов, которые принадлежат Автору. Однако количество примечаний уменьшается от главы к главе, и если в Первой главе их одиннадцать, то в Восьмой - только одно. Снижение потребности Пушкина комментировать культурные и литературные реалии свидетельствует об изменении отношения поэта как к Автору, так и к читателю. Если в примечаниях к Третьей главе он дистанцируется от Автора как своего комического «другого» (к строке «Оставь надежду навсегда!» Пушкин, приведя текст Данте, делает примечание: «Скромный автор наш перевел только половину славного стиха»), то в примечаниях к Пятой главе, где Автор, перечисляя гостей на Татьяниных именинах, представляет своего «двоюродного брата» Буянова, поэт делает примечание, по-новому освещающее его отношения с Автором: цитируя поэму своего дяди В. Л. Пушкина «Опасный сосед» (главный герой которой и есть тот самый Буянов), Пушкин намекает, что Буянов - как детище его дяди - приходится двоюродным братом и ему самому. Автор и Пушкин, совпадающие в своей роли родственника Буянова, - одно из свидетельств, что между Третьей и Пятой главами Автор начинает утрачивать статус персонажа, сближаясь с биографическим автором. Меняется и статус читателя, которому больше не нужны, как это было в начальных главах романа, разъяснения реалий: Пушкин делает читателя своим «приятелем» и вводит в мир персонажей романа, вскоре, однако, оставляя его, как чуть ранее он оставил другого своего «приятеля» - Онегина.
И в примечаниях, и в заключительных главах слышен новый, по сравнению с началом романа, голос - голос Пушкина, который сначала подчеркивал, а теперь перестал противопоставлять себя Автору. Как иронический тон Автора в первых пяти главах был контрапунктом к элегическим штампам Ленского и романтической
позе «угрюмого, томного» Онегина, так новый, серьезный, «прозаический» голос Пушкина противостоит прежней «болтовне» повествователя.
Движение Пушкина к художественной свободе и полноценному авторскому присутствию в романе нашло отражение в создании героя нового типа, приходит к заключению А. Двигубская. Дискурс, создаваемый в романе Автором, наделенным способностью вместить в себя чужое сознание, воссоздающим и сталкивающим между собой разные голоса и регистры языка, предвосхищая диалогизм Ф.М. Достоевского, имеет все основания трактоваться как «незавершимый» (термин М.М. Бахтина): он включает в себя разнообразные суждения о персонажах, культурных реалиях, других поэтах и т.п., ни одно из которых не может быть понято как окончательное.
Т.Г. Юрченко
2014.02.018. ФОКИН П. ДОСТОЕВСКИЙ: ПЕРЕПРОЧТЕНИЕ. -СПб.: ЗАО «Торгово-издательский дом "Амфора"», 2013. - 287 с. -(Серия «Книга Мысли»).
Кандидат филол. наук П.Е. Фокин, размышляя о значении творчества Достоевского, замечает, что в условиях торжества позитивизма, приведшего в середине Х1Х в. к различным проявлениям нигилизма (от религиозного сектантства и ересей до марксизма и экзистенциализма), писатель «одним из первых заговорил о подводных камнях гуманистической идеологии. Убийство Бога неизбежно ведет к самоубийству человека, и, наоборот, воскрешение человека начинается с воскрешения Бога - этот сюжет стал главным для Достоевского и последовательно реализован в судьбе каждого его персонажа»; именно он обусловил восприятие писателя как выразителя «крайних вопросов» (с. 10).
По мнению П.Е. Фокина, суть творческого метода писателя (по его слову, «реализма в высшем смысле») можно определить как «органическое единство социально-психологического и религиозно-мистического (символического) подходов к изображению лиц и обстоятельств, характеров и событий» (с. 21). Такие традиционные элементы поэтики, как композиция, система образов, художественный хронотоп и другие, имеют в романах Достоевского, помимо
