CC BY
87
рода. «Таким образом, рассматривая потенции стихотворения в риторической перспективе, мы можем существенно обогатить свой опыт вовлеченности, понимания, использования самых разных способов самовыражения в мире вне текста. Упражняясь во "взгляде внутрь", мы расширяем собственные возможности "выглядеть" в обстоятельствах, которые для нас важны и реально нас затрагивают» (c. S5).
Е. В. Соколова
ИСТОРИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ И ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ
2014.01.006. ДАВИД Ж. ПРИЗРАКИ ГЁТЕ: МЕТАМОРФОЗЫ «МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ».
DAVID J. Spectres de Goethe. Les métamorphoses de la «littérature mondiale». - P.: Les Prairies ordinaires, 2011. - 306 p.
Профессор литературы в Женевском университете, специалист по творчеству О. де Бальзака, Жером Давид избрал особую форму литературоведческой монографии - диалогическое эссе -для анализа исторической эволюции концепции мировой литературы. Замысел ученого - синтезировать идеи, рождавшиеся в дискуссиях о понятии «мировая литература» от Гёте до американского филолога Франко Моретти, автора своеобразной новой гипотезы о «всемирности» литературы1, ставшей предметом оживленных дебатов литературоведов в 2000-е годы.
Монография открывается прологом «В аэропорту», в котором некто (Он) вступает в диалог с автором (Я) по поводу понимания им гётевского термина «Weltliteratur». Три части монографии («Космополитизм», «Педагогические идеи», «Ученый спор») содержат анализ основных вех развития концепта «мировая литература». В первой части в разделе «Веймар, 1827» собеседники ана-
1 Moretti F. Hypothèses sur la littérature mondiale // Etudes de lettres. -Lausanne, 2001. - N 2. - P. 9-24; Moretti F. World-System analysis, evolutional theory, «Weltliteratur» // Review: A journal of the Fernand Braudel Center for the study of economies, historical systems, and civilizations. - Beverly Hills, 2005. - Vol. 28, N 3. -P. 217-218; Moretti F. Graphs, maps, trees: Abstract models for a literary history. - L., 2005.
лизируют содержание этого понятия у Гёте. По мнению Ж. Давида («Я»), термин «Weltliteratur» тесно связан с поэтикой «веймарского классицизма», не случайно писатель использует слово «allgemein» (всеобщий, универсальный), размышляя о культурной интеграции Франции, Англии и Италии и полагая, что Германии необходимо включиться в этот процесс. Там, где Гёте пишет «allgemeine Literatur», французские переводчики предлагают нам читать «littérature universelle». «Он» выступает за иной перевод -«littérature mondiale» (мировая литература), не видя различия между этими понятиями.
Ж. Давид указывает, что термин «Weltliteratur» не фигурирует в текстах Гёте до 1820-х годов, он лишь постепенно становится необходим Гёте в его рефлексии о литературе. Ученый полагает, что смысловым горизонтом понятия «мировая литература» у Гёте явился гердеровский термин «человечество» (Humanität). Данное понятие охватывает разнообразие литератур, однако наибольшее значение в этом разнообразии имеет античное искусство. Неверно думать, что Гёте до конца понимал и принимал, например, китайскую литературу, он относился к ней иронически отстраненно, был «пленником гуманистической иллюзии» (с. 49). Рассуждения Гёте о «мировой литературе» близки позднему Гердеру, он считал, что различные «просвещенные» круги людей во всем мире в конце концов объединятся и будут развивать совместную, общечеловеческую культуру, что ни одна культура не развивается в изоляции.
Собеседники упоминают о концепции Ф. Моретти в связи с уточнением форм взаимодействия различных литератур друг с другом. Итальянский филолог использует для характеристики подобного взаимодействия образ дерева, подчеркивая общий индоевропейский корень у всех культур. Одновременно он прибегает и к метафоре волны, анализируя механизм распространения литературных традиций одной европейской страны на другие.
В разделе «Брюссель, 1847» Ж. Давид обращается к тому толкованию понятия «мировая литература», которое дает ранний К. Маркс. В «Манифесте коммунистической партии» и в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс, рассматривая коммунизм не как реальное положение вещей, а как идеал, по отношению к которому реальность находится в состоянии конфронтации, имеют в виду под «человечеством» буржуазное общество. Маркс в «Манифесте»
связывает понятия «мировая литература» и «мировой рынок» и потому трактует это понятие как «совокупность национальных и региональных литератур» (с. 76). При этом ни Маркс, ни Энгельс в своих сочинениях не говорили о качестве литературных произведений, «мировая литература» была для них не нормативной эстетической, а социальной категорией. Поэтому, в отличие от Гёте, различавшего «плохую» и «хорошую» мировую литературу, Маркс обобщенно рассматривает «Weltliteratur» как всестороннее и универсальное явление, выполняющее ту же роль, что и средства массовой информации, и носящее характер «буржуазного космополитизма».
Вторую часть монографии открывает раздел «Чикаго, 1911». В нем собеседники уточняют, как трактовался термин «мировая литература» в работах английского филолога рубежа XIX-XX вв. Ричарда Моултона1. Участвуя в программе «расширения университета», Моултон работал в Англии и в США и обращался в своих работах к академической и студенческой среде. Для ученого «мировая литература» являлась репрезентацией высоких достижений человеческой цивилизации, воплощенных в творениях Гомера, Ев-рипида, Вергилия, Шекспира, Милтона, Данте и Гёте. С современной точки зрения предложенный Моултоном канон слишком узок. Но этот канон «великих книг» предназначался для курса лекций, служащих введением в историю английской литературы, помогал вписать английскую литературу в контекст других литератур, служил развитию эстетического вкуса. Моултон стремился выработать критерии отбора лучших сочинений «мировой (world) литературы» и дифференцировал это понятие от термина «universal (всеобщая) literature». По Моултону, «всеобщая литература» - это простая сумма всех литературных сочинений, тогда как «мировая литература» для каждой страны - своя, поскольку предполагает отбор лучших сочинений с точки зрения англичанина, японца, американца, француза и т.п. Таким образом, Моултон вводит в понятие «мировая литература» эстетический и национально-исторический критерии.
1 Moulton R.G. Adress on the university extention movement. - Philadelphie, 1890; Moulton R.G. World literature and its place in general culture. - N.Y., 1911.
В разделе «Петроград, 1918» исследуются идеи российских писателей и ученых послереволюционной эпохи. Одной из важных вех практического воплощения этих идей был проект М. Горького по изданию серии книг «Библиотека всемирной литературы» (1918), публикация Литературной энциклопедии (1929-1939), учреждение Института мировой литературы в 1936 г. Но еще до этих событий об идее «мировой литературы» говорил Замятин в своей автобиографии, рисуя обстановку в Петрограде 1917-1918 гг. Именно тогда родился амбициозный издательский проект публикации шедевров мировой литературы, о чем свидетельствуют и записи в дневнике К. Чуковского в ноябре 1918 г. Поэзию в задуманном М. Горьким проекте курировал Николай Гумилёв, расстрелянный в 1921 г. В списке примерно из 120 писателей наряду с русскими фигурировали английские, немецкие, итальянские и французские имена. При этом «Библиотека всемирной литературы» должна была отличаться от «народной библиотеки», рассчитанной на массового читателя, установкой на публикацию значительных в художественном отношении сочинений.
Под «мировой литературой» понималась такая, которая была создана в той или иной стране, но по своему эстетическому уровню оказалась востребована во всем мире. В 1930-е годы выражение «мировая литература» было заменено на сочетание «всемирная литература», по-видимому, чтобы избежать ассоциации с «мировой революцией». На съезде писателей в 1934 г. Карл Радек, выступив с речью «Современная мировая литература и долг пролетарского искусства», говорил о «капиталистической, буржуазной мировой литературе» как об утратившей монополию. Подобно Марксу, Ра-дек связывал «мировую литературу» с «мировой буржуазией» и полагал, что «буржуазная мировая литература» утратила свое значение, не отвечает потребностям пролетариата. Советская литература должна была ответить на эти потребности, обращаясь к методу социалистического реализма. Поэтому Радек отрицательно относится к роману Джойса «Улисс», в котором тщательно описаны детали повседневности, но нет героического пафоса и понимания величия революционных преобразований. Таким образом, в 1930-е годы «мировая литература» оказалась подчинена идее «мировой революции» и должна была ей служить. Кроме того, она, по
существу, потеряла смысл мирового явления, распавшись на «буржуазную» и «революционную».
В третьей части монографии («Ученый спор») дискуссия ведется вокруг концепции «мировой литературы» немецкого филолога Э. Ауэрбаха. Работая в 1930-е годы в Стамбульском университете, Ауэрбах был сосредоточен на осмыслении европейского канона «мировой литературы», сохраняя дистанцию по отношению к интеллектуальной жизни турецкой столицы. В переписке с В. Бенья-мином он выказывал беспокойство по поводу разделенности мира на отдельные цивилизации и одновременно огорчался распространением того варианта модернизации, который «интернационализирует тривиальное», создает своего рода «эсперанто культуры» (с. 151). По мнению «Я», Ауэрбах испытывает ностальгию по гё-тевскому смыслу Weltliteratur и превращает «гуманиста гётевского типа» в идеал, к которому должно стремиться. Переехав в США, Ауэрбах все больше размышляет о «мировой филологии», о том, как воспитать специалиста-гуманитария в духе «исторического гуманизма».
Когда в 1969 г. появился перевод на английский язык статьи Ауэрбаха «Филология мировой литературы»1, сделанный наиболее близким учеником ученого - Э. Саидом, в тексте был сохранен термин «Weltliteratur», поскольку в выражении «world literature» затушевывался гётевский смысл немецкого термина. Для Гёте, полагает Э. Саид вслед за Э. Ауэрбахом, Weltliteratur - это «всеобщая, универсальная литература», выражающая единство Человечества, пронизывающая все национальные литературы, но не разрушающая их индивидуальности. В более позднем переводе «Филология и Weltliteratur» превратилась в «Филологию мировой (world) литературы». «Он» полагает, что подобная замена правомерна. Однако «Я» возражает, исходя из убеждения, что Weltliteratur в своем исходном гётевском значении лишено искажающих идеологических коннотаций. Филология мировой литературы, по Ауэрбаху, ставит вопрос о мировых культурных обменах, поэтому Ж. Давид сожалеет, что этого ученого считают в первую очередь немецким филоло-
1 Auerbach E. Philologie der Weltliteratur // Weltliteratur. Festgabe für Fritz Strich zum 70. Geburstag / W. Muschg, E. Staiger dir. - Berne: Francke Ferlag, 1952. -
S. 39-50.
гом второй трети XX в., тогда как для американской литературной науки он является основоположником компаративистики.
В следующем разделе третьей части книги («Нью-Йорк и Париж, 1999») констатируется всплеск интереса к трактовке «мировой литературы» в 1990-2000-е годы, вызвавший к жизни целый ряд исследований этого понятия. Особый интерес представляет концепция Дэвида Дэмроша, который в полемике с идеями Ф. Моретти отстаивает правомерность построения образа «своей (my) мировой литературы»1. Тем самым Дэмрош подчеркивает, что концепция «мировой литературы» в разные времена и в разных странах наполняется различным содержанием и представляет собой воображаемое, «виртуальное» единство.
Ж. Давид полагает, что столь радикальная индивидуализация понятия неверна. Дэмрош предлагает литературе, прежде чем стать мировой, быть региональной. Он исключает из «мировой литературы» бестселлеры, относит их к иному разряду - «глобальной литературы», которая ему неинтересна. «Рыночному реализму» бестселлеров Дэмрош противопоставляет достижения «локальной литературы». По его мнению, большие писатели, даже оторванные от своей страны (например, С. Рушди или О. Памук) и признанные в международном масштабе, связаны со своей культурной родиной (homeland). Поэтому «мировая литература» в его трактовке - это воображаемое место встречи локальной литературы со своей культурной «другостью» (alterite). Вот почему выпущенная Дэмрошем «Антология мировой литературы»2 представляет собой пестрое собрание отрывков произведений различных локальных литератур. Ж. Давид же считает, что в современных условиях понятие «родина» (homeland) не имеет универсального смысла, а космополитизм многих писателей сегодняшнего дня не отменяет культурных различий между ними.
К собеседникам присоединяется Франко Моретти, концепция которого наиболее последовательно выражена в его работе «Гипо-
1 Damrosch D. What is world literature? - Princeton: Princeton univ. press,
2003.
2
The Longman anthology of world literature / Ed. by Damrosch D., Pike D.L. -N.Y.: Pearson Longman, 2004.
тезы о мировой литературе»1. Ученый размышляет о связи рынка и литературных форм, полагает, что необходимо заимствовать у естественных наук дух эксперимента, жестко формулировать проблемы и изыскивать способы их решения. В работе «Атлас европейского романа»2 Моретти выделяет «три литературные Европы»: центральная включает Францию и Англию, где царит разнообразие романных форм, происходит их создание и стабилизация; средняя (Италия, Испания и Германия) перенимает, присваивает и трансформирует эти формы, иногда радикально; периферийная (Польша, Румыния) импортирует в свою литературу романные формы центра, но, не имея культурных ресурсов для их эстетической трансформации, ограничивается подражанием. Моретти, по его собственным словам, обратился к концепции «мировой литературы» у Гёте, чтобы продемонстрировать разрыв между намерениями немецкого писателя и реализацией его идей современными учеными. Ведь сравнительное литературоведение, поспешив использовать понятие «Weltliteratur», едва освоило европейские литературные связи на протяжении двух столетий. Причина, возможно, кроется в том, что десятки тысяч текстов находятся вне поля зрения компаративистов. Для Моретти «мировая литература» - не объект, а «мысленный опыт», который подразумевает не сосредоточение на отдельных элементах литературного текста (тропы, тематика и т.п.), а «дистанцированное чтение», предполагающее более широкий обзор (с. 230). Причем, если понятие «литература» более или менее устоялось в филологии, то понятие «мир» очень расплывчато. Между тем содержание «мира» меняется: в XVI столетии это Европа и Америка, но не Азия и Африка, в XIX в. «мир» как культурный концепт распадается на Западную Европу и Восточную Европу с Азией, и лишь в конце этого периода, на рубеже XIX-XX столетий наполняется «планетарным содержанием». Но и тогда обмен между литературами происходит на неравных основаниях, о чем, по мнению Моретти, свидетельствует книга П. Казанова «Мировая республика литературы»3.
1 Moretti F. Conjectures on world literature // New left review. - L., 2000. -
N 1. - P. 55-67.
2
Moretti F. Atlas du roman européen. - P.: Seuil, 2000.
Casanova P. La république mondiale des lettres. - P.: Seuil, 1999.
В «Эпилоге», где собеседники оказываются на всемирной книжной ярмарке 2010 г. во Франкфурте, они приходят к выводу о множественности современных трактовок концепции Гёте: «Есть классический Гёте, рассматривающий мировую литературу как ряд бессмертных произведений, социологический Гёте, анализирующий неравный культурный обмен между национальными литературами, Гёте-стратег, сосредоточенный на международных аспектах подобного культурного обмена, Гёте-компаративист и т.д.» (с. 264). Иногда идея Гёте используется теми интеллектуалами, которых беспокоит глобализация и развитие мирового рынка, иногда же, напротив, его концепция трактуется как воплощение либеральных ценностей.
Н.Т. Пахсарьян
2014.01.007. ДЕ БРАЙН Б. ВОЛЬФГАНГ ИЗЕР. DE BRUYN B. Wolfgang Iser: A Companion / Ed. by Michael Eskin, Karen Leeder, Christopher Young. - Berlin; Boston: De Gruyter, 2012. -VIII, 272 p.
Бен Де Брайн, бельгийский филолог (Католический универ-сититет в Левене), публиковал свои работы в таких изданиях, как Image & Narrative и Journal of Literary Theory. Монография о Вольфганге Изере выросла из его диссертационного исследования.
В. Изер (1926-2007) - немецкий литературовед, англист, виднейший представитель рецептивно-эстетического направления в литературоведении, один из самых крупных теоретиков литературы ХХ в.
Реферируемая монография Б. Де Брайна - первое систематическое исследование работ Вольфганга Изера. В хронологической последовательности проводится детальный анализ обширного критического наследия ученого. Автор обращается как к англоязычным переводам работ немецкого теоретика, так и к оригиналам, стремясь устранить разного рода неточности и несоответствия. Б. Де Брайн последовательно показывает, что идеи Изера оказали влияние не только на теорию литературы 1970-х годов, но и на развитие антропологии и истории в 1950-1990-е годы. Особое внимание уделяется той атмосфере, в которой происходило формирование идей Вольфганга Изера (кружок «Поэтика и герменевтика», влияние таких мыслителей, как Р. Ингарден, Х. Блуменберг, Ф. Кермоу,
