CC BY
25
В «Эпилоге», где собеседники оказываются на всемирной книжной ярмарке 2010 г. во Франкфурте, они приходят к выводу о множественности современных трактовок концепции Гёте: «Есть классический Гёте, рассматривающий мировую литературу как ряд бессмертных произведений, социологический Гёте, анализирующий неравный культурный обмен между национальными литературами, Гёте-стратег, сосредоточенный на международных аспектах подобного культурного обмена, Гёте-компаративист и т.д.» (с. 264). Иногда идея Гёте используется теми интеллектуалами, которых беспокоит глобализация и развитие мирового рынка, иногда же, напротив, его концепция трактуется как воплощение либеральных ценностей.
Н.Т. Пахсарьян
2014.01.007. ДЕ БРАЙН Б. ВОЛЬФГАНГ ИЗЕР. DE BRUYN B. Wolfgang Iser: A Companion / Ed. by Michael Eskin, Karen Leeder, Christopher Young. - Berlin; Boston: De Gruyter, 2012. -VIII, 272 p.
Бен Де Брайн, бельгийский филолог (Католический универ-сититет в Левене), публиковал свои работы в таких изданиях, как Image & Narrative и Journal of Literary Theory. Монография о Вольфганге Изере выросла из его диссертационного исследования.
В. Изер (1926-2007) - немецкий литературовед, англист, виднейший представитель рецептивно-эстетического направления в литературоведении, один из самых крупных теоретиков литературы ХХ в.
Реферируемая монография Б. Де Брайна - первое систематическое исследование работ Вольфганга Изера. В хронологической последовательности проводится детальный анализ обширного критического наследия ученого. Автор обращается как к англоязычным переводам работ немецкого теоретика, так и к оригиналам, стремясь устранить разного рода неточности и несоответствия. Б. Де Брайн последовательно показывает, что идеи Изера оказали влияние не только на теорию литературы 1970-х годов, но и на развитие антропологии и истории в 1950-1990-е годы. Особое внимание уделяется той атмосфере, в которой происходило формирование идей Вольфганга Изера (кружок «Поэтика и герменевтика», влияние таких мыслителей, как Р. Ингарден, Х. Блуменберг, Ф. Кермоу,
Р. Кайуа и др.). Помимо различных аспектов литературной теории в книге излагаются взгляды Изера на культуру и современность.
Книга состоит из пяти глав, построенных определенным образом: в каждой из них рассматривается конкретная теоретическая проблема, поднятая В. Изером в определенной книге или в ряде книг. Автор стремится как можно более полно очертить соответствующую проблематику, привлекая не только книги, но и эссе В. Изера. В конце каждой главы анализируется конкретное произведение современной литературы с применением рассматриваемого аспекта теории ученого.
В первой главе «Комические и эстетические романы» освещается ранний этап научной деятельности В. Изера, формирование основ его теории, в центре внимания главным образом две его диссертации. Автор обращает внимание на то, что исследовательские стратегии Изера формировались под влиянием последних достижений научной мысли, в тесной взаимосвязи с ведущими на тот момент антропологическими исследованиями и исследованиями в области эстетики. Особое внимание Изер уделяет на этом этапе теории романа.
В главе «Монтаж и современность», рассматривающей работу В. Изера «Имплицитный читатель» (The Implied Reader, 1972), излагаются его взгляды на историю и современность, анализируется его участие в кружке «Поэтика и герменевтика», вклад в разработку таких понятий, как монтаж, миф и метафора. Б. Де Брайн апеллирует к проведенному Изером анализу пьес Шекспира, в котором обнаруживается значимое влияние идей Ханса Блуменберга.
В главе «Феноменология чтения» анализируется книга Изера «Акт чтения» (The Act of Reading, 1976), автор проводит сопоставление теории Изера с воззрениями Романа Ингардена на структуру и чтение литературного произведения, поднимаются вопросы о природе вымысла, художественных приемах и их воздействии на читателя, о роли воображения в процессе чтения.
В главе «Произведения, роли и игры» рассматриваются работы «Изыскание» (Prospecting, 1989) и «Вымысел и воображение: Картография литературной антропологии» (The Fictive and the Imaginary: Charting the Literary Anthropology, 1993). Здесь автор монографии исследует трактовку Изером таких понятий, как вооб-
ражение (imagination), чтение (reading), игра по ролям (role-playing) и игры (games).
В главе «Рекурсии культуры» Б. Де Брайн анализирует последние работы Изера: «Область интерпретации» (The Range of Interpretation, 2000) и «Как делать теорию» (How to Do Theory, 2006). В этих работах Изер размышляет над природой литературной интерпретации и построением теории, имеющих в основе динамическое отношение к культуре, направленное на саморазвитие и обогащение за счет межкультурного обмена.
Среди исследователей, освещавших отдельные аспекты работы В. Изера, Б. Де Брайн называет немецкого американиста Уин-фрида Флюка (Winfried Fluck) и американского теоретика Брука Томаса (Brook Thomas), считающих теорию Изера чрезвычайно актуальной. Б. Де Брайн указывает на определенные противоречия между исследователями творчества ученого. Одни причисляют его к специалистам по модернизму (имея в виду его выраженный интерес к Т.С. Элиоту, Д. Джойсу и С. Бекетту), в то время как другие подчеркивают особую значимость работ ученого для литературы эпохи Ренессанса и Просвещения. Б. Де Брайн ставит перед собой цель восполнить существующие пробелы и представить целостный образ Изера как литературного критика и теоретика литературы.
В числе теорий немецкого филолога особый интерес представляет литературная антропология, концепцию которой В. Изер разрабатывает в конце 1980-х - начале 1990-х годов. В главе «Произведения, роли и игры» Б. Де Брайн предлагает подробный анализ причин перехода немецкого теоретика к литературной антропологии и рассматривает основные положения его концепции. Он отмечает, что литературная антропология Изера не получила широкого отклика на международном уровне, во-первых, потому, что поздние работы Изера продолжали ассоциироваться с рецептивной эстетикой, которая по общему мнению к тому времени исчерпала себя. Во-вторых, в силу того, что литературная антропология связывалась исключительно с немецким образом мышления и воспринималась главным образом как национальный, а не международный проект. Б. Де Брайн, со своей стороны, склонен полагать, что антропологический подход доминировал в работах Изера и на более ранних этапах, во многом предшествуя и подготавливая почву для основных постулатов рецептивной эстетики.
В. Изер видел в литературной антропологии альтернативу «новой критике», психоанализу, марксизму, структурализму и де-конструктивизму. Вместо создания очередных моделей интерпретаций литературная антропология, по мнению Изера, призвана выявить природу вымысла как такового и указать на функции и причины существования литературы в качестве коммуникативного средства на протяжении стольких лет. Изер предлагает развивать литературную антропологию как исследовательскую парадигму, опираясь на особую природу литературы как медиума и делая саму литературу средством объяснения. Подобный подход проливает свет на то, чем является литература и как она действует. Изер настаивает на том, что литературу недостаточно рассматривать в рамках культурной антропологии, поскольку она выявляет в человеческих характерах то, что в других подходах остается скрытым. По этой причине литературе необходима собственная методология исследования, которая помогла бы ответить на вопрос, почему человечество испытывает потребность в художественном вымысле.
Вымысел, считает В. Изер, представляет собой изобретение, наделяющее человечество способностью саморасширения. Он различает вымыслы, которыми пронизана повседневная жизнь, и фик-циональность художественной литературы, указывает на связь художественной фикциональности и ее функциональности. Вымысел формируется при заданных условиях, что обнаруживает его рефе-ренциальную природу. Референциальность напрямую связана с тем или иным предназначением вымысла, что и отличает его от иллюзии и условности.
Для литературной антропологии базовым является взаимодействие между вымышленным и воображаемым. В. Изер обращает внимание на то, что воображение не может быть однозначно определено, так как его невозможно изолировать. Воображение существует и функционирует лишь в соединении с другими способностями человека, к примеру с восприятием, как с формой, через которую осуществляется контакт человека с миром. Воображаемое, по Изеру, является оборотной стороной самости, которая становится ощутимой только через свой зеркальный образ. Воображаемое изменяет мир, в котором возникает, оно объединяет познавательные способности, упорядочивая их функции. Фикциональное и
воображаемое проникают друг в друга, придавая форму тому, чего еще нет и обеспечивая тем самым ему некую перспективу.
В. Изер акцентирует то, что базовой структурой фикцио-нальности в художественной литературе является удвоение. Природа данной структуры крайне сложна, поскольку она всегда направлена на воспроизведение в тексте внетекстового мира, утверждая одновременность воспроизводимого мира и оснований для его воспроизведения, или же представляя оба этих мира сосуществующими. Удваивающий эффект литературного вымысла выступает специфическим средством для воображения, которое заставляет нас видеть вещи по-другому. Фикциональное и воображаемое, взаимодействуя, вступают в отношения игры. Эта игра выходит из-под контроля мышления, становясь средством создания настоящего, не поддающегося дефиниции. В связи с этим особенно важно, что элементы воображаемого, которые должны прослеживаться в литературном произведении, обретают возможность восприятия их только посредством игры. Фикциональное и воображаемое оказываются взаимообусловлены. По мнению Изера, без воображаемого фикциональное пусто, а без фикционального воображаемое остается расплывчатым, диффузным. Исходя из их взаимодействия, принимающего форму игры (interplay), и возникает инсценировка (staging) того, чего у нас в наличии нет.
Литературная антропология в качестве исследовательской методологии, по мнению Б. Де Брайна, могла бы содействовать развитию разнообразных интерпретационных моделей, заостряя внимание на природе творческого акта. Литературная антропология, как считает исследователь, призвана помочь разрешить глобальный вопрос, почему, несмотря ни на что, мы не можем перестать участвовать в игре, хотя осознаем иллюзорный характер создаваемых образов и понимаем, что они не могут снабдить нас столь желанными ответами.
Б. Де Брайн считает важным не только осмыслить теоретические воззрения Вольфганга Изера, но и вписать их в общий контекст развития культуры. В заключение он намечает четыре области для дальнейших исследований работ Вольфганга Изера: изучение влияния идей Изера на других литературоведов; близость его идей с воззрениями Р. Ингардена, Х. Блуменберга, Ф. Кермоу, Р. Кайуа; расширение области приложения размышлений Изера о
чтении литературного произведения; исследование и анализ неопубликованных работ.
Т. Г. Эстрина
ПОЭТИКА И СТИЛИСТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
2014.01.008. БИС М. «ГЁТЕ ТРАВИНКИ»: К «ИЗОБРАЖЕНИЮ» ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ НА РУБЕЖЕ XVIII-XIX вв.
BIES M. Der Goethe des Grashalms. Zur «Darstellung» der Naturforschung um 1800 // Zeitschrift für deutsche Philologie. - Berlin, 2012. -Band 131, Heft 4. - S. 513-535.
Михаэль Бис (ун-т Ганновера) воссоздает эпизод из истории концепта «изображение» (Darstellung) как категории немецкой поэтики и эстетики. Эта категория, на некоторое время отодвинувшая в тень традиционную для европейской поэтики концепцию подражания, приобретает особую значимость во второй половине - конце XVIII в., т.е. в период, когда вырабатывается идея автономности и самодостаточности эстетического объекта. Однако М. Бису важно показать, что категория изображения в этот период была релевантна не только для художественного, но и для естественно-научного дискурса: естествоиспытатель стремился «изобразить» то, что не мог доказать точными методами. Такой прием полунаучного-полухудожественного изображения, по мнению М. Биса, был использован Гёте в его «Опыте объяснения метаморфоз растений» (1790).
Категория «Darstellung» получает свое самостоятельное эстетическое значение в той мере, в какой она отграничивается от таких понятий классической поэтики, как «отражение» (Abbild), «подражание» и т.п. Стремление найти для «Darstellung» собственное место в системе традиционных категорий ясно проявляется уже в диалоге Фридриха Клопштока 1779 г., специально посвященном обсуждению этого понятия («Об изображении» - «Über der Darstellung»). Отвергая картезианский дуализм субъекта и вещи, Клоп-шток утверждает (устами одного из участников диалога, Зелмера), что между «реальными вещами» и «представлениями, которые мы о них составили», находится промежуточная категория «почти реальных вещей (fastwirkliche Dinge)», а именно настолько живых
