CC BY
47
«И страшно грустно стало мне, / Как от присущей милой тени...» Тютчев, очевидно, вспоминает печальную сцену из семейной жизни в свете последующих событий - смерти Элеоноры.
В монографии приведены стихотворения Тютчева в переводе на английский язык, выполненном Дж. Дьюи. Стихотворения распределены по двум разделам: первый включает семь пронумерованных стихотворений 1830 г.: 1. «Через ливонские я проезжал поля.»; 2. «Песок сыпучий по колени.»; 3. «Осенний вечер»; 4. «Листья»; 5. «Альпы»; 6. «Ма1'апа»; 7. «Сей день, я помню, для меня.». Второй раздел состоит из шести пронумерованных недатированных стихотворений: 1. «В душном воздуха молчанье.»; 2. «Что ты клонишь над водами.»; 3. «Вечер мглистый и ненастный.»; 4. «И гроб опущен уж в могилу.»; 5. «Восток белел. Ладья катилась.»; 6. «Как птичка, раннею зарей.».
Т.М. Миллионщикова
2013.04.023. КАРПИ Г. ДОСТОЕВСКИЙ-ЭКОНОМИСТ: ОЧЕРКИ ПО СОЦИОЛОГИИ ЛИТЕРАТУРЫ / Пер. с ит. - Изд. 2-е, испр. -М., Фаланстер, 2012. - 224 с.
Гуидо Карпи (р. 1968) - итальянский славист, профессор Пи-занского университета, автор работ по социологии русской классической литературы, о русском модернизие, создатель «Общей истории русской литературы от Петра Великого до Октябрьской революции»1. Историко-литературные и теоретико-методологические взгляды исследователя основаны на суждениях итальянских (П. Пазолини), французских (Л. Гольдман) и русских (Л. Пумпянский, Ю. Лотман) ученых об исторической реальности как единственном объекте искусства. По убеждению Г. Карпи, художник «не воспроизводит» и «не отражает» историческую действительность, «но отбирает определенные явления и тенденции, чтобы переорганизовать их во вторичную структуру - произведение искусства»
(с. 12).
В книге содержатся очерки, в которых дан анализ разных подходов писателя и публициста к теме денег: «Достоевский-
1 Сагр1 О. Б1;ор1а (1е11а 1еИега1ша ги88а: Ба р1е1хо И ОгаМе а11а пуо1щюпе (ГОНоЪге. - Яоша: Сагоси, 2011.
экономист», «Умственная оргия Ф.М. Достоевского и тверские либералы», «Ф.М. Достоевский и судьбы русского дворянства (по роману "Идиот" и другим материалам)», «Почвенничество и федерализм (А.П. Щапов и журнал "Время")», «Были ли славянофилы либералами?», «"Деньги до зарезу нужны": Темы денег и агрессии в "Братьях Карамазовых" (опыт статистического анализа)».
Г. Карпи отмечает, что психология и творческая фантазия писателя складывались в России 30-40-х годов XIX в. - в сословном иерархическом обществе, с его основанной на крепостном праве застойной аграрной экономикой и авторитарной патерналистской политической системой. Экономика России характеризовалась накоплением богатств при отсутствии стремления превратить их в капитал и вложить в производство. Деньги в творчестве Достоевского - объект непроизводительной спекуляции, в силу чего они превращаются в символ и катализатор хаоса1.
Писатель в первых произведениях учитывал этот социально-экономический контекст: в 1930-е годы он показал героев-мечтателей, живущих в полном разладе с окружающим миром; в 40-е он сделал персонажами произведений социально и психологически искалеченных людей.
В ранних произведениях Достоевского появляется тема фетишистского отношения к деньгам. Герой рассказа «Господин Про-харчин» (1846) проводит дни, лежа на кровати, охраняя таким образом спрятанные в тюфяке свои сбережения. Изображая «сокровища», найденные после его смерти, Достоевский описывает их «пестрый» и «неправдоподобный» состав, «оживляя» каждую монету Повесть «Двойник» (1846) открывается «гротескным пеаном», лирическим славословием «пачке... пестреньких бумажек», и, словно загипнотизированный, герой повести попадает под власть того же самого фетишизма, который определял отношение Акакия Акакиевича к «шинельке». Но бесконечные покупки Голядкина так и остаются лишь плодом его воображения. Фетишистское созерцание денег компенсирует и сублимирует чувство социальной нестабильности персонажей. В фантасмагорическом и зловещем денеж-
1 Ср.: Романова Г.И. Мотив денег в русской литературе. - М.: Флинта: Наука, 2006. - 212 с. - Прим. реф.
ном паноптикуме Прохарчина и Голядкина символически отражен социально-экономический застой николаевской эпохи и его воздействие на психологию современников, обобщает итальянский славист.
Политико-экономическими источниками, на которые ориентировался Достоевского в конце 40-х годов, были петербургские кружки, разрабатывавшие подчас на весьма наивном и утопическом уровне прагматические стратегии модернизации социально-экономических структур: отмена крепостного права, свобода печати и гласность судебного разбирательства.
Смертный приговор, которого ожидал Достоевский за участие в кружке М. Петрашевского, был заменен каторжными работами в Сибири, и, пока Достоевский влачил дни на каторге, его брат Михаил продолжал разрабатывать «денежную поэтику», в которой деньги отсылают к фетишистской сублимации давно изживших себя социальных отношений. В незаконченном романе «Деньги» (1850-1852) он показал всепоглощающее и разрушительное воздействие капитала на личность и на межличностные отношения.
Намереваясь стать предпринимателем, Михаил Михайлович, прошедший ту же школу, что и отец Горио, и господин Прохарчин, был человеком весьма скромных литературных способностей, однако именно он, подчеркивает Г. Карпи, «определил некоторые тематические узлы, которые Фёдор Достоевский со временем раскроет с гораздо большей глубиной». Проблема заключается не только в большем или меньшем художественном таланте братьев Достоевских, но, главное, - «в изменении исторического контекста: застой николаевской эпохи подходит к концу, и вскоре "животные духи" капитала проснутся после долгой спячки под старыми тюфяками» (с. 38).
Когда Достоевский через десять лет возвратился из сибирской ссылки (1949-1959) в Петербург, его представления о соотношении общественных сил и сложности социально-экономических процессов стали значительно более зрелыми. Экономическая проблематика приобрела в его произведениях более сложные и тревожные черты: не случайно в романе «Игрок» (1868) писатель провел знак равенства между механизмами, регулирующими финансы, и логикой азартных игр.
В первой половине 60-х годов в творчестве Достоевского произошли изменения под гнетущим впечатлением от краха реформаторских идей и кажущейся иррациональности и неуправляемости экономических процессов. В «Скверном анекдоте» (1862) сюжет выстроен по канве, впоследствии неизменно повторяющейся в его произведениях: сюжет основан на «самонавязанном эмблематическом испытании» - герой переносит добытую теоретическим образом истину (суждение или ценность) в свой жизненный личный опыт, чтобы доказать ее всеобщую и обязательную значимость; но испытание не приводит к преодолению разрыва, а, наоборот, ускоряет процесс отчуждения и разрушения личности.
У Достоевского накопление богатства обычно связано с азартными играми, с преступлениями (кражи, убийство, мошенничество), с проституцией, спекуляцией или непредвиденным получением наследства. В произведениях сибирского периода полученные или обещанные наследства имеют материальное выражение в крепостных «душах»: от шестисот душ, полученных Ростанёвым («Село Степанчиково и его обитатели», 1859), до четырех тысяч князя К. («Дядюшкин сон», 1859). Однако наследство вскоре будет выражаться в денежном исчислении: от жалких 60 тысяч у героя «Записок из подполья» (1864) и 135 тысяч, доставшихся князю Мышкину, - до 2,5 миллионов, посыпавшихся дождем в руки Рогожина. И также неожиданно, иррационально деньги могут вдруг испариться - как в случае с Евгением Радомским и его дядей, застрелившимся после того, как он промотал 350 тысяч казенных денег («Идиот», 1868).
Если мотивы мотовства, преступления и азартной игры встречаются не только в произведениях Достоевского, то исключительно в них изображены «катастрофически» экстравагантные капризы, из-за которых деньги меняют своих хозяев (100-тысячная пачка, предложенная Настасьей Филипповной Гане Иволгину как ордалия, как способ доказательства виновности или невиновности обвиняемого). Деньги дестабилизируют психологическое равновесие даже тех, кому их дарят: Полина в «Игроке» бросает в лицо Алексею Ивановичу пачку со 150-ю франками; Фома Опискин («Село Степанчиково и его обитатели») осыпает потоком оскорблений полковника Ростанёва, предлагающего ему 50 тысяч; благодарность капитана Снегирёва в «Братьях Карамазовых» перешла в
«дикую злобу», как только Катерина Ивановна подарила ему две «сторублевые кредитки».
Вместе с тем автор считает парадоксальным, что персонажи Достоевского не заинтересованы в богатстве как таковом. Даже Аркадий Долгорукий («Подросток») и Фёдор Павлович Карамазов, безоговорочно преданные маммоне, земным благам, относятся к накоплению денег просто как к изъятию их из обращения, направленному «на удовлетворение иных всепоглощающих влечений: могущество и уединение в первом случае и сексуальные аппетиты во втором» (с. 85). Дмитрий Карамазов, вечный охотник за деньгами, воспринимает их как «аксессуар», «жар души»; Грушенька занималась «малопочтенным бизнесом» - скупкой-продажей векселей -вместе с Фёдором Павловичем, потому что стремилась компенсировать травму молодости, нанесенную поляком-соблазнителем.
В «Братьях Карамазовых» (1879-1880) в первых главах романа денежная тема, начиная с представления действующих лиц, врывается в повествовательную ткань, причем ее пропорции по отношению к остальному тексту составляют 14,6% всего словесного материала. Отношение к деньгам - источник серии роковых намеков, предопределяющих судьбу главных героев: невротическое барышничество Фёдора Павловича; непроизводительное расточительство, как денег, так и собственной жизни Дмитрием; блаженное равнодушие Алёши; осознание собственной второстепенности Ивана Карамазова; «бесовство» Смердякова.
В форме государственного банковского билета или сторублевых купюр «деньги появляются повсюду как тень, отброшенная актами насилия и произвола, которыми усеян роман: козни Фёдора Павловича, сексуальный шантаж Катерины со стороны Дмитрия; припрятанные на его груди 1500 рублей как память о собственном бесчестии; возвращение пана Мусяловича, которого притягивает накопленный Грушенькой капитал; хранящаяся за иконой пачка банкнот, которой старик Карамазов намеревался купить благосклонность той же Грушеньки и которую в доказательство отцеубийства показывает Смердяков Ивану. куча денег в окровавленных руках Мити, когда тот направлялся к дому своего приятеля Перхотина, замышляя устроить ночную оргию в Мокром, а на рассвете покончить с собой» (с. 88-89).
В произведениях Достоевского деньги - символ и катализатор подсознательных первичных влечений человека, его этико-метафизических колебаний. Итальянский исследователь усматривает сходство интерпретации мотива денег у русского писателя с моделью психических механизмов, выдвинутой З. Фрейдом: «Деньги у Достоевского - это коэффициент агрессии, напрямую связанный с маниакальным сексуальным фетишизмом, с амбивалентностью ненависти и любви, активности и пассивности (садомазохизм), сублимацией выраженных в (само)разрушительной форме либидозных влечений» (с. 86).
В позднем творчестве писателя деньги - это «объект непроизводительной спекуляции, исключенный из процесса валоризации посредством труда. а их накопление (или расходование) является всего лишь одним из эффектов влечения к смерти» (с. 88). В двух кражах-убийствах в романе «Братья Карамазовы» воровство составная часть убийства, а не наоборот: Зосима говорит, что краденое «мало смущало» его «таинственного посетителя»; не присвоение денег, а оскорбленное «самолюбие», вылившееся во влечение к смерти, побуждает Смердякова совершить самоубийство.
В конце 60-х годов процесс разложения, «эпоха всеобщего обособления», или, говоря словами старца Зосимы, период «человеческого уединения», «проистекает из экономических процессов, которые сегодня назвали бы финансовой глобализацией: шут-богослов Лебедев ("Идиот") настаивает на необходимости придерживаться трансцендентного принципа национальной самобытности и веры в Христа, при несоблюдении которого "дьявол" и апокалиптическая "звезда Полынь" вскоре низвергнут цивилизацию в хаос, несмотря ни на какие финансовые фокусы. в "Подростке" Верси-лов предсказывает апокалипсис в форме всемирного банкротства» (с. 93-94).
Итальянский исследователь отмечает, что крайняя неустойчивость социального уклада, глубокий кризис традиционных ценностей и динамизм новых отношений характеризуют исторический фон романа «Идиот». Символом этой всеобщей шаткости является «случайность богатства, действующая как один из главных двигателей сюжета: хаотический, иррациональный поток денег постоянно смешивает карты и внезапно влияет на приключения всех лиц и
на отношения между ними через ряд неожиданных поворотов, достойных искусного фельетониста» (с. 170).
«Роковой» характер, приписанный Достоевским денежным передвижениям, - символизирует экономическую систему России, когда накопление капитала зависит не от конкретного товарного производства, а от финансовых спекуляций в контексте отсталых экономических структур. В романе «Идиот» «предельные формы подобного назначения капитала, принимающие в истолковании Лебедева апокалиптический масштаб, - ростовщичество, азартная игра, грабеж» (с. 171). В этом плане роман «Идиот» продолжает темы, поставленные в предшествующих произведениях («Преступление и наказание», «Игрок»).
В «Идиоте» предпринят гораздо более широкий спектр социального анализа. Тема «роковой» власти денег над судьбами промотавшегося дворянства намечена в начальных вариантах романа, в окончательной редакции она воспроизведена в образе Гани Ивол-гина, но демонический мир денег захватывает всех членов старого общества.
«Обманутые» и «обманщики» - зеркальные разветвления старого дворянского сословия: генерал Иволгин представляет «промотавшуюся», «обманутую» половину бывшего дворянства; спекулянт-обольститель Тоцкий и «серьезный наживатель денег» генерал Епанчин - типичные представители «деловой», «эволюционной» части дворянства; «Пара Тоцкий - Епанчин является прозрачной метафорой социально-политической эволюции всего послепетровского правящего класса - от принудительной экономики к финансовой спекуляции» (с. 174).
Русское дворянство овладело страной посредством насилия, чуть замаскированного разными формами видимой цивилизации: заключение Настасьи Филипповны в «изящном» домике сельского Отрадного - лишь кулисы, за которыми регулярно совершается насилие. Под предлогом «новой цели» Настасья Филипповна продана дельцу акционерной компании в качестве первоначального капитала для будущей карьеры Гани Иволгина.
В 1875 г. в «программном» заключении романа «Подросток» Достоевский говорил о невозможности изображать «мираж» идеализированного родового русского дворянства иначе, чем в историческом плане: «Теперешние потомки героев-дворян - "чудаки" и
"мизантропы", занимающие в культурно-общественном развитии положение все более периферийное» (с. 179).
Т.М. Миллионщикова
2013.04.024. Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ И ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ / Отв. ред. и сост. Клеймёнова Р.Н. - М., Academia, 2011. - 480 с.
В сборнике опубликованы статьи, написанные на основе докладов, прочитанных на заседаниях Общества любителей российской словесности в период с 1920-х годов по настоящее время. ОЛРС существовало при Московском университете с 1811 по 1930 г.1
Ф.М. Достоевский был избран членом общества в 1877 г. и в 1880 г. 8 июня произнес свою знаменитую речь на торжественном заседании ОЛРС при открытии памятника Пушкину2. Эта речь открывает первую часть сборника - «Разгадывание тайны Достоевского в прошлом», - где также помещены статьи членов общества Л.П. Гроссмана (1888-1965) и Вяч.П. Полонского (1886-1932), содержащие полемику по поводу образа Ставрогина, главного героя романа «Бесы».
В основе статьи «Бакунин и Достоевский» (1926) - доклад Л.П. Гроссмана, прочитанный на заседании ОРЛС 25 февраля 1922 г. Ученый сосредоточил внимание на «поразительных совпадениях» романа о Ставрогине с биографией М.А. Бакунина (1814-1876). Создавая образ главного героя романа «Бесы», Достоевский, по убеждению Л.П. Гроссмана, исходил из личности революционера и «по-своему, художнически-философски» трактовал его характер и жизненный путь. Однако при всем преображении фактических данных основные контуры бакунинской биографии, его идеология и личная судьба все же нашли отражение в образе Ставрогина: «Художественная переработка материалов действительности не
1 В 1992 г. ОЛРС было возобновлено по инициативе Д.С. Лихачёва; его члены регулярно собираются в Доме-музее М. Цветаевой в целях популяризации российской словесности. Под грифом ОЛРС издано более 20 книг, в том числе монография ученого секретаря ОЛРС, канд. филол. наук. Р.Н. Клеймёновой «Общество любителей российской словесности, 1811-1930» (М.: Academia, 2002. -
624 с.); за эту книгу автору присвоено звание лауреата Фонда митрополита Макария.
2
Венок на памятник Пушкину. - СПб., 1880.
