CC BY
24
2013.02.014. БРОЙЕР Х. ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ В СОНЕТЕ 116 ШЕКСПИРА.
BREUER H. Platonische Liebe in Shakespeares Sonett 116 // Anglia: Zeitschrift für Englische Philologie. - Tübingen, 2011. - Bd 129, Heft 3-4. - S. 378-397.
Хорст Бройер (Университет Трира), рассматривая сонет 116 Шекспира в контексте ренессансного неоплатонизма, интерпретирует его текст как «хвалу идеальной любви, основанной на содружестве душ». Предупреждая упреки в неоригинальности, он отмечает, что в «огромном множестве любовных отношений», описанных Шекспиром, «неоплатоническое умонастроение» занимает наименьшее место и в наименьшей степени изучено (с. 378).
Сонет 116 входит в первую часть шекспировского собрания (сонеты 1-126) - в раздел сонетов, обращенных к некоему другу; это позволяло исследователям предполагать, что в сонете идеализированно изображены любовно-плотские отношения мужчин - в том же «высоком» стиле, в каком они описаны, например, в «Пире» Платона. Х. Бройер не соглашается с этим мнением. Тема «дружбы кавалеров» («Kavaliersfreundschaft»), иногда слегка эротизированной, действительно присутствует в творчестве Шекспира - и не только в сонетах, но и в таких комедиях, как «Два веронца», «Двенадцатая ночь», «Венецианский купец»; эта рыцарственная дружба часто принимает идеально-самоотверженный характер (как в «Венецианском купце», где Антонио готов пожертвовать собой ради своего юного друга Бассанио) и лишена какого-либо плотского элемента. Другая модель платонических отношений, описанная Шекспиром, - куртуазное поклонение даме сердца - также предполагает полное отречение от плотского начала.
«Любовные сценарии во многих пьесах Шекспира, как и в сонете 116, соотносятся с обеими формами идеальной духовной любви - как однополой, так и двуполой. Речь идет о союзе верности между "душами", независимо от их половой принадлежности» (с. 379).
Этот «союз душ» в первых двух строках описан с использованием брачной терминологии: так, нежелание поэта слышать о каких-либо «препятствиях» («impediments») для «брака верных душ» («marriage of true minds») обыгрывает понятие «impediment», используемое в англиканском ритуале бракосочетания (священник
просит присутствующих сообщить о «препятствиях» для заключения брака, если кто-либо знает о таковых). Однако эти намеки на брачные отношения - не более чем метафора; для понимания смысла описываемого в сонете «союза» гораздо важнее, по мнению Х. Бройера, слово «true» («верный»), появляющееся в первой строке. «Верность» как категория европейской культуры имеет широкий спектр значений, далеко не исчерпываемых одной лишь супружеской верностью, и в творчестве Шекспира в полной мере отображена разнообразная историческая семантика этого понятия. Так, «в понятии верности из сонета 116 есть нечто общее со средневековыми категориями trouthe или triuwe - с "верностью" из рыцарского канона добродетелей» (с. 381); «верна», конечно, и супружеская любовь Имогены, неколебимая в испытаниях («Цимбелин»); «верностью» является и «феодальная лояльность» Кента к своему сюзерену («Король Лир») и т.п. «Любовь и постоянство» («Love and constancy») - эти слова из «Феникса и голубки» могли бы стать девизом ко всему комплексу межчеловеческих отношений, построенных на принципе «верности».
Если первые два четверостишия сонета развивают тему верности, то в его трехстишиях мотивы постоянства и неколебимости истинной любви драматически противопоставлены мотивам времени и преходящести всего земного. «Love's not Time's fool» (буквально: «Любовь не дурак, не шут при Времени»), утверждает Шекспир, тем самым персонифицируя Время в образе деспотического феодального властителя, желающего превратить Любовь в своего придворного дурака (шута). Модель, по которой построена эта метафора (отношения государя со своим шутом), использовалась Шекспиром и в других текстах: так, Ромео называет себя «шутом судьбы» («fortune's fool» - «Ромео и Джульетта», акт III, сцена 1, строка 36), вся человеческая жизнь определена как «шут (дурак) времени» («time's fool» - «Генри IV», акт V, сцена 4, строка 80) или как «шут (дурак) смерти» («death's fool» - «Мера за меру», акт III, сцена 1, строка 11).
Несмотря на агрессию Времени, наделенного в сонете «эмблематическим серпом» (с. 384), «союз душ» побеждает в противостоянии любви и времени, ускользая от его власти. Предмет истинной любви - бессмертная душа, а не тело любимого: эта мысль, по мнению Х. Бройера, «создает проблему для современного читателя»
(с. 385), но не для читателя шекспировской эпохи, знакомого с идеями итальянского неоплатонизма. Именно они, как считает исследователь, и составляют философско-религиозный контекст сонета.
Неоплатонические идеи были хорошо известны в Англии отчасти благодаря таким культурным посредникам, как Бальдассаре Кастильоне (побывал в Англии в 1506-1507 гг.; его трактат «Придворный» переведен на английский в 1561 г.) и Джордано Бруно (в 1583-1585 жил в Лондоне, где опубликовал несколько своих трудов). В XVI в. в английской поэзии распространяется мода на пет-раркизм, а с ней пробуждается интерес и к дискуссиям о любви, которые велись в кругах итальянских неоплатоников. Неоплатонические и петраркистские веяния наиболее отчетливое выражение нашли в поэзии Эдмунда Спенсера - особенно в «Четырех гимнах» (1596), где любовь осмыслена как «небесная гармония» («celestiall harmonie»), «свободная от пагубного влияния плоти» (с. 387). Сходными настроениями проникнуты и изданные в Англии диалоги Джордано Бруно «О героическом энтузиазме» (1585): он восславляет «божественную» и порицает чувственную любовь, причем с отчетливым оттенком мизогинии (любовь к женщине нужна лишь для продолжения потомства) (с. 387).
Центральный пункт ренессансного неоплатонизма - различение двух форм любви, «Венеры небесной» и «Венеры всенародной», - восходит к «Пиру» Платона, где впервые изложено учение о «двух Афродитах», земной и небесной. Итальянские неоплатоники подвергают это учение христианизации (конечным пунктом любовного устремления становится Бог как средоточие красоты, истины и блага), однако сохраняют такой его существенный мотив, как превосходство любви друзей над любовью к женщине (при этом телесный гомосексуальный контакт полностью отвергается). В то же время из куртуазной культуры Средневековья заимствуется мотив облагораживающей любви к прекрасной даме. Чувственное начало не исключается полностью, но устанавливается четкая иерархия органов чувств, участвующих в восприятии и «познании» женской красоты: зрение и слух благородны; вкус, обоняние и осязание низменны. При этом парадоксальным образом не отвергается поцелуй: ведь уста - ворота души, орган речи, средство духовного общения.
Неоплатоническая философия любви приобрела заавершен-ный систематический вид в трудах Марсилио Фичино, переводчика и комментатора Платона, основателя Платоновской академии во Флоренции. В обширном комментарии к «Пиру» Платона (1469 г.) Фичино трактует любовь одновременно как космическое явление (она представляет собой «вечный узел и связующее начало мира» -«nodus perpetuus et copula mundi») и как морально-религиозную основу человеческой души (любовь в конечном итоге оказывается стремлением души созерцать Бога) (с. 390). Любовь, понятую как «связь душ», Фичино в своем комментарии называет «сократической любовью», а в его письме к Аламанно Донати появляется и выражение «платоническая любовь» («amore platonico»), ставшее обиходным в европейской культуре (там же).
Трактат Пьетро Бембо «Азоланские беседы» («Gli Asolani», 1505) переносит неоплатоническое обсуждение любви в контекст ренессансной куртуазной культуры: на фоне прекрасного гармоничного пейзажа беседу о божественной природе Эроса теперь ведут не философы, но благородные дамы и их кавалеры. Обсуждаемые идеи, однако, остаются прежними: любовь - это стремление к «истинно прекрасному»; она направлена не к телесному (ведь тело -лишь темница души), но к духовному, поскольку «нашу сущность составляет душа, а не тело», и т.п. (с. 392).
С неоплатонической традицией тесно связан и трактат Баль-дассаре Кастильоне «Придворный» (сочинен ок. 1515, издан в 1528), в котором изложено ренессансное представление об идеальном «человеке двора», совмещающем способности воина, дипломата, советника, ученого, музыканта и поэта. Х. Бройер отмечает, что подобный синтез достоинств присущ и шекспировскому Гамлету, обладающему «глазом, языком, мечом придворного, воина, ученого» («The courtier's, soldier's, scholar's eye, tongue, sword») (Акт III, сцена 1, строка 154). В своем поведении придворный должен совмещать изящество (grazia) и некую непринужденность, гра-ничающую с небрежностью (sprezzatura). В Англии совершенным воплощением так понимаемого придворного считался сэр Филип Сидни (с. 393).
Неоплатоническое воззрение на любовь излагается во второй части трактата Кастильоне: «святейшая любовь» («Amor sanctis-simo») своим небесным светом проницает земную тьму; она служит
«самой надежной пристанью» для тех, кому грозит крушение «в штормовом море этой жизни». Язык Кастильоне в этом месте «кажется очень близким к метафорике сонета 116» (с. 394).
Весь этот комплекс представлений следует рассматривать как контекст шекспировского сонета, позволяющий прояснить его смысл. Шекспир говорит о «платонической» любви, о союзе душ, будь то души мужчины и женщины или души двух друзей-мужчин. В мире «платонической» любви половая принадлежность любящих несущественна, как несущественно различие между любовью и дружбой: недаром Марсилио Фичино подчеркивал, что слова amor и amicitia - одного корня.
В сонете 116 Шекспир открывается той своей стороной, которая современному читателю может показаться чужой и непонятной. Невольно возникает вопрос, как «совместить весь этот платоновский идеализм с жизнерадостным земным Шекспиром, создателем Фальстафа и сэра Тоби, любителем соленых словечек, творцом таких образов чувственной любви, как страсть Ромео и Джульетты?» (с. 397). Ответ на этот недоуменный вопрос нужно, по мнению Х. Бройера, искать в широте шекспировского мировоззрения, открытого любым противоречиям: «позднесредневековая спириту-альность и "предмодерная" чувственность, ренессансный культ красоты и вполне современный цинизм; все это - полюса его творчества» (там же).
А.Е. Махов
2013.02.015. ВУДС М.К. УЧЕБНЫЕ КОММЕНТАРИИ: ИЗУЧЕНИЕ «НОВОЙ ПОЭТИКИ» В СРЕДНЕВЕКОВОЙ И РЕНЕС-САНСНОЙ ЕВРОПЕ.
WOODS M.C. Classroom commentaries: Teaching the Poetria nova across medieval and Renaissance Europe. - Columbus: Ohio state univ. press, 2010. - 424 p.
«Новая поэтика» Гальфреда Винсальвского - стихотворный трактат начала XIII в., обучающий сочинению латинских текстов (в первую очередь стихотворных) в соответствии с законами риторики. В Средние века он пользовался большой популярностью: до наших дней дошло более 220 манускриптов c его полным текстом или фрагментами, в то время как все остальные средневековые artes poetriae представлены существенно меньшим количеством копий.
