CC BY
21
2012.04.025. КАЙДАШ-ЛАКШИНА С.Н. О ЧЕХОВЕ. О ЛАКШИНЕ. О ЖЕНЩИНАХ. - М.: ИПК «Лаватера», 2011. - 200 с.
В книгу литературоведа и писателя С.Н. Кайдаш-Лакшиной (член Союза писателей и Союза журналистов) вошли статьи, заметки, эссе о драматургии Чехова (о пьесах «Чайка», «Три сестры», «Леший», «Дядя Ваня», «Вишневый сад»), о повести В.М. Гаршина «Происшествие»; о литературном критике В.Я. Лакшине (19331993), которого особенно привлекало творчество А.Н. Островского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова; специальный раздел посвящен формированию «женской культуры» в России1.
В статье «"Чайка" Чехова как энциклопедия духовной жизни России конца XIX в. (Мария Башкирцева, Елена Блаватская)» автор
Отв. ред., сост. Овчинина И.А. - Шуя, 2006-2010. - [Вып. 1]. - 2006; Вып. 2. -2008; Вып. 3. - 2010. Пропагандистом этих изданий, в частности, выступил РЖ «Литературоведение», опубликовав в 2004-2012 гг. ряд материалов: 2004.04.017019. Щелыковские чтения: Мир А.Н. Островского. (Сводный рефетат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 7, Литературоведение: РЖ/РАН. ИНИОН. - М, 2004. - № 4. - С. 100-114 - (автор Ю.В. Высоцкая); 2005.01.017. Мир А.Н. Островского (Обзор) // Там же. - М., 2005. -№ 1. - С. 102-115 (автор Ю.В. Высоцкая); 2008.04.020. А.Н. Островский: Материалы и исследования. Шуя, 2006. Вып. 1 // Там же. - М., 2008. - №. 4. - С. 113— 120 - (автор Е.Е. Сергеева); 2009.02.020. А.Н. Островский: Материалы и исследования. Шуя, 2008. Вып. 2 // Там же. - М., 2009. - № 2. - С. 118-127 - (автор О.В. Михайлова); 2010.01.021. Щелыковские чтения, 2007. Кострома, 2008 // Там же. - М., 2010. - № 1. - С. 119-127 - (автор О.В. Михайлова); 2010.04.025. Щелыковские чтения, 2008. Кострома, 2009 // Там же. - М., 2010. - № 4. - С. 129-137 -(автор Т.Д. Комова); 2012.01.018. А.Н. Островский: Материалы и исследования. Шуя, 2006. Вып. 3 // Там же. - М., 2012. - № 1. - С. 115-123 - (автор А.А. Шкуратова).
1 Кайдаш-Лакшина С.Н. - автор книг: Сильнее бедствия земного: Очерки о женщинах русской истории. - М., 1983; Сила слабых: Женщины в истории России XI-XIX вв. - М., 1989; Судьбы русских женщин сквозь века: Любовь и долг. - М., 1990 (на франц. яз.); Великие женщины России. - М., 2001; Судьбы великих русских женщин. - М., 2005; автор телевизионных фильмов «Четыре жизни матери Марии» о поэтессе Елизавете Кузьминой-Караваевой, а также о великой княгине Елизавете Федоровне Романовой. См. также ее работы: Загадка первой жены Александра Островского // Лит. Россия. - М., 2012. - 20 янв. - № 02-03. - Режим доступа: http://www.litrossia.ru/2012/02-03/06757.html; То же: http://forum.vgd.ru/ 39/40566/; Летопись жизни и творчества А.Н. Островского // А.Н. Островский: Энциклопедия. - Кострома; Шуя, 2012. - С. 501-529.
обращается к вопросу о женской эмансипации, привлекая к анализу чеховской пьесы суждения из «Дневника» русской художницы М.К. Башкирцевой (1858-1884), жившей и похороненной в Париже. Этот документ, написанный по-французски и переведенный Л.Я. Гуревич (издательницей журнала «Северный вестник»), стал манифестом женского «творческого феминизма» у писательниц, актрис и художниц. По свидетельству современников, дневник был «исходным пунктом тех сложных литературных и эстетических движений, которым присвоена условная, ничего не объясняющая кличка декадентства»1.
С.Н. Кайдаш-Лакшина подтверждает текстом «Чайки», что мечта о славе у Треплева и Нины Заречной - психология этих молодых героев - была «во многом подсказана Чехову дневником Марии Башкирцевой» (с. 7). Автор приводит, в частности, «почти буквальное совпадение» слов русской художницы («Если живопись не принесет мне дольно скоро славы, я убью себя...»2) со словами Треплева из второго действия.
«Чайка» вобрала в себя «многочисленные импульсы духовных движений, происходивших в русском обществе того времени», о чем свидетельствует и присутствие в пьесе отголосков теософии. Личность и труды Е.П. Блаватской (1831-1891) были тогда популярны в Европе и России, хотя в те годы журналы печатали критические отклики3. Чехов быстро отзывался на веяния времени: «Нет сомнения, что треплевская "пьеса в пьесе" носит на себе следы теософского характера» (с. 11). Соответствующая атрибутика (вода, луна, огонь, «красные глаза дьявола», сера) присутствует в пьесе Треплева, поставленной на берегу озера, при луне.
Однако монолог Нины Заречной об «общей мировой душе» был знаком русскому читателю и не только по теософским сочинениям, отмечает С.Н. Кайдаш-Лакшина, но и по литературно-философской полемике, развернувшейся на страницах «Северного вестника» (СПб., 1893, № 9). В «поединке идей» участвовали
1 Цит. по: Брюсов В.Я. Дневник. - М., 1927. - С. 5.
2
Дневник Марии Башкирцевой. - СПб., 1984. - С. 287.
3
См.: Соловьёв Вл. Разбор ключа к теософии // Русское обозрение. - М., 1890. - № 8; Соловьёв Вс. Современная жрица Изиды // Русский вестник. - СПб., 1892. - № 1-6.
Э. Золя, А. Дюма-сын, Л. Толстой. «Можно предположить, - продолжает автор статьи, - что в "Чайке" Чехов дает ответы на проблемы, поставленные этой дискуссией» (с. 14). Речь шла о том, что составляет основу «коллективной души»: религиозный идеал, вера в жизнь вечную или мечту, или в плоды неустанного труда? В итоге все склонялось к «поискам высших идеалов». Можно предположить, полагает автор, что к обдумыванию этого вопроса восходит и запись Чехова: «Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец»1 (цит. по: с. 17).
В статье «О еловых аллеях и об Антихристе» в центре внимания пьеса «Три сестры», которую автор книги считает ответом драматурга на «Три разговора Владимира Соловьёва с "Краткой повестью об Антихристе"» (1900). В Московском Художественном театре 31 января 1901 г. состоялась премьера «Трех сестер», где Чехов не только прощался с ушедшим веком, но и напряженно всматривался в наступавший новый век. Смысловые его «магнитные линии» могут быть обозначены словами чеховских «Записных книжек»: «Противиться злу нельзя, а противиться добру можно» (цит. по: с. 23). И это не только ответ Л. Толстому, но и «целая философия», ярче всего отраженная в «Трех сестрах»: здесь Чехов изобразил двух героев, которые «противятся добру», и зло побеждает: Наташа - разрушительница, Солёный - убийца. Обычно их трактуют как второстепенных персонажей, но именно они - «главные герои пьесы Чехова и наступившего нового века» (с. 23).
Пьеса «Три сестры» пропитана сознанием наступающего со всех сторон зла, тем более страшного, что оно обыденно: «Это не черт беседует с Иваном Карамазовым - это всего лишь Наташа хочет вырубить еловую аллею, насадить вместо нее цветочков и вы-
1 У этой фразы, записанной Чеховым в дневнике в феврале 1897 г., есть продолжение: «Русский же человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его; и потому обыкновенно не знает ничего или очень мало». - Чехов А.П. <Дневниковые записи>: 1897 г. // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького. - М.: Наука, 1974-1982. - Т. 17: Записные книжки. Записи на отдельных листах. Дневники. - М.: Наука, 1980. -С. 224. - Прим. реф.
гнать из дома старую няньку, чтобы она хлеба даром не ела, а заодно обратить в полное рабство своего мужа Андрея Прозорова» (с. 24). И хотя его сестры - хозяйки дома, но и они «не способны сопротивляться злу насилием, как призывал Лев Толстой... Зла не ведали и не умели ему противиться. Видимо, так и приходит Антихрист» (с. 30), - обобщает автор статьи.
От кого и от чего погибает жизнь? - «Тут нет ни наполеонст-ва Раскольникова, ни парадоксов Ивана Карамазова, ни беспощадности Смердякова. Но все погибает на наших глазах: в Наташе Чехов угадал обычное для XX в. сочетание сентиментальности и жестокости» (с. 25).
В самой фамилии Солёный «чувствуется вкус крови». Писатель изображает своего героя не в мучениях совести, как Достоевский, не в исканиях Бога, не в метаниях между Ним и чертом. Солёный - не террорист, но спокойно, из ревнивой досады, убивает на дуэли человека, цитируя стихи Лермонтова. «Обыденность зла, как об этом многие писали, - вот что изображено Чеховым роковым и безнадежным образом» (с. 24-25).
«Не из этого ли равнодушия к человеческому возник образ Антихриста» и в «Трех разговорах»? Их автор и «сам был напуган своим героем, и через полгода - 31 июля 1900 г. - Владимир Соловьёв неожиданно для всех окружающих внезапно скончался. А серебряная поэтическая паутина оказалась к лицу Антихристу: он красив, очень образован (!), но любит лишь себя» (с. 22). Вступившись за убийц Александра II, Л. Толстой и Вл. Соловьёв «оказались безразличны к нормальному человеческому чувству - идеи заслонили его.» (с. 22).
В статье «Профессор Серебряков: Истоки образа и мифа» С.Н. Кайдаш-Лакшина высказывает предположение, что прообразом названного героя в пьесах «Леший» и «Дядя Ваня» послужил хорошо известный на Украине профессор истории Киевского университета Виталий Яковлевич Шульгин (1822-1878), отец впоследствии прославившегося монархиста, борца с большевиками Василия Витальевича Шульгина (1878-1976), принявшего Акт отречения от престола Николая II в пользу брата, а потом и Акт отказа великого князя Михаила Александровича Романова от престола в 1917 г.
Научные интересы В.Я. Шульгина нашли отражение в его диссертации «О состоянии женщин в России до Петра Великого»
(Киев, 1850). У Чехова «женский вопрос» отчетливо присутствует в пьесе «Леший», коренной переработкой которого явилась пьеса «Дядя Ваня». Старый профессор Серебряков (в той и другой пьесах) становится героем в глазах его молодой жены Елены Андреевны: по ее признанию, она «увлеклась им как ученым», но эта любовь «была не настоящая, искусственная». Здесь сказался «дух времени» 1880-х годов с их «агрессивным культом гения, таланта, известности» (с. 37).
«Существом высшего порядка» до поры до времени Серебряков выступал и для Войницкого (дяди Вани): его трагедию в обеих пьесах исследовательница видит в том, что «он вместе с матерью остался нищим в родном доме», который присвоил Серебряков. Много лет он эксплуатировал родственников покойной жены - ее мать и брата, а также и свою дочь Соню; но их рабство было добровольным, поскольку все они оказались околдованы мнимой гениальностью профессора.
По мнению С.Н. Кайдаш-Лакшиной, в «Лешем» и «Дяде Ване» Чехов использует сюжет «Евгения Онегина» и «ставит насущные для себя вопросы». При этом «более всех он беспощаден к профессору Серебрякову, который "любит успех, известность", не выносит успехов других и отлично владеет искусством эксплуатировать окружающих. Провидческий образ интеллигента - этакий Евгений Онегин, в старости женившийся все-таки на молоденькой Татьяне Лариной, как того требовали многие поколения русских гимназисток!» (с. 47). Известность, значительность, ученость якобы непрактичного профессора оказалась фетишем, а по сути его целью было сделаться единовластным владельцем «недвижимого имения». В пьесе «Леший» Серебряков характеризуется так: «Имеет ум положительный. Не терпит мистиков, фантазеров, юродивых, лириков, святош, не верует в Бога и привык глядеть на весь мир с точки зрения дела. Дело, дело и дело, а все остальное вздор и шарлатанство» (цит. по: с. 45). Исследовательница видит в нем «разновидность гончаровского Штольца. спустя десятилетия».
В статье «О вишневом саде и "Вишневом саде" А.П. Чехова: Прощание с прошлым» С.Н. Кайдаш-Лакшина пишет: «...вишневый сад выступает вместилищем глубокого прошлого, часто даже не осознаваемого, хранителем его, огромным мостом между ушедшими поколениями предков и настоящей жизнью. Отношениям к
этому Прошлому и посвящена пьеса Чехова» (с. 57). Характеры героев высвечиваются отношением к саду: «. Изгнание из вишневого сада - это изгнание из рая. Раневская-Ева вкусила плодов запретных. И поэтому ее бегство: ведь рай нельзя разделить на дачные участки и продавать каждый в отдельности. И гибель творения рук человеческих - неспособность справиться с выращенным и насаженным Садом - онтологический крах человечества» (с. 69).
Финальный «звук лопнувшей струны», «точно с неба», «замирающий, печальный», означает порванную связь времен, безвозвратное прощание с Прошлым: «Время Вишневого Сада кончилось, оно становится немым, струны, натянутые между Небом и Землей, оборваны. Ставшие бездомными разбредаются кто куда. Вишневый Рай опустел и покинут: его вырубают. Из него изгнаны все» (с. 75-76). Ане, дочери Раневской, в ответ на ее слова, что она разлюбила свой сад, Петя Трофимов говорит: «Вся Россия наш сад», т.е. всюду явятся Пети Трофимовы и заставят всех бросить свои сады, быть «выше любви» или иначе - стать безжалостными и бездушными (с. 69). Финал пьесы трагичен: «Вишневые лепестки, будто белым саваном, покрывают заживо погребенного верного слугу Фирса» (с. 75).
В заметках «Чехов в жизни Владимира Яковлевича Лакшина», «Три "Загадки Островского" Владимира Лакшина», «Два рукопожатия до Толстого и Чехова» автор привлекает внимание к основным фигурам литературоведческих интересов известного исследователя, писателя, мемуариста, академика РАО, оставившего множество работ. Одной из последних явился написанный за год до смерти сценарий «Вспоминая Чехова. Диалоги 1914 года»1. В 2010 г. вышел 2-томник В.Я. Лакшина «Чехов и Толстой», приуроченный к 100-летию со дня смерти Л.Н. Толстого и к 150-летию со дня рождения А.П. Чехова.
В реферируемой книге публикуются литературоведческие исследования С.Н. Кайдаш-Лакшиной: «Гуси-лебеди в "Слове о полку Игореве"», «Тайны "Слова", тайны Ярославны», а также ряд статей и заметок гендерной проблематики: «О "Женской культу-
1 См.: Киносценарии. - М., 1994. - № 1.
ре"», «Женская культура и формирование концепций женственности в России», «Образ "падшей женщины" в творчестве В.М. Гаршина», «Тысячелетие в женском обличии», «Русские женщины и справедливость!»
По убеждению автора, «познать душу народа, его национальный характер лучше всего удается через женские характеры», и «русская история дает тому немало примеров» (с. 197).
А.А. Ревякина
Зарубежная литература
2012.04.026. ЛАСКАРИДУ О. ИСКУССТВО ГОВОРИТЬ И ПИСАТЬ. ЭССЕ КЛЕЙСТА «О ПОСТЕПЕННОМ ФОРМИРОВАНИИ МЫСЛЕЙ В ХОДЕ РЕЧИ». LASKARIDOU O. Die Kunst zu reden und schreiben. Kleists Essay «Über die allmählige Verfertigung der Gedanken beim Reden» // Deutsche Vierteljahrsschrift für Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte. -Konstanz, 2011. - Jg. 85, H. 4. - S. 524-550.
Эссе Генриха фон Клейста «О постепенном формировании мыслей в ходе речи», написанное скорее всего в 1805-1806 гг. и опубликованное посмертно (в 1878), обычно воспринимают как рефлексию писателя над собственным творческим процессом, как интроспективный взгляд, обращенный, по словам первого публикатора текста Пауля Линдау, «в тайную мастерскую мысли».
Ольга Ласкариду (Афинский университет) напоминает о том, что процесс «формирования мысли», который исследует Клейст, в европейской культуре всегда находился в ведении риторики, а это обстоятельство дает право анализировать эссе в контексте именно этой науки. На рубеже XVIII-XIX вв. классическая риторика, по мнению исследовательницы, переживает процесс критической переоценки, но все же не теряет полностью своих позиций. Это и обусловило концептуальную сложность небольшого текста Клей-ста, где столкнулись «антириторическая концепция устной речи и подчеркнуто риторическая концепция письма» (с. 524).
Эссе, по форме представляющее собой письмо к другу и сослуживцу писателя, офицеру Отто Августу Рюле фон Лилиенштер-ну, нацелено на обоснование одного простого тезиса: мысли рождаются в процессе речи (Клейст формулирует этот тезис по-
