CC BY
16
выборов нового президента), «Чеченский блюз» (2001; о взятии Грозного русскими войсками), «Идущие в ночи» (2008; о второй чеченской войне). Ю. Бондарев в романе «Бермудский треугольник» (2000) обратился к трагическим событиям осени 1993 г. (расстрел Белого дома).
Предметом реалистической литературы последнего десятилетия ХХ в. стали проблемы национально-исторического плана: «выполнение интернационального долга» в Афганистане, «августовский путч» 1991 г., «мятежный парламент» 1993 г., «контртеррористическая операция» на Кавказе, судьба современного человека на войне. Об этом - «Кавказский пленный» и «Асан» В. Маканина, «Знак зверя» О. Ермакова и др. Новые возможности реалистической типизации открывались в творчестве А.Н. Варламова; его повесть «Рождение» (1995), романы «Лох» (1995) и «Затонувший ковчег» (1997) обращены к частной жизни современного человека. Таким образом, собственно реалистическая литература обнаружила вполне явные перспективы дальнейшего художественного развития.
В итоге, как считает М.М. Голубков, «литературную панораму современности характеризуют два обстоятельства: во-первых, ее необозримость и многообразие красок; во-вторых, хаотичность, случайность, отсутствие видимой закономерности развития. Литература начала ХХ1 в. предстает как явление, не организовавшееся в систему. Такое ее состояние наводит на мысль о неких принципиальных изменениях в современной культурной ситуации в целом».
А.А. Ревякина
2012.03.002. ТИХАНОВ Г. БУДУЩЕЕ ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ: ТРИ ВЫЗОВА ХХ1 в. / Авториз. пер. с англ. Канищевой Е.; Под ред. Полякова А. и А.М.Г. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/ nlo/2003/59/tih.html
Попытки отказаться от теоретических исследований в области литературы имеют столетнюю историю. Различные возражения против традиционной теории, выдвигавшиеся с конца XIX до 60-х годов XX в., представлены в работе Р. Уэллека «The fall of literary history». Однако «ощущение кризиса и методологического тупика обострилось только в 1980-е годы», - отмечает Галин Тиханов, профессор сравнительного литературоведения и интеллектуальной истории Манчестерского университета (Великобритания). В 1989 г.
вышла в свет «Новая история французской литературы», составитель которой Дени Холье (Denis Hollier) указал на проблемы, поставленные перед этой дисциплиной постмодернизмом и постструктурализмом. Вопрос о самом существовании истории литературы особенно обострился в 90-е годы. В начале XXI в. ответы на него «отмечены скорее сдержанным и конструктивным скептицизмом, нежели категорическим отрицанием», - отмечает автор статьи.
По его убеждению, чтобы понять, куда движется история литературы, необходимо уяснить суть таких масштабных факторов, влияющих на этот процесс, как: 1) Национальное государство; 2) Средства передачи информации; 3) Генетика.
Переход к истории литературы как самостоятельной дисциплине, тесно связанной с судьбами национального государства, явно обозначился после Великой французской революции 1789 г., после эпохи Наполеона. Литература стала одним из способов сохранить воспоминания о прошлом национальной истории. Изучение литературы и ее истории в первую очередь характеризует страны, стремившиеся культивировать национальное самосознания и государственную независимость (Германия, Италия, страны Центральной и Восточной Европы). Однако «в Англии, где государственность и национальное самосознание сформировались давным-давно, история литературы зародилась и набрала силу гораздо раньше, чем в упомянутых странах»; в 1774-1781 гг. Т. Уортон опубликовал три тома «Истории литературы» (успел дойти только до эпохи Реформации).
Более столетия, отмечает Г. Тиханов, в истории литературы господствовал безраздельный европоцентризм. Начиная с Первой мировой войны эти позиции пошатнулись, и теперь ее будущее неопределенно. Отход от «европейской модели национально ориентированной истории литературы» усугубили глобализация, революция в информационных технологиях, начавшаяся в 50-е годы, и стремительное крушение колониализма. Все это, полагает автор, и привело к событиям, которые правильнее было бы назвать постепенным «выхолащиванием» государства на Западе и «национального канона, служившего фундаментом для истории литературы». Явный признак отхода от национальной истории литературы -«нынешние споры (особенно в Германии, где Гёте в свое время мечтал о мировой литературе) о том, как создать репрезентативный
европейский канон, который бы стимулировал создание региональных историй литературы или - в идеале - общей истории европейской литературы».
На этом пути определились «два направления, равно противоречащих традиционной истории литературы, порожденной национальным государством: либо региональная (или даже "панъевропейская") история, политические цели которой существенно отличаются от целей недавнего прошлого, либо транснациональная (а то и трансконтинентальная) история, берущая в расчет не монолитные проекты государств-наций, но скорее... постколониальные процессы "изгнания, эмиграции, скитаний, контаминации."1». Если традиционная национальная история литературы желает выжить, продолжает Г. Тиханов, ей придется со всей гибкостью и податливостью адаптироваться к этим разрушительным условиям.
Живой пример - новая 13-томная «История английской литературы» (Оксфорд)2; ее авторы пытаются перевести «изрядно истощенное национальное повествование в тональность глобализма с его культурным многообразием». Г. Тиханов подтверждает это, привлекая внимание к двум последним томам (о послевоенном периоде истории литературы). Составители стремились выразить разные точки зрения, уточняя и дополняя интерпретацию понятия «английскости». «Идея английской литературы отжила», - так считает Рэндалл Стивенсон, подготовивший том «1960-2000: Закат Англии»3. Другой автор, канадец Брюс Кинг (Bruce King), работавший над томом «1948-2000: Интернационализация английской литературы»4, склонен воспевать мультикультурализм - но не как смерть «идеи английской литературы», а как ее возрождение. Оба составителя по-разному определяют и хронологические границы исследуемого периода.
1 См.: Greenblatt S. Racial memory and literary history // Rethinking literary history: A dialogue on theory. - Oxford; N.Y.: Oxford univ. press, 2002. - P. 61.
2
The Oxford English literary history / General editor Bate J. - Oxford; N.Y.: Oxford univ. press, 2002-2009. - Vol. 2, 8, 10, 12, 13.
The Oxford English literary history - Oxford; N.Y.: Oxford univ. press, 2004. -Vol. 12: 1960-2000: The last of England? / Ed. by Stevenson R.
4 The Oxford English literary history - Oxford; N.Y.: Oxford univ. press, 2005. -Vol. 13: 1948-2000: The internationalisation of English literature / Ed. by King B.
За последние 60 лет история литературы претерпела глубинные изменения также благодаря принципиально новым средствам передачи информации: во-первых, существенно трансформировалась модель потребления литературы; во-вторых, повсеместное распространение получили электронные носители информации; в-третьих, всемирная Сеть ежеминутно создает бесконечную электронную библиотеку, где быстро расшатываются национальные традиции и обесцениваются прежние привязанности.
Рынок заполонили экранизации классики, и стало легко вообразить, например, что после просмотра фильма «Чувство и чувствительность» можно не читать роман Джейн Остин. Та же судьба постигла романы Бальзака, Достоевского и многих-многих классиков. Индивидуальный акт уединенного чтения безжалостно вытеснен массовым потреблением визуальных суррогатов, акцентирующих скорее сюжет и костюмы, чем смысл литературного шедевра. Стерлась грань между интеллектуальной и популярной литературой, благодаря которой и существовала история литературы как дисциплина. Именно история литературы в первую очередь и устанавливала стандарты «высокого» и «низкого».
Повсеместное распространение электронных носителей информации дают беспрецедентную возможность на ходу изменять, искажать реальность по своему усмотрению. Текучий, открытый для трансформации гипертекст уничтожает фундаментальные характеристики текста - автономность и замкнутость, а также размывают границу между автором и читателем, т.е. подрываются основы теории восприятия и традиционной истории литературы.
Всемирная Сеть, стимулируя фрагментарный опыт интернет-чтения, способствует созданию «новой парадигмы интерпретации, где ориентиры и аналогии не следуют со всей убедительностью из исторически достоверного фонда национальной литературы». Таким образом, электронные носители информации и Интернет ставят историю литературы перед проблемой исчезновения национальных традиций.
Переосмыслить основы будущей истории и, в частности истории литературы, вынуждают и прогресс в генетике, и рост продолжительности жизни в небывалых масштабах. В контексте современной генетики и непредсказуемых перемен (последствий клонирования, генетической модификации человеческого материа-
ла и т.п.) возник тревожный вопрос о «будущем человеческой природы»1. С точки зрения Г. Тиханова, выдвигаются на первый план «два взаимосвязанных фактора: долголетие и память». Вследствие роста продолжительности жизни неизбежны изменения в структуре «социальной памяти», что отразится на восприятии «главных периодов формирования человеческой личности - детства и юности».
Вместе с этим принципиально изменятся два краеугольных историко-литературных понятия: «поколение», «исторический период». В традиционной истории литературы они всегда служили смысловыми точками отсчета при любой интерпретации. Вместе с тем важно осознать, что историю одновременно пишут представители разных поколений и путь к их согласию в оценке исторических событий еще более усложнится: «Голоса эти будут отличаться друг от друга и от нынешнего ансамбля поколений ощущением времени...»
История литературы всегда держалась на твердом фундаменте университетского и школьного образования, но сегодня, полагает Г. Тиханов, «в контексте экономических и социальных методов демографического контроля возникает принципиально новая концепция образования. "Непрерывное" (или, как его еще называют, "пожизненное") образование, ставшее неотъемлемой частью образовательной панорамы в Европе и Америке, медленно, но верно преображает философию образования, размывая границы дисциплин». В результате образование и карьера перестают быть отдельными циклами человеческой жизни и сливаются воедино. В научно-академической среде складывается совсем иная атмосфера исследовательской работы: все меньше места остается для непререкаемого знания и для жесткого культа отдельного предмета - в том числе истории литературы.
Однако все это не дает основания для пессимизма, считает автор статьи. В книге «Бытие и время» М. Хайдеггер объяснял, что естественный ход истории часто остается незаметен для современников, а это означает, что наша способность мыслить исторически, быть летописцами истории, есть косвенное подтверждение непре-
1 См.: Habermas J. Die Zukunft der menschlichen Natur. Auf dem Wege zur liberalen Eugenetik? - Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 2001.
рывности исторических процессов, происходящих вокруг нас и формирующих наши судьбы, другими словами, есть «дар Бытия»1.
По убеждению Г. Тиханова, «нам никуда не деться от историчности, даже тогда, когда нам кажется, что история литературы как дисциплина... остановилась в своем развитии. Она не умерла, но лишь готовится сделать еще один, новый поворот и возродиться -преображенная в преображенном мире. И если для этого ей в очередной раз придется раствориться в истории культуры. - значит, так тому и быть».
А.А. Ревякина
2012.03.003. ФАНЛО Ж.-Р. ЗАЧЕМ НУЖНА ЛИТЕРАТУРА В УНИВЕРСИТЕТЕ? ДИСКУССИЯ, АРГУМЕНТЫ, ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
FANLO J.-R. Pourquoi la littérature à l'université? Discussion, arguments, proposition // Enseigner la littérature à l'université aujourd'hui [Colloque électronique]. - 2011. - 27 novembre. - Mode of access: http://www.fabula.org/colloques/document1486.php
Жан-Реймон Фанло - профессор университета Прованса, специалист по творчеству Т.-А. д'Обинье, написал статью для электронной конференции на сайте «Фабула», посвященном теории и методологии литературоведения. Ослабление интереса к гуманитарным наукам, сужение их места в школьных и вузовских программах, по мнению ученого, ставит серьезный вопрос о месте литературы в образовании и выявляет необходимость защиты ее значения для современной университетской науки.
Необходимо различать «обучение литературе» и ее научное исследование. Литературные произведения изучают иначе, чем биологию или историю, но и по-другому, нежели приобретают навыки игры на пианино или рисования. Учить литературе - это запускать процесс передачи вкуса и способности постигать суть сложных художественных произведений, размышлять о них и мыслить посредством их чтения. Формирование вкуса и способности понимать литературу ведут к обогащению и улучшению внутреннего мира личности. Исследование литературных произведений
1 Хайдеггер М. Бытие и время. - М., 1997. - С. 19.
