CC BY
12
2012.02.034. ГЮРТЛЕР К. РОМАН «АЛЧНОСТЬ» ЭЛЬФРИДЫ ЕЛИНЕК - РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ ДЕТЕКТИВ. GÜRTLER Ch. Elfriede Jelineks Roman «Gier» - ein unterhaltsamer Kriminalroman // Lob der Oberfläche: Zum Werk von Elfride Jelinek / Hrsg. von Eder Th., Vogel J. - München: W. Fink, 2010. - S. 143-152.
Криста Гюртлер (Зальцбургский университет) рассматривает роман Нобелевского лауреата (2004) Эльфриды Елинек «Алчность» как криминальный роман, произведение «легкого жанра». В 2004 г. в интервью газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг» писательница призналась: «Мне хотелось бы написать блестящий детектив, как Чандлер, или Хэммет, или Рут Рэнделл, или П. Д. Джеймс. Но не буду даже пытаться, ибо этот жанр уже достиг совершенства. "Алчность" - отчасти все-таки детектив, хотя и без тайны» (цит. по: с. 143).
В том же году на вопрос К. Нюхтернса, что она делает, когда отдыхает, Э. Елинек ответила: «Читаю детективы, смотрю их по телевизору или в кино. Но этим я занимаюсь почти постоянно, поэтому часто спрашиваю себя, почему так редко чувствую себя хорошо отдохнувшей» (цит. по: с. 143). Если отдохнуть иначе не удается, остается самой написать развлекательный роман, особенно если главный труд, роман «Дети мертвых» (Kinder der Toten, 1995), уже написан, считает К. Гюртлер. И вот за «Похотью» (Lust, 1989), последовала «Алчность» (Gier, 2000), а в 2007 на сайте писательницы был опубликован и роман «Зависть» (Neid) - называя три из семи христианских смертных грехов.
Обещание «Развлекательный роман» в подзаголовке «Алчности», как и издательский текст на обложке: «В дразнящей игре Э. Елинек с легкостью сводит воедино детективную историю, порнографию и тривиальный роман» (с. 144), никого не обманывают. Когда легкий роман пишет Эльфрида Елинек, считает К. Гюртлер, это отнюдь не означает, что его будет легко читать, а «дразнящая игра», скорее всего, потребует расшифровки. Во всяком случае немецкая критика «развлекательности» в нем не обнаружила и реакция на роман оказалась преимущественно негативной, хотя, например, К. Тидеманн увидела в этом произведении «адекватный
ответ» «пишущей чудо-девушке и шумной фракции Tristesse Royal1» (цит. по: с. 144).
Начиная с ранних текстов Э. Елинек работает с разными жанрами развлекательной литературы, пародируя их и переписывая по-своему, принципиально отвергая разделение литературы на «высокую» и «низкую». В ее текстах все более проницаемыми становятся границы между прозой и драмой, письменной и устной речью, все менее различимыми - отдельные голоса. Э. Елинек работает, используя приемы иронии и пародии, варьируя и переиначивая тривиальные драматические ходы, языковые клише и стереотипы. Таким образом, криминальный роман органично укладывается в «дразнящую игру» стиля писательницы.
С точки зрения действия канву произведений Елинек с классическим детективом объединяет только преступление. «Жизнь -это история преступления, просто невероятно, ведь с человеком может произойти все, что угодно, обычно это какие-то мелочи, но именно они-то и стоят первого взгляда. На второй взгляд, люди совершенно не интересны»2, - утверждает она в «Алчности». Начиная с первого романа «Мы только приманка, бэби!» (Wir sind lockvôgel baby!, 1970) и до «Алчности» предательство, насилие и убийство в текстах Елинек всегда представляют собой важнейшие элементы, если не результаты действия. Романы «Перед закрытой дверью» (Ausgesperrten, 1980) и «Похоть» (Lust, 1989) завершаются убийствами членов семьи, в «О Дикость, о от нее защита» (Wildnis, oh schutz vor ihr, 1985) лесоруба Эриха случайно застреливают, а в
1 Под пишущей чудо-девушкой имеется в виду Юдит Германн, первый же сборник незамысловатых рассказов которой «Sommerhaus, später» (1998) стал бестселлером; фракция «Tristesse Royal» - литераторы во главе с К. Крахтом, активно заявившие о себе на рубеже 1990-2000-х годов, собравшись в «Поп-культурный квинтет», и показавшие, что можно писать бестселлеры «языком рекламы». В 1999 г. они на три дня собрались в берлинской гостинице «Альдон», чтобы обсудить актуальные темы современности. Записи этих разговоров составили впоследствии книгу «Tristesse Royal» (1999).
Jelinek E. Gier. Ein Unterhaltungsroman. - Reinbek, 2000. - S. 209.
«Детях мертвых» (Kinder der Toten, 1995) историческая катастрофа перерастает в природную и «сама земля приходит в движение»1.
С точки зрения традиций криминального романа, в произведениях Э. Елинек многие элементы отсутствуют. Прежде всего, разоблачение преступника. Преступники называются, но психологическое и индивидуальное разъяснение поведения людей, которые «со второго взгляда совершенно не интересны», не становятся предметом повествования. Ее привлекает литературный анализ общества, в основе которого - пакт о сокрытии преступлений, порядок, основанный на власти. Ее персонажи - подчеркнуто поверхностны, они не имеют истории, не имеют идентичности: «Жандарм думает о своих поступках, с которыми мы с вами будем разбираться, лишь изредка, гораздо охотнее оставаясь на поверхности, где и
проводит по своей голове гребнем, бороздя сильные темно-русые
2
волосы, дергая их, как молот скалы» .
Поскольку мотив разоблачения отсутствует, нет и персонажа, восстанавливающего порядок - детектива или комиссара, - эту роль иногда принимает на себя рассказчик. Если же в виде исключения персонаж-носитель символического порядка все же вводится (как, например, в «Алчности»), он предстает в перевернутом виде. В «Алчности» именно Карл Яниш, потомственный жандарм, из-за собственной алчности вносит самый серьезный беспорядок - становится убийцей. Он женат на незаметной женщине, его сын работает на почте и сам уже имеет сына. У Яниша долги - шантаж, вымогательство у женщин должны помочь его карьере, иными словами, избавить от долгов.
Определяющей для жандарма, как и других мужских персонажей Елинек, является алчность к деньгам и имуществу. Но дома, обладать которыми он жаждет, принадлежат живущим в них женщинам. И тогда (при помощи своего тела) он овладевает женщиной, живущей в доме, и стремится дом от женщины освободить.
Алчность женщин в романе Елинек направлена не на материальные ценности. Женщины алчут нематериального - любви и,
1 Vogel J. Keine Leere der Unterbrechung - Kinder der Toten oder der Schrecken der Falte // Topologie: Falten, Knoten, Netze, Stülpungen in Kunst und Theorie / Hrsg. von Pichler W. - Wien, 2009. - S. 457-470.
2
Jelinek E. Gier. Ein Unterhaltungsroman. - Reinbek, 2000. - S. 14.
следовательно, мужчин. Это особенно характерно для стареющей Герти, чье имя неслучайно совпадает с именем протагонистки из романа «Похоть». «Потому-то убийцы женщин обыкновенно столь сильно любимы женщинами. Ведь они специализируются на женщинах»1. Мужчины и женщины вовлечены в войну тел, ставших товаром, в собственном доме они не могут уже чувствовать себя дома. Сексуальность превращается в обменную стоимость. Но поскольку бездетная Герти не может по-настоящему удовлетворить латентно гомосексуального жандарма, ему необходима еще и шестнадцатилетняя Габи.
То, что Елинек не испытывает жалости к женщинам, рассматривая их как соучастниц, которые сами предлагают себя мужчинам в качестве объектов, она показывала неоднократно - начиная с романа «Любовницы» (Liebhaberinnen, 1975) и заканчивая недавно написанными пьесами «Принцессины драмы» (Prinzessinnendramen, 1999-2003). В начале романа «Алчность» жандарм убивает юную Габи Флух, и погружает тело задушенной жертвы в искусственное болото, озеро, лишенное жизни, - чтобы она не встала у него на пути в его погоне за домами. Герти кончает с собой в последней главе - она наводит марафет и принимает барбитураты, предварительно передав свой дом и остальное имущество в распоряжение жандарма.
Убийство и самоубийство, таким образом, вынесены на поверхность, а жизнь, как и смерть, женщин разыгрывается между прологом и финалом, бытием и исчезновением: как и другие мертвецы у Елинек, Габи потом вновь выплывает на поверхность. Это всплытие прочитывается как пародия на всплытие не-мертвых в романе «Дети мертвых», иллюстрируя главный принцип построения «Алчности» - тривиализацию. «Он портит игру, труп Габи, которую ищут как живую, пропавшую, и потому, конечно, никогда не найдут, и вот, женщина всплывает теперь уже мертвой женщиной, хотя вообще-то мертвые не способны действовать и ни на что не реагируют»2. Однако поиски убийцы Габи ни к чему не приводят.
1 Jelinek E. Gier. Ein Unterhaltungsroman. - Reinbek, 2000. - S. 59.
2 Ibid. - S. 364.
В меандрическом повествовании Елинек иронически развенчивает мифы о доме и о любви. Причем, как подчеркивает автор статьи, это происходит во время политического кризиса в Австрии в 2000 г. И хотя многие персонажи политической сцены уходят в прошлое, неолиберальная политика и связанная с ней алчность продолжают распространяться, стимулируя и агрессивный пафос писательницы.
В основе романа, отмечает К. Гюртлер, - не только реальная политика, но и совершенные в действительности преступления. Так, за убийством Габи стоит реальный случай, произошедший в небольшом провинциальном городке в 1986 г., о котором сообщалось в прессе. В тексте романа есть и другие отсылки к медийной реальности. Как всегда у Елинек, в «Алчности» много скрытых цитат из философского, поэтического дискурсов - цитируется Р.М. Рильке, Б. Штраус, И. Бахман и др., - что в целом не характерно для произведений «тривиальной литературы».
«Последнее предложение романа, "Это был несчастный случай", переписывает заключительную фразу романа Ингеборг Бахман "Малина", "Это было убийство": женское Я в "Малине" исчезает в стене, оставляя квартиру в распоряжение мужчины -Малины» (с. 148). Концовка романа Елинек саркастически подчеркивает диагноз, выставленный ею обществу, в котором смерть Герти рассматривается лишь как несчастный случай. К. Гюртлер выявляет в «Алчности» многочисленные интертекстуальные связи с произведениями И. Бахман и считает особенно важным, что роман Э. Елинек может быть прочитан как «переписанный» фрагмент прозы из наследия И. Бахман, который так и называется - «Алчность» (Gier) и в котором речь также идет о преступлении. Материалом для Бахман в свое время послужило нашумевшее убийство в Риме, о котором итальянская пресса писала несколько недель подряд, а также наблюдения писательницы, записанные ею в Ка-ринтии летом 1970 г.
И. Бахман в своем тексте рассказывает о 62-летнем мультимиллионере Бертольде Рапатце, который в охотничьем домике в Каринтии застрелил свою тридцатитрехлетнюю третью жену Элизабет Михайлович, ее любовника-словенца и себя самого. Пояснительный текст издательства гласит: «Бертольд Рапатц, несмотря на все свое своеобразие и черты, присущие исключительно ему, явля-
ется типичной фигурой нашего времени: он хочет всего и все получает. Его алчность - жажда денег, власти, обладания женщинами, жажда жизни. Но эта алчность разрушает людей, которые оказываются в его власти, и в конце концов разрушает его самого»1. Текст вскрывает двойную ложь: ложь бедных о богатых, и ложь богатых о самих себе.
Сопоставляя эти два текста, К. Гюртлер подчеркивает, что если для И. Бахман роли убийцы и жертвы определены однозначно, то для Елинек подобная однозначность уже невозможна. Убийца, соучастники, жертвы - для Елинек отнюдь не обязательно разные люди. Для нее не существует всеведущего голоса, который своей интерпретацией возвращал бы утраченный порядок. Даже когда голос повествователя в «Алчности» смещается на позицию детектива, он ищет «не улики, а структуры, и не трупы, а ошибки менталитета» (с. 149). Елинек не занимает определенной повествовательной позиции, хотя постоянно комментирует происходящее и иронизирует; даже «теологически-телеологическое обоснование истории» (с. 149) писательница отвергает, считает К. Гюртлер.
Различие между рассказчиком и автором в романе Елинек подчеркивается, голос рассказчика иногда подвергается сомнению, перспектива многократно ломается, вскрывая «столкновение интересов рассказчика в им самим созданном космосе» (Брайтенфелль-нер К., цит. по: с. 149), который постоянно «дерзит» читателю.
В своей эссеистике Э. Елинек признавалась, что писатель «не чувствует себя как дома, но и не знает, где ему быть, если не здесь. И в себе самом он тоже не дома» (цит. по: с. 150). Писательница тоже не хозяйка в собственном доме, и доверяет лишь языку, и вверяет ему себя. Об этом Елинек говорит и в Нобелевской речи «В стороне» (Im Abseits, 2004), лишь заостряя позицию: переписывая по-своему дискурс философии языка, она говорит о «языке-собаке», которая «притворяясь, что меня защищает, готовится на меня наброситься» (цит. по: с. 150).
В «Алчности» Елинек переводит борьбу - против «красивой видимости», против смешения природы и истории, против полити-
1 Bachmann I. Gier // Todesarten-Projekt. - München, 1995. - Bd. 4. - S. 473505. - S. 505.
ки - на другие рельсы, рельсы языковой демифологизации, разрушения повседневных стереотипов, сложившихся в смысловом поле «алчность, дом, любовь, порядок». Именно на этом поле царит развлекательный роман, с непременным счастливым концом, победой любви над злом, торжеством порядка, который временно был нарушен. Этим мифам Елинек противопоставляет алчность как движущую силу происходящего между любовью, домом и порядком -жажду домов у мужчин и жажду любви у женщин. Скрещивая смысловые поля смертного греха алчности, текст достигает высоты исповеди, которая только и делает возможными изменения.
Е.В. Соколова
2012.02.035. КЭММЕРЛИНГС Р. КОРОТКОЕ СЧАСТЬЕ СОВРЕМЕННОСТИ: НЕМЕЦКОЯЗЫЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОСЛЕ 1989 г.
KÄMMERLINGS R. Das kurze Glück der Gegenwart: Deutschsprachige Literatur seit '89. - Stuttgart: Klett-cotta, 2011. - 208 s.
Популярный немецкий критик, активный участник современного литературного процесса Рихард Кэммерлингс (р. 1969) дает в своей книге общую картину современного состояния литературы на немецком языке, раскрывает ее сильные и слабые стороны, выявляет набирающие силу и, наоборот, отходящие в прошлое тенденции. По признанию автора, его книга предлагает «очень личный, субъективный взгляд на немецкие книги последних двадцати лет, а также - на людей и общество, о которых в них речь», исходя «из оптимистического предположения, что некоторым авторам все же удалось ухватить время. Что стакан скорее наполовину полон, чем наполовину пуст» (с. 28-29). В заключение автор предлагает список из десяти книг, которые, по его мнению, наверняка «переживут время», останутся в литературе надолго.
В истории немецкоязычной литературы после Второй мировой войны Р. Кэммерлингс выделяет два особенных года (1959 и 1995), когда «прямо на глазах» происходил сдвиг границ действующей литературной парадигмы. Итак, во-первых, это 1959 год, когда одновременно вышли три значительных немецких романа современности «Жестяной барабан» (Blechtrommel) Г. Грасса, «Бильярд в половине десятого» (Billard um halb zehn) Г. Бёлля и «Догадки насчет Якоба» (Mutmassungen über Jacob) У. Йонсона
