CC BY
9
терапевтическим воздействием, которое и объясняет его «хорошую совместимость с массовой культурой».
Неоэволюционизм не является учением о «грядущем неизбежном конце», а скорее, предостережением о нем. Он показывает, что человеческая цивилизация в ходе своего развития постоянно создает институты, которые «в долгосрочной перспективе не совместимы с требованиями эволюции» (с. 37), - однако не придает этому обстоятельству фатальных следствий: человечество может избежать коллапса, если изберет «эволюционно стабильную стратегию» (Майнард Смит). Подобная стратегия должна стать результатом совокупных действий всех индивидов, входящих в данную культуру. В понимании «общего блага» как суммы и следствия поступков (как преднамеренных, так и непреднамеренных) всех членов общества неоэволюционистская критика продолжает не столько дарвиновский эволюционизм, сколько идею Просвещения (Б. Мандевиль, А. Смит) об эгоизме «частных интересов» как источнике и «моторе» общественного блага (с. 38).
А.Е. Махов
2012.02.004. ЖИБУ О. ТРАДИЦИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ: ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ?
GIBOUX A. Tradition, modernité: un éternel retour? // Comparatismes en Sorbonne / Centre de recherche en littérature comparée de l'Université Paris Sorbonne (Paris IV). - P., 2010. - N 1. - Mode of access: www.crlc.paris-sorbonne.fr/FR/Page_revue_num.php?P1=1
Одри Жибу - исследовательница франко-немецких литературных связей, профессор Сорбонны. Начиная свою статью с уточнения терминов, она замечает, что оба понятия (традиция и современность) имеют довольно много противоречивых коннотаций. До сих пор неясно, кто составляет репертуар «современности» в литературе и искусстве - модернисты, постмодернисты, авангардисты? Традиция может называться «современной», а может обозначать устаревшее, привычное, относиться к фольклору и т.п. Классика и современность - понятия, содержание которых подвержено моде. Кроме того, уточнить, что является в нашу эпоху современным и когда началась современность, очень трудно. Социальные, политические и культурные факторы позволяют поместить ее начало между Ренессансом и Просвещением, или между Бодлером и
индустриальной революцией, или считать ее началом завершение Второй мировой войны. Но если говорить о художественном творчестве, то иллюстрацией к духу современности можно считать спор «о древних и новых» на рубеже XVII-XVIII вв., или спор между классицистами и романтиками в начале XIX в. Для современности необходимо, по-видимому, стремление отказаться от традиции в той или иной форме, поэтому каждое поколение писателей, художников заявляет о несостоятельности традиционных приемов творчества.
Приверженность традиции или отстаивание современности в литературе и искусстве не могут развиваться без учета материальных условий творчества, полагает О. Жибу. Это предполагает осмысление взаимодействия между точками зрения творцов и теоретиков, чей критический анализ либо следует за временем создания произведения, либо является предписанием по его созданию. Исследовательница ставит перед собой задачу понять, как материальные условия творчества сочетаются с теоретическими предписаниями, осмыслить периоды, когда традиции подвергаются обновлению или, напротив, тщательно сохраняются, и проанализировать, как образ, который общество той или иной эпохи создает о себе самой, превращается в эстетический символ.
Рецептивная концепция Х.Р. Яусса1, полагает автор статьи, вскрыла релятивный характер современности, выделив пять этапов ее истории: распад античной цивилизации и появление христианского средневековья на рубеже IV-V вв.; противостояние христианских мыслителей и представителей новой аристотелианской философии в XII в.; гуманизм Ренессанса; спор «о древних и новых»; Просвещение; романтизм и, наконец, бодлерианская «современность». Тем самым, по Яуссу, современность непрестанно вступает в конфликт с самой собою. Должны ли мы считать, что современность - это то, что освобождено от античного канона, или это просто литературный топос, время от времени возвращающийся и утверждающий свою новизну по отношению к недавнему прошлому? Существует ли императив современности?
1 Jauss H.R. La modernité dans la tradition littéraire et la conscience d'aujourd'hui // Pour une esthétique de la réception. - P.: Gallimard, 1978. - Р. 133120.
А. Компаньон отвечает на эти вопросы таким образом: «Буржуа больше не поддается эпатажу. Он видел все. Современность в его глазах стала традицией»1. Тем самым Компаньон констатирует кризис современности, рассматривает постмодернизм как реакцию на этот кризис, как попытку возвращения к старому, при которой современность становится карикатурной, а творчество - эклектичным.
Может быть, целесообразно рассматривать современность не со стороны количества (хронологии), а со стороны присущих ей качеств. Так, Х.-Г. Гадамер определяет современное искусство как игровое, символическое, праздничное2. Но это игра со старым, выворачивание наизнанку уже известного. Под углом зрения человечества, пережившего Освенцим, постмодернизм констатирует смерть современности как идеала. При этом возникает вопрос, можно ли «вылечить», оживить современность, является ли постмодернизм анти-, ультра-, нео- или метамодернизмом.
Современность ныне оказалась частью традиции, ее история -изобилующей противоречиями. Но, возможно, противоречия и полемика являются питательной средой современность, замечает автор статьи. Так, глубокий кризис, пронизавший культуру на рубеже Х1Х-ХХ вв., затронувший и политику, и язык, и личность человека, поставивший под вопрос любые способы репрезентации, был источником художественной современности (модернизма). При этом уже Ницше критиковал эту современность за декаданс. А. Компаньон, вслед за Р. Бартом, анализирует сопротивление модернизму как подлинный модернизм3, У. Маркс4 показывает, как романтическая эстетизация фигуры поэта переходит в фазу авто-номизации «искусства для искусства», что в конце концов делает поэта «проклятым», а поэзию выводит за рамки жизненно насущ-
1 Compagnon A. Les cinq paradoxes de la modernité. - P.: Le Seuil, 1990. -
P. 7.
Gadamer H.-G. L'actualité du beau. - Aix-en-Provence: Alinéa, 1992.
3 Compagnon A. Les Antimodernes: De Joseph de Maistre à Roland Barthes. -P.: Gallimard, 2005.
4 Marx W. Adieu à la littérature. Histoire d'une dévalorisation. XVIII-XX siècle. - P.: Minuit, 2005.
ного и тем самым обусловливает позицию Т. Адорно, отрицавшего возможность поэзии после Освенцима, и т.д.
В сердце современности есть этическое и даже политическое содержание. Если произведение не сохраняется в истории культуры, то с ним пропадает и традиция, и современность. Современные творцы в определенный момент становятся классиками, но при этом они существуют в обстановке непрестанной критики и со стороны традиционалистов, жаждущих сохранения наследия в неприкосновенности, и со стороны новаторов, обнаруживающих у них недостаточный разрыв с традицией. М. Фуко, диагностируя в современности «смерть человека», иронически отмечает то чувство новизны, в недрах которого зарождается стремление героизации настоящего, стремление сделать настоящее вечным1. Современность оказывается аскетическим волюнтаризмом, способом самосохранения, при этом возникает убеждение, что современность может выразить себя не в политике, не в обществе, а только в искусстве.
Определить современность - значит ставить вопрос о природе, функции, целях искусства, независимо от критериев доминирующего в ту или иную эпоху вкуса. Утопия современности не удовлетворяется любительскими проявлениями «модерности», она предполагает непрестанные усилия актуализации, постоянный поиск необычного, исключительного - вплоть до того, что рискует стать своим собственным клише. Возможно, замечает О. Жибу, сегодня «модерность» может быть только пародийной.
Автор статьи рассматривает вопрос легитимации как современности, так и некоторых традиций у создателей произведений искусства разных эпох. В частности, изменение исторической парадигмы в XVIII в. вносит «законные» изменения в классификацию музыкальных сочинений и теорию музыки; эволюция переводческой практики в Новое время вносит коррективы в переводы Песни Песней, перенося это произведение из теологической традиции в литературную; Гофмансталь, подозревая современность в «нелиги-тимности», становится в то же время эмблематической фигурой венского модерна, и т.п.
1 Foucault M. Les mots et les choses. - P.: Gallimard, 1966. - P. 398.
Другой вопрос - трансформация традиций во времени. Так, эротический французский театр XVIII в., как будто наследующий традицию античности, постепенно освобождается от нее; Фейдо, прислушавшись к упрекам в том, что водевиль - это традиционный жанр буржуа, существенно обновляет искусство водевиля и т.п.
Существует также проблема «пережитков» традиции, сохранения до наших дней давно используемых форм и приемов творчества. Например, в спектаклях Комеди Франсэз можно обнаружить некоторые приемы дворцовых представлений; многие черты традиции сохраняет опера и т.п.
Если продолжить анализ кризиса современности, запечатленного в критической рефлексии, то следует упомянуть об «эстетическом трибунале», бескомпромиссно отказывающемся от любого релятивизма, следы которого можно найти и в музыкальной критике (спор о джазе и роке), и в художественных спорах, и в анализе современного состояния кинематографа.
О. Жибу делает вывод, что современные исследования проблемы традиции и современности решительно избавляются от «фантазма» беспримесной современности, не желающей соединиться с живым наследием прошлого.
Н.Т. Пахсарьян
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ И ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
2012.02.005. «ИСПАНСКИЙ ТЕКСТ» В ЛИТЕРАТУРЕ АНГЛИЙСКОГО РОМАНТИЗМА. (Сводный реферат).
1. АЛЬМЕЙДА Дж.М. британский романтизм и Латинская Америка, 1: Шок и трепет в Новом Свете.
ALMEIDA J.M. British romanticism and Latin America, 1: Shock and awe in the New World // Literature compass. - Amherst, 2010. - Vol. 7, N 8. - P. 713-730.
2. АЛЬМЕЙДА Дж.М. Британский романтизм и Латинская Америка, 2: Атлантическая революция и британское вторжение. ALMEIDA J.M. British romanticism and Latin America, 2: Atlantic revolution and British intervention // Literature compass. - Amherst, 2010. - Vol. 7, N 8. - P. 731-752.
