CC BY
196
охотников не нужны были большие жилые сооружения, малую конструкцию легче адаптировать под конкретные потребности обитателей, под задачи промысла, местность, сезон года и специфику микроклимата. Динамичность становится главной причиной адаптационных успехов обитателей региона на позднем этапе рассматриваемого хронологического периода. Именно с этим связано наиболее яркое проявление эволюции жилых построек в эпоху голоцена. «Человек в очередной раз продемонстрировал свою способность гибко реагировать и легко адаптироваться к эволюции природной среды своего обитания» (с. 266).
В археологии отчетливо назревает потребность сделать качественно новый шаг, пишет автор в заключение. Вслед за накоплением, описанием и классификацией древних предметов должно прийти изучение самого человека: быт наших предков, их радости и печали, их отношение к миру. При этом наши исследования древних людей должны быть как минимум нейтральны в изначальной оценке нравственных качеств, интеллектуальных и практических способностей наших предков, тем более что специальные исследования доказывают, что интеллектуальный уровень человека на протяжении сотен тысяч лет не менялся, и свидетельства нашего превосходства над предками у нас нет. В распоряжении современного археолога не просто методика эксперимента, но и предоставляемая им возможность для плодотворных сопоставлений. «И если попытаться суммировать наши реальные знания о быте наших предков, то, может быть, и сам человек прошлого предстанет перед нашим мысленным взором отнюдь не волосатым дегенератом, каким его порой рисуют школьные учебники» (с. 313).
О. Л. Александри
2012.01.043. ПРУСАКОВ Д Б. ДРЕВНИЙ ЕГИПЕТ: ПОЧВА ЦИВИЛИЗАЦИИ: (ЭТЮД О НЕОЛИТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ) / Отв. ред. Кульпин Э.С.; РАН. Ин-т востоковедения. - М.: ЛИБРО-КОМ, 2010. - 151 с. - Библиогр.: с. 108-151.
Ключевые слова: Древний Египет, VI тыс. до н.э., «неолитическая революция», генезис архаического государства фараонов.
В монографии д-ра ист. наук, ведущего научного сотрудника Ин-та востоковедения РАН, члена Восточного института универси-
тета Чикаго Д.Б. Прусакова рассматриваются причины относительно позднего начала в долине Нила процесса, получившего название «неолитической революции», т.е. перехода от присваивающего к производящему хозяйству, скотоводству и земледелию. Если в Передней Азии этот переход происходит в период между X и VIII тыс. до н.э., то в долине египетского Нила он становится возможен не раньше, а то и позже VI тыс., что было обусловлено началом формирования плодородных аллювиальных почв в нильской заливной пойме не ранее этого времени. Соответственно, как отмечает автор, актуальной задачей является естественно-научное уточнение сроков и динамики этого процесса, что, несомненно, позволит приблизиться к пониманию как движущих сил «неолитической революции» в целом на Ниле с прилегающими «пустынями», так и культурно-этнических и демографических тенденций, предопределивших генезис архаического государства фараонов (с. 8). Исследование основано на комплексе данных палеоклиматологии, геоморфологии и археологии и состоит из введения, четырех глав и главы, посвященной додинастическому неолиту культуры Бадари, которая публикуется под рубрикой «Вместо заключения».
Длительное время, отмечает во введении автор, в науке господствовало представление о долине Нила как об одной из тех территорий, которым благодаря природно-географическим условиям принадлежит первенство в переходе человечества к производящему хозяйству. Между тем археологические материалы нильского поречья и Восточной Сахары свидетельствуют о том, что хозяйственный сдвиг первоначально, в Х-ГХ тыс. до н.э., наметился в Западной (Ливийской) пустыне, тогда как первые памятники египетского неолита на ближайших подступах к Нилу возникают лишь во второй половине VI тыс до н.э. Примечательно также, что изначальное тяготение не столько к заливной пойме Нила, сколько к ее окрестностям, будущей пустыне, испытывали не только неолитические культуры (Меримде, Омари, Таса и др.), но и «городские» центры фараоновской цивилизации IV тыс. до н.э. В частности, Иераконполь в Верхнем Египте, зародившийся в устье водостока вади, лишь очень постепенно перемещался к реке.
Существующий вплоть до настоящего времени режим нильских разливов установился в конце плейстоцена, после XIII тыс. до н.э. Однако отложение ила в египетской заливной пойме нача-
лось гораздо позже: в Дельте - не ранее VII-VI тыс. до н.э., а в Долине оно могло стать интенсивным лишь в V тыс. Установление причин такой «аномалии» нильского почвообразования и «неоли-тизации» является главной целью данного исследования.
В книге наряду с календарными датами используются радиоуглеродные и «круглые» некалиброванные даты. При этом автор обращает внимание на такую типичную ошибку историков, как арифметическое вычитание двух тысяч лет христианской эры из дат uncal. yr BP (before present) с «калибровочной» целью. Например, 5100-4700 uncal. yr BP, т.е. 5100-4700 некалибр. л.н. (лет назад), - это не 3100-2700, а около 3850-3420 гг. до н.э. Калиброванные даты (пример: 8130±225 14С л.н.« 7456-6745 гг. до н.э. или 7500 некалибр. л.н. « 6384 г. до н.э.) автор устанавливает по таблице, основанной на одной из последних версий перевода радиоуглеродных лет в календарные CALIB 4.3, предоставленной Лабораторией глобальных проблем энергетики Московского энергетического института.
В первой главе характеризуется вмещающий ландшафт Древнего Египта и рассматривается история его формирования, начиная с вюрмского оледенения, кульминация которого пришлась примерно на XX тыс. до н.э. В настоящее время, пишет автор, аллювиальная равнина Дельты понижается от Каира к морскому побережью максимум на 15-18 м. На пространстве ледниковой Дельты абсолютный перепад реки мог достигать 150 м. В результате течение низового Нила в вюрмскую эпоху было гораздо быстрее, чем теперь, что увлекало взвешенные речные наносы к морю, оставляя в виде субаэральных отложений преимущественно крупнозернистый песок. Из-за отсутствия илистых осадков Дельта 21 000-18 000 некалибр. л.н. была бесплодной песчаной низиной со скудной растительностью. В вюрмской Долине также господствовали песчаные дюны. Таким образом, учитывая геоморфологию стока эпохи вюр-ма, нет оснований говорить даже об отдаленном подобии вмещающего ландшафта фараоновского Египта. Ни болотистой Нижней Земли, ни плодородной Верхней Земли, протянувшейся среди пустынь, тогда не существовало.
С началом около 12 000 некалибр. л.н. так называемого «большого увлажнения раннего голоцена» благодаря обильным муссонным дождям на Эфиопском нагорье водосток Главного Ни-
ла стабилизировался и после XIII тыс. до н.э. приобрел выраженный пик ежегодного разлива, что создало предпосылки отложения в нильской пойме аллювиальных почв. Впрочем, и на этапе раннего голоцена (11 500-8000 некалибр. л.н. ~ 11 502-6925 гг. до н.э.), когда геоморфологические изменения, связанные с уменьшением абсолютного перепада речного уровня, привели к замедлению скорости течения Нила, это еще не привело к началу почвообразования. Раннеголоценовые Долина и Дельта по-прежнему оставались песчаными низинами. И если в Передней Азии в IX-VIII тыс до н.э. население активно осваивало скотоводство и земледелие, создавало крупные поселения и практиковало вещевой обмен на обширных территориях, в заливной пойме Главного Нила переход к неолитическому производящему хозяйству был неосуществим еще в VII тыс. до н. э.
Вместе с тем потепление раннего голоцена, вызвавшее увлажнение климата Африки, превратило к IX-VIII тыс. до н.э. обширные территории Сахары и Сахеля в цветущие саванны, условия жизни в которых качественно далеко превосходили среду обитания в пойме Нила. Богатство животного мира раннеголоценовых западных «пустынь» Нижней Нубии и Египта, документированное остеологическими материалами и наскальными рисунками, предполагает наличие обильной растительности, в том числе древесной. Обнаруженные здесь следы эпипалеолитических поселений с развитым керамическим производством датируются временем около 7700-6800 гг. до н.э. Полученные данные не исключают также возможность доместикации уже в IX тыс. до н.э. крупного рогатого скота - тура (Bos primigenius) - предка крупного рогатого скота древнейшего фараоновского Египта.
Миграции населения в направлении долины Главного Нила становятся массовыми только в конце V-IV тыс. до н.э. по завершении очень теплого и влажного большого атлантического оптимума голоцена, чему способствовала и качественная «экологическая», прежде всего почвенно-ботаническая, трансформация египетского вмещающего ландшафта в VI-V тыс. до н.э.
Источником илистых почвенных наносов Главного Нила является муссонно-дождевая эрозия в горах Эфиопии, а их основным поставщиком - стекающий с Эфиопского нагорья Голубой Нил. В раннем голоцене он сливался с Белым Нилом не магистральным
руслом, а сетью рукавов, образовывавших «внутриматериковую дельту», которая поглощала энергию и вещество речного потока и, таким образом, отчасти сформировала Гезиру - важнейшую сельскохозяйственную территорию Судана. Деградация в среднем голоцене внутриматериковой дельты Гезиры и установление современной гидрографии Голубого Нила коррелирует с началом не ранее VI тыс. до н.э. регулярного отложения ила в египетской Дельте и окончанием египетского палеолита. И этот геоархеологический факт, пишет автор, является, по-видимому, главным ключом к проблеме «неолитической революции» в Египте. Очевидно, что никакого «временного регресса», возврата к присваивающим формам хозяйства, как иногда полагают, в раннеголоценовой долине Нила не могло быть ввиду отсутствия физических - почвенно-ботанических - условий для предшествующего земледельческого «прогресса» (с. 32).
Относительно поздняя для «плодородного полумесяца» «неолитическая революция» на берегах Главного Нила отличается еще и той особенностью, что она представлена сравнительно немногочисленными археологическими материалами. Редкость тяготевших к реке ранненеолитических поселений обычно объясняется тем, что подавляющее большинство их погребено под нильским аллювием, нанесенным мощными разливами эпохи Древнего царства, а также «разрушительной» деятельностью египтян прошлого и настоящего. Этому заключению, однако, противоречит тот факт, что все известные поречные неолитические культуры, по-видимому, располагались на известном удалении от заливной поймы и ориентировались главным образом на водно-пищевые ресурсы окрестных вади и саванн. Соответственно, как показывает автор во второй главе, нет никаких оснований рассматривать ранненеолитические культуры египетского Низовья (Фаюм А, Меримде Бени-Саламе и др.) «как вполне развитые земледельческо-скотоводческие сообщества с единой и определенной социоестественной перспективой перехода к государству» (с. 35).
Кризис традиций Фаюма А и Меримде на одном из ключевых этапов формирования древнеегипетского вмещающего ландшафта вместе с тем стал прологом качественно иной - додинастической эпохи в Египте, сущностную черту которой в естественно-историческом плане автор видит в хозяйственной опоре общин на залив-
ную нильскую пойму. Важнейшим фактором развития в данном направлении стали новоотложенные аллювиальные почвы долины Нила, укоренение на которых только и могло гарантировать местной первобытной культуре перерождение в цивилизацию. Эти однородные по своим превосходным агрохимическим свойствам почвы окончательно нивелировали адаптационные различия между локальными группами доисторического населения египетской нильской поймы, приведя их к единому культурно-хозяйственному прототипу будущего фараоновского Египта (с. 56).
В Нубии концу египетского пранеолита и началу додинасти-ческого периода синхронна культура неолитического Хартума (третья глава), датируемая в основном второй половиной V тыс. до н. э. Впрочем, как отмечает автор, она отличалась весьма ограниченным географическим ареалом. Ее поселения и стоянки сосредоточены в радиусе всего нескольких десятков километров от «стрелки» Гезиры - места слияния Белого и Голубого Нила. Причем расположение поселений на возвышенностях за пределами заливной поймы «свидетельствует о том, что их обитатели еще не адаптировались к условиям жизни непосредственно на берегах Реки, в полосе действия ее разливов, и были в прямом и переносном смысле далеки от оседлого производящего хозяйства на пойменных землях» (с. 61).
В четвертой главе рассматриваются заключительные этапы формирования древнеегипетского вмещающего ландшафта. Геоморфология египетской Дельты в значительной мере определялась средиземноморской трансгрессией. Важной предпосылкой начала отложения плодородных илистых почв стало резкое замедление послеледниковой трансгрессии в VII-VI тыс. до н.э. Уменьшение нильского градиента в Дельте до 1:5800 и перепада между апексом Дельты и морским побережьем до 26-28 м привело к еще большему, чем в раннем голоцене, замедлению течения Нила в Низовье. На этом этапе вертикальная скорость отложения речных наносов догнала и даже могла превысить скорость подъема морского уровня. Процесс сопровождался также возникновением разветвленной сети магистральных русел и боковых рукавов, откладывавших на обширной площади Низовья огромные массы ила.
К V тыс. до н.э. накопление ила поверх плейстоценовых песков превратило значительную часть Дельты и, несомненно, какую-
то часть Долины в хорошо увлажненный плодородный регион, пригодный для ведения скотоводческого и земледельческого хозяйства. Тем не менее, как подчеркивает автор, и тысячу лет спустя охота, рыболовство и собирательство сохраняли для протоегиптян жизненно важное значение. Даже накануне рождения государства фараонов переход к производящему хозяйству и к «цивилизации» на берегах египетского Нила был все еще далек от завершения. Впрочем, не достигла его и эволюция вмещающего ландшафта будущего фараоновского Египта, которая в додинастическую эпоху вступила в новую фазу (с. 75).
В IV тыс. до н.э. послеледниковая трансгрессия Мирового океана достигла кульминации. Повышение уровня моря на 10-12 м означало его продвижение в глубь Дельты на десятки километров. Ее пологая низменность постепенно подтапливалась наступающими морскими и встречно выходящими из берегов речными водами. При этом апогей затопления древней Дельты, когда оно достигло катастрофических для человека масштабов, пришелся на рубеж IV-III тыс. до н.э. - эпоху зарождения и становления древнеегипетского государства, Раннее царство (с. 78).
Однако подтопление Нижнего Египта не просто сопутствовало первым шагам архаического государства в качестве экологического фона, но, как полагает Д.Б. Прусаков, возможно, послужило одним из главных «пусковых механизмов» генезиса фараоновской цивилизации. Средиземноморская трансгрессия, пишет он, вызвала массовый отток населения за пределы Дельты. Одним из направлений миграций стал южный Ханаан, где следы египетского присутствия в начале раннединастической эпохи весьма выразительны, но вряд ли могут быть объяснены государственной военной агрессией. Впрочем, с точки зрения автора, «исход» в южный Ханаан, скорее всего, был второстепенным маршрутом египтян, покидавших затапливаемую Дельту. Основная их масса, по-видимому, перемещалась в Верхний Египет, и именно эта естественно обусловленная демографическая флуктуация, считает Д.Б. Прусаков, послужила решающим толчком к образованию государства фараонов (с. 90).
Зарождение государства в Египте отмечено преданием о строительстве Хором Аха у апекса Дельты города Мемфиса, для которого пришлось с помощью плотины осушить немалый участок нильской поймы, и археологическими свидетельствами синхронно-
го уплотнения населения придельтовой долины Нила, прежде всего десятками тысяч могил «архаического» хелуанского некрополя, связанного с новопостроенным Мемфисом. Таким образом, трансгрессия Средиземного моря, сократившая жизненное пространство Дельты и, предположительно, задавшая ее обитателям миграционный маршрут в направлении Долины, рассматривается автором в качестве геофизической предпосылки раннединастического поли-тогенеза (с. 94).
Завершает книгу глава («Вместо заключения»), посвященная культуре Бадари додинастического Египта, приблизительно датируемой 4400-4000 гг. до н.э. с возможным понижением и повышением этих условных хронологических границ соответственно до 4500 и 3800/3700 г. до н.э. Вопрос о ее происхождении остается предметом дискуссий. Очевидно лишь то, что она не является автохтонной культурой Долины. Тем не менее Бадари - самая ранняя известная науке археологическая культура Египта, которая, в отличие от прочих (Меримде, Омари и др.), определенно тяготела непосредственно к заливной пойме Нила, по-видимому, в связи с ее новыми агрохимическими свойствами.
В целом, однако, как отмечает Д.Б. Прусаков, в отличие от древнейших земледельческо-скотоводческих обществ Передней Азии, их значительно более поздние принильские неолитические «аналоги» не обнаруживают ни архитектурных (стены и др.), ни производственных (ремесленные «центры»), ни прочих явных признаков опоры на «протогорода», а ограничиваются «полупостоянными» или сезонными поселениями с различными функциями и сроками эксплуатации. В этом плане, заключает автор, «прогрессивный» доди-настический неолит Бадари не является исключением (с. 99).
Вместе с тем культура Бадари имеет существенное отличие от предшествующих и современных ей неолитических культур Низовья. Если те формировались и эволюционировали локально (как, например, Фаюм А в оазисе по периметру Меридова озера), то ареалом культуры Бадари является почти весь Верхний Египет. Ее южной границей служит первый порог Нила, а северная обозначена скоплением поселений и могильников в районе Асьюта. Размещение памятников бадарийской культуры, пишет автор, позволяет предположить, что бадарийская «колонизация» Верховья была направлена к району так называемой «фиванской излучины» Нила,
откуда из Долины ведут кратчайшие доступные пути по вади к Красному морю. Использование этих маршрутов обитателями до-династического Верхнего Египта фиксируется в вади Восточной пустыни многочисленными наскальными изображениями людей, животных и, что особенно примечательно, лодок разнообразных конструкций, включая крупные многовесельные ладьи, пригодные для плавания по морю. По поводу датировки этих изображений в науке нет единого мнения. Однако с чисто палеоклиматических позиций стада животных и флотилии лодок в вади, на значительном удалении как от Нила, так и от Красного моря, ассоциируются скорее с увлажнением климата в период Бадари, совпавшего с кульминацией в V тыс. до н.э. атлантического оптимума голоцена, чем с аридизацией Герзейского периода во второй половине IV тыс. до н.э. Впрочем, отмечает автор, наличие контактов Верхнего Египта эпохи Бадари с азиатскими землями через Красное море установлено вполне надежно (с. 104).
А.Е. Медовичев
ЭТНОЛОГИЯ И ФИЗИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
2012.01.044. ПОРТНОВ А.В. УПРАЖНЕНИЯ С ИСТОРИЕЙ ПО-УКРАИНСКИ // Портнов А.В. Упражнения с историей по-украински. - М.: ОГИ: Полит. ру: Мемориал, 2010. - С. 13-103. -(История У8. Политика).
Ключевые слова: постсоветская Украина, коллективные идентичности, «исторические войны».
Новая серия книг, рассказывающих об исторической памяти в период формирования новых наций и государств, о попытках использования истории в политических целях, открывается работой современного украинского историка Андрея Портнова, исследующего закономерности и парадоксы упражнений с историей в его стране. Книга включает несколько работ, которые частично публиковалась ранее на украинском, польском, венгерском языках, однако для данного издания они были существенно переработаны.
Центральной проблемой является вопрос о коллективных идентичностях, условиях их формирования, а также роли в жизни общества. Некогда первое место в иерархии самоидентификаций
