CC BY
42
диативные функции, сближая в своем семантическом поле такие противоположности, как сон и чтение, любовь и смерть, смерть и творчество.
А.Е. Махов
ЛИТЕРАТУРА И ОБЩЕСТВО
2012.01.008. ДОМ И ДУША: ОБРАЗ РОССИИ В РУССКОЙ ПОЭЗИИ ХХ ВЕКА. - М.: ИМЛИ РАН, 2010. - 432 с.
Образ России показан в сборнике научных трудов как средоточие идейных и художественных поисков А. Блока, А. Ахматовой, В. Маяковского, С. Есенина, И. Северянина, Н. Клюева, С. Клыч-кова, Н. Туроверова, М. Исаковского и др.
Ответственный редактор, доктор филол. наук А.И. Чагин во вступительной статье «Русь моя, жизнь моя...» подчеркивает, что, несмотря на произошедший в начале ХХ в. раскол нации и возникшее вследствие этого рассечение русской поэзии (и всей русской литературы) на советскую и эмигрантскую, сохранилась ее внутренняя целостность. Образ России, оказавшийся в центре противостояния двух ветвей литературы, во всей исторической полноте открывается только во взаимосвязи происходившего в культуре здесь и там.
Сложные судьбы и художественные миры представлены в статьях С.И. Субботина «"Уму - республика, а сердцу - матерь-Русь." Николай Клюев», «"Пылает призрачная Русь." Сергей Клычков» и «"Русь в моем сердце поет!.." Александр Ширяевец».
Впервые образ Родины, которому Н. Клюев посвятит всю творческую жизнь, возникает в стихотворениях сборника «Сосен перезвон» (1912): «О, кто ты, родина? Старуха? / Иль властноокая жена? / Для поэтического слуха / Ты полнозвучна и ясна»1. В былине «Беседный наигрыш, стих доброписный...» (1915) звучит народно-песенная речь, а «Новый псалом» (1916) сложен в духе канонической литургической поэзии. Первая строка «Псалма» обращена к Богу, однако далее поется молитва Родине: «О родина моя земная, Русь буреприимная! / Ты прими поклон мой вечный,
1 Клюев Н. Сосен перезвон. - М., 1912. - С. 39-40.
родимая, / свечу мою, бисер слов любви неподкупнойПо замечанию Б. Филиппова, в этом произведении Н. Клюев сочетал мистику «русского древлего благочестия» и «Философию Общего дела» Н.Ф. Федорова, с его учением о всеобщем воскрешении. Финальные строки «Нового псалма» действительно перекликаются с идеями философа: «От звезды до малой рыбки / Всё возжаждет ярых крыл, / И на скрип вселенской зыбки / Выйдут деды из могил»2. Примечательно, что атрибут крестьянской избы - зыбка -становится «вселенской», приобретая космический смысл. Концепция русского «избяного космоса» нашла емкое выражение в цикле «Земля и железо» (1916), который высоко оценил А. Белый. Однако уже в 1918 г. Н. Клюев оказался «под шквалом яростных нападок послеоктябрьской литературно-политической критики» (с. 54). Поводом послужило стихотворение «Уму - республика, а сердцу -матерь-Русь...» Несмотря на то что оно не имеет никакого отношения к Советской власти, стихотворение фигурировало в критических отзывах как доказательство неприятия Н. Клюевым нового уклада в России. В стихотворениях 1919-1921 гг., впоследствии включенных в сборник «Львиный хлеб» (1922), уже явно слышится мотив страдающей родины. «Несовместимым с государственной идеологией Советской России трагическим ощущением происходящего» наполнена поэма «Деревня» (1926) (с. 64), за которую Н. Клюева обвинили в пропаганде кулацкой правды и лишили возможности печататься.
«Кулацким писателем», «бардом кулацкой деревни» называли в советской критике и С. Клычкова. Его былинно-песенный дар, в подлинности которого не усомнились В. Брюсов, М. Волошин, Н. Гумилев, С. Городецкий, пронизан светом Святой Руси. С.И. Субботин, анализируя поэтические произведения и романы С. Клычкова «Сахарный немец» (1925), «Чертухинский балакирь» (1926), отмечает их «органическую русскость».
Родина-Русь - главная тема творчества А. Ширяевца (А.В. Абрамова). В. Ходасевич упрекал поэта в том, что его «на-
1 Клюев Н. Сердце Единорога: Стихотворения и поэмы. - СПб.: РХГИ, 1999. - С. 288.
2 Там же. - С. 292.
родная песня как-то подчищена, вылощена», «все в ней новенькое, с иголочки, все пестро и цветисто, как на картинках Билибина», «это - те "шелковые лапотки", в которых ходил кто-то из былинных героев, - Чурило Пленкович, кажется»1. А. Ширяевец возразил оппоненту: «Отлично знаю, что такого народа, о каком поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет?.. И что прекраснее: прежний Чурила в шелковых лапотках с припевками да присказками, или нынешнего дня Чурила, в американских щиблетах, с Карлом Марксом или "Летописью" в руках, захлебывающийся от открывающихся там истин?.. Ей-богу, прежний мне милее!..»2 Тревожные ноты звучат в стихах А. Ширяевца уже в 1917 г.: «Давно-давно на подвиг славный /Богатыри не мчатся вскачь, /И горше плача Ярославны / Твой заглушенный тихий плач. / Не злым врагом, не в поле ратном / Твой щит старинный дерзко смят, - / В краю родном, ножом булатным, сыны любимые разят!» (с. 133).
Подлинно трагедийный пафос достигается в поэме «Голодная Русь» (1921-1922), в которой повествуется о грандиозном по своим масштабам голоде в родном поэту Поволжье. В то же время написана и поэма «Мужикослов», построенная на контрасте: «Отображается талантливость русского народа и одновременно - беспросветная убогость его существования» (с. 139). Советская критика в качестве недостатка поэмы отмечала «ограниченность мировоззрения поэта», который не смог осмыслить «руководящую силу революции»3. С. Есенин, напротив, любил это произведение, знал его наизусть и часто читал вслух: «Он читал ее, рыдая и в день похорон Ширяевца» (с. 140).
Н.И. Шубникова-Гусева исследует поэму С. Есенина «Анна Снегина» и написанные в 1924-1925 гг. «стихи-спутники» («Возвращение на родину», «Русь советская», «Русь бесприютная», «Русь уходящая»); они содержат те же мотивы, подчеркивают эпический размах, незавершенность поэмы во времени и пространстве.
1 Александр Ширяевец: Из переписки 1912-1917 // De Visu. - М., 1993. -№ 3. - С. 30-31.
2 Ходасевич В. Некрополь. - Р., 1976. - С. 220-221.
3
Красильников В. Певец Волги: Поэзия Александра Ширяевца // Ширяевец А. Избранное. - Куйбышев, 1961. - С. 28-29.
В поэме С. Есенин обращается к событиям семи послереволюционных лет, складывая образ России из мнений разных слоев русского общества, в том числе и той части интеллигенции, которая оказалась в эмиграции. В литературе 1920-х годов он одним из первых подошел к теме русской эмиграции с позиции национальных и общечеловеческих ценностей.
Широко и многосторонне воссоздавая недавнее прошлое России, он дает нравственный урок уважения к каждому человеку и всему народу. В поэме встречаются разные имена любимой родины, такие как «кормилица Русь», «Русь кабацкая», «дуровая зыкь», раскрываются разные грани ее образа, но главная мысль поэмы -«мысль народная», считает автор статьи «Россия, Русь, Расея в поэме Есенина "Анна Снегина"»: «Народ определяет судьбу помещицы Снегиной, а "знаменитый поэт" идет поклониться мужикам, тем бунтарям, булдыжникам и "фефелам", которые на своих плечах вынесли все тяготы российской истории, все ошибки ее правителей, военачальников и "халифов на час"» (с. 76).
Оценивая поэму, критик В. Галицкий писал: «Такой брызжущий каскад веселья, такой гудящий водопад радости мы встречали лишь у одного русского поэта - Пушкина»1. А.Л. Миклашевская вспоминала, что друзья С. Есенина иронично замечали: «Еще нянюшку туда и совсем Пушкин!»2 Поэт действительно ориентировался на роман в стихах «Евгений Онегин»: «"Анну Снегину" роднит с пушкинским романом не столько "стиль пушкинской походки" (слова Есенина), сколько постоянно пульсирующий пушкинский подтекст, сюжетные совпадения судьбы героев, ирония тона, замечательные подробности и их полемическое противопоставление» (с. 98).
Эпиграфом к статье «Россия Анны Ахматовой» С.А. Коваленко выбрала слова Н. Гумилева: «Ты меня научила молиться Богу и любить Россию.». В стихотворении «Молитва» (1915) А. Ахматова с иступленной жертвенностью молится о России: «Дай мне горькие годы недуга, / Задыханья, бессонницу, жар, / Отыми и ре-
1 Галицкий В. Сергей Есенин без имажинизма: (Есенин раньше и теперь) //
Лит. обозрение газ. «Нижегородская коммуна». - 1925. - 15 дек., № 287.
2
Миклашевская А.Л. Встречи с поэтом // С. А. Есенин в воспоминаниях современников. - Т. 2. - С. 84.
бенка, и друга, / И таинственный песенный дар - / Так молюсь за твоей литургией / После стольких таинственных дней / Чтоб туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей»1. Чувство зависимости от Русской земли и ответственность перед ней становится определяющим в отношениях поэта с действительностью. Этическая программа была заявлена в стихотворении «Не с теми я, кто бросил землю. » (1922) и в «Реквиеме»: «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». Эта позиция вовлекла в полемику многих эмигрантов. Роман Гуль, например, писал: «Если твой народ попал под власть "разбойничьей шайки", почему же и тебе под нее лезть? Под эту "разбойничью шайку"?.. И передо мной, естественно, как перед всяким "изгнанником" (по Ахматовой) вставал вопрос между двумя ценностями - родина или свобода? Не задумываясь, я взял свободу.»2 Ахматова сделала другой выбор: «Свойственные ей чувства достоинства и избранничества были обусловлены прежде всего представлением Ахматовой о значимости поэта и ощущением себя голосом России» (с. 162).
«Не хотел бы сталкивать лбами - и не стану - сталкивать лбами, противопоставляя друг другу два этих выбора, две трагедии, -продолжает заявленную во вступлении и обозначенную выше тему А. И. Чагин в статье "С Россией в дорожном мешке". - Да это было бы и несправедливо, ведь трагедия, в общем-то, была одна: трагедия поиска свободы духа в условиях национальной катастрофы» (с. 192). Исследователь отмечает, что вопрос недавних научных конференций - «одна или две русские литературы?» - для писателей, принадлежавших к этому роковому поколению (Бунина, Ходасевича, Пастернака, Ремизова, Пришвина), не существовал. В. Ходасевич писал: «Русская литература разделена надвое. Обе ее половины еще живут, подвергаясь мучительствам, разнородным по форме, но одинаковым по последствиям»3. Ту же мысль М. Цветаева выразила поэтически: «Расстояние: версты, дали... / Нас расклеили, распаяли, / В две руки развели, распяв, / И не знали, что это -
1 Ахматова А. В то время я гостила на земле: Избранное. - М., 1991. -
С. 39.
2
Гуль Р. Я унес Россию: Апология эмиграции. - Нью-Йорк, 1984. - Т. 1. -
С. 186-187.
3
Ходасевич В. Колеблемый треножник. - М., 1991. - С. 466.
сплав...»1 Однако роль «хранителей огня» взяли на себя писатели зарубежья. В начале 1920-х годов, когда в России ясно обозначилась тенденция разрыва с классической традицией, представители старшего поколения эмиграции оставались верными художественным и нравственным урокам русской классики, «вот когда начинаешь понимать, какое это хорошее слово - "консерватизм"» (с. 193).
З. Н. Гиппиус, «замечательный русский писатель с немецкой фамилией», думала о России всю жизнь (с. 201). Ее доэмигрантская поэзия «часто была посвящена природе сельской России, а еще чаще - главному символу ее державности, городу Петербургу» (там же). Н.В. Королева в статье «"Она не погибнет, - знайте! Она не погибнет, Россия". Зинаида Гиппиус» выделяет несколько аспектов темы «Петербург в творческой системе Гиппиус». Петербург - это «место действия и фактор формирования характеров и судеб героев ее рассказов и романов», «место исторических событий, которые она запечатлела в мемуарах и дневниках», «среда обитания духа - в переписке, личных записях и самохарактеристиках» (с. 213). Размышления о настоящем и будущем России постоянно звучали и в эмигрантском творчестве З.Н. Гиппиус. В парижском журнале «Окно» в 1923 г. вышло стихотворение, посвященное Петербургу, написанное ею в более резком варианте еще в России. Помимо «удивительных по концентрации мыслей и событий», «чеканных формулировок» в стихотворении можно найти и «пророческое за-глядывание в будущее» (с. 227): «Чей нужен бич, чье злое слово, / Каких морей последний вал, / Чтоб Петербург, дитя Петрово, / В победном пламени восстал!» (цит. по: с. 227). Ненависть и желание наказать тех, кто отнял у нее Родину, сформировавшиеся в раннем эмигрантском творчестве З. Гиппиус, переходят в молитву и веру: «Господи, дай увидеть! / Молюсь я в часы ночные, / Дай мне еще увидеть / Родную мою Россию / Как Симеону увидеть / Дал ты, Господь, Мессию / Дай мне, дай увидеть / Родную мою Россию» (цит. по: с. 228-229).
«Образ России, незабвенной Родины, в памяти поэтов-эмигрантов "первой волны" имеет много общих черт», - отмечает Н.В. Королева в статье «"Уходили мы из Крыма" Николай Турове-
1 Цветаева М. Стихотворения. - Ашхабад, 1986. - С. 283.
ров» (с. 253). Для «казачьего Есенина», как называли Н. Туроверо-ва, Франция - «веселая мачеха», Россия - мать. Жизнь в Париже воспринимается поэтом как плен: «Что теперь мы можем и что смеем? / Полюбив спокойную страну, / Незаметно, медленно стареем / В европейском ласковом плену» (цит. по: с. 256).
Однако вопрос о поддержке оккупантов во Второй мировой войне, который имел для некоторых эмигрантов положительный ответ, Н. Туроверов решает в духе лозунга, выдвинутого генералом
A. Деникиным: «Всегда и при всех обстоятельствах защищать Россию!» В 1944 г. в стихотворении «Товарищ», которое можно считать программным, Н. Туроверов обращается к своему бывшему врагу: «Тогда с тобой мы что-то проглядели. / Смотри, чтоб нам опять не проглядеть: / Не для того мы оба уцелели, / Чтоб вместе за отчизну умереть?» (цит. по: с. 257) Тема России - основа поэзии Н. Туроверова, от стихов первой книги до последних лет. К сожалению, в России творчество Н. Туроверова стало известно через много лет после его смерти.
Образ России раскрывается также в статьях С.А. Небольсина «Александр Блок о Родине в эпоху революций», «Россия в труде, хороводе и на войне: стихи Николая Рубцова и Юрия Кузнецова»,
B. Н. Терехиной «"Родное и вселенское" в творчестве Маяковского», «Две "Расеи" Бориса Григорьева», В.Н. Терехиной и Н.И. Шубниковой-Гусевой «"О России петь.., что бессмертным быть!" Игорь Северянин», Н.И. Шубниковой-Гусевой «"Ах, Россия, Россия, зачем ты мне снишься?!" Владимир Луговской», Н.В. Королевой «"Чтоб век сияла величаво Мать-Россия" Дмитрий Кедрин», А.И. Чагина «Михаил Исаковский: Песня о России».
К.А. Жулькова
2012.01.009. НАУМЕНКО В.Г. «ЗДЕСЬ, НА КОНЦЕ РОССИИ ИСПОЛИНСКОЙ.»: ФИНЛЯНДИЯ В ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ РУССКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ XVIII -НАЧАЛА XX ВЕКА. - Ярославль: Ремдер, 2010. - 840 с.
Автор книги - доктор филол. наук, профессор В.Г. Науменко освещает историю русской литературы путешествий в Великое княжество Финляндское в составе Российской империи за 300 лет, приблизительно с 1701 по 1917 г. Исследовательница дает комплексное описание феномена финляндских путешествий в контек-
