CC BY
13
мин», означавшего миграцию населения как процесс создания колонии. Его «сёкумин» - это групповое поселение, в котором автономные группы с разными идентичностями добровольно сотрудничают ради общей выгоды. «Глобальное гражданское общество» означает потенциальную возможность превращения транснационального гражданского общества в демократию с глобальным управлением. До него понятие «сёкумин» означало колонию, и сам процесс появления ее связывался с борьбой за власть между государствами. Янайхара предложил новую интерпретацию этого понятия. Она возникла под влиянием Дж. Локка и его теории частной собственности с ее акцентом на земледелии как высшей ценности человечества, а труда как источника всех его богатств. На формирование концепции Янайхары повлияли также идеи А. Смита и И. Канта. Следствием этих влияний стал космополитический идеализм Янайхары и его концепция транснационального общества, признающая взаимосвязанность людей в мире благодаря динамическому процессу их взаимодейства. Она казалась утопичной, ибо автор считал рост этнического национализма и стремления колоний к автономии свидетельством становления глобального гражданского общества.
«В бурную эпоху японской модернизации с сильными ветрами марксизма и интернационализма среди мрака этнического национализма Янайхара увидел свет глобального гражданского общества» (032, с. 200).
М.Н. Корнилов
2011.04.033. ЧАНДРА Ш. ИМИТАЦИЯ, МУЖЕСТВЕННОСТЬ И МИСТИКА АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА В ИНДИИ: ЗАПАДНАЯ ИНДИЯ, 1870-1900 гг.
CHANDRA SH. Mimicry, masculinity, and the mystique of Indian English: Western India, 1870-1900 // J. of Asian studies. - Ann Arbor, 2009. - Vol. 68, N 1. - P. 199-225.
Преподаватель университета штата Иллинойс (США) прослеживает внедрение английского в Индии как престижного языка в контексте гендерных отношений.
После присоединения Ост-Индской компанией владений ма-ратхского правителя пешвы в 1818 г. губернатор Бомбея М. Элфинстон произвел коренные изменения в образовательной
политике властей в этой части Индии. Если администрация пешвы поощряла образование на санскрите, то Элфинстон стал поощрять внедрение английского, чтобы брахманство участвовало в колониальном управлении. При этом Элфинстон постарался сделать английский как бы наградой, которую давали только после освоения других видов «современного» знания. По выражению губернатора, английский должен был стать для образованных индийцев «амбициозной целью». «Вначале вынесенное за пределы всеобщей досягаемости, а затем вновь внедренное как награда за другие формы признания [британского господства], изучение языка было, таким образом, сознательно предназначено для того, чтобы выставить тех, кто должен был его изучать (а также отрезанных от этого изучения), культурно неполноценными и низшими» (с. 202).
Такой курс встретил понимание у парсов и брахманов касты читпаван. Они охотно овладевали западными знаниями, чтобы затем изучать английский. Так формировалась прослойка, сотрудничавшая с британской администрацией. В зарождающейся печати на местных языках, в данном случае на маратхи, все увереннее высказывались мнения о необходимости такого курса. Журналист В. Чиплункар (1850-1882), основавший два издательства и журнал «Нибандхмала», хотя и выступал за использование маратхи в интересах части средних слоев, в действительности был сторонником лидерства англизированного брахманства в «туземном» обществе. При этом Чиплункар в обсуждении взаимоотношений английского и маратхи обратился к гендерной проблематике, рассуждая об имитации и мужественности как понятиях, применимых к языку.
Для иллюстрации роли английского в колониальном обществе Индии интересен пример жены известного социального реформатора и национального деятеля М.Г. Ранаде - Рамабаи (18621912), автора интересных мемуаров. Взяв ее в жены в возрасте 11 лет, 32-летний Ранаде стал учить ее читать и писать. В индуистском обществе это само по себе было нарушением табу. Через какое-то время, видя, что два сводных брата Ранаде учат английский, она просила мужа обучить ее и английскому. Именно этого добивался Элфинстон: язык британцев как награда за успехи в других областях. Стремление Рамабаи учить английский было связано с осознанием ею того факта, что его учат ее родственники-мужчины. Так внедрение английского языка в Индии увеличивало гендерные
различия в области символической власти. Очень характерно, что женская часть семьи Ранаде отнеслась к занятиям Рамабаи резко отрицательно - особенно к освоению ею английского. Они воспринимали как личное оскорбление то, что Рамабаи пыталась читать при них английские газеты. Женщины понимали, что изучение их родственницей английского - даже большая угроза сложившейся в семье иерархии, чем образование вообще. Они чувствовали, что через жену английский увеличил власть Ранаде как мужчины внутри семьи.
В своей публичной деятельности Ранаде был связан с управлением Пунской туземной высшей школы для девушек и часто брал туда жену, поощряя ее выступать по-английски, особенно перед незнакомой аудиторией одного с нею или более высокого социального статуса. Это рассердило женщин семьи еще больше. «Английское образование угрожало разрушить существующие в семье иерархии и... уменьшить авторитет домашнего хозяйства, центром которого были женщины. По мнению родственниц Рамабаи по мужу, женщины, образованные таким образом, стали бы подражать мужчинам, способствовать росту мужской власти и разрушению существующего полового разделения в доме» (с. 211-212).
Статьи Чиплункара повлияли на весь спектр общественной мысли Индии. С одной стороны, отчасти под их влиянием формировался воинствующий индуистский национализм Б.Г. Тилака. С другой стороны, повлияли они и на Ранаде, находившегося на другом конце спектра «новых колониальных» двуязычных брахманов. Ранаде стоял за более умеренные социальные реформы, вторичное замужество вдов и женское образование, за что и агитировал с помощью Национальной социальной конференции (социально-реформаторское крыло Индийского национального конгресса). Очевидно, что и Чиплункар и Ранаде признавали символическую и материальную роль половых различий в создании монополии элиты на английский язык. Чтобы укрепить новую, «туземную» власть, английский должен был пройти через гендерный фильтр. В 1884 г. и была основана Пунская туземная высшая школа для девушек - первое в Британской Индии образовательное учреждение такого рода. Учениц обучали английскому, литературе, истории, географии и другим элементам западного образования. Правда, попутно выяснилось, что ученицы не отличаются грамот-
ным знанием даже родного языка (маратхи, гуджарати). Целью британских властей и поддерживавших их начинания социальных реформаторов (таких, как Ранаде и известный историк Р.Г. Бхандаркар) была передача английского от индийцев их женам, что должно было консолидировать культурный прогресс. Английский к тому времени уже закрепился в колониальном дискурсе как язык более развитой цивилизации. Теперь колониальные подданные должны были приобщить своих женщин к «продвинутому» тендерному порядку современного мира.
Конечно, у этой тенденции были критики. Двуязычная бомбейская газета «The Native Opinion» опасалась, что в лучшем случае обучение английскому приведет к выхолощенному подражанию со стороны индийцев, лишая их истинной мужественности, что отрицательно скажется и на женской части индийского общества. Двуязычная «Мумбаи индупракаш» писала, что освоение английского будет препятствовать женщинам заниматься деятельностью, которая и утверждает их женственность; более того, оно станет поощрять их усваивать поверхностные аспекты английской мужественности. Поэтому вместе с распространением английского образования индийцам необходимо укреплять власть мужчин в доме - иначе туземная мужественность ослабнет по причине подражания Европе.
В самом деле, индийцы с английским образованием увеличивали свою власть в семье, и успех колониальной мимикрии заключался в том, каким образом они использовали половые различия, чтобы удерживать английский в своей среде: шло активное отсечение от английского образования большинства каст и социальных групп.
Опасения пагубного влияния английского образования на устоявшийся гендерный порядок традиционного общества озвучивались, например, в пьесах на маратхи. Высказывались опасения, что обучение английскому разрушит гендерные различия, поощрит женщин к связям на стороне и алкоголизму, что станет оскорблением индийской мужественности. Однако высказывались и противоположные мнения. Так, в 1911 г. были опубликованы мемуары Досебаи Джессавалы «История моей жизни», в которой автор - получившая английское образование представительница общины парсов - защищала это образование. Она подчеркивала, что оно
позволило ей успешно противостоять диктату традиционной патриархальности, в частности уяснить себе, что в вопросе заключения брака она тоже имеет право голоса. В самом деле, когда индианки стали сами стремиться к английскому, его можно было перестать считать языком, навязанным извне колониализмом, и он занял свое место как один из языков Индии (с. 222).
К.А. Фурсов
ИСТОРИЯ
2011.04.034. КАУШИК Р. БОЕВОЙ ДУХ И ДИСЦИПЛИНА АФРИКАНСКИХ, АНГЛИЙСКИХ И ИНДИЙСКИХ ВОЙСК В БИРМЕ И ИНДИИ ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ИЮЛЬ 1943 г. - АВГУСТ 1945 г.
KAUSHIK R. Discipline and morale of the African, British and Indian army units in Burma and India during Word war II: July 1943 to August 1945 // Modern Asian studies. - Cambridge: N.Y., 2010. - Vol. 44, N 6. -P. 1255-1282.
Рой Каушик (сотрудник центра изучения гражданских войн, исторического отделения университета Джадавпур в Калькутте) считает, что плохая дисциплина напрямую воздействует на боевой дух войск и наоборот. Он приводит два основных подхода. Первый -таких ученых, как Джоана Бурк и Омер Бартов, основывается на идеологических и культурных факторах.
Бурк прибегает к гендерному подходу, ссылаясь на природную тягу мужчин к убийству себе подобных, что доставляет им квазисексуальное удовольствие. Бартов сосредотачивается на роли идеологии как способа повысить боевую эффективность.
Интересно, однако, что во время Второй мировой войны индийская армия не полагалась на национализм или какую-либо идеологию. Более того, в 1942 г. и в первой половине 1943 г. офицеры индийской армии, воевавшие в Малайзии и Бирме, были наемниками. Их противостояние малочисленной японской армии было весьма неэффективным, тогда как после 1943 г. эффективность индийской армии начинает возрастать. Тарак Баркави, соединяя организационные и культурные факторы, объясняет это тем, что «сплоченность, усиленная тренировками и различными психологическими приемами, а также продолжающееся культивирование ра-
