CC BY
17
ИСТОРИЯ
2019.01.022. С.Е. СИДОРОВА. ТОПОГРАФИЯ ДОМИНИРОВАНИЯ: МАРАТХСКИЕ КНЯЗЬЯ И БРИТАНСКИЕ КОЛОНИЗАТОРЫ В ПРОСТРАНСТВЕ ГОРОДА
SIDOROVA S.E. Topography of domination: Maratha princes and British colonizers in the city space. doi: 10.31249/RVA/2019.01.02
Аннотация. Статья посвящена г. Нагпуру - второму по величине после Мумбаи городу штата Махараштра, который в XVIII-XX вв. был сначала столицей Нагпурского княжества, а затем центром одной из провинций Британской Индии. Город представляет собой типичный пример постколониальной территории, где до сих пор тесно соседствуют конфликтующие пространства, олицетворяющие произошедшее пару веков назад столкновение пришлой и местной культур / цивилизаций. На примере Нагпура автор рассматривает (пост)колониализм через призму пространственно-вещественных характеристик, показывает, как соседство двух властных сил отразилось в городской структуре и архитектуре.
Abstract. The article is devoted to Nagpur, second largest after Mumbai city in Maharashtra, which in XVIII-XX centuries was at first the capital of Nagpur kingdom and later on of one of the British India provinces. Nagpur represents typical postcolonial space with two conflicting territories, which reflect the encounter of the local and «guest» (European) cultures taken place more than two centuries ago. Basing on the analysis of city topography the author treats (post)colonialism in the light of spatial and material marks and features and reveals how the coexistence of two political powers found reflection in the city structure and architecture.
Ключевые слова: колониализм; Нагпурское княжество; Ма-ратхская конфедерация; британские резиденты; столица.
Keywords: colonialism; Nagpur kinqdom; Marath Confederation; British residents; capital.
Сидорова Светлана Евгеньевна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН, г. Москва, veta.sidorova@mail.ru
Индийские города, побывавшие в колониальное время в зоне британского влияния, оказавшиеся местом размещения и проживания представителей европейской культуры, по сей день имеют особую структуру, пространственную организацию и визуальный строй. Примером такого города является расположенный в центре страны1 Нагпур - зимняя столица штата Махараштра2. В прежние времена он недолго был главным городом гондских раджей Девга-да, а затем Нагпурского княжества, входившего в состав могущественной Маратхской конфедерации, огромного политического образования, достигшего пика своего могущества в XVIII в., но в начале следующего столетия павшего под натиском британских колониальных сил3. С 1853 г. город стал столицей вновь образованных Центральных провинций в составе Британской Индии [1, с. 191-196]. Функция столицы разных политических формирований сделали Нагпур местом, где в концентрированном виде оказалось визуализировано столкновение двух властных сил - европейских колонизаторов и маратхских князей - которые на протяжении нескольких десятков лет противостояли друг другу в центре субконтинента. Город, в котором эти силы сошлись и сомкнулись, служит материальным источником, с помощью которого можно наложить старые графические карты и словесные описания на реальный ландшафт. Размещение исторических текстов в пространственном контексте позволяет рассматривать колониализм не через призму отвлеченных понятий завоевания, установления, основания, угнетения, подчинения, доминирования, а во всей полноте спациально-вещественных характеристик, через категории мобильности и территориальности и делает историю покорения британцами Нагпурского княжества осязаемой и измеримой. Понимание логики обустройства городского пространства помогает
1 Нагпур имеет официальный статус географического центра Индии, о чем свидетельствует установленная в городе стела, фиксирующая нулевой километр.
Штат Махараштра использует Нагпур в качестве зимней резиденции законодательной власти, которая в остальную часть года находится в главной столице штата - Мумбаи. Сезонная миграция столицы объясняется политической необходимостью удержать исторический район Видарбхи с центром в Нагпуре, на протяжении долгого времени пытающийся отпочковаться от Махараштры.
3 История Маратхской конфедерации описана в целом ряде трудов, например: (9, 10, 13, 14).
восстановить координаты и ландшафт колониального столкновения, а также объяснить современную, постколониальную ситуацию города.
Первое упоминание слова Нагпур зафиксировано на медной табличке 940 г., и это название, судя по надписи, относилось к целому району. Основание же современного города в начале XVIII в. связано с именем Бхакта Буланда, представителя княжеской династии Гондов, правивших на этих землях до прихода маратхов. Он присоединил к маленькому городку Раджапур Барса 12 близлежащих поселений, разделил город на административные районы, обнес его мощной крепостной стеной и проложил дороги [8, с. 6]. Юбилейные торжества по случаю 300-летия Нагпура отмечались в 2002-2003 гг., что делает его ровесником Санкт-Петербурга.
Совсем скоро уже к концу 1730-х годов гондский трон в Нагпуре заняли маратхи во главе с династией Бхосле. Появление на политическом ландшафте Индии государства маратхов связано с именем Шиваджи Бхосле, который в современной Махараштре чтится как национальный герой. В 1674 г. он принял титул чхат-рапати1 и короновался в крепости Райгад в западной части Индостана, ставшей столицей его «вотчины» и при потомках перенесенной в город Сатару [10, т. 1, с. 263-266]. К середине XVIII в. рычаги политического управления оказались в руках пешв - формально первых министров чхатрапати, перехвативших у них власть и заменивших собой главу государства. Они обосновались в городе Пуне. Добиваясь различными путями у теряющего политическое влияние могольского императора, сидевшего на троне в Дели, санада2 на сбор налогов со все новых и новых земель, ма-ратхские военачальники брали их под свой контроль, постепенно создавая вереницу геополитических образований, которые позднее при британцах получили обозначение княжеств, а сами они - условные титулы князей. Так помимо «хартленда» чхатрапати и пешв вокруг Сатары и Пуны появились территории Холкаров, Синдия, Гайквадов и раджей Берара. Все они, находясь в подчине-
1 Чхатрапати - букв., «обладатель зонта», «царь», титул верховного правителя в Махараштре.
2 Санад - документ о признании сюзереном чьих-либо прав на правление / владение землей.
нии у чхатрапати, а затем у пешв, и составляли политию, которую британцы определили как Маратхскую конфедерацию [1, с. 21]. Земли раджей Берара и были Нагпурским княжеством. Его основателем считается Ракхуджи I Бхосле, представитель побочной, родственной ветви династии Шиваджи Бхосле. Ее первые представители в качестве сардаров1 Шиваджи появились на землях по соседству с гондскими раджами еще на рубеже ХУП-ХУШ вв. В конце 1730-х годов, откликаясь на просьбу последних о помощи в разрешении внутренних конфликтов, Рагхуджи I воспользовался ситуацией, вытеснил их с престола и сам обустроился в Нагпуре, который продолжил отстраивать по подобию Сатары и Пуны [4, с. 32-33].
Первые же контакты британцев с княжеством приходятся на середину XVIII в. К этому моменту земли княжества охватили всю Центральную Индию и достигли западного побережья Бенгальского залива и самой Бенгалии, полноправными правителями которой с 1772 г. стали британцы2. Поначалу это были редкие малочисленные экспедиции (Томас Мотт (1766) [6, с. 1-50; 1, с. 29-34], Александр Эллиот (1778) [15, с. 56-58; 1, с. 36-39], Дэниэл Леки (1790) [6, с. 51-90; 5, с. 41-45], Дж.Т. Блант (1795) [6, с. 91-174; 1, с. 5154]) с целью разведать путь в центр Индии, собрать данные об этих территориях и составить на их основе карту, завязать контакты с могущественным соседом и поддерживать с ним союзнические отношения в противостоянии с другими политическими силами на субконтиненте. Визиты были краткосрочными. Первыми постоянными британскими резидентами при дворе нагпурского раджи были Джордж Форстер (1788-1791) [15, с. 88-103; 1, с. 3941], Генри Колбрук (1799-1801) [6, с. 175-229; 1, с. 54-63], Маунт-стюарт Элфинстон (1804-1807) [5, с. 110-162; 1, с. 85-89], Ричард Дженкинс (1807-1830) [7, с. 181-236; 1, с. 89-94; 11, с. 1-35]. С рубежа веков присутствие англичан в этой части Индии стало неизменным. С точки зрения обустройства жизни и освоения локального пространства они, как правило, не внедрялись своими постройками в восточный город, а пристраивались к нему.
1 Сардар - военачальник в маратхской армии.
2 Подробнее об этом см.: (7, 12, 15).
На современной карте Нагпура отчетливо видна линия, обозначающая железную дорогу, которая прорезает город с севера на юг и делит его почти на две равные половины. Дорога прошла через город в 1860-е годы и зафиксировала уже сложившуюся к тому времени структуру. К западу от нее располагались британские кварталы, а к востоку находилась старая часть Нагпура, или княжеская. До укладки железной дороги ландшафтным маркером, отделяющим две территории, был холм Ситабалди. На карте XIX в. хорошо видна сердцевина старого города, обнесенная крепостной стеной, внутри которой размещались дворцы раджи и дома знати. Основными конструктивными элементами княжеского архитектурного мироустройства, отражающими уклад, быт и вехи жизни, были: форты (в городе один, остальные за его пределами), крепостные стены с въездными воротами, дворцы (махалы) с многочисленными внутренними дворами (чоук), окруженными колоннадами, ведущими в комнаты, особняки (вада), окруженные мощными стенами с узкими и низкими проходами сквозь них, храмы, водохранилища, куда вода из близлежащего озера Амбазари поступала по трубам, ступенчатые колодцы, сады (багх), места кремации представителей княжеской семьи (самадхи) и возводимые над ними кенотафы (чхатри)1. Именно эти узлы связывали город в единую конструкцию и то, что от них уцелело, продолжает сцеплять части старого города по сей день. Все эти постройки остаются действующими, и если и охраняются государством, то очень незаметно. Путаница узких улиц обволакивает паутиной дворец XIX в., построенного взамен сгоревшего в 1864 г. Территория княжеского города олицетворяет традиционный родовой домен, представляет собой пространство, осененное присутствием царского лица и организуемое вокруг него.
Британцы же, как уже упоминалось, облюбовали в Нагпуре западный и северный склоны холма Ситабалди. В начале XIX в. там появилась их первая резиденция, вокруг которой начали возводиться другие постройки. Немудрено, что именно около холма, на линии соприкосновения двух жизненных укладов в 1818 г. в решающей схватке сошлись британские войска и армия тогдашне-
1 Каждому из этих архитектурных элементов посвящена отдельная глава в книге (8).
го нагпурского раджи Аппа-сахеба. В начале сражения резиденция была сожжена. Сами британцы впоследствии расценивали это как символ их пошатнувшегося положения. Битва, победа в которой оказалась на стороне европейцев, была эпизодом Третьей англо-маратхской войны (1817-1818), положившей конец существованию государства маратхов [8, с. 229-231]. Хотя в отличие от других входивших в его состав территорий Нагпурское княжество сохранило независимость, но она была номинальная. Почувствовав себя хозяевами, англичане после 1818 г. стали быстрыми темпами осваивать территории к западу от холма. Сам холм они также включили в свою зону влияния, возведя там форт и, таким образом, максимально приблизившись к княжеской части. На территории форта, где в наши дни размещены части индийской армии, до сих пор находится кладбище погибших в битве при Ситабалди британских солдат, за которым нагпурцы, по сообщениям местной прессы, продолжают ухаживать.
Однако настоящий строительный бум в этой части города начался после 1853 г., когда умер раджа Рагхуджи III, не оставив после себя наследника. Британцы воспрепятствовали возведению на престол преемника из числа ближайших родственников усопшего правителя и присоединили княжество к территории Британской Индии. Оно вошло в ее состав в качестве новой административной единицы под названием Центральные провинции [1, с. 187-198; 3, с. 108-168]. Новые власти, представленные уже не резидентом, а целым штатом административных работников и внушительным военным контингентом, нуждались в размещении и достойной визуальной репрезентации. В европейской части главными архитектурными акцентами стали многочисленные арсеналы, военные склады, плацы и казармы в противовес фортификационным укреплениям княжеского города; разрастающиеся кладбища в отличие от почти не меняющихся в размерах кремационных площадок; массивные большие единичные церкви против россыпи сотен небольших храмов; а также монументальные здания секретариата (местного правительства), суда, школ, музея, железнодорожного вокзала, резиденции главного уполномоченного теперь уже британской провинции, символизирующие функциональную важность институтов для нового порядка. Это была территория бюрократической культуры, где власть персонифицировалась
не конкретным человеком / лицом, а должностью и чиновничьим аппаратом. Монументальность и размах построек должны были свидетельствовать о величии имперского государства.
Таким образом, в XIX в. сформировалась двухчастная структура города. Сомкнувшись у холма Ситабалди европейская и индийская половинки продолжили существование бок о бок как разнохарактерные территории с разным набором функций и эстетикой. Они не только не имели тенденции к взаимопроникновению, но, напротив, демонстрировали потенциал центробежных сил. Этому способствовало постепенно формировавшееся представление у британцев о невозможности мирного и безмятежного сосуществования с подчиненным народом, осознание глубокой пропасти между ними. В конечном итоге это привело к тому, что повсеместно европейские поселения все более отодвигались и отгораживались от густо населенных туземных зон проживания и нарочито демонстрировали иные принципы организации жизненного пространства. Дикость, пышность, неорганизованность, сумбурность индийского как загородного, так и городского ландшафтов ассоциировались с хаосом, несдержанностью нравов местного населения, особенно остро проявившегося во время сипайского восстания 1857 г. Напротив, английский город с ясной планировкой, четкой структурой, просторными, прямыми улицами, аккуратно стриженными садами и газонами символизировали порядок, сменивший хаос. Кроме того такой подход имел отношение к вопросам здоровья и гигиены населения. В Индии озабоченность здоровьем европейского контингента со стороны колониальных властей была очень трепетной. А восточные базары, «туземные города» и джунгли вселяли ужас в британских колонизаторов, они наделяли эти территории чертами монструозности и воспринимали их как вместилище и источник социальных, равно как и естественных, физических опасностей, бед и зол. Поэтому от туземных городов дистанцировались. Сегрегированные европейские поселения визуально резко контрастировали с местным обжитым пространством: хорошо продуваемые и проветриваемые улицы, далеко отстоящие друг от друга дома, сады и палисадники играли важную роль в поддержании гигиенической чистоты обитаемого пространства, создании санитарного кордона между безопасной территорией британского дома и внешним миром, где свирепствовали малярия,
дизентерия, холера, чума, оспа и другие болезни, несшие смерть [2, с. 450-481]. Хотя восстание 1857 г. мало затронуло нагпурские земли, но эйфория страха захватила британцев везде. Разобщенность двух частей Нагпура - наглядное тому подтверждение.
Увиденное и понятое таким образом пространство индийского города в зоне колониального влияния дает возможность осмысления сути британской пришлой культуры, привнесшей новый опыт по сравнению с другими «гостевыми» культурами. В отличие от иных завоевателей, приходивших на эти земли, британцы были первыми, кто смог распространить свою власть на весь субконтинент. Они равномерно опутали Индию бюрократической сетью, привязывая к месту не конкретных людей, которые к слову постоянно курсировали, а должности и набор властных функций. При таком глобальном территориальном покрытии это была первая цивилизация, представители которой не только не проявляли активного стремления к ассимиляции и укоренению, но, напротив, использовали различные инструменты для предотвращения такого развития событий. Достигнув максимального приближения к местной культуре, пришлая британская останавливалась и огораживалась, как это было показано на примере Нагпура. Примечательно, что на протяжении всего периода господства она демонстрировала стремление и потребность к оседлости преимущественно через создание богатого разнообразия материальных объектов и внедрение моделей социально-политической и экономической жизни. Но происходило это в сегрегированных пространствах. На уровне акторов это была культура вахтенного типа - британцы приходили на южноазиатские земли, чтобы управлять, работать и использовать их, но не оставаться и жить. Поэтому устранение колонизаторов в 1947 г. с политической арены Индии, их физическая элиминация с территорий Индостана были тотальными и молниеносными, что привело не к локализации, а исчезновению данного типа культуры, оставившей после себя бесчисленное количество следов-маркеров ее некогда повсеместного присутствия.
И одним из таких признаков является двухчастная структура, сохраняющаяся и поныне во многих городах Индии. В силу того, что в колониальный период центр политической власти сместился к западу от холма Ситабалди, а также благодаря активно навязываемым идеям превосходства, старая, восточная, княжеская
часть города оказалась маргинализированной. Смещенность акцентов сохранилась и в постколониальное время, когда все бывшие британские постройки в европейском районе, практически полностью сохранив функциональное назначение, были заняты новыми властями независимой Индии. Однако значимость обеих частей постепенно выравнивается. Статус старого города повышается за счет возвращения ему забытых функций как центра княжеской власти. В здании дворца продолжают жить потомки династии Бхосле. В 1853 г. семья последнего официального раджи Рагхуд-жи III избрала наследника, хотя он и не был признан британцами. Династия не прервалась, что подтверждается непрерывающейся традицией присоединения порядкового номера правителя к имени старшего представителя рода Бхосле. Имя нынешнего раджи -Мудходжи IV. Княжеские семьи не только в Нагпуре, но по всей Индии пользуются огромным уважением. Их авторитет и влияние в общественной и даже политической жизни страны неизменно растет. Нынешний раджа - глава благотворительной организации. Он является неизменным участником разных мероприятий в пространстве города, осеняя его своим присутствием. Фотографиями, тиражируемыми СМИ, на фоне памятника основателю Нагпурско-го княжества Рагхуджи I, поддерживается идея преемственности и непрерывности существования княжеского правящего дома. Местные историки, жрецы в храмах, рядовые жители постоянно упоминают факт основания того или иного храма тем или иным раджой Бхосле. В храме Рамы в крепости Рамтек недалеко от Нагпура непосредственно рядом с алтарной частью даже появилась витрина с холодным оружием времен Рагхуджи I.
Более того, нагпурские Бхосле формально имеют более высокий статус, чем другие маратхские династии, например, Синдия, Холкары или Гайквады, так как последние в свое время были креатурами пешв, а нагпурские раджи мало того, что состояли в родственной связи с семьей Шиваджи, основателя государства ма-ратхов и национального героя Махараштры, но и своим возвышением были обязаны именно чхатрапати Сатары. Поэтому в широко отмечающийся по всей Махараштре день рождения Шиваджи 19 февраля в Нагпуре получает поздравления и раджа Мудхо-джи IV, на билбордах, в прессе появляются совместные изображения Шиваджи и Мудходжи. А все это снимается на телефоны и
тиражируется в социальных сетях. Такими нехитрыми способами, апелляцией к историческому прошлому отстаивается своего рода первенство или лидерство среди других княжеских династий Махараштры, повышается статус города, его историческое значение. Протягивание нитей, связывающих доколониальную историю Нагпура с современностью, как бы поверх колониального периода или в обход его органично в пространстве старого, княжеского города, который в силу специфики европейского мировидения оказался почти незатронутым британским влиянием, что теперь дает ему возможность возвратить свое былое значение.
Два непохожих района Нагпура формировались в процессе противостояния властных сил, или в русле геополитики. Однако расставание с колониальным прошлым не повлекло разрушения его материальных символов, и теперь эти пространства целесообразно рассматривать в неполитизированных терминах геопоэтики как уникальную эстетику гибридных территорий, которые по-новому разыгрывают сценарии независимого существования.
Список литературы
1. Сидорова С.Е. Индийский хлопок и британский интерес. Овеществленная политика в колониальную эпоху. - М.: Нестор-История, 2016. - 352 с.
2. Сидорова С. Фиалки под манговыми деревьями: старая добрая Англия на Индийском субконтиненте / Глушкова И.П. (рук. проекта), Бочковская А.В. (отв. ред.) // Под небом Южной Азии. Территория и принадлежность: геополитическое конструирование и субъектность восприятия обитаемых пространств. - М.: Наука, 2016. - С. 450-481.
3. Abhyankar G.R. Problems of Indian states. - Poona: Aryabhushan Press, 1928. -497 p.
4. Central provinces district gazetteers. Nagpur district. - Bombay: Times Press, 1908. -Vol. A / Russell R.V. (ed.). - 394 p.
5. Colebrook T.E. Life of the Honourable Mountstuart Elphinstone. - London: John Murray, 1884. - Vol. 1. - 388 p.
6. Early European travellers in the Nagpur territories. Reprinted from old records. -Nagpur: Printed at the Government Press, 1930. - 504 p.
7. Gadre P. Bhosle of Nagpur and East India company. - Jaipur: Publication Scheme, 1994. - 279 p.
8. Girhe K.M. Architecture of Bhoslas of Nagpur. - Delhi: Bharatiya Kala Prakashan, 2004. - Vol 1. - 152 p.
9. Gordon S. The Marathas 1600-1818 (The new Cambridge history of India). - New Delhi: Foundation Books, 1993. - 220 p.
10. Grant Duff J. A history of the Mahrattas. - London: Longman, Rees, Orme, Brown, and Green, 1826. - Vol. 1. - 572 p.
11. Jenkins R. Report on the territories of the Rajah of Nagpore submitted to the Supreme Government of India. - Calcutta: From the Government Gazette Press, 1827. - 358 p.
12. Kolarkar S.G. Janoji Bhosle and his times (1755-1772). - Nagpur: Shri Mangesh Prakashan, 1984. - 504 p.
13. Kulkarni A.R. The Marathas (1600-1848). - Delhi: Books and Books, 1996. -248 p.
14. Sardesai G.S. New history of the Marathas. Vols I—III. - Bombay: Phoenix Publications, 1948. - Vol. 1. - 374 p.; Vol. 2. - 568 p.; Vol. 3. - 534 p.
15. Wills C.U. British relations with the Nagpur state in the XVIIIth century. An account, mainly based on contemporary English records. - Nagpur: Central Provinces Government Press, 1926. - 273 p.
2019.01.023. АНДРАНДЕ Т. ВЕК ПОРОХА: КИТАЙ, ВОЕННЫЕ ИННОВАЦИИ И ВОСХОЖДЕНИЕ ЗАПАДА В МИРОВОЙ ИСТОРИИ.
ANDRANDE T. The Gunpowder age: China, military innovation, and the rise of the West in World history. - Princeton, New Jersey: Princeton university press, 2017. - 448 p.
Ключевые слова: порох; Китай и Запад; военные технологии; всемирная история.
Монография профессора университета Эмори (г. Атланта, штат Джорджия, США) Тонио Андранде посвящена пороху и его роли в мировой истории. Автора интересует противостояние Китая (и шире - стран Азии) и Европы и влияние, которое оказало на это противостояние развитие технологии огнестрельного оружия. Пороховой век длился почти тысячелетие с конца X по начало XX в., и повествуя о нем, автор воссоздает широкую панораму событий на территории практически всей Евразии.
Автор начинает свою книгу с цитаты, которую приписывают Наполеону: «Китай - это спящий лев. Когда он проснется, мир вздрогнет». В исторической науке неоднократно ставился вопрос, почему Китай, который был когда-то самым богатым, самым технологически продвинутым и самым влиятельным обществом мира уступил в итоге противостояния западноевропейским странам. Предлагалось большое количество ответов, подавляющее боль-
