CC BY
82
2011.02.003. ГЕРМАН Д. БАЗОВЫЕ КОМПОНЕНТЫ ПОВЕСТВОВАНИЯ.
HERMAN D. Basic elements of narrative. - Chichester (U.K.); Malden (USA): Wiley-Blackwell, 2009. - XV, 249 p.
Общая цель книги американского нарратолога Дэвида Германа (Университет шт. Огайо) - в том, чтобы «дать очерк некоторых отличительных черт нарратива» (с. 1). Характеризуя повествовательные тексты на самом примитивном уровне, можно сказать, что они описывают темпоральные последовательности - ситуации и события, развертывающиеся во времени. Но «далеко не все репрезентации последовательностей событий и действий сконструированы таким образом, чтобы служить целям рассказывания» (там же). Это легко заметить при анализе кулинарных рецептов, описаний химических реакций, объяснений физиологии растений и аналогичных видов дискурса. Что еще требуется от текста, чтобы его можно было рассматривать как повествование? Исследователь выделяет четыре фундаментальных компонента нарратива, каждому из которых в книге посвящена отдельная глава: ситуационность, последовательность событий, создание/разрушение мира и «каково это». В первой главе он не только определяет эти категории, но и обозначает специфику своего подхода к нарративу. Хотя очевидно, что интересы ученого в наибольшей степени лежат в области литературного повествования, он указывает на три формы восприятия нарратива, который может рассматриваться как когнитивная структура, метод осмысления опыта, как один из типов текста, использующий любые семиотические средства (язык, изображения и т.п.), как ресурс для коммуникативного взаимодействия. Такая многомерность подхода позволяет выделить свойства, характерные для нарратива как такового, а не его конкретной разновидности. Поэтому в качестве «сквозных» примеров Д. Герман использует три конкретных повествования: рассказ Э. Хемингуэя «Белые слоны», транскрипт повествования информанта одного из социолингвистических исследований о встрече с НЛО, комикс (и фильм, созданный на его основе) «Мир привидений». Междисциплинарность подхода обосновывается также и во второй главе исследования, в которой автор дает краткую историю нарратологии, указывая, что его собственный метод возник на основе этих традиций или с их учетом. При этом в значимые нарративные исследования Д. Герман
включает не только классическую (русские формалисты, французские структуралисты, американская риторическая школа и пр.) и постклассическую (М.-Л. Райан, М. Флудерник, М. Бал и др.) литературоведческую нарратологию, но и лингвистические исследования разговорной речи и пр.
В третьей главе исследователь, переходя к анализу четырех базовых категорий, начинает с названной им «situatedness» - с локализованное™ в конкретных обстоятельствах. «Нарратив - это способ репрезентации, который локализован в рамках специфического дискурсивного контекста или в ситуации, обусловливающей рассказ (occasion for telling), и должен интерпретироваться с учетом этого факта. Это означает, что повествование структурировано коммуникативными контекстами и вместе с тем само придает им структуру» (с. 37). Когда мы интерпретируем какой-то рассказ, мы должны совершать умозаключения относительно коммуникативных целей его адресанта. Коммуникативная рамка повествования влияет на понимание текста. В рассказе Э. Хемингуэя «Белые слоны» используется повествование от третьего лица с неназванным мужским персонажем в качестве доминирующего рефлектора1. Несомненно, этот выбор влияет на истолкование текста, если сравнить его с гипотетическим вариантом, в котором рассказ велся бы от первого лица или рефлектором являлась обслуживающая официантка. Одновременно, осуществляя выбор между знаками при создании собственной ментальной репрезентации изображаемого мира, мы формируем представление о коммуникативной ситуации. Читая рассказ Э. Хемингуэя, мы ожидаем, что наше внимание к деталям текста, наше интерпретативное усилие будет вознаграждено некоторым «смыслом». В то же время в традиции «нового романа» автор может играть с подобными читательскими ожиданиями, фрустрацией от попыток приписать значение событиям, рассказанным с чрезмерной детализацией.
Д. Герман указывает на существование нескольких концепций, полезных в изучении этой категории. Две из них относятся к лингвистике дискурса и дискурсивной психологии, но тем не менее
1 Рефлектор - термин современной англоязычной нарратологии, обозначающий персонажа, через сознание которого подаются изображаемые явления.
могут дать определенные результаты, будучи приложены к литературным текстам. Это переосмысление Э. Гоффманом1 коммуникативных ролей говорящего и слушающего, их декомпозиция в комплекс более мелких, аналитически согласованных форматов, к примеру, говорящий может быть автором собственных слов или «аниматором» (например, политиком, произносящим от своего имени написанный кем-то другим текст) и т.п. Теория Гоффмана, как указывает автор исследования, имеет параллели в литературоведении, например, в концепции различных видов повествователя у Ж. Женетта. Теория позиционирования2, согласно которой речевые акты используются при социальном взаимодействии для определения позиций на двуполярных шкалах (например, сильный - слабый, достойный хвалы - достойный порицания и т.п.). Д. Герман показывает, каким образом анализ коммуникативной ситуации в рассказе Хемингуэя с точки зрения позиционирования помогает интерпретации: например, позволяет заключить, что неназванный нарратор является лицом мужского пола, или сделать выводы о несоответствии внешней и внутренней мотивации нарратора.
Вместе с тем литературоведческая нарратология создала свой собственный словарь для анализа коммуникативной ситуации, который Д. Герман считает принадлежащим по преимуществу риторически ориентированным исследователям повествований. Суть этих подходов заключается в указании на «многослойность процесса нарративной коммуникации» и «реконструкция художественного мира учитывает динамически разворачивающиеся отношения между участниками конкретной повествовательной трансакции» (с. 64). К выработанным в этой традиции терминам исследователь относит комплекс обозначений различных типов повествователя у Ж. Же-нетта, концепции имплицитного и реального автора (читателя), оппозиции нарратор - адресат наррации (пагга1ее) и пр.
Инструменты анализа коммуникативной ситуации были созданы в различных дисциплинах, и в настоящий момент их практикуют независимо. Между тем они могут успешно дополнять друг
1 Goffman E. Forms of talk. - Philadelphia, 1981.
2
Positioning theory: Moral contexts of intentional action / Ed. by Harre R., van Langenhove L. - Oxford, 1999.
друга, «демонстрируя, до какой степени общность процессов рассказывания объединяет нарративы, воплощенные посредством различных семиотических средств» (с. 74).
Второй базовый элемент нарратива - это построение последовательности событий (event sequencing). «Нарративная репрезентация обеспечивает интерпретатора сигналами для умозаключений относительно структурированного во времени течения партикуля-ризированных событий» (с. 75). Ключевой вопрос в данном случае: как идентифицировать модели построения последовательности событий, характерные именно для нарратива, а не других текстуальных типов (text types)? В этом контексте Д. Герман рассматривает проблему, имеющую значение для всей его работы: какая классификационная логика позволяет отделить один тип текста от другого? Опираясь на теории Э. Рош, Дж. Лакоффа и др. представителей когнитивной науки, исследователь приходит к выводу о том, что речь здесь должна идти о применении прототипического подхода. Именно повествование, объяснение, описание являются так называемым базовым уровнем категории, на элементах которого наблюдаются прототипические эффекты (существование центрального элемента - прототипа, частичным сходством с которым для других элементов определяется членство в классе и степень цен-тральности/маргинальности положения в нем).
Исследователь рассматривает три основных текстуальных типа, подчеркивая, что во многих случаях бывает нелегко определить принадлежность конкретного высказывания к одному их них. Например, в классической теории описание приписывает объекту некоторое свойство, при этом данный акт может быть динамическим, фиксировать изменения этого свойства. Это создает очевидную основу для пересечения нарративного и дескриптивного класса текстов. Во многих случаях различить их помогает контекст. Например, использованная в романе фраза: «В доме было темно» -принадлежит скорее к описаниям, если является частью речи аук-ториального нарратора. В то же время, будучи элементом восприятия изображаемого мира в сознании персонажа-рефлектора, она становится органическим компонентом нарратива. Классифицировать пограничные случаи между нарративом и объяснением можно, выявляя в высказывании признаки, аналогичные признакам количественного и качественного объяснения.
Для определения того, что обеспечивает прототипичность собственно нарратива, Д. Герман предлагает проанализировать высказывание: «По понедельникам, средам и пятницам я завтракаю тостами, а по вторникам и четвергам - кашей». Очевидно, что хотя здесь и фиксируется последовательность действий, мы имеем дело не с нарративом. Возможно, дело в том, что они в данном случае не партикуляризованы, речь идет о «правиле», а не о конкретных событиях. Однако при партикуляризирующей трансформации высказывания: «В понедельник, среду и пятницу я завтракал тостом, а во вторник и четверг - кашей» - нарративность высказывания выросла незначительно. Между тем о высказывании: «С понедельника по четверг я завтракал тостом. Но в пятницу съел на завтрак кашу» -мы можем определенно сказать, что оно носит отчетливый нарративный характер. Дело здесь в том, что изображаемое событие фиксирует нарушение канонического, привычного хода вещей. Этот момент возникал в работах В. Проппа и французских структуралистов, но в дальнейшем не отмечался как особенность событий, характерных именно для нарратива.
Данная специфика нарративной событийности имеет значение и для третьего базового компонента повествования: создания и разрушения мира [повествовательного текста] (worldmaking / world disruption). «События, репрезентируемые нарративом, таковы, что вносят своего рода дисбаланс или разрушение в мир истории (storyworld), содержащий человеческих или человекоподобных агентов, каким бы этот мир ни был представлен - реальным или вымышленным, реалистическим или фантастическим, существующим во сне или памяти» (с. 103). Внесение дисбаланса в изображаемый мир - отличительная черта нарратива, но большая часть главы отведена противоположному явлению - созданию мира.
Преобразование слов (или других семиотических сигналов) в миры - это один из фундаментальных аспектов в нарративном порождении смыслов. Однако эта операция кажется нам настолько естественной, что даже не требует особой теории. Д. Герман отстаивает идею о том, что следовало бы деавтоматизировать этот процесс, чтобы выделить особые повествовательные формы создания миров. Он предлагает рассмотреть характерные особенности начальных абзацев двух художественных нарративов: уже упоминавшегося рассказа Хемингуэя и фантастического романа
Р. Моргана. Они содержат номинативные группы с определенным артиклем, указательные местоимения, дейктические элементы, для истолкования которых интерпретирующий субъект должен как бы «переместиться» в тот мир, где «существуют» референты этих слов. При этом процесс аккомодации в этом мире может протекать по-разному - в зависимости от того, к каким аспектам этого вымышленного мира применяется или не применяется «принцип минимального отклонения» от действительного мира, в котором существует читатель. Как показывает анализ Д. Германа, «перенос» в другой мир характерен не только для фикциональных или словесных нарративов, аналогичные механизмы действуют и в нарративных дискурсах, описывающих реальный опыт людей, или же в несловесных повествованиях (комиксах, фильмах и т.п.).
Автор дает краткий обзор концепций, обеспечивающих инструментарий для анализа этой разновидности создания миров в самых различных ее аспектах - от психологических и когнитивных оснований «переноса» до текстуальных механизмов его реализации. К ним относится теория «транспортации» Р. Геррига, литературоведческие изводы «теории возможных миров» и в особенности концепция фикциональной рецентрации М.-Л. Райан, понятие дейктического сдвига М. Сегала, текста-мира П. Верта, контекстуального фрейма К. Эммотт. Автор книги показывает также, каким образом использование этих представлений переводит в новый контекст классические нарратологические теории, например придает объяснительную силу дескриптивной концепции Ж. Женетта, описывающей различные повествовательные приемы, связанные с манипуляцией временем повествования и истории.
В последней главе рассматривается категория под названием: «каково это» (what it's like). «Нарративная репрезентация передает опыт живущего существа посредством изменчивых повествовательных миров (storyworlds-in-flux), подчеркивая давление событий на действительно существующее или воображаемое сознание, на которое воздействуют указанные обстоятельства» (с. 137). Можно сказать, что «нарратив имеет дело с qualia - термин, используемый философами сознания для обозначения чувства "каково это", когда некто или нечто переживает тот или иной опыт» (там же). Здесь Д. Герман во многом опирается на концепцию «экспериенциально-сти» как отличительной черты нарратива, разработанную
М. Флудерник. Заслуга исследовательницы заключается, по мнению автора, в первую очередь в том, что она смогла сместить характерный для изучения нарративов акцент с сюжета и событийности на ментальное переживание опыта. Вместе с тем, как указывают критики, ее теория не позволяет провести четкую границу между нарративом и лирикой. Д. Герман считает возможным переосмыслить этот подход в том, что касается роли qualia в повествовании. Последнее не только репрезентирует разнообразные qualia, но и позволяет соотнести их различные версии в дискурсивной форме, а кроме того, qualia нередко получают конкретную реализацию в нарративной форме организации опыта. Благодаря этому qualia не являются безусловно субъективными, как это предполагает известный философ сознания Д. Деннетт. Но их изучение требует синтеза идей и методов разнообразных дисциплин.
Издание включает также приложение, содержащее тексты трех «сквозных» примеров, используемых в тексте, словарь нарра-тологических терминов и предметный указатель.
Е.В. Лозинская
НАПРАВЛЕНИЯ И ТЕНДЕНЦИИ В СОВРЕМЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ И ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКЕ
2011.02.004. СТОК Б. ЗА ПЛЮРАЛИЗМ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ: ЛИТЕРАТУРНАЯ ИСТОРИЯ И ИСТОРИЯ ЧТЕНИЯ. STOCK B. Vers un pluralisme interprétatif: Histoire littéraire et histoire de la lecture // La pluralité interprétative: Fondements historiques et cognitifs de la notion de point de vue: [Electronic resource] / Sous la dir. de Berthoz A., Ossola C., Stock B. - P., 2010. - (Les conférences du Collège de France). - Mode of access: http://conferences-cdf.revues.org/162
Брайан Сток - профессор университета в Торонто. Его лекция в Коллеж де Франс опубликована на сайте этого вуза в переводе на французский язык, сделанном Кристофом Карро.
Исследователь обращает внимание на то, что как сложившаяся учебная дисциплина история литературы существует только четыре столетия. Литературная история не существовала ни в античности, ни в Средневековье, она начала складываться лишь в Новое
