CC BY
29
которые прежде не могли быть спасены, но на уровне систем поддержания жизни они также могут быть прерваны. Медицинские достижения в значительной степени расширяют область биовласти. Дородовое сканирование, определение генетических дефектов и новые репродуктивные технологии могут повлечь за собой решения, запрещающие жизнь, ведущие к умерщвлению плода. Биовласть здесь может проявляться на интимном сокровенном уровне1.
В заключение Д. Мейси отмечает, что хотя Фуко уже не возвращался к теме расизма в более поздних работах «Безопасность, территория, население» и «Рождение биополитики»2, подход, изложенный им в курсе лекций «Нужно защищать общество», уже содержал обзор основных форм власти над жизнью. В подтверждение его размышлений Мейси приводит многочисленные примеры из истории евгеники во Франции и Германии XIX - начала XX в., которые свидетельствуют о постоянном многообразном воздействии различных форм расовых представлений на социальную политику.
М.Е. Соколова
2011.01.006. ТЭКЕР Ю. ТЕНИ АТЕОЛОГИИ: ЭПИДЕМИИ, ВЛАСТЬ И ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ФУКО.
THACKER E. The shadows of atheology: Epidemics, power and life after Foucault // Theory, culture & society. - L., 2009. - Vol. 26, N 6. -Р. 134-152.
Автор статьи Юджин Тэкер (Школа литературы, коммуникаций и культуры при Технологическом институте Джорджии, США) исследует неочевидные положения биополитической мысли после М. Фуко, а именно - связь между биологией и теологией. Результатом его размышлений является констатация сущностного витали-стского «поворота от дихотомии жизнь / смерть к жизни-после-жизни и после-жизни». Модель этого поворота, однако, созрела не в эпоху постмодерна, она начинала складываться в Средние века -в медицине и в демонологии, когда люди пытались совладать с эпидемиями (с. 134).
1 Les machines à guérir (aux origines de l'hôpital moderne) / Foucault M., Barret-Kriegel B., Thalamy A., Beguin F., Fortier B. - P.: Institut de l'environment, 1976.
Foucault M. The birth of biopolitics: Lectures at the Collège de France, 19781979. - N.Y.: Palgrave Macmillan, 2008.
В первой части своего эссе Ю. Тэкер ставит следующий вопрос: что такое «био» в понятии «биополитика»? Прежде всего, в данное понятие вкладывается биологический и медицинский смысл, как это представлено в ряде работ Мишеля Фуко. Однако главный интерес Фуко - это отношения власти, поэтому «био» анализируется им в контексте законодательства и политической экономии. Понятие «био» можно также рассматривать в философском и риторическом смыслах либо в качестве темпорального феномена (жизненный труд или общий интеллект). В этих случаях в понятие «био» вкладывается медицинский, юридический, полит-экономический смысл - т.е. жизнь определяется через что-то другое, поэтому биополитика неизбежно означает другое, нежели «жизнь сама по себе». «Био» остается постоянно удаляющимся горизонтом (с. 135).
Фуко раскрывал «био»-аспект разными способами. Это и жизнь индивидуального тела, и жизнь населения в целом, понимаемая одновременно и как существование биологических особей, и как национальная и экономико-политическая сущность. Кроме того, в качестве истинного объекта биополитики Фуко рассматривал не просто жизнь тела или населения в качестве организма, а жизнь как таковую, которая протекает внутри подлежащего управлению тела и подпадающего под защиту населения. Это наиболее очевидно в его описаниях эпидемий. Поэтому биополитика, согласно Фуко, должна пониматься как управление «жизнью самой по себе», причем последняя должна характеризоваться как циркуляция, течение и поток (flux and flow). Это существование, понятое как животная и специфически человеческая жизнь, но одновременно и жизнь в аристотелевском смысле как витальный принцип, жизнь в самой жизни. Поскольку человеческая деятельность трактуется как индивидуальная и коллективная, основным вызовом для биополитики является следующий вопрос: как признать фундаментально нечеловеческие качества жизни (циркуляция, течение и поток) и при этом планировать ее и управлять ею? Иными словами, как управлять феноменами, которые находятся вне человеческого понимания? В условиях эпидемий действительно можно ощутить внечеловеческие измерения, в которых обнажается сам жизненный процесс (человеческие организмы, микробы-паразиты, животные -переносчики болезнетворных организмов и пр.) и целая сеть жиз-
ненных сил, функционирующих на макро- и микроуровнях (глобальные путешествия, межвидовые переносы инфекции, межбелковые взаимодействия) (с. 135).
Далее Тэкер обсуждает современное понимание эпидемии («биозащита»), а также греческое понятие ер1^ето8, после чего переходит к рассмотрению концепции биополитики М. Фуко и его описанию эпидемий. Подход к биополитике как к способу управлять жизнью, понимаемой как безликий, нечеловеческий феномен циркуляции, побуждает автора статьи обратиться к средневековым и схоластическим терминам. Главной целью «схоластической демонологии» выступало стремление не только помешать патологическим циркуляциям, таким как одержимость демонами, но также провести различие между божественными и демоническими воздействиями.
Переходя к примерам биополитической деятельности в современной жизни, Тэкер анализирует проект документа «Стратегический план в условиях пандемии гриппа», подготовленного в 2005 г. Министерством здравоохранения США1. В нем, в частности, рассматривалась потенциальная угроза вспышки эпидемии гриппа Н5Ш. По замечанию автора статьи, этот официальный документ читается как сценарий фильма-триллера, где описывается возможность распространения инфекции из азиатской деревушки в густонаселенные города, а затем превращение ее в глобальную эпидемию, чреватую социальным, экономическим и политическим коллапсом. Проект документа демонстрирует полную неопределенность ситуации в случае возникновения эпидемии, когда даже высокие технологии оказываются бессильны, притом что социальные ожидания связаны именно с научными достижениями и способностью управлять поведением в группах. Этот нарратив подобен эсхатологическим описаниям эпидемий чумы и язвы, которые мы можем прочитать в произведениях Камю, Шелли, Дефо, Боккаччо и Фукидида (с. 136).
Позже данный проект был опубликован, но уже в другой редакции, где акцент был перенесен на конкретные действия в период возможной эпидемии. Ключевым в новой редакции документа
1 National strategy for pandemic influenza / US Dept. of homeland security. -Wash., 2006.
стало положение о необходимости использования информационных сетей для мониторинга потенциальных зон распространения болезни. Этот «надзор за болезнью в информационных сетях» («disease surveillance networks») как часть программы бионадзора или биоконтроля призван собрать широкий ряд данных - от медицинских предписаний до графика передвижения транспорта с целью создания глобального сетевого подхода к общественному здоровью. Однако в тексте документа описана уже начавшаяся эпидемия. В таком случае возникает вопрос: как определить время начала такой эпидемии, с чего она начинается, как передается? С одной стороны, эпидемии рассматриваются как дискретные события, которые могут быть рассчитаны математически и предсказаны. С другой стороны, очевидно острое осознание того, что эпидемия есть сложный сетевой феномен. Все циркулирует, но не все, что циркулирует, является биологически, политически или экономически «здоровым». Некоторые циркуляции могут выступать как вклад в здоровье социального организма (например, торговые сети), в то время как другие, такие как эпидемии, запускают болезни в буквальном и метафорическом смысле. Сети могут быть патологическими и патогенными, даже если они являются основой соответствующего социального организма (с. 137-138).
Такое напряжение в контексте проекта подготовки к пандемии, по мнению автора, не является новым и соответствует античному пониманию эпидемии как таковой. В наследии Гиппократа эпидемия не означает только болезнь саму по себе, но, скорее, условия, в которых она начинает распространяться, воздействуя не столько на отдельных индивидов, сколько на население в целом («демос»). Можно сказать, что эпидемия всегда направлена «против людей», приводя в действие большое количество факторов. В работах Гиппократа «демос» относится к такому виду жизни, который является естественно обусловленной коллективной жизнью. Фукидид рассматривает эпидемию не только как направленную против отдельных людей, но и в качестве социального, религиозного и политического кризиса. Эпидемия является причиной беззакония, угрожающего безопасности населения в целом. Следовательно, уязвимы не только человеческие тела, но и тело социального организма. Демос заражается и влияет на демос как тело политики в понимании Аристотеля (с. 138-139).
Фуко писал, что «идея болезни, атакующей жизнь, должна быть заменена более глубоким положением о патологии жизни»1. Хотя он не оставил исследования, посвященного собственно эпидемии, данный тезис является важным в представленном контексте. В курсе лекций «Безопасность, территория, население»2 Фуко говорит о биополитике как о жизненном процессе, инкорпорированном в политику государства в связи с эпидемиями и вопросами общественного здоровья в целом. Он предлагает схему трех типов властных отношений: верховная, или юридическая власть («система легальных кодов»), власть, основанная на дисциплине («дисциплинарные механизмы»), и биополитика, или аппарат безопасности. Первая функционирует посредством запретов и наказаний, т.е. с помощью законов, вторая осуществляется уже не в соответствии с законом, но путем надзора, контроля и коррекции, а третья - благодаря расчету (калькуляции) и осуществлению мероприятий (вмешательство). Фуко проводит различия между верховной властью, дисциплиной и безопасностью / биополитикой. Каждый тип власти соотнесен с типом жизни, где каждая из переменных оправдывает и артикулирует эту власть. Если верховная юридическая власть воплощается для Фуко посредством высоко централизованной конфронтации между государством и субъектом, а дисциплинарная - посредством более централизованного узла институтов, то третий тип власти характеризуется ссылками на регулятивный процесс калькуляции и модуляции и выражает властные отношения с помощью технологий, модифицирующих биологическую судьбу видов.
Эта схема отражает главный фокус научного интереса Фуко: исследование корреляций между техникой безопасности и населением, которое выступает объектом и субъектом этих механизмов безопасности. Аппарат безопасности предполагает использование статистико-демографических методов наблюдения за общественным здоровьем, что дает возможность реагировать на потенциальные угрозы, т.е. предпринимать целевые меры для защиты населения, опираясь на расчет. Фуко предполагает, что в этой корреляции
1 Foucault M. The birth of the clinic. - N.Y.: Vintage, 1994.
2
Foucault M. Sécurité, territoire, population: Cours au Collège de France, 19771978. - P.: Seuil, 2004.
между властью и жизнью на первый план выходит проблема множественности отношений (с. 140).
Но что такое множественность жизненных отношений, соответствующих множественным отношениям безопасности? Чтобы ответить на этот вопрос, Фуко ссылается на измерения общественного здоровья и случаи эпидемий. Он рассматривает три исторических случая эпидемий: проказы в Средние века, чумы, которая периодически возобновлялась в Европе, и оспы в XVIII в., разразившейся в то время, когда уже начала применяться вакцинация. Каждый из этих случаев имел собственный исторический, политический и медицинский контекст, каждый вызывал разные социально-политические реакции. Тэкер подчеркивает, что независимо от того, конструировался ли каждый из случаев как божественное возмездие, или как чужеродное вторжение, или как совокупность медицинских условий, понимание эпидемии в связи с проблемой множественности было минимальным. В случае эпидемии проказы политико-теологическая реакция выражалась в принципе «исключать и разделять» посредством ритуальной высылки прокаженного из города в специальные места и объявления его Церковью «мертвым среди живых». Во время эпидемии чумы использовался другой принцип - «включать и организовывать»: например, в середине XIV в. в некоторых итальянских государствах были созданы временные комитеты здравоохранения для установления карантина в городах и на кораблях, осуществлялся учет больных и умерших, контроль над импортом и экспортом товаров. Эпидемия оспы представляет для Фуко особый интерес, поскольку реакцией на нее явились инокуляция и вакцинация и их трансформация в программы здравоохранения и гигиены, где политико-экономический метод учета комбинируется с профилактикой и лечением болезни. Автор статьи иллюстрирует подход Фуко следующей таблицей (с. 141).
Таблица
Эпидемия проказы Эпидемия чумы Эпидемия оспы
Диаграмма Эксклюзия Инклюзия Нормализация
Действия Отделение Организация Вмешательство
Техники Выселение Карантин Вакцинация
Онтологический принцип Религия / закон Политическая экономия Общественное здоровье
Власть Закон / верховная власть Дисциплина Безопасность
Однако, по замечанию Тэкера, в схеме Фуко отсутствует фактор множественности как проблема современной биополитики / безопасности. Верховная власть решает проблему множественности внутри территориальных границ и пытается предотвратить угрозы вторжения и гражданской войны. На уровне дисциплинарного контроля происходит организация практик подготовки и тренировки индивидов в рамках и за рамками территории. Аппарат защиты или безопасности уже предполагает расчет и учет происходящего и принятие мер в жизни населения. Здесь, как и в других работах Фуко, население означает специфический вид жизни, который поддается калькуляции и табуляции, но никогда не перестанет быть живой биомассой, проявляющей особые биомедицинские черты (с. 142).
Проблема множественности - это также проблема «оголенной жизни», или жизни самой по себе. Власть сталкивается с проблемой управления жизнью, но эта проблема требует уточнения, поскольку верховная власть, дисциплина и безопасность соответствуют разным формам жизни и, таким образом, различным социально-политическим вызовам. Для безопасности / биополитики проблема жизненной множественности - это вопрос технологий, применение которых формирует из населения глобальную массу, представленную процессами рождаемости, смертности, заболеваемости и пр. Главная задача власти заключается не только в том, чтобы прекратить циркуляцию, но и в том, чтобы рассчитать и выборочно допустить эту циркуляцию и поток: биополитический поток. С точки зрения автора, сегодня происходит трансформация биополитики, новым критерием безопасности выступают сети, где и происходит циркуляция жизни. Это транспорт, отели, больницы, места работы, магазины, метро и даже почтовая система и многое другое, что должно учитываться в случае эпидемий, поскольку последние циркулируют не только в биологических формах, но и в политических и социальных (массовые беспорядки, системы коммуникации и пр.). Поэтому должны быть защищены сами сети и обеспечена безопасность циркуляций. Но как можно защитить то, что по определению является сложным, нестабильным и непредсказуемым? Эпидемии представляют собой исключительные события, поскольку ставят под угрозу то, посредством чего сами возникают. По мнению Тэкера, это главный вызов для аппарата совре-
менной биозащиты, поэтому необходимо рассматривать жизнь как неотделимую от сетей, в которых она конструируется (с. 144).
Представленная автором схема раскрывает фукианское понятие биополитики на примере эпидемий. Авторская гипотеза касается существования скрытых подтекстов и скрытых генеалогий, которые относятся к биополитической концепции Фуко. Эти скрытые связи автор связывает со схоластической демонологией, причем демонология здесь предстает в виде необходимости контролировать и управлять «жизнью», понимаемой как циркуляция, поток и течение. Демонология сопряжена с проблемой управления жизнью или эпидемией, поскольку касается того, что находится за границами понимания человека, и описывает тот жизненный дух, который находится в уязвимых человеческих телах. Описания одержимостью демонами совпадают с описаниями эпидемической болезни. Самое известное описание этой одержимости содержится в Евангелии от Луки, когда Иисус изгоняет демонов и вся сцена описывается в терминах «исцеления». Схоластическая демонология описывает много случаев одержимости демонами; эти описания были подтверждены и инкорпорированы в церковную доктрину. Кульминация в развитии демонологии наступает в тот момент, когда возникают дискуссии об онтологическом статусе одержимости демонами (появляются книги, посвященные этому вопросу). Эти дискуссии выходили за рамки собственно демонологии, тем самым контроль над эпидемиями уподоблялся попыткам контролировать одержимость демонами и возникновение ересей, что можно трактовать как проблему множественности или как отношения между верховной властью и множественностью жизни, которым бросили вызов эпидемии и одержимость (с. 144-145).
Термин «схоластическая демонология» был использован Аленом Буро в книге «Сатана-еретик»1, посвященной средневековой доктрине охоты на ведьм. Буро предполагает, что в начале XIV в. в юридический дискурс Церкви начинает входить новое осознание реального воздействия демонов. Взгляд папства на демонов предполагал, что демоны не могут совладать с обычной человеческой жизнью, они атакуют жизнь духовную, поэтому борьба с ними
1 Boureau A. Satan the Heretic: The birth of demonology in the medieval West. -Chicago: Univ. of Chicago press, 2006.
должна вестись внутри Церкви. Однако с возникновением ересей связь с демонами становилась легитимной угрозой. Такое развитие взглядов было связано с возникновением еретических движений, в которых рассматривались связи небесных и дьявольских сил с человеческим миром. В это же время меняется представление о душе: она становится уязвимой для воздействия других миров; распространяются эсхатологические описания народных бедствий, таких как чума, которые воспринимались как знак высвобождения демонов в человеческом мире (с. 145).
Фома Аквинский в своем трактате «О зле» (конец XIII в.) рассматривает демонов как особую форму жизни (духов) и - точнее - как искажение потока жизни. Вопрос об онтологическом и теологическом статусах духов был вопросом управления границами между естественным и сверхъестественным мирами. Буро суммировал черты демонов в трудах святого Фомы, которые рассматривались как падшие ангелы, различающиеся по природе и силе воздействия. При этом, по мысли Фомы Аквинского, существует ключевое различие между ангелами и демонами: в то время как первые воздерживаются от использования своей силы, последние применяют ее, отсюда и одержимость демонами, которая происходит не в сверхъестественной реальности и не в разуме одержимого, а на границе между этими реальностями (с. 146). Однако демоны не являются живыми существами, они могут только оживлять (отсюда оживление мертвых, некромантия), они возмущают и прерывают поток жизни. Этот аспект является важной частью схоластической демонологии. Для многих ее представителей главным остается вопрос о том, какое участие принимают демоны в жизненных процессах (например, в рождении и умирании). Этому вопросу посвящена работа М. ван дер Люгт1, в которой освещаются основные понятия схоластической демонологии, касающиеся «знаков жизни» демонов (с. 147). Для Люгт, как и для А. Буро, схоластическая демонология сталкивается с определенными вызовами, которые на первый взгляд являются чисто философскими, но при этом маскируют реальные социально-политические вызовы. Схоластическая демонология поставила вопрос о том, какая форма власти может
1 Van der Lugt M. Le Ver, le Démon et la Vierge: Les théories médiévales de la génération extraordinaire. - P. : Belles Lettres, 2004.
совладать со сверхъестественным, нечеловеческим бытием, его циркуляцией и потоком и управлять этими явлениями. Иначе говоря, она задалась проблемой биополитики сверхъестественного. В этом контексте Буро ссылается на «эпидемиологического» демона, который «входит» в хозяина через пищу, вещи, с дуновением ветра, посредством разнообразных вещей и тел. Так, схоластическая демонология описала человеческую уязвимость и хрупкость, необходимость управления процессами жизненной циркуляции (с. 148-149).
С точки зрения автора статьи, реальным вызовом верховной власти в случае эпидемий является проблема множественности, напрямую затрагивающая механизмы управления циркуляциями, которые одновременно существуют «для людей» и направлены «против людей». Власть здесь должна проявить себя как способность артикулировать топологию. В рамках последней власть может принимать меры, вмешиваться, нарушая циркуляцию в сетях, которые уже управляются сами собой. Решение проблемы множественности верховной властью связано с осознанием того, что сети ослабевают и разрушаются в процессе своего функционирования: эпидемии возникают только в случае успешности функционирования сетей. Что можно сделать в этом случае? Это означает, что исключительная позиция верховной власти может измеряться эффективными мерами вмешательства, основанными на знании того, когда, где и как вмешиваться. И это, по мнению Тэкера, само по себе зависит от верховной власти, которая должна стать множественной (с. 149-150).
В заключение автор задает следующий вопрос: можно ли воспринимать эпидемии не только как бытие для человека и бытие против человека, но и как бытие вне человека? Эпидемии оказывают большое влияние на жизнь социального организма, особенно в современном мире высокотехнологичных коммуникаций, поэтому они затрудняют принятие решений для верховной власти, которая должна вмешиваться в естественный процесс жизни. Однако такое вмешательство требует набора исключительных техник, поскольку любое усилие по предотвращению и подавлению эпидемий будет связано с принятием верховной властью той или иной политической теологии (с. 150).
О.А. Симонова
