CC BY
16
Таким образом, заключает Коллинс, тип режима не единственный, но решающий фактор, определяющий траекторию регионализма.
Во-первых, главные действующие лица режима, прежде всего президенты, «руководствуются краткосрочными интересами -политическим выживанием и личным обогащением. Экономический регионализм требует либерализации, которая угрожает их интересам, поэтому они эффективно блокируют его» (с. 276).
Во-вторых, патримониальные государства, в которых власть до известной степени фрагментирована благодаря частичным реформам, позволившим развитие частного сектора, более склонны к региональным инициативам, по крайней мере de jure. Поэтому чаще раздавались декларации о поддержке региональных инициатив от президентов Казахстана, Киргизии, Таджикистана, хотя они избегали затрагивать интересы таможни, полиции, пограничной службы, которые блокировали выполнение их деклараций. «Соответственно результатом нередко является скорее виртуальный, чем эффективный регионализм de facto» (c. 277).
В-третьих, регионализм в сфере безопасности обычно менее угрожает патримониальным режимам, поскольку не подразумевает непременно экономической или политической либерализации. Организации в сфере безопасности, созданные авторитарными лидерами, могут даже усиливать их власть.
Впрочем, ЦА не является аномалией. Случаи провала регионализма нередки в Африке южнее Сахары, на Ближнем и Среднем Востоке - везде, где преобладают патримониальные авторитарные режимы.
С. И. Кузнецова
2010.02.011-013. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ.
2010.02.011. ПАРАМОНОВ В., СТОЛПОВСКИЙ О. Россия и страны Центральной Азии: Двустороннее сотрудничество в сфере безопасности // Центральная Азия и Кавказ. - Lulea, 2009. - № 2. -C. 61-75.
2010.02.012. ОСЕПЯН Л. Турецкая модель и обусловленность внешней политики Анкары в странах Центральной Азии стратегическими интересами Запада // Там же. - С. 130-137.
2010.02.013. ANCESCHI L. Turkmenistan's foreign policy: Positive neutrality a. the consolidation of the Turkmen regime. - L.; N.Y.: Rout-ledge, 2008. - XVI, 212 p. - (Central Asian studies ser.: 13). - Bib-liogr.: P. 196-205. Ind. P. 206-212.
Независимый эксперт В. Парамонов и военный аналитик О. Столповский (011) подчеркивают, что сохранение ключевой роли России в Центральной Азии (ЦА) напрямую связано с развитием сотрудничества в сфере безопасности. При этом большее предпочтение отдается двусторонним отношениям, а не деятельности в рамках СНГ, ОДКБ и ШОС.
Ключевой партнер России - Казахстан. С ним регулярно проводятся совместные учения подразделений обеих армий отдельно и в рамках ОДКБ и ШОС. На 2009-2011 гг. планируются крупномасштабные военные маневры попеременно на территории каждого из государств.
Москва и Астана договорились о подготовке военных кадров по одинаковым программам; в России в вузах Министерства обороны уже прошли обучение более 2,5 тыс. казахстанцев (011, с. 62).
На территории Казахстана Россия продолжает использовать космодром Байконур, ряд испытательных полигонов своего Министерства обороны. В 2000 г. было подписано соглашение, и с 2001 г. начались поставки современного вооружения и запасных частей к боевой технике, оставшейся от СССР. С 2004 г. продукция военного назначения продается Казахстану по российским внутригосударственным ценам. Это сотрудничество по решению его Совета безопасности сохранится до 2015 г. (011, с. 63).
Взаимоотношения России с Киргизией складывались благоприятно. Россия сыграла важную роль в создании вооруженных сил последней, хотя в 90-е годы Бишкек часто менял ориентиры в формировании национальной системы безопасности. Знаковым событием стало открытие в 2003 г. в Канте авиабазы российских ВВС. Проводятся совместные учебно-тренировочные мероприятия: например, в октябре 2006 г. недалеко от г. Ош состоялись антитеррористические учения «Юг-2006», в ходе которых отрабатывалось взаимодействие спецподразделений обеих стран против условного противника - группы вторгшихся международных террористов.
В российских военных вузах подготовлено более 800 специалистов из Киргизии (011, с. 65). Кроме Канта Россия располагает на
киргизской территории еще несколькими объектами, в том числе предназначенными для контроля над испытаниями ядерного оружия. Военно-техническое сотрудничество после спада в середине 90-х годов с начала ХХ1 в. укрепилось. В Киргизию поставляются военная техника и вооружение, в том числе с 2005 г. на 4,5 млн. долл. ежегодно в счет компенсации арендной платы за использование военных объектов, а на 2006-2008 гг. было подписано соглашение об оказании безвозмездной военно-технической помощи на 27 млн. долл. (там же). На основании межправительственного соглашения 1994 г. Киргизия производит по заказу России отдельные виды военной продукции.
После распада СССР Россия, взяв на себя обязательство оказания помощи Киргизии в охране границы с Китаем, сформировала группу пограничных войск (пять тыс. человек), которая охраняла киргизские рубежи до 1999 г., после чего по просьбе Бишкека они были выведены, передав безвозмездно всю материально-техническую базу киргизским пограничникам (011, с. 66).
Таджикистан занимает особое место в системе сотрудничества России со странами ЦА. Пик сотрудничества пришелся на годы гражданской войны в республике (1992-1996). Основная нагрузка по обеспечению успеха мирного процесса легла именно на Россию: основу коллективных миротворческих сил СНГ составила 201-я мотострелковая дивизия.
В 2001-2004 гг. прошел некоторый спад военного сотрудничества, поскольку Душанбе заявил о необходимости вывода российских пограничников. Спад был преодолен осенью 2004 г., когда были урегулированы противоречия. С тех пор проводятся совместные учения, в российских военных вузах прошли обучение более 500 граждан Таджикистана, на его территории дислоцируются четыре российские военные базы и вооруженные силы (011, с. 68). В 2005-2006 гг. Россия предоставила республике безвозмездную военную помощь (26 млн. долл.), с 2008 г. постепенно передается военная техника 201-й мотострелковой дивизии, что составит до 1 млрд. долл. (011, с. 69). В 2000-2004 гг. произошла передача охраны границы национальным пограничникам. Душанбе, рассчитывая на военную помощь Запада в связи с нестабильностью в Афганистане, может принимать решения (как это было в 2001-2004 гг.),
противоречащие российско-таджикистанским партнерским отношениям.
Отношения России с Узбекистаном важны, поскольку он является благодаря своему геополитическому, экономическому и демографическому потенциалу ключевым государством региона ЦА. В первые годы независимости Узбекистана его военное сотрудничество с Россией носило партнерский характер. Однако с середины 90-х годов он стал проводить политику сближения с США, НАТО, а после 11 сентября 2001 г. оказался ключевым звеном в антитеррористической борьбе США в Афганистане; в Ханабаде была открыла американская военная база.
Постепенно разочаровываясь в политике США, Узбекистан начал восстанавливать связи с Россией: в 2004 г. подписан договор о партнерских, в 2005 г. - о союзнических отношениях двух государств. Тем не менее совместных учений почти не было, военное обучение в России прошли лишь 250 офицеров, здесь нет российских военных объектов, а Узбекистан, получив в наследство от СССР солидную материально-техническую базу Туркестанского военного округа, меньше других нуждался в российских поставках вооружения (011, с. 70-71). С 2005 г. эти поставки выросли и достигли, согласно оценкам, десятков миллионов долл.
Во взаимоотношениях России и Туркмении Ашхабад традиционно занимает особую позицию, поскольку республика не входит ни в один военно-политический блок.
В начале 90-х годов здесь сохранялась группа российских пограничников (до 3 тыс. человек), помогавшая в охране границ с Ираном и Афганистаном (011, с. 72). Затем ситуация изменилась. В 1994 г. Туркмения (первой из стран ЦА) присоединилась к программе НАТО «Партнерство ради мира», что негативно сказалось на взаимоотношениях Москвы и Ашхабада. Российские пограничники были отозваны, взаимодействие двух государств в сфере безопасности было фактически свернуто.
Отношения начали возобновляться после обмена визитами в 2000-2003 гг. двух президентов. В 2003 г. подписаны соглашения о поставках туркменского газа на 25 лет и взаимодействии в сфере безопасности. Тем не менее до смерти С. Ниязова практически применялось только соглашение о туркменском газе. С приходом к власти Г. Бердымухаммедова ситуация стала меняться. Весной
2007 г. Москве удалось убедить Ашхабад участвовать в строительстве Прикаспийского газопровода, начало развиваться военно-техническое сотрудничество с Россией. Летом 2008 г. был подписан контракт на закупку вооружения - до 70 млн. долл. (011, с. 4).
Таким образом, все государства ЦА заинтересованы в сотрудничестве с Россией в сфере безопасности, поскольку находятся рядом с нестабильным Афганистаном, из-за нерешенности их социально-экономических проблем велика опасность влияния религиозно-экстремистских организаций («Хизб ут-Тахрир» и др.), сохраняются противоречия между странами ЦА.
«В то же время в сотрудничестве РФ и стран ЦА пока не наблюдается значительного прогресса»; изменение международной обстановки и мировой финансовый кризис могут внести коррективы в это сотрудничество в сфере безопасности, «причем отнюдь не факт, что эти коррективы будут содействовать укреплению россий-ско-центральноазиатского союза» (011, с. 75).
Л. Овсепян (Институт политических исследований, Ереван) (012) утверждает, что Турция, основываясь на этнолингвистической и культурной близости с тюркоязычными странами ЦА, стремится установить свое влияние в государствах региона. Создание в наши дни объединения тюркоязычных государств, простирающегося от Балкан до ЦА включительно, повысило бы ее геополитическое значение в отношениях с Западом, прежде всего с США. В свою очередь США и НАТО поддерживали стратегию укрепления влияния Турции в государствах ЦА в целях уменьшения зависимости региона от России, а также для противодействия усилению здесь влияния Ирана и Китая.
Запад активно выступал за внедрение «турецкой модели» в республики ЦА как противовес иранской «исламской революционности». Об этом неоднократно заявляли президент Дж. Буш и другие видные деятели, ее приветствовали президенты государств ЦА, надеясь на помощь Анкары на международной арене и в обеспечении притока инвестиций. Однако постепенно в ЦА наступило разочарование: в Турции серьезные победы одерживали исламисты, реальные возможности турецких инвестиций, а тем более ее помощи оказались весьма скромными.
Анкара также была вынуждена изменить свою политику по отношению к странам ЦА. «Ставка была сделана на реализацию
более реальных проектов и на отказ от чрезмерно амбициозных планов в отношении этих республик» (012, с. 136). С 2002 г. с приходом к власти Партии справедливости и развития турецкое правительство стремится вновь реанимировать и применить на практике свою концепцию общетюркского единства. Хотя приоритетная цель Турции - интеграция в ЕС, она не отказывается и от второй цели - создания вокруг себя зоны безопасности, стабильности и сотрудничества, в которую входит обширная территория, включая Европу и ЦА.
Молодой итальянский специалист Л. Анцеши, ныне работающий в Австралии (университет Ьа 1гоЬе), (013) использовал в своей работе официальные издания Туркмении (на русском и английском языках), соответствующие сообщения в Интернете, газету «Туркменская искра» (1 января 1992 г. - 13 декабря 1995 г.), переименованную затем в «Нейтральный Туркменистан» (14 декабря 1995 г. - 31 декабря 2007 г.), а также литературу (в основном англоязычную). В общей характеристике режима в Туркмении подчеркивается его авторитарность и репрессивнось - наибольшие во всей ЦА. Во внешней политике главная отличительная черта - международно признанный статус нейтралитета, который официальные лица Туркмении называют «позитивным нейтралитетом» (ПН). Автор прежде всего анализирует эту доктрину, ее соотношение с сохранением авторитарного режима на протяжении всего постсоветского периода, прежде всего в 1996-2007 гг.; декларации о ПН сопоставляются с реальной внешней политикой республики.
В характеристике авторитарности туркменского режима подчеркивается его усиление в 2003-2006 гг. - последние годы прези-денства С. Ниязова, когда культ его личности стал экстремальным. После его смерти 21 декабря 2006 г. президентом стал Г.М. Берды-мухаммедов, и в первой же официальной декларации республики была провозглашена неизменность внутренней и внешней политики, включая ПН. Одновременно новый президент делал некоторые заявления, которые можно было истолковать как намерение либе-ризировать режим, хотя проведенные им изменения были лишь косметическими. Правда, произошло частичное обновление политической элиты.
Можно ли считать решающим фактором политики ПН сохранение режима? Использовался ли ПН для ответа на внешние угрозы его стабильности?
В сфере экономики доктрина ПН влекла поиск новых путей экспорта туркменского газа, привлечение прямых иностранных инвестиций для реструктуризации энергетического сектора, расширение внешней торговли за пределы бывшего СССР. На самом же деле за годы ниязовского правления структура экономики Туркмении очень мало изменилась по сравнению с советским прошлым, несмотря на декларации о проведении реформ и провозглашенные успехи правительственной политики, поскольку систематически публиковались статистические данные, не имеющие ничего общего с действительностью (013, с. 68-69). По экспорту газа Туркмения, как и раньше, полностью зависела от российской газопроводной системы: «Монополия России на экспорт газа вынуждала туркменское правительство автоматически принимать цены Москвы» (013, с. 86). Затем этот газ перепродавался Газпромом значительно дороже; в 2003 г. было подписано соглашение, закрепляющее монополию Газпрома на экспорт туркменского газа до 2025 г. (013, с. 95).
Российско-туркменские отношения автор рассматривает в отдельной главе (013, с. 97-123) с красноречивым заголовком «Нейтральность как равное расстояние от источников зависимости». В ней подчеркиваются значительные трудности, которые испытывали после распада СССР российские политики во взаимоотношениях со всей бывшей советской периферией. В частности, Туркмения, вначале поддержав СНГ, с 1993 г. стала одним из активных оппонентов его укрепления, поскольку это противоречило доктрине ПН. Наконец, в августе 2005 г. Туркмения вместо статуса полноправного членства в СНГ провозгласила себя «ассоциированным членом» (013, с. 103). Подобное решение было логическим следствием, во-первых, отказа республики от экономической интеграции в зоне СНГ; во-вторых, создания собственных вооруженных сил, хотя на протяжении 90-х годов Россия оказывала им военно-техническую помощь - «военное сотрудничество Москвы и Ашхабада развивалось исключительно на базе двусторонних договоров» (013, с. 110). Отказываясь участвовать в военном сотрудничестве в рамках СНГ, Туркмения оказалась первым из государств ЦА, присоединившихся к программе НАТО «Партнерство ради мира»
(1994), - в этом случае никаких ссылок на ПН не делалось. Иначе говоря, при подходе к военному сотрудничеству в рамках СНГ и к программе НАТО «туркменский режим совершенно различным образом интерпретировал доктрину ПН, но преследовал одну и ту же цель - ослабление военного влияния Москвы на Туркмению» (013, с. 111).
В прямых двусторонних российско-туркменских отношениях наблюдалась та же тенденция: в начале 90-х годов шли переговоры о военном сотрудничестве в охране границы, о праве двойного гражданства для подданных обоих государств (договор подписан в мае 1995 г.), экономические проблемы казались второстепенными, за исключением тесного сотрудничества в энергетике (Газпром и «Туркменросгаз»).
В 2000-2006 гг. с переменами во внешней политике России изменилось и восприятие такого авторитарного лидера, как С. Ниязов. «Проще говоря, более авторитарная политика России приблизила к Кремлю постсоветских диктаторов», в том числе и Ниязова (013, с. 118).
В то же время Туркмения продолжала «освобождаться» от СНГ; она единственная в ЦА не вступила в ШОС; в двусторонних отношениях с Россией все более преобладала экономическая тематика - сотрудничество в сфере энергетики, тогда как влияние Москвы по кругу проблем безопасности неуклонно снижалось. В 2003 г. Туркмения потребовала от своих граждан отказа от двойного гражданства и выбора какого-либо одного из них, что ухудшило положение русского меньшинства. Сотрудничеству с Газпромом по закупке дешевого туркменского газа это не мешало.
Таким образом, российско-туркменские отношения определялись задачами выживания ниязовского режима, а «доктрина ПН являлась зонтиком, под которым осуществлялась эта политика» (013, с. 123). Вопреки первоначально заявленным целям эмансипации от России доктрина ПН «стала стратегическим инструментом, приближавшим Ашхабад к Москве» (там же).
Что изменилось в послениязовскую эпоху? Как будет интерпретироваться ПН? Какая будет энергетическая стратегия Туркмении и ее отношения с Россией?
В августе 2007 г. туркменская делегация участвовала в заседании ШОС в Бишкеке, начались переговоры с Китаем по вопро-
сам энергетики, однако существенных изменений во внешней политике не произошло.
Во всех декларациях нового президента Г. Бердымухамме-дова, особенно в его выступлении на Генеральной Ассамблее ООН 26 сентября 2007 г., настойчиво подчеркивалась верность доктрине ПН (013, с. 142). Столь же четко Россия продолжала считаться «основным источником поддержки туркменского режима» (013, с. 143). Участились контакты российских и туркменских государственных деятелей. В центре их внимания были нефть и газ. На трехсторонней встрече президентов России, Казахстана и Туркмении в мае 2007 г. была подписана совместная декларация о строительстве Прикаспийского газопровода, что приведет к «удвоению импорта газа Россией из Центральной Азии, восстановлению энергетического сотрудничества России и Туркмении» (013, с. 144). Этому не помешает соглашение с Китаем (июль 2007 г.) о строительстве китайско-туркменского газопровода - «его нельзя рассматривать как туркменскую инициативу разрушить энергетическую гегемонию Москвы» (там же).
Таким образом, доктрина ПН сохраняется; «Ниязов и Берды-мухаммедов пришли к выводу, что поддержка России стала решающей для сохранения их собственных режимов, поэтому они пытались разыгрывать «энергетическую карту», чтобы обеспечить эту поддержку» - инструментом подобной политики служила и доктрина ПН (013, с. 154). В дальнейшем она может и пересматриваться в прямой зависимости от нынешней или возможной роли России в консолидации туркменского режима.
С.И. Кузнецова
2010.02.014. ЧУКОВА Р. НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В ПОСТСОВЕТСКОЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: РЕАЛИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ // Bulg. hist. rev. - Sofia, 2008. - № 3-4. - C. 70-99.
Болгарский ученый Румяна Чукова подчеркивает, что последние 15 лет в каждом из новых независимых государств Центральной Азии (ЦА) происходит процесс поиска и формирования национальной идентичности1.
1 Подробнее см.: Чукова Р. Централна Азия. Трансформации на идентичности. - София, 2007. - 455 с. Описание здесь и далее по реф. источнику.
