CC BY
44
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
2010.02.010. КОЛЛИНС К. РЕГИОНАЛИЗМ В ЭКОНОМИКЕ И СФЕРЕ БЕЗОПАСНОСТИ ПАТРИМОНИАЛЬНЫХ АВТОРИТАРНЫХ РЕЖИМОВ: ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ. COLLINS K. Economic and security regionalism among patrimonial authoritarian regimes: The case of Central Asia studies // Europe-Asia studies. - Glasgow, 2009. - Vol. 61, N 2. - P. 249-281.
Кетлин Коллинс (университет штата Миннесота, США) стремится показать, почему регионализм в Центральной Азии (ЦА), а также в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, оказался не столь успешным, как в ЕС, АСЕАН, хотя лидеры ЦА после 1991 г. неоднократно заявляли о приверженности планам регионального развития. Почему же патримониальные авторитарные режимы столь часто не могут сотрудничать? В каких условиях и в каких сферах они более склонны к кооперации, более привержены сотрудничеству?
В экономике необходимость кооперации самоочевидна (с. 257)1. Цена отказа от нее весьма высока. По некоторым оценкам, ежегодные потери из-за барьеров в торговле, транспорте достигают 300 млн. долл.; например, при экспорте из Киргизии в Россию или в соседнюю центральноазиатскую страну стоимость товаров возрастает, учитывая все сборы и взятки, на 16-40%; если в странах ОЭСР на импорт требуют в среднем шесть документов с тремя подписями, то в Киргизии и Узбекистане - 18 документов с 27 и 32 подписями соответственно (c. 258)2.
1 Central Asia human development report: Breaking down barriers, regional cooperation for human development and human security. - Bratislava: UNDP, 2005. -P. 120-125. Описание здесь и далее по реф. источнику.
2 The new silk roads: Transport and trade in Greater Central Asia / Ed. by Starr F.S. - Wash., 2007. - P. 225, 266-267.
Названные выше источники указывают на такие преимущества от региональной кооперации: увеличение ВВП на 30% в Казахстане и 55% в Киргизии через 10 лет (в последней ежегодный прирост на 2,3%), в Узбекистане более открытая торговая политика принесет рост стоимости торговли с 9 до 15 млрд. долл. к 2015 г.; в регионе снизится нынешний высокий уровень бедности и все потребители выиграют от большей доступности товаров и снижения цен на них (там же). Создание регионального рынка должно значительно оживить местное производство продуктов питания, фармацевтических, химических товаров, текстиля, которые сейчас приходится импортировать, а это в свою очередь увеличит спрос на рабочую силу.
Пока помимо общих деклараций и даже подписанных документов странами ЦА, иногда с участием России, об учреждении различных объединений (об общем рынке, таможенном союзе, зоне свободной торговли), в действительности ничего не сделано.
В сфере безопасности положение иное. Угрозы национальной безопасности носят транснациональный характер: исламистский экстремизм, терроризм, криминальные сети продажи наркотиков и оружия, движение «Талибан», сеть «Аль-Каиды». С 2002 г. сотрудничество по защите безопасности расширяется и на бумаге, и на практике. Создана Организация договора коллективной безопасности (ОДКБ), силами быстрого реагирования открыта авиабаза России в Киргизии. Особенно активна в вопросах безопасности деятельность ШОС. Она направлена против терроризма, сепаратизма и исламистского экстремизма. «Таким образом, сотрудничество в сфере безопасности благодаря ОДКБ и ШОС оказалось с 2002 г. значительно большим, чем в предшествующее десятилетие, а региональные соглашения выполнялись более эффективно, чем в экономике» (с. 261).
Причины подобного положения следует искать в характере режимов в ЦА (см. табл.).
Индикаторы в табл. показывают, что в постсоветских республиках ЦА ничтожна политическая либерализация (лучше положение в Киргизии), ограничена либерализация в экономике. Господствует президент, пришедший к власти в большинстве случаев через компартию. У него нет институционных ограничений. Если в советской
Таблица (с. 263)
Индикаторы политической и экономической либерализации
Политич. свобода1-1 Гражд. общест-во2) Место в мире по экон. свободе3- Корруп- 4) ция ; Место в мире по уровню коррупции5)
Казахстан 5,5 5,75 127 6,5 111
Киргизия 4,5 4,5 102 6,0 142
Таджикистан 5,5 5,0 144 6,25 142
Туркмения 7,0 7,0 151 6,5 142
Узбекистан 7,0 7,0 144 6,0 151
1)1 Freedom House 2006. Объединенные показатели политических и гражданских свобод: 3-5 означают «частично свободные», 5,5-7 «несвободные».
2) Nations in transit 2006. Высший показатель - 1, наихудший - 7.
3) Wall Street journal / Heritage foundation 2005. Высший показатель - 1. Обследовались все страны, учитываются все показатели, включая торговую политику, иностр. инвестиции, право собственности и т.д.
4) Nations in transit 2006. Наименее коррумпированная страна -1, наиболее - 7.
5) Transparency International index 2006. От наименее коррумпированной страны - 1 до наиболее -163.
системе были сильные элементы патронажа, то в современных государствах ЦА доминируют системы патримониальной власти: «Эта неформальная политика патронажного стиля с корнями и в советских неформальных сетях, и в центральноазиатской клановой политике обрела силу во время постсоветского переходного периода, когда слабели официальные государственные институты» (с. 262)1. Президенты совершенно безнаказанно используют свое положение для участия в коррупции, непотизме, часто маскируя свои решения использованием твердой руки во имя «национальных интересов».
Патримониальный авторитаризм препятствует экономическому регионализму, блокируя инициативы, которые будут полезны обществу, соответствуют национальным интересам государств ЦА. Регионализм в сфере безопасности может и угрожать, и быть
1 Подробнее см.: Collins K. Clan politics and regime transction in Central Asia. -N.Y., 2006; (Реферат см.: ВА. 2009, N 1. - 008); Power and change in Central Asia / Ed. by Cummings S. - L., 2002; Schatz E. Modern clan politics: The power of blood in Kazakhstan and beyond. - Seattle, 2004.
полезным режиму, поэтому в этих вопросах достигнуто больше успехов. У президентов повсеместно были две цели - сохранение власти и личное обогащение, причем в Туркмении и Узбекистане они были менее всего заинтересованы в поддержании хотя бы видимости демократии.
Президент, его семья, клан, накапливают огромные богатства. Это успел сделать до своего падения А. Акаев, Рахмонов - в меньшей степени из-за ограниченных возможностей Таджикистана; Назарбаев, Ниязов, Каримов использовали платежи российских и западных нефтегазовых компаний. Таким образом, «существует связь между патримониально-авторитарными режимами и крайне коррупционным политическим и экономическим климатом в Центральной Азии. Президенты выступают против экономического регионализма, который будет угрожать их личным и семейным богатствам или экономическим интересам их клиентов» (с. 267).
Против экономического регионализма выступают полиция, пограничная охрана, таможня, ибо они наживаются на сборе тарифов и взятках. Другой источник наживы в каждой стране - импорт товаров повседневного спроса из России или Китая. Контролируемый банковский сектор позволяет осуществлять махинации с обменом валюты. На монокультуре хлопка и в советский период, и сейчас наживаются «хлопковые бароны», занижая показатели собранного урожая и продавая сокрытое по мировым ценам, в то же время получая субсидии и используя детский труд; директора госхозов, губернаторы и чиновники получали свою долю от этого второго (после нефти и газа) по прибыльности экспорта из ЦА. Хлопок - главная причина проблемы с водными ресурсами, которые используются неэффективно, но узбекская, туркменская и таджикская элиты не стремятся к заключению соответствующего регионального соглашения; «производители хлопка заинтересованы в сохранении этих коррумпированных недемократических режимов» (с. 270)1.
Главные источники богатства - экспорт нефти, газа и в меньшей степени золота. Международные организации рекомендовали заключить региональные соглашения, например, направляю-
1 International crisis group (JCG). The curse of cotton: Central Asia's destructive monoculture. - 2005. - P. 30.
щие больше газа из Узбекистана или Туркмении на региональный рынок, особенно в Киргизию и Таджикистан, но существует возможность продать нефть и газ России или на мировом рынке и получить платежи в конвертируемой валюте, поэтому «элитные клики, контролирующие эти сектора, поставляют как можно меньше энергоносителей для внутреннего или регионального потребления. Например, в богатом газом Узбекистане в малых городах и деревнях не хватает газа даже зимой. В богатых энергоносителями странах существуют некоторые различия: Казахстан в начале 90-х годов нуждался в западных инвестициях в нефтяной сектор и поэтому до определенной степени либерализовал экономику; Туркмения и Узбекистан этого не сделали. Туркмения, не испытывая особой нужды в инвестициях в газовую индустрию, выдворила большинство западных компаний. Узбекистан избрал российских и западных партнеров. Считается, что во всех трех странах элитные клики получают огромные откаты (kickbacks), поэтому они против региональных мер, направленных на снижение коррупции во имя улучшения регионального инвестиционного климата» (с. 271).
Общественное мнение в ЦА поддерживает шаги в сторону большего экономического регионализма, от которого выиграют все потребители, сельская и городская беднота, рабочие-мигранты, мелкие бизнесмены, то есть большинство населения ЦА. За них выступают профсоюзы, ассоциации мелких и крупных предпринимателей, НПО. Однако советское наследие и новый авторитаризм в определенной степени урезали или уничтожили гражданское общество: профсоюзы, ассоциации бизнесменов и фермеров или слабы (Казахстан, Киргизия, Таджикистан), или почти уничтожены (Узбекистан, Туркмения). Поэтому «средний избиратель» почти не может поддержать или выступить против экономического регионализма. В Казахстане, Киргизии, Таджикистане по разным причинам, но все же были осуществлены «частичные реформы» в отличие от Узбекистана и Туркмении. Это можно объяснить тем, что хлопок в первых не был основной продукцией сельского хозяйства. Соответственно «хлопковые бароны» не могли блокировать регионализм. Однако другие противники последнего - полиция, таможенные монополисты и импортеры - чрезвычайно сильны во всех государствах ЦА. «Риторика о демократии и выборах, об экономической либерализации и регионализме нередко предназначена для
убеждения внутренней аудитории и международного сообщества в том, что "имеет место прогресс". Тем самым мы видим развитие того, что я называю виртуальным экономическим регионализмом» (с. 273). Особенно искусен был в таком «виртуальном экономическом регионализме» Назарбаев, повторявший призывы к региональному единству, таможенному союзу, проведению экономических реформ, но ничего не делавший в действительности для того, чтобы экономический регионализм стал эффективным.
В сфере безопасности у патримониальной авторитарной системы было меньше причин выступать против регионализма.
Во-первых, «патримониально-авторитарные лидеры» ЦА поддерживали региональные организации безопасности. Три режима были готовы примириться с гегемонией России, пока она не угрожает суверенитету их государств, а Узбекистан и Туркмения первоначально рассматривали региональные организации безопасности как подобную угрозу, что следует истолковать как желание сохранить свой личный и семейный контроль над собственностью и нежелание делиться властью с Москвой.
Во-вторых, патримониальные лидеры подрывали регионализм в сфере безопасности, в котором доминировала Россия, если это соответствовало их экономическим интересам. Например, президент Акаев позволил США использовать аэропорт Манаса, хотя это могло рассердить Россию, поскольку его зять получил многомиллионный контракт на поставки топлива на американскую базу. Узбекское правительство предоставило США возможность пользоваться базой Карши-Ханабад в обмен на поставки военного оборудования (с. 274)1.
С 2003 г. центральноазиатские лидеры оценивали регионализм в сфере безопасности как механизм укрепления стабильности режима и сохранения своей власти. Однако после волны «цветных революций» они начали рассматривать присутствие США как угрозу своему выживанию. Поэтому Узбекистан (при поддержке ШОС) отказал США в возможности пользоваться своей базой.
1 Cooley A. Base politics: Democratic change and the US military ove^as. -Ithaca, 2008.
2010.02.011-013
Таким образом, заключает Коллинс, тип режима не единственный, но решающий фактор, определяющий траекторию регионализма.
Во-первых, главные действующие лица режима, прежде всего президенты, «руководствуются краткосрочными интересами -политическим выживанием и личным обогащением. Экономический регионализм требует либерализации, которая угрожает их интересам, поэтому они эффективно блокируют его» (с. 276).
Во-вторых, патримониальные государства, в которых власть до известной степени фрагментирована благодаря частичным реформам, позволившим развитие частного сектора, более склонны к региональным инициативам, по крайней мере de jure. Поэтому чаще раздавались декларации о поддержке региональных инициатив от президентов Казахстана, Киргизии, Таджикистана, хотя они избегали затрагивать интересы таможни, полиции, пограничной службы, которые блокировали выполнение их деклараций. «Соответственно результатом нередко является скорее виртуальный, чем эффективный регионализм de facto» (c. 277).
В-третьих, регионализм в сфере безопасности обычно менее угрожает патримониальным режимам, поскольку не подразумевает непременно экономической или политической либерализации. Организации в сфере безопасности, созданные авторитарными лидерами, могут даже усиливать их власть.
Впрочем, ЦА не является аномалией. Случаи провала регионализма нередки в Африке южнее Сахары, на Ближнем и Среднем Востоке - везде, где преобладают патримониальные авторитарные режимы.
С. И. Кузнецова
2010.02.011-013. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ.
2010.02.011. ПАРАМОНОВ В., СТОЛПОВСКИЙ О. Россия и страны Центральной Азии: Двустороннее сотрудничество в сфере безопасности // Центральная Азия и Кавказ. - Lulea, 2009. - № 2. -C. 61-75.
2010.02.012. ОСЕПЯН Л. Турецкая модель и обусловленность внешней политики Анкары в странах Центральной Азии стратегическими интересами Запада // Там же. - С. 130-137.
