CC BY
14
КУЛЬТУРА
2010.01.050. ФОР Г.О. ЗАРОЖДАЮЩАЯСЯ КУЛЬТУРА ИЗМЕНЯЮЩЕГОСЯ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА. FAURE G.O. Chinese society and its new emerging culture // J. of contemporary China. - Abingdon, 2008. - Vol. 17, N 56. - P. 469-491.
Профессор социологии Университета Париж-V (Сорбонна) характеризует изменения в системе ценностей городского населения Китая с началом экономических реформ и политики открытости.
«Сейчас в Китае сосуществуют три общества: сельское, индустриальное и постиндустриальное» (с. 470), - пишет Фор. Объект его изучения - два последних, а материал получен при полевых исследованиях (подробные беседы и наблюдение) в Пекине и Шанхае. Для статьи из 220 изученных тем были избраны 12, которые в наибольшей степени свидетельствуют об изменениях в системе ценностей.
Процесс индивидуализации. Современная ситуация резко отличается не только от традиционной системы, но и от маоистских времен. И семейные, и коллективистские ценности находятся в упадке. Приватизация государственного сектора, работа в совместных и иностранных предприятиях, развитие мелкого бизнеса - все это потребовало индивидуального совершенствования и личной ответственности. А открывшиеся в период реформ возможности позволяют ставить целью личное преуспеяние.
С изменением ценностных ориентиров формируются новые поведенческие стереотипы. Симптоматично, что в ресторанах в молодежных компаниях процветает принцип «каждый платит за себя». Еще знаменательней установка молодых людей «быть уникальными, не похожими на других». В Шанхае сейчас затруднительно встретить брюнетку1 в возрасте 20-40 лет: китаянки красятся в рыжих, каштановых, шатенок, русых и даже в блондинок. Резко выросло употребление косметики. Максимально используется такой привычный способ выделиться среди окружения, как фасон одежды.
1 Черный цвет волос - антропологическая черта китайцев. Еще в начале 2000-х годов на пекинских улицах можно было видеть море одноцветно-черноволосых голов. - Прим. реф.
Очень заметна психологическая раскрепощенность, которую можно рассматривать как своеобразную «социальную терапию» от стрессов, порождаемых напряженностью современной жизни (с. 475)1. Люди не скрывают проявления своих чувств, молодежь открыто целуется и обнимается. Разговоры свободны, и в них распространены ранее запретные темы вроде денег и секса. Некоторые бравируют своей открытостью. Книги писательниц полны откровениями о личной, в том числе интимной, жизни. Распространяется психоаналитика. Строящееся жилье рассчитано на индивидуальные потребности.
«Материалистическая ориентация». Ее называют в литературе «увлечением материальными ценностями» и даже «эгоистическим материализмом», а выражается она главным образом в том, что «добывание денег (making money) сделалось главной заботой для большинства китайцев», а повальной страстью - приобретательство, покупка квартир, машин, дорогих товаров, мебели, модной одежды. Демонстрация преуспеяния становится видом индивидуализации, богатство выражает «обретение статуса, общественного признания» (с. 476).
Конфуцианское неприятие торговли и накопительства, маоистское подозрение к деньгам как «орудию капитализма» ушли в прошлое. По данным обследования 1995 г., только 4% опрошенных еще верны старым лозунгам «не думать о себе и все отдавать на благо общества», а 68% хотят «лучше работать и стать богатыми». Недовольные говорят, что в Китае к трем традиционным верованиям (конфуцианство, даосизм, буддизм) прибавилось четвертое - меркантилизм. Это явление «нового курса», следствие «соглашения между партией и народом» (с. 477).
Символом новых времен стали слова Дэн Сяопина о том, что обогащение следует приветствовать. «Образ богатства реабилитирован настолько, что даже в деревне повсеместным украшением сделался календарь с изображением божества денег». Участие в лотереях, посещение казино, приобретение акций равно приветствуются, ибо любая удача воспринимается как признак благоволения Неба. Ожидается, что к 2010 г. число акционеров в стране достигнет 700 млн. (с. 476).
1 Не менее важна реакция на зажатость рамками официального благоприличия в предшествующий период. - Прим. реф.
Возвращение древних верований. Китайцы традиционно не были религиозным народом. «Не будем будить обитателей небес», - говорил поэт Ли Бо. Да и «Лунь юй» Конфуция содержит высказывание: «Зачем заботиться о богах и духах, если мы еще не понимаем отношений между людьми». Однако это никогда не мешало китайцам быть «крайне суеверными»1 (с. 478).
В настоящее время возвращается заклейменная в предшествующую эпоху как «предрассудок» вера в духов и души предков. К фэнь шуй прибегают при строительстве домов и обустройстве рабочих мест, при организации деловых мероприятий. Предсказатели судьбы помогают снимать озабоченность людям, сталкивающимся с житейскими трудностями. Накануне Нового года типично обращение к астрологам. Матери идут в буддистский храм похлопотать за сына, который держит вступительный экзамен.
Возникают и новые верования, увлекающие тех, духовные потребности кого остаются неудовлетворенными (типичный пример -движение «Фалуньгун»). Отмечается подъем христианства, главным образом протестантского толка. Для значительного числа китайцев христианство - «атрибут модерности». При этом сохраняются трудности приспособления канонических понятий к китайской семантике, в ходу 14 различных версий Библии. Высшее понятие «Бог» передается четырьмя значениями, соответствующими китайскому обозначению верховного божества: Шэнь, Шанди, Тянь, Тяньчжу. Люди ищут «компенсации материалистической волны», пытаясь «обрести баланс» с культом денег. Религиозная озабоченность свидетельствует о том, что определенная часть китайцев ощущают «духовный вакуум» в изменяющемся обществе (с. 478-479).
Изменения в семейных отношениях. Старый идеал четырех поколений под одной кровлей уступает место нуклеарной семье. Авторитет родителей заметно упал в условиях, когда предприимчивые дети тратят в десятки раз больше денег, чем зарабатывают их отцы. Браки по соглашению между родителями больше не котируются. Важнейшее условие - любовь и душевная близость. Существует тенденция позднего вступления в брак. Все больше одиноких людей: в Пекине их число в возрасте 30-50 лет за 1990-2004 гг. возросло в 5
1 Fang T. Chinese business negotiating style. - Thousand Oaks (CA): Sage, 1999. - P. 26, 124. Описание здесь и далее дано по реф. источнику.
раз и составляет около 0,5 млн. человек. От 3 до 10 раз, по различным китайским источникам, увеличилось количество разводов за последние 20 лет (с. 479).
Нынешнее поколение родителей ощущают себя «жертвами, сменившими рабство у своих собственных родителей на рабство у детей». Политика ограничения рождаемости привела к формированию стереотипа «маленького императора», в которого превращается единственный ребенок Для него жертвуют всем. Вместе с тем он ощущает тяжелый груз ответственности за исполнение родительских ожиданий. Отсюда рост расстройств психики и суицида среди молодежи.
Положение женщины. О традиционном положении свидетельствует народная песня: «Как горько быть женщиной: / Ничего не стоит на земле так дешево, / Никто не радуется, когда рождается девочка». Все-таки ценилась не только детородная функция, имела значение и женская красота. При этом женщина должна была всячески обуздывать себя. Традиционный идеал сдержанности - «Честная женщина не должна скалить зубы», иначе говоря, смеяться и громко разговаривать (с. 480). Путь к равенству начался с 1949 г. Мао говорил, что женщины держат на своих плечах половину Неба. Реальные условия, однако, мало изменились. Женщины к словам партийного вождя прибавляли, что у Неба имеются разные уровни и на их долю приходится самый нижний - домашние заботы.
Ныне занятия женщин далеко не ограничены домом. По данным 2004 г., женщины составляют 20% предпринимателей в Китае (с. 481). От них ожидают предприимчивости, рассудительности и проявления других качеств, считавшихся мужскими. Избыток сдержанности не в моде. Женщина должна проявить себя, чтобы добиться успеха. При этом ей дозволяется вольное поведение, и в Шанхае даже быть матерью-одиночкой не предосудительно. Вместе с тем у женщин наблюдаются завышенные ожидания при вступлении в брак: муж должен иметь квартиру, машину, хорошую зарплату и т.д.
Ролевые модели. Культурные герои всегда играли заметную роль в консолидации китайского общества, формировании его нравственной основы. Конфуций был первым из них. Маоистская эпоха была насыщена образцами для подражания. Кроме самого Мао, в их число входили рабочие, крестьяне и особенно солдаты НОАК. В 1960-х годах популярность приобрел Лэй Фэн, о котором с похвалой ото-
звался сам Мао. Это был солдат, погибший на трудовом фронте. Пропаганда расписывала его жизнь как нравоучительный пример коллективизма и служения революционному делу. Он вызывался добровольцем на самые опасные и тяжелые задания, презирал физические страдания, жертвовал свои средства пострадавшим от стихийного бедствия.
По нынешним критериям Лэй Фэн скорее антигерой, он выглядит откровенным «неудачником». Современные культурные герои отнюдь не отличаются самопожертвованием. Напротив, они стяжают - «успех, славу, деньги». Это, как правило, звезды шоу-бизнеса или выдающиеся спортсмены, такие как Джеки Чан из Гонконга, певица Чжоу Цзэлунь с Тайваня, выступающий в США баскетболист Яо Мин или олимпийский чемпион Лю Сян. Единственный герой прежнего типа - первый китайский космонавт Ян Ливэй. В герои выдвигаются и удачливые бизнесмены, такие как Бил Гейтс, основатели Google или Yahoo. Моральная сторона успеха отходит на задний план (с. 482).
От равенства к дифференциации. Социальной нормой маоизма были предельная уравнительность и единообразие, опиравшиеся на традиционные представления, которые предостерегали от опасности стать жертвой зависти: «Никто не завидует императору, но все завидуют соседу». Параллельно с социальной дифференциацией растет терпимость к имущественному неравенству. Люди, демонстрирующие преуспеяние модной и даже экстравагантной одеждой, не вызывают прежнего осуждения. Можно услышать откровенные рассуждения о жизненных планах и карьере. Все же терпимость к неравенству «преобладает лишь в модернизированной части китайского общества» (с. 482-483).
Готовность к риску. Китайская традиция предполагает снижение неопределенности и связанного с ней риска. Народная мудрость подкрепляет доводы мудрецов: «Первую взлетающую птицу первой и подстреливают». Современные авторы пишут об отсутствии в традиционном китайском обществе «приключенческого инстинкта»1. Маоистская мораль поддерживала стремление избегать риска. Синдром «чашки риса», мизерного, но гарантированного довольствия, не поощрял развитие индивидуальной инициативы. Культивировался образ благодетельного государства, освобождающего население от житей-
1 Lin Yutan. My country and my people. - Hong Kong: Heinemann, 1977.
ских забот. «Безопасность и равенство считались основными ценностями социально-экономической системы» (с. 483).
Ныне утвердилась модель «общества риска». На индивидуальном уровне каждый сталкивается с угрозой: кто-то остается без работы, кого-то оставляет муж (жена). Синдром «спящей принцессы», ожидающей ниспослания счастья, отвергается молодежью. Но китайская система образования еще не готовит к новой ситуации. Продолжается «повторение того, что уже сказано или сделано» вместо того, чтобы перейти к «обучению на ошибках». Для этого нужно, чтобы неудача не воспринималась как «потеря лица» (с. 484).
Социалистическое воспитание отвергало конкуренцию как «порок капитализма», хотя реальность постоянно сталкивала китайцев с самой жесткой конкуренцией на бытовом уровне (попасть в автобус или занять место в вагоне поезда). Да и традиционное китайское общество было наполнено суровой борьбой за скудные средства существования. Между тем и имперская, и маоистская традиции рассматривали конкуренцию как угрозу порядку, пытаясь обуздать ее внедрением патерналистской модели.
Сейчас конкуренция оценивается как «движущая сила рыночной экономики, которая призвана обеспечить стране рост богатства». Дух конкуренции широко распространяется в обществе. Перед ним отступает даже традиционная мораль гуаньси1. Записная книжка, полная адресов знакомых, «оказывается недостаточной, чтобы получить престижное место в развивающейся отрасли китайской экономики». Важны способности человека; критерий личной ценности (merit) теснит уравнительность (с. 484).
Частная и общественная сферы. Китайское общество было охарактеризовано как «общество низкого доверия» между своими членами (М. Вебер). «Таким оно и остается, но, как очевидно, в отличие от традиционных времен уже не старается скрыть это под более привлекательной наружностью» (с. 485). Конфуцианская традиция выдвинула идеал государства как расширенной семьи с соответствующим воспроизведением семейных уз и общинной морали на уровне макросоциума. Сейчас эти области резко разведены. Семья и особенно дом рассматриваются как убежище от агрессивного
1 Принцип личных связей. Традиционно базировался на родственных или земляческих отношениях. Сохраняет свое значение в изменяющемся обществе как одна из основ коррупции. - Прим. реф.
окружающего мира. Частная сфера заботливо ограждается - причем в самом конкретном смысле: многочисленными запорами и железными дверьми1.
Китаецентризм и сдвиг в восприятии мира. Традиционное представление о Китае как о центре мира, Срединном государстве, о его самодостаточности начало изживаться в XIX в. Но сохранялось представление об «иностранных дьяволах», терзающих страну. В современный период восприятие окружающего мира прошло три стадии: 1) враждебность («холодная война»); 2) восхищение с началом реформ; 3) «ресурс, которым можно воспользоваться» с середины 1990-х годов. Реформы и открытость, с одной стороны, ослабление международной напряженности - с другой, способствовали восприятию Китая как «части великой планетарной целостности». Стремление открыться окружающему миру в настоящее время преобладает: перед вступлением в ВТО было издано более 3 тыс. книг на эту тему2 (с. 488-489).
Вместе с тем сохраняется двойственность: иностранцы воспринимаются «либо как дикие звери, либо как высшие существа»3 (с. 489). Власти и элита стремятся преодолеть комплекс неполноценности посредством «культурного национализма». Входящих на стадион в Шанхае встречает лозунг: «Движение китайской цивилизации подобно течению великой реки». Формула Чжан Житуна (XIX в.) - «Западную технологию на службу китайскому гению» - актуализуется. Модернизацию рассматривают как «новый способ, позволяющий (Китаю) осуществить его миссию» (с. 485-486).
Все же патриотизм в Китае выглядит крайне противоречивым. Те, кто «особенно декларирует гордость своей страной, имеют по-настоящему одно желание - перебраться в какую-нибудь западную страну». Преподавание английского языка начинается с начальной
1 У заведующего кафедрой в Нормальном университете провинции Шань-дун на поясе висела связка с 6-7 ключами разной конфигурации. Половина была от домашних запоров, другая - от кабинета и т.д. Личная часть служебного пространства также подлежала ограждению. - Прим. реф.
В 2001 г. в историческом Закрытом городе (Пекин) вдоль стены простирался огромный свиток с тысячами подписей китайцев за проведение в КНР Олимпийских игр. - Прим. реф.
3 Lu Xun. The true story of Ah Q. - N.Y.: Columbia univ. press, 2002.
школы, и непременная глава учебников - об условиях интеграции на Западе (с. 487-488).
Оптимистический взгляд в будущее. Поскольку китайский народ пребывал в крайней бедности, любые изменения сулят ему прогресс в виде материального улучшения условий жизни. Облегчение принесло и освобождение от идеологических кампаний и политических потрясений. В этих условиях утверждается оптимизм. Полет в космос, практическое улучшение жизни населения, рост ВВП - факторы, которые его поддерживают. Согласно международному исследованию, среди китайцев (наряду с вьетнамцами) наиболее высокие показатели ощущения себя счастливыми людьми. 80% опрошенных против 9 считают, что дети будут жить лучше родителей (с. 490).
«Модернизация означает гораздо больше, чем простое повышение уровня жизни и усвоение западной технологии. Она стимулирует многие перемены в китайском обществе и особенно затрагивает невидимую, но важнейшую его основу - систему ценностей», - заключает Фор (с. 491).
А.В. Гордон
