CC BY
12
2009.02.002. РУЛ Д., БЕЗЕН Я. ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА.
RULE J.B., BESEN Y. The once and future information society // Theory & society. - Dordrecht, 2008. - Vol. 37, N 4. - P. 317-342.
Джеймс Рул (университет Калифорнии, Беркли, США) и Яс-мин Безен (университет Монтклер, Нью-Джерси, США) в своей работе предпринимают попытку проследить историю возникновения и развития представлений об информационном обществе. Базисной для концепции информационного общества является идея о том, что методы использования и применения информации (особенно научной) приводят к фундаментальным изменениям общественной жизни. Среди предполагаемых изменений чаще всего называют рост влияния интеллектуалов на общество, растущую производительность труда и благосостояния, являющиеся результатами развития экономики знаний, замещение политических конфликтов процессом принятия решений, основанном на авторитете знания.
Рул и Безен в начале своей статьи отмечают, что информационное общество (далее - ИО) воспринимается ими как эмпирически-релевантная модель. Классическая идея ИО представляет собой концептуализацию серии взаимосвязанных отношений между знанием и информацией, с одной стороны, и ключевыми социальными процессами - с другой. Авторы ставят перед собой задачу проверить достоверность данной гипотезы, оценить ее концептуальную ясность и сопоставить ее с имеющимися фактами.
Рул и Безен начинают с обзора ранних идей о значении информации для развития общества. Они уделяют значительное внимание идеям А. Сен-Симона и его ученика О. Конта. Сопоставляя «социальную ценность» для Франции представителей традиционных феодальных элит и интеллектуалов (ученых, художников, творцов), Сен-Симон пришел к выводу о том, что потеря интеллектуалов была бы для страны несоизмеримо большим злом. В этом смысле Сен-Симон предвосхитил идею Маркса, который указывал на потерю связи между «суперструктурами» феодального общества и повседневной жизнью новой эпохи. Конт пошел еще дальше, провозгласив, что развитие науки приведет к возникновению сво-
его рода позитивистской религии, которая затмит авторитет и церкви, и государства.
К 1960-м годам ученые, работавшие в различных областях социальных исследований, стали рассматривать ИО как модель, описывающую глубокие социальные изменения в развитых странах мира. Большинство авторов, несмотря на серьезные расхождения в оценках основных характеристик ИО, указывали на более или менее схожий набор признаков формирования информационного общества. Он включал в себя следующие положения и констатации.
1. История развивается стадиально, причем каждая из стадий определяется характерной движущей социальной силой или принципом. Развитые общества перешли на ту стадию, где информация и знания стали играть куда более важную роль, чем прежде. Хронологически началом данного периода может считаться последняя треть XX в.
2. Основная черта нового периода состоит в том, что все большее количество людей вовлечено в производство и использование социально значимой информации. Именно знания и информация определяют человеческое поведение.
3. В создающемся новом социальном порядке информация и способность правильно ее использовать становятся ключевыми факторами увеличения производительности труда и экономического роста.
4. Изменение публичной политики и власти как таковой. Все меньшее количество решений может быть принято в угоду узким группам интересов. Решения власти должны быть обоснованы наличием соответствующей информации.
Концептуализация этих изменений подчеркивала особое положение интеллектуалов в информационном обществе, так как контроль и интерпретация информации оказывались в их руках. В каком-то смысле это было возвращением к представлениям Дюркгейма о социологах как лекарях социального тела.
Обращаясь к наиболее значительным работам по теории ИО, Рул и Безен подчеркивают особый вклад исследования Ф. Махлупа «Производство и распределение знания в Соединенных Штатах»1.
1 Machlup F. The production and distribution of knowledge in the United States. -Princeton: Princeton univ. press, 1962.
Махлуп рассматривал знания как отдельный сектор экономики, регулярно оценивая в долларовом эквиваленте стоимость образования, исследований, развития, коммуникаций. Один из ключевых выводов Махлупа заключался в том, что значение связанных со знанием видов экономической активности все более возрастает и все более заметно влияет на рост американской экономики. Именно этот вывод придал мощный импульс дальнейшим дебатам об информационном обществе.
Во второй половине 1960-х годов политолог Р. Лэйн внес вклад в разработку представлений о новой роли знания в эволюции общества, его институтов и процессов принятия решений1. В качестве аргументов он приводил рост влияния на сферу публичной политики гражданских служб, институционализированных экспертных групп и мозговых центров, подобных корпорации РЭНД. Общий вывод Лэйна близок к идее Сен-Симона о том, что политика станет искусством управления не людьми, а вещами. В сущности, Лэйн всего лишь артикулировал широко распространенные в те годы представления об отношениях между экспертным знанием и социальным управлением. С еще более радикальными предложениями в подлинно сен-симонистском духе выступил член президентского Совета по науке и технике Николас Головин, предложивший в 1969 г. создать новую, четвертую ветвь власти, состоящую из представителей естественных и социальных наук, чья задача должна состоять в разработке стратегии развития страны.
Дальнейшее развитие представления об информационном обществе / обществе знания получили в работах П. Дракера и Д. Белла. Подобно Сен-Симону, Друкер провозглашал начало нового этапа общественной эволюции, основой которого является социально-экономическая роль знания. Становясь производительной силой, знание превращается в ресурс, нарастающее использование которого приводит к возникновению «посткапиталистического» общества. Это общество будет отличаться новой динамикой социально экономических и политических отношений2. При этом Друкер подчеркивал, что под знанием он имеет в виду информа-
1 Lane R. The decline of politics and ideology in a knowledgeable society // American sociological rev. - N.Y., 1966. - Vol. 31, N 5. - P. 650.
2 Drucker P.F. Post-capitalist society. - N.Y.: HarperCollins, 1993. - P. 45.
цию в действии, т.е. информацию, ориентированную на достижение практического результата.
Развивая далее эти идеи, Д. Белл в «Грядущем постиндустриальном обществе» писал о том, что «постиндустриальное общество, заинтересованное в контроле над нововведениями и эскалации перемен, складывается вокруг знания, что, в свою очередь, порождает новые общественные отношения и новые структуры»1. При этом качественно меняется не только общество, но и само знание. На первый план выходит теоретическое знание, которое играет важнейшую роль в процессе принятия политических решений и управлении переменами. Как и Сен-Симон, Белл полагает, что интеллектуальная элита, способная оперировать этим знанием, незаменима для развития и процветания нового типа общества.
К 1980-м годам представления об информационном обществе стали настолько популярными, что вышли за пределы академической среды в политическое и медиапространство. По оценке авторов, наиболее сильное влияние на развитие представлений об информационном обществе после Белла оказал М. Кастельс2. Подобно предшественникам, он воспринимает само собой разумеющимся положение о том, что контроль над информацией и технологиями, позволяющими этой информацией манипулировать, дает колоссальные преимущества тем, кто ими обладает. Будущее принадлежит тем организациям, которые максимально эффективно используют имеющиеся у них информационные возможности для обеспечения процесса рационального принятия решений.
Рул и Безен продолжают свой анализ рассмотрением доклада М. Пората, который был подготовлен для американского министерства торговли в 1977 г.3 Порат исследовал влияние информации на экономику страны. Ключевым тезисом Пората является выделение специальностей, основанных на работе с информацией, и специальностей, связанных с преобразованием материи и энергии из одной формы в другую. На основе сложных расчетов Порат при-
1 Bell D. The coming of post-industrial society: A venture in social forecasting. -N.Y.: Basic books, 1973. - P. 20.
2 Castells M. The rise of the network society // Castells M. The information age: Economy, society and culture. - Cambridge (MA): Blackwell, 1996. - Vol. 1. - P. 17.
3 Porat M. The information economy: Definition and measurement. - Washington: US Department of Commerce, 1977.
шел к выводу, что в 1967 г. ВНП США на 46% обеспечивался именно «информационной сферой». Столь высокие показали отчасти явились отражением неточностей методики расчетов Пората. Например, растущая доля занятости в аграрном секторе инженеров, профессиональных агрономов и бухгалтеров, конечно, привнесла в эту отрасль больше «работы с информацией», но сельское хозяйство при этом по-прежнему оставалось сельским хозяйством. По мнению авторов, Порат сильно упростил ситуацию, разделив экономику всего лишь на две сферы - «информационную» и «неинформационную». Он явно недооценивает роль знания в функционировании «неинформационной» сферы; кроме того, он не уделяет должного внимания аналитическому содержанию работы с информацией. Любое социальное действие связано с информацией. Однако разные виды деятельности требуют различных способов обработки и анализа информации.
Для Сен-Симона было важно понять и оценить, что каждый из видов деятельности приносит для общего блага - процветания, решения социальных проблем, эффективного управления и т.д. Очень сложно оценить «полезность» для современного общества таких связанных с информацией профессий, как предсказатели судьбы, сценаристы мыльных опер, дизайнеры видеоигр. Порат это понимает и потому сознательно воздерживается от оценок различных «информационных» профессий. В то же время авторы полностью признают заслугу Пората в том, что он показал динамику роста профессий, в которых стало активнее (или вообще впервые) использоваться знание. Кроме того, Порат указал на еще одну важную тенденцию: все больший объем информации сохраняется вне пределов человеческого мозга - в книгах, компьютерах, текстах. Работа с информацией становится все более специализированной.
Без сомнения, возникают все новые и новые виды использования информации, но вопрос о том, растет ли объем и качество информации, остается открытым. Как влияет рост информационных потоков на экономику? Со времен Сен-Симона считалось, что вступление в эру знаний положительно скажется на экономике. Но так ли это на самом деле? Существуют ли доказательства того, что во второй половине XX в. ценность информации как продукта приложения труда и капитала несоизмеримо выросла?
Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо понять, какие именно информационные сферы деятельности особенно привлекательны для инвестиций. Рул и Безен считают, что речь может идти о патентовании, расходах на образование, исследования и разработки и развитие инфраструктуры. Авторы отслеживали ситуацию в США с 1955 г., стремясь найти эмпирическое подтверждение деклараций о переходе к информационному обществу. Задача исследования была проста: понять, есть ли связь между ростом расходов на эти статьи и показателями экономического роста в США в период с 1954 по 2001 г. По оценке авторов, нет убедительных подтверждений связи между ростом инвестиций в эти сферы и ответным повышением производительности труда. С другой стороны, исследование показало, что вложения в исследования и разработки, инфраструктуру и образование положительно влияют на экономический рост. Патентование не оказывало существенного влияния на экономическое развитие. Для самих авторов осталось загадкой, почему развитие информационных технологий не делает труд человека более продуктивным.
Основной вывод Рула и Безена состоит в том, что информатизация способствовала экономическому росту в период с 1954 по 2001 г., но не оказала существенного влияния на рост производительности труда. Вместе с тем, не удалось подтвердить, что с начала 1970-х годов информатизация существенно влияла на экономический рост. Какого-то драматического перелома, свидетельствующего об изменении качества экономики или общества в связи с информатизацией, на рубеже 1970-х годов не произошло.
Еще одной эмпирически релевантной темой, активно обсуждаемой в рамках дискуссий об информационном обществе, является роль теоретического знания. Авторы подчеркивают, что термин «теоретическое знание» условен и что осуществить четкую демаркацию между теоретическим и практическим знанием невозможно. Тем не менее целые научные институты создаются именно для создания теоретических знаний. Иначе говоря, возрастает ценность образования и теоретической подготовки, выступающих предпосылкой успеха. Авторы приводят пример Джорджа Сороса как финансиста-интеллектуала, который стремится рационально объяснить все свои действия. В то же время Рул и Безен приводят свидетельства людей, лично знающих Сороса, которые утвержда-
ют, что он человек эмоциональный и лишь стремится дать рациональное обоснование своим эмоциям.
Кроме того, несмотря на важность теоретического знания, его ценность не абсолютна. Билл Гейтс отказался от завершения образования в Гарварде, но в итоге его компания сделала для информатизации планеты больше, чем кто-либо.
Важно также понять, утверждают Рул и Безен, что информацию можно использовать по-разному, существуют различные «жанры» информационной работы. Например, работа университетских юристов, которые стремятся защитить потребителя путем создания новых законов; или работа специалистов по внешней политике, которые анализируют отчеты дипломатов и данные разведки. Много ли между ними общего и различного? И является ли работа с данной информацией работой с «теоретическим знанием»?
Авторы полагают, что нет достаточных доказательств того, что «чистое» научно-теоретическое знание ценнее для общества или для человека, чем остальные виды знания.
Исследователи обращают внимание на возрастающую роль формального образования в информационном обществе. Но инвестиции в образование в США за последние 30 лет оказались менее эффективными, чем в предыдущий период. Так является ли формальное образование залогом экономической эффективности, задаются вопросом авторы. Исследование Р. Коллинза показало, что все возрастающие требования к образованию являются не более чем попытками сформировавшихся элит сохранить свои позиции и зафиксировать престижность полученных ими знаний1. Коллинз утверждает, что большинство навыков, необходимых для работы, приобретаются в процессе самой работы.
Следует также быть осторожным с утверждением о том, что появление на рабочем месте компьютера и других информационных устройств позволяет серьезно увеличить эффективность труда. В исследовании Дж. Динардо и Й.-Ш. Пишке2 доказано, что работа с компьютером положительно сказывается на размере оплаты труда, точно так же, как и работа с ручками, карандашами, калькуля-
1 Collins R. The credential society. - N.Y.: Academic press, 1979.
2 DiNardo J., Pischke J.-St. The returns to computer use revised: Have pencils changed the wage structures too? // Quarterly j. of economics. - Cambridge (MA), 1997. -Vol. 112, N 1. - P. 291.
торами и т.д. В любом случае, полагают Рул и Безен, необходимо более тщательно исследовать эмпирический материал и то, как он соотносится с довольно расплывчатой теорией информационного общества.
Вновь обращаясь к наследию Сен-Симона, авторы напоминают, что, по его убеждению, знания и информация приведут к исчезновению иррациональных социальных иерархий. Некоторые современные ученые также придерживаются этой концепции. Начиная с Лэйна они высказывают предположения о том, что любые формы власти, не имеющие отношения к знанию, рано или поздно будут вытеснены политическими отношениями, базирующимися на информации.
Предполагалось, что и в бизнесе произойдет то же самое. Поскольку бизнес-сообщество - очень конкурентная среда, активное проникновение информационных технологий должно способствовать большей гибкости и рационализации структуры компаний. Однако не все так однозначно. В работе Д.М. Гордона под названием «Жирный и скупой»1 показано, что доминирующей тенденцией в американском бизнесе 1980-х - начале 1990-х годов был рост вертикальных структур, то есть иерархий. Гордон не стремился сфокусировать свое исследование на влиянии информационных технологий на бизнес. Тем не менее он представил данные, согласно которым с 1950 г. в американском бизнесе отмечался неуклонный рост количества специалистов, ответственных за проверку и надзор за тем, как работают другие сотрудники соответствующей фирмы. Возможно, в 1989 г. слой проверяющих был более всего развит именно в США, особенно по сравнению с конкурирующими экономиками.
Интересным феноменом является рост числа компаний, производящих стандартизированную продукцию или услуги в разных странах мира, - Макдоналдс, Старбакс, Гэп и т.д. Свобода и творческий подход в аналитическом мышлении рядового персонала почти отсутствуют, но при этом топ-менеджеры, благодаря использованию информационных технологий, успешно управляют огромной структурой компании, почти не отвлекаясь на другие факторы, в том числе на нижестоящих сотрудников.
1 Gordon D.M. Fat and mean: the corporate squeeze of working Americans and the myth of managerial «downsizing». - N.Y.: Free press, 1996.
Авторы завершают свою работу оценкой влияния информации на сферу публичной политики. Они сомневаются в том, что все возрастающих объемов информации будет достаточно для решения социальных конфликтов. Рул и Безен также не уверены в том, что основной причиной социальных конфликтов являются нехватка информации и непонимание сторон. Нельзя игнорировать и тот факт, что сама информация становится оружием конфликтующих сторон, каждая из которых привлекает своих экспертов и пытается убедить общественность в правильности именно своего взгляда на решение проблемы.
Авторы считают, что в конце XX в. популярность классических моделей информационного общества достигла своего апогея. По их мнению, эти идеи еще будут востребованы и в новом столетии, хотя и с некоторыми модификациями. Они очень привлекательны для интеллектуалов, поскольку именно в информационном обществе интеллектуалы могут быть направляющей элитой. Однако эмпирическое подтверждение этой привлекательной идеи является задачей, которая далека от своего решения.
А.А. Ратников
