CC BY
16
2008.04.006-007. ЭМОЦИИ В СОЦИОПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ИНФРАСТРУКТУРЕ ТРУДНОРАЗРЕШИМЫХ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ. (Сводный реферат).
2008.04.006. BAR-TAL D. Sociopsychological foundations of intractable conflicts // American behavioral scientist. - Beverly Hills, 2007. -Vol. 50, N 11. - P. 1430-1453.
2008.04.007. BAR-TAL D., YARYMOWICZ M. The dominance of fear over hope in the life of individuals and collectives // European j. of social psychology. - Chichester etc., 2006. - Vol. 36, N 3. - P. 367392.
Дэниэл Бар-Тал (университет Тель-Авива, Израиль) - один из авторитетнейших аналитиков социально-психологических процессов макроуровня. С его точки зрения, современная социальная психология призвана возродить традицию Г. Лебона, сделав фокусом своих интересов массовые психологические явления как фактор культурной и политической жизни больших социальных групп. В соответствии с этой традицией, Бар-Тал рассматривает общественную жизнь через призму ее «социопсихологической инфраструктуры», одной из главных составляющих которой служит «коллективная эмоциональная ориентация» (термины Д. Бар-Тала). На протяжении двух последних десятилетий в центре внимания Бар-Тала были так называемые трудноразрешимые (тупиковые) общественно-политические конфликты (ситуации в Кашмире и Шри-Ланке, противостояние католиков и протестантов в Северной Ирландии, арабо-израильский конфликт). В статьях, нашедших отражение в данном реферате, израильский психолог анализирует эмоциональную ориентацию страха как аффективное настроение, доминирующее в обществах, которые стали заложниками затяжного и бесперспективного противоборства сторон (религиозного, национального, идеологического и т.п.).
Его соавтор Мария Яримович (Варшавский университет) представляет теоретические разработки группы польских психологов, занимающихся сравнительным анализом страха и надежды как двух оппозиционных элементов эмоциональной жизни индивидов и социальных сообществ. Круг научных интересов Яримович и ее коллег преимущественно составляют проблемы психологии лично-
сти, однако, с их точки зрения, «использование теорий, концепций и эмпирических данных, накопленных индивидуальной психологией, при изучении макроколлективных ситуаций методологически оправдано» (007, с. 368). В данной статье польская исследовательница обсуждает гипотетические способы вытеснения коллективной эмоциональной ориентации страха (в ситуациях трудноразрешимых общественных конфликтов) ее антиподом - эмоциональной установкой надежды.
Обсуждение эмоциональной атмосферы трудноразрешимых общественно-политических конфликтов (далее - ТК) авторы начинают с рассмотрения страха и надежды как аффективных категорий индивидуальной психологии. Психология относит страх к разряду первичных эмоций, т.е. таких, которые возникают спонтанно (автоматически), тогда как надежда принадлежит классу вторичных, более сложных эмоциональных состояний, основанных на совокупности поэтапных когнитивных процессов. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что первичные / негативные эмоции всегда одерживают верх над эмоциями вторичными / позитивными. Как показывают наблюдения, и на индивидуальном, и на коллективном уровнях в ситуациях опасности страх, как правило, становится эмоциональной доминантой, лишая надежду «права голоса». С одной стороны, страх - как естественный адаптивный механизм - помогает индивиду (и сообществу) справиться с неожиданной или предполагаемой угрозой; с другой стороны, именно страх препятствует обретению желаемого психологического комфорта, особенно в случаях длительной опасности, блокируя активизацию надежды (тяжелобольные нередко предаются унынию и страху смерти, тогда как именно надежда на выздоровление служит залогом победы над болезнью; в ситуациях ТК надежда дает шанс на их урегулирование путем переговоров с оппонентом, которого привыкли ненавидеть и бояться). В связи с этим авторы видят свою главную задачу в том, чтобы ответить на кардинальный вопрос о причинах доминирования страха над надеждой в обстоятельствах опасности и угрозы. С этой целью они привлекают данные психологии, физиологии высшей нервной деятельности и социологии, предполагая таким образом «пролить свет на те эмоциональные факторы, которым принадлежит определяющая роль в динамике конфликтов вообще и ТК в особенности» (007, с. 368). Эту задачу
Бар-Тал и Яримович считают тем более актуальной, что в современной конфликтологии основное внимание уделяется перцептивным и когнитивным механизмам возникновения и разрешения споров, тогда как их чувственно-аффективные аспекты практически не принимаются в расчет.
Авторы начинают свой анализ с рассмотрения психологической природы эмоциональных процессов. В психологии под эмоциями понимают «фундаментальные психофизиологические реакции на все виды внешних стимулов»; в этом качестве эмоциям принадлежит ключевая роль в формировании поведения индивида (007, с. 369). С эволюционной точки зрения эмоции развивались как адаптивный механизм, обеспечивающий приспособление организма к среде; их основная задача - расшифровка значений внешних раздражителей. В этом процессе «декодирования» участвуют прецепция, научение и память, благодаря чему организм в эмоциональном плане реагирует сходным образом на сходные объекты среды, ситуации и события. Следовательно, эмоции «одновременно являются содержанием и опосредующим звеном процессов восприятия, суждения, оценки и принятия решений, которые затем трансформируются в те или иные поведенческие формы» (там же). Только незначительная часть эмоций опосредуются когнитивными структурами (распознаванием, осмыслением и оценкой происходящего). Но даже в этом случае работа эмоций носит полуавтоматический характер: они переключают внимание индивида на те или иные информационные ключи, определенным образом организуют схемы памяти, устанавливают когнитивные приоритеты, очерчивают интерпретативные рамки в контексте воспринимаемой наличной ситуации и тем самым «притягивают» индивида к тем или иным объектам, событиям, субъектам и группам, «отталкивая» его от других. Оценки, возникающие как следствие целенаправленного размышления, интеллектуальных операций и применения когнитивных стандартов, относительно независимы от первичных аффективных механизмов; они связаны только с вторичными (позитивными) эмоциональными состояниями, которые, в свою очередь, возникают преимущественно на базе когнитивной оценки ситуации.
Это фундаментальное различие первичных / негативных и вторичных / позитивных эмоций в значительной мере обусловлено их принадлежностью к разным полушариям головного мозга. Пра-
вое полушарие (первичные эмоции) - это интуиция и холистский тип обработки информации, левое - основа специфически человеческих процессов высшей нервной деятельности (артикуляции и аналитического мышления). Поэтому, в частности, страх (как первичная негативная эмоциональная реакция) функционирует без участия аналитического освоения событий и осознанной оценки, тогда как надежда (вторичная позитивная эмоциональная реакция) подразумевает осмысление настоящего и прогнозирование перспективы, с привлечением абстрактных идей и стандартов оценки, которые в чистом виде не присутствуют в наличном или прошлом (индивидуальном либо коллективном) опыте.
Страх, по определению Бар-Тала, - это «первичная реакция отвращения, возникающая в ситуациях угрозы организму (личности) и / или его среде (обществу) и побуждающая его к адаптивной реакции» (006, с. 1439). На уровне первичного аффекта страх связан с механизмом «защиты гомеостаза и жизни»; на уровне социальных эмоций он выступает компонентом более сложных ощущений и реакций, таких как паника, ужас, отчаяние, предосторожность, щепетильность, подчинение, вина, стыд, трусость. Психологи различают два механизма возникновения страха как эмоциональной реакции, стимулом которой, в свою очередь, могут быть как индивидуальные факторы (шум, темнота, дикий зверь и т.п.), так и коллективно-ситуационные (политическое преследование, террористический акт, война). Первый механизм представляет собой осознанную когнитивную оценку происходящего; второй (источник так называемого первичного страха) - автоматические бессознательные реакции на явную либо потенциальную угрозу. Бар-Тал и Яримович уделяют основное внимание именно первичному (базисному, глубинному) чувству страха как наиболее распространенной контрадаптивной эмоциональной реакции индивидуального и коллективного уровней.
Страх может быть спровоцирован не только наличной физической угрозой, но и соответствующей информацией, которая затем (имплицитно либо эксплицитно) присутствует в памяти индивида и / или социального сообщества. Имплицитная эмоциональная память обладает свойством спонтанной бессознательной активации страха при наличии соответствующих (информационных либо материальных) «ключей»; в таких случаях эмоциональная реакция
«опрокидывает доводы логики и разума и отвергает когнитивный контроль» (007, с. 372). Авторы подчеркивают, что имплицитная эмоциональная память не является точной копией прошлого опыта (т.е. информации, закрепленной путем индивидуального и коллективного научения); она всегда преувеличивает опасность, стимулирует возврат к негативным воспоминаниям и ощущениям, обостряет чувство надвигающейся беды и провоцирует повторение тех навыков и действий, которые уже зарекомендовали себя как эффективные способы противостояния опасности. Разбуженный первичный аффект страха препятствует использованию альтернативных сценариев поведения, ставит заслон поиску новых решений, ограничивает когнитивный горизонт личности и общества уже имеющимися интерпретативными схемами. Кроме того, первичный страх служит мотивом и оправданием насилия и агрессии в отношении реального или мнимого субъекта опасности.
Надежда возникает как эмоциональная реакция на выдвижение конкретной позитивной цели (в том числе - освобождения от негативного аффективного багажа). Первичная / позитивная эмоция надежды имеет как когнитивные составляющие (наблюдение, ожидание, оценка, предвидение, прогнозирование), так и аффективные (ощущение предстоящих событий как «блага»). При этом когнитивные процессы здесь выступают в качестве ведущих: «Аффективный компонент надежды принимает форму субъективного ощущения, базирующегося на целенаправленном, целеустремленном процессе мышления, где сочетаются решимость достичь цели и план ее достижения» (007, с. 373). В аффективном содержании надежды положительные стороны дополняются отрицательными (трудности и издержки процесса продвижения к полагаемой «благой» цели). Поэтому Бар-Тал считает возможным метафорически характеризовать надежду как «свет в конце тоннеля», подразумевая под этим «победу» позитивных ощущений (под воздействием когнитивных компонентов надежды) над негативными. В целом надежду можно определить как сложный психофизиологический синдром, основанный на комплексных когнитивных процессах, таких, как ментальная репрезентация позитивно оцениваемых абстрактных ситуаций будущего, постановка задач, разработка планов их реализации, воображение, творчество, когнитивная лабильность, ментальное освоение нового и даже риск. Как социальная эмоция,
надежда предполагает выдвижение «нетривиальных» целей, т.е. таких, которые социально значимы и обладают моральной ценностью для членов сообщества.
Подводя итоги сравнительного анализа страха и надежды, авторы анализируют их «асимметрию» в качестве базовых поведенческих детерминаций:
а) в биологическом отношении страх представляет собой непосредственную и по большей части бессознательную реакцию на внешнюю угрозу; его возникновение обусловлено действием низших звеньев нервной системы человека; надежда же обязана своим рождением сложным процессам в коре головного мозга;
б) в психологическом отношении страх порождает самые примитивные чувства и ощущения, надежда же опосредована поэтапными когнитивными операциями и предполагает набор определенных интеллектуальных способностей;
в) на поведенческом уровне страх провоцирует защитно -агрессивные действия, базирующиеся на запечатленных в памяти прошлых реакциях на угрозу; надежда опосредует применение новых поведенческих стратегий, необходимых для достижения намеченной цели.
Эти различия вполне объясняют факт наблюдаемого доминирования страха над надеждой, считают Бар-Тал и Яримович: «Страх более непосредственно воздействует на поведение, чем надежда, и, будучи приведенным в действие, столь существенно трансформирует процесс мышления, что сводит на нет саму вероятность появления надежды» (007, с. 374). Аффективный опыт надежды допускает наличие индивидуальных различий, обусловленных спецификой интеллектуальных способностей, тогда как страх - это универсальная, филогенетически заданная аффективная составляющая человеческой жизни, которая действует вне и помимо человеческой воли.
Переходя к рассмотрению собственно социальных эмоций, т.е. таких, которые характеризуют настроение и аффективные установки коллективов, больших социальных групп или общества в целом, Бар-Тал вводит в научный оборот термин «коллективная эмоциональная ориентация». Данный термин подразумевает превращение сходного эмоционального опыта индивидов в специфический феномен макросоциального уровня, функционирующий и видоизменяющийся по иным законам, чем индивидуальные аффек-
тивные состояния (006, с. 1439). Бар-Тал и Яримович подчеркивают двунаправленность процесса становления коллективной эмоциональной ориентации: с одной стороны, общество формирует эмоциональный опыт индивидов посредством социокультурного дискурса и практики социализации (общезначимых символов, ценностей, норм, нарративов, верований, аттитюдов, эпистемологических моделей и т.п.) и определяет стиль их эмоционального поведения; с другой стороны, индивиды как субъекты макросоциальных процессов (война, гражданское противостояние, гиперинфляция, экономическое процветание) переживают одни и те же длительные эмоциональные состояния, которые отливаются в ту или иную со-циоповеденческую форму (шаблон).
Социально-психологическим основанием коллективной эмоциональной ориентации выступает социальная идентичность - феномен, детально описанный классической социальной психологией. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что люди склонны интерпретировать происходящее в терминах собственной групповой принадлежности, что побуждает их к сходным аффективным реакциям даже на такие события социальной жизни, которые не затрагивают их лично. Таким образом, социальная идентичность - это важнейший (но не единственный) источник формирования общих аффективных установок больших социальных групп. Другим его фактором служат каналы распространения господствующих или культурно-заданных эмоциональных шаблонов - институты социализации и СМИ. Интериоризация социально-эмоциональных доминант происходит как бессознательно (путем аффективного заражения и поведенческого подражания), так и путем когнитивного отбора, осмысления и оценки той социально значимой информации, которая циркулирует в обществе. Значительное место в процессе кристаллизации эмоциональной ориентации общества занимают культурные нарративы (мифы, верования, традиционные представления), которые распространяются посредством различных каналов социальной коммуникации. «Если верования и стандарты ответных действий получают широкое хождение в обществе и усваиваются им, они становятся важным источником влияния на эмоциональное поведение членов коллектива: вызывают к жизни определенную эмоцию или их совокупность; предоставляют критерии для отбора информации, которая, в свою оче-
редь, определяет характер интерпретации и оценку происходящего в терминах этих эмоций; указывают, какие эмоции следует считать адекватными, в том числе - в контексте наличной ситуации; задают способы эмоционального выражения и направляют ответные поведенческие реакции. Сформированная таким образом коллективная эмоциональная ориентация оказывается существенной характеристикой общества или культуры, поддерживается базовыми социальными верованиями и может стать частью господствующего социального этоса», - заключают авторы (007, с. 376).
Бар-Тал особо подчеркивает, что предложенное им понятие коллективной эмоциональной ориентации отличается от таких уже существующих в литературе терминов, как эмоциональная атмосфера (коллективная эмоциональная реакция на то или иное конкретное событие), эмоциональный климат (длительная аффективная ориентация общества или группы, обусловленная социальной структурой либо политической программой) и эмоциональная культура (динамически устойчивая, поддерживаемая социализацией культурная практика, трансформация которой обусловлена сменой поколений). Термин Бар-Тала, в свою очередь, характеризует длительный опыт эмоциональных переживаний макроуровня, спровоцированный теми или иными повторяющимися социальными событиями, в восприятии и оценке которых превалирует то или иное аффективное состояние. При этом идентификация доминанты коллективной эмоциональной ориентации не ограничивается указанием на самую «популярную» социальную эмоцию. Бар-Тал выдвигает следующие требования, которым должна удовлетворять эмоциональная составляющая общественной жизни, чтобы считаться ее аффективной доминантой:
1) социальная значимость и самое широкое хождение в обществе;
2) постоянное присутствие в публичном дискурсе;
3) распространенность социальных верований, давших толчок возникновению данной эмоции; коммуникация этих верований и соответствующих эмоциональных состояний посредством самых разных социальных каналов;
4) присутствие в «культурных продуктах» (книгах, фильмах, пьесах);
5) передача и воспроизводство посредством механизмов и институтов социализации (школа, учебные пособия, культурные церемонии);
6) воплощение в социальной памяти;
7) участие базовых верований (и, отчасти, самой эмоциональной доминанты) в процессах принятия решений на уровне социальных институтов и выработки политических стратегий.
Одной из самых распространенных коллективных эмоциональных ориентаций современности Бар-Тал считает переживание страха. Эта ориентация выступает непременным атрибутом ситуаций ТК -социально-психологического феномена, получившего всестороннее освещение в работах израильского исследователя1.
Под трудноразрешимыми (тупиковыми) конфликтами Бар-Тал подразумевает «длительное, жесткое столкновение интересов, имеющее самые серьезные последствия как для вовлеченных в него сторон, так и для мирового сообщества в целом (006, с. 1431). Хотя конфликты такого рода имеют под собой вполне реальные объективные основания (территориальные споры, идеологическое противоборство), их принципиальная неразрешимость в значительной мере обусловлена причинами субъективного характера, прежде всего - социопсихологической инфраструктурой, которая становится главным внутренним фактором развития ТК, их устойчивости и долголетия. Несмотря на то что ТК отличаются друг от друга с точки зрения своего социально-политического и культурно-идеологического содержания, они обладают идентичной психологической структурой. Вслед за Л. Крисбергом, первым обратившимся к проблеме ТК, Бар-Тал выделяет следующие их отличительные черты, обусловленные общностью внутренней инфраструктуры:
а) длительность (ТК захватывают жизнь как минимум одного поколения, так что в таких обществах всегда присутствуют люди, которые «просто не знают иной реальности помимо реальности противостояния и борьбы»);
б) атмосфера насилия (постоянное реальное и виртуальное присутствие в повседневной жизни физического насилия и агрессии, а
1 См.: Bar-Tal D. Living with the conflict: Socio-psychological analysis of the Israeli-Jewish society. - Jerusalem: Carmel, 2007.
также - угрозы жизни и здоровью, обесценивание человеческой жизни, привыкание к обыденности смерти и увечий);
в) впечатление принципиальной неразрешимости (невозможность ни для одной из сторон одержать верх, восприятие оппонента как вечного врага);
г) необходимость постоянных материальных и психологических «вложений»; бесконечная «компенсация издержек»1;
д) тотальность, экзистенциальный характер (восприятие происходящего как затрагивающего самые основы существования данного общества как специфического и неповторимого социального субъекта, его традиции, цели и ценности);
е) бескомпромиссность (невозможность поставить себя на место оппонента, найти точки соприкосновения, выработать общую платформу);
ж) центральность (превращение конфликта в средоточие общественной и личной жизни, его релевантность всем без исключения целям и стратегическим решениям на уровне социума и индивида)2.
Итак, ТК - это ситуация хронической социопсихологической нестабильности, затрагивающая все без исключения уровни общественной жизни, где перманентно воспроизводится один и тот же комплекс негативных переживаний (боль, скорбь, печаль, горе, утраты, увечья, лишения). На этом фоне возникает необходимость постоянной компенсации пережитого опыта (стресс, отчаяние, угроза позитивной социальной идентичности и личной безопасности) и развития психологических навыков противостояния врагу (мотивация к борьбе, готовность жертвовать собой, мужество, стойкость, солидарность, единство). Для решения задач психосоциальной адаптации в условиях ТК его субъекты вырабатывают «специфический социально-психологический репертуар ответных реакций, включающий общезначимые верования, аттитюды, мотивации и эмоции, которые в совокупности постепенно кристаллизуются в виде определенной социопсихологической инфраструктуры», - поясняет свою мысль Бар-Тал (006, с. 1435). Такая инфраструктура состоит из трех взаимосвязанных элементов - коллективной памяти, социального этоса (этоса конфлик-
1 См.: Kriesberg L. Intractable conflicts // The handbook of interethnic coexistence / Ed. by E. Weiner. - N.Y.: Continuum, 1998. - P. 332-342.
2 См.: Bar-Tal D. Societal beliefs in time of intractable conflicts: the Israeli case // International j. of conflict management. - Bingley, 1998. - N 9. - P. 22-50.
та) и коллективной эмоциональной ориентации (страх, ненависть, гнев, гордость, вина). Каждый из трех элементов содержит свой социальный нарратив, так или иначе связанный с текущими обстоятельствами ТК. Содержательным основанием всех нарративов (которые перекликаются и даже отчасти совпадают друг с другом) выступают социальные верования. В коллективной памяти они конструируют специфический вариант истории конфликта, где изложение реальных событий прошлого подчинено «цензуре настоящего» и служит задаче целенаправленного создания «образа врага». Этос конфликта использует общезначимые социальные верования для объяснения происходящего и прогнозирования будущего, выступая эпистемологическим фундаментом принятия стратегических решений. Коллективная эмоциональная ориентация служит аффективным выражением господствующих в обществе умонастроений.
Социопсихологическая инфраструктура изначально складывается как механизм общественной адаптации к вызовам ситуации ТК, однако (и в этом состоит основой пафос концепции Бар-Тала) по мере своего укоренения в обществе и успешного функционирования именно эта инфраструктура стимулирует постоянное возвратное движение социального целого к истокам конфликта, создавая эффект порочного круга. Содержание ее нарративов, специфическим образом трансформируя происходящее в ситуацию бескомпромиссного противостояния, блокирует саму возможность иной точки зрения на события и их участников. Рассмотренные под этим углом зрения, три названных выше когнитивно-эмоциональных элемента инфраструктуры ТК -память, этос и аффект - образуют «синдром враждебности», постоянно циркулирующий в обществе. Институциализированная (посредством СМИ и каналов социализации) социопсихологическая инфраструктура и поддерживающие ее нарративы, нацеливая общество на приспособление к конфликтной ситуации, со временем становятся «той призмой, посредством которой члены коллектива конституируют свою реальность, производят отбор информации, интерпретируют свой опыт и принимают решения относительно будущих действий». Эта призма «сужает когнитивный горизонт оппонентов, исключает из социального поля зрения альтернативные варианты толкования наличной ситуации, стимулируя тем самым продолжение конфликта и становясь барьером на пути к его урегулированию» (006, с. 14461147).
М. Яримович конкретизирует концепцию социопсихологической инфраструктуры ТК на примере формирования коллективных ориентаций страха и надежды. По мнению польской исследовательницы, переживание страха является стержнем негативной эмоциональной ориентации социальных групп и индивидов в ситуации тупиковых конфликтов. Именно это переживание актуализирует все те негативные характеристики эмоционального состояния обществ, втянутых в длительный конфликт, о которых говорит Бар-Тал, и провоцирует сужение его аффективно-когнитивного горизонта. Страх не только заставляет индивидов и социальные институты бесконечно воспроизводить один и тот же адаптивный сценарий бескомпромиссной борьбы с жестоким врагом, он препятствует возникновению самой мысли о возможности ненасильственного решения спорных вопросов. Между тем установка на позитивное осмысление проблемы, прекращение насилия и начало переговорного процесса составляет главное эмоционально-когнитивное содержание коллективной ориентации надежды, подчеркивает Яримович.
В ситуации ТК надежда - это, прежде всего, надежда на мир. В отличие от мрачных фантазий страха, блокирующих социальное воображение и творчество, коллективная надежда «базируется на вполне конкретных, реалистических целях и направляет групповое мышление в прагматическое русло» (007, с. 379). Надежда освобождает людей от гнета ментальных стереотипов принципиальной неразрешимости текущего конфликта и обращает их к поиску креативных способов выхода их тупика. Она помогает включить фантазию, представить себе будущее как отличное от прошлого и настоящего, свободное от насилия и вечной борьбы. Именно надежда «на мир без войны» продуцирует коллективную мотивацию к таким действиям, которые до сих пор позиционировались как табу, - переговоры, компромисс, поиск общей платформы. Наконец, надежда позволяет оппонентам увидеть друг друга как «обоюдную жертву длительного насильственного противостояния» (007, с. 380).
Таким образом, заключает Яримович, «без надежды на мир невозможен успех на пути к его достижению» (там же). Проблема состоит в том, чтобы выявить способы психологического блокирования автоматических адаптивных реакций страха когнитивно-оценочной функцией надежды (как на индивидуальном, так и на коллективном уровнях). Приглашая к обсуждению этой темы, авторы выдвигают ряд
гипотез, которые, как они полагают, послужат стимулом для дальнейшей работы психологов и социологов в этом направлении.
Применительно к психологии личности преодоление страха возможно путем активации и развития критического мышления. Конкретизируя эту аксиому социальной психологии, польские исследователи выдвигают тезис об «артикуляции когнитивных стандартов добра и зла, правильного и неправильного». Идентификация таких стандартов и сознательное овладение ими помогут индивиду перейти на иной психологический уровень восприятия стрессовых и опасных ситуаций, когда адаптивная реакция на угрозу не ограничивается полуавтоматическим аффектом первичного страха, но включает в себя также комплексную перцепцию и оценку происходящего как «муль-типерспективного», а значит, предполагающего более чем одно решение. Другими словами, опосредование страха рефлексией представляется Яримович и ее коллегам вероятной траекторией его подчинения вторичной / позитивной эмоции надежды.
На коллективном уровне такое подчинение потребует кардинальной трансформации всей социально-психологической инфраструктуры ТК. В первую очередь подлежат пересмотру традиционные (стереотипные) коллективные верования, касающиеся истории конфликта и «образа врага». Нарратив мирного урегулирования предполагает более «человеческий» имидж оппонента как принадлежащего, по крайней мере, к тому же виду Homo sapiens, а также большую степень социополитической и этнокультурной толерантности. Кроме того, необходимо исключить из коллективной памяти такие мифы и представления, которые разжигают взаимную неприязнь, т.е. «привести ее в соответствие с перспективой мирного урегулирования конфликта» (007, с. 384). Наконец, коллективный этос также должен сменить минус на плюс, поставив во главу угла перспективу мирного сосуществования с бывшим врагом. Ключевую роль в этих гипотетических стратегиях польская исследовательница отводит СМИ, институтам социализации и политическим лидерам. В конечном счете новая когнитивная система приведет к формированию нового типа коллективных эмоций, которые надлежит поддерживать позитивным опытом переговорного процесса и по возможности исключением переживаний, чреватых возвращением коллективного страха.
Е.В. Якимова
