CC BY
27
ТЕМА НОМЕРА: СОЦИОЛОГИЯ ЭМОЦИЙ
К СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ЭМОЦИЙ. ВВЕДЕНИЕ К ТЕМАТИЧЕСКОМУ РАЗДЕЛУ
Составители данного номера журнала предлагают вниманию читателей тематическую подборку реферативных материалов, дающих обзорное представление об одном из перспективных исследовательских направлений западной социологии - социологии эмоций.
Проблемный комплекс, связанный с пересмотром социальной роли эмоций, незаметно, но уверенно вошел в круг теоретического и эмпирического внимания социальных ученых начиная с 80-х годов ХХ в. Однако в отечественной социологической науке его рассмотрению уделялось до сих пор немного места. Очевидно, приватный мир чувств остается для российского социологического дискурса периферийной тематикой на фоне масштабного труда осмысления процессов институциональной модернизации. Социологический анализ вторгается в самые разные сферы человеческой действительности, но все же предметом научной рефлексии в первую очередь становятся социальные действия и представления, доступные рациональному упорядочиванию. Эмоции же (в широком смысле совокупности переживаний) в социальной теории обычно противопоставлялись логическому, когнитивному мышлению как иррациональные, не объе] стояния души, которые лишь сопутствуют и до некоторой степени даже препятствуют реализации разумных решений1.
Целостный взгляд классиков социологии на общество не обходил, конечно, вниманием воздействия чувств на социальную органи-
1 Schnabel A. Gefühlvolle Entscheidung und entscheidende Gefühle. Emotionen als Herausforderung für Rational Choice-Theorien // Kölner Ztschr. für Soziologie und Sozialpsychologie. - Köln, 2005. - Jg. 57, H. 2. - S. 286.
зацию и стабильность, однако рассматривал это воздействие прежде всего в перспективе неустранимой, органической диспропорции человеческого существования. Признавалось, что наличие аффективной составляющей социальных взаимосвязей следует иметь в виду при их объяснении и искать средства коррекции, нейтрализации, воспитания и в конечном счете использования этого неиссякаемого источника спонтанного своеволия.
Социальные мыслители XIX - начала XX в. - Токвиль, Дюрк-гейм, Зиммель, Теннис, Парето - не уделяли особого внимания актуальной для нашего времени реконструкции обиходных эмоциональных абстракций, относя все связанное с непосредственной жизнью чувств к ведению психологии или, позже, - к антропологии и этнографии. Интерес к формам эмоциональности у крупнейших представителей социологической теории был неотделим от размышлений над фундаментальной проблемой мотивации социального действия. Для них была очевидна побудительная сила структур восприимчивости и аффектации. Впрочем, это понимание издавна заложено в европейской культуре мысли. Например, у Ф. Бэкона различие между разумом и чувством соотносилось с различием между идеей и действием, а не с оппозицией «рациональность / иррациональность». «Нынешнее сужение понятия "эмоция" до "домашних эмоций" - современный буржуазный феномен. Обратной его стороной является сужение понятия рациональности до рыночной рациональности»1.
Продуктивную энергию эмоций оценивал, уже в социологическом ключе, Г. Зиммель, видевший, в частности, в эмоции любви «априорную предпосылку образования общества»2. Э. Дюркгейм и Дж. Мид, каждый со своей позиции, утверждали, что чувства служат необходимым цементом, скрепляющим всякую группу. Следует отметить, что американские социальные ученые (А. Смолл, У. Самнер, Л. Уорд, У.Ч. Кули, У. Макдаугалл и др.) с самого начала придавали большое значение социальной функции эмоций. Истоки этого интере-
1 Барбалет Д. М. Эмоция, социальная теория и социальная структура: мак-росоциологический подход: [Реф. кн.]: Barbalet J.M. Emotion, social theory and social stracture: A macrosociological approach.- Cambridge: Cambridge univ. press, 1999. -210 p. // Социологическая теория: Альманах журнала «Социологическое обозрение». - СПб., 2008. - Цит. по: с. 616.
2 Simmel G. Grundlagen der Soziologie (Individuum und Gesellschaft) // Sim-mel G. Gesamtausgabe. - Frankfurt a. M., 1999. - Bd 16.
са скрыты, вероятно, в условиях организации американского общества - полиэтничность, сеть гражданских ассоциаций, влияние эмигрантской культуры. Вопросы социального контроля, а следовательно, и практики изучения процессов социализации (в том числе формирования социальных эмоций) здесь неизбежно выходили на первый план. В их разработке использовались, однако, преимущественно психологические методы анализа. Очевиден также «крен» в сторону прагматической рационализации опыта переживаний, который сказался, например, в попытках биологической концептуализации эмоций (бихевиоризм).
В целом же в западной социологии в предвоенные годы и вплоть до 1980-х годов преобладали сциентистские, информационно-когнитивистские подходы к изучению эмоциональных пластов человеческой деятельности. Главный упор при их анализе делался на расширение форм интеллектуального принуждения, на «аффективную нейтральность».
Осуществляемая в настоящее время радикальная переоценка социальной «власти» эмоций явилась, с точки зрения логики развития науки, критической реакцией на засилье инструментальной рациональности в способах описания и объяснения социального поведения. Безусловно, этой внутренней альтернативностью теоретического поиска не исчерпываются предпосылки возникновения социологии эмоций как самостоятельного течения. Глубинные основания такого переворота коренятся в динамике социальных изменений, мощных структурных преобразованиях в политике, экономике, культуре. Они резко повышали накал социальных ожиданий и вызывали мощные аффективные всплески, когда эти ожидания не оправдывались. Ученые самых разных областей знания заговорили о «кризисе институтов», обеспечивающих социализацию и общественный ~ более отчетливой становится тенденция «разложения конструкций на всех уровнях: от предельно локального до глобально-
го»1.
Другим существенным фактором, меняющим отношение к сфере эмоций, оказались деятельность СМИ и распространение новых
1 Вевёрка М. Насилие: [Реф. кн.]: Wieviorka M. La violence. - P.: Hachette Littératures, 2005. - 329 p. // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11, Социология: РЖ / РАН. ИНИОН. - М., 2007. -№ 3. - 2007.03.001. - Цит. по: с. 18.
электронных технологий. Небывалое информационно-визуальное давление на весь ментальный комплекс человека сместило «несущие опоры» его восприимчивости. Оно оказалось втянутым в игровое поле конструирования впечатлений, в результате чего способность чувствовать приобрела совершенно неожиданные черты: фрагментарности, поверхностной реактивности, быстроты переключения эмоциональных регистров и в то же время навязчивости, азартной зависимости (компьютерной, сериальной) и заторможенного отстранения. Иначе говоря, чувства в значительной мере утратили непосредственность личностного опыта, «пропитавшись» коммуникативной рефлексией медиа, но при этом приобрели большую импульсивность и агрессивность выражения.
Нельзя не упомянуть еще об одной причине деформации «жизненного мира» чувств, отмечаемой всеми социологами (и детально проанализированной, прежде всего, З. Бауманом, У. Беком и Н. Элиасом), - о расширяющемся процессе индивидуализации в сегодняшнем обществе потребления. Социальное поведение человека безраздельно определяет в наши дни институт рыночных отношений. Именно он в наибольшей степени инициирует спрос на индивидуальную предпринимательскую активность, социальную позицию самостояния, которая вынуждает к ужесточению самоконтроля и не только своих действий, но и внутреннего естественного движения мыслей и переживаний.
Л. Болтански и Е. Кьяпелло в книге «О новом духе капитализма» интерпретируют данную тенденцию как отражение порядка распределения статусов в обществе. Оно базируется на том, что система капитализма разрушает когда-то неподвижные границы между приватностью и миром труда и требует от человека готовности ставить личную компетентность и эмоциональные ресурсы на службу уста-1м. «Синкретизм экономики и стиля жизни» повышает значимость самоменеджмента, умения управлять собственными чув-ствами1.
Кроме того, все большая формализация всех социальных сфер, особенно заметная в больших городах, приводит к обезличиванию, анонимности жизненной среды, которая теперь воспринимается как
1 Neckel S. Emotion by design. Das Selbstmanagement der Gefühle als kulturelles Programm // Berliner J. für Soziologie. - B., 2005. - Bd 15, H. 3. - Um\ m: S. 422.
опасная и враждебная. Утрачивая привычные ориентиры и гарантии, обыденное сознание «делает ставку» на развитие эмоциональной (прогнозирующей по ощущениям) интуиции. Владение собой служит средством продвижения собственных интересов и манипулирования интересами других, превращается в своего рода социальный капитал. Не случайно теория габитуса П. Бурдье, глубоко и всесторонне обсуждающая ситуативно-эмоциональную логику повседневного поведения, вызвала такой живой дискуссионный отклик в научном сообще-стве1.
Современные социологи погружаются в разработку теории эмоций, отталкиваясь от симптомов реального переструктурирования механизмов эмоционального поведения. Во главу угла они ставят обсуждение социального запроса на «управление эмоциями», становящегося не только залогом выживания, но и общественного одобряемым средством обретения жизненного успеха. Исследования показывают, что оборотной стороной свертывания спектра эмоциональной непосредственности оказывается, помимо роста девиантной аффектации (взрывов подавленного бессознательного), еще и развитие техник суррогатного чувствования - притворства, лукавства, прямого и косвенного обмана, причем как во внешнем выражении так и во внутреннем самоощущении. В связи с этим для экспертного социологического наблюдения животрепещущей становится проблема морального императива эмоционального восприятия.
По сути, всякое переживание подразумевает (о чем обстоятельно размышляли философы, в частности представители Шотландской школы XVIII в.) специфическую моральную рефлексию. Будучи в основе своей именно нравственной интуицией, чувства дают импульс и направление мотивации деятельности и подкрепляют акты волеизъявления. С ослаблением нормативной системы социальных ожиданий искажаются условия социального мотивирования, а значит, и смысло-образования. Самый явный признак этого обнаруживается во множественных отступлениях в практике принятия решений от критериев
1 Кстати, в отечественной социальной науке проблематика социологии эмоций развивается именно в рамках концепции габитуса, в частности, в обосновании понятия социального / эмоционального интеллекта. См.: Ушаков Д.В. Социальный и эмоциональный интеллект: Теоретические подходы и методы измерения // Вест. Российского гуманитарного научного фонда. - М., 2005. - № 4 (41). -С. 131-139.
common sense (общности смыслового восприятия). В коллективных представлениях берет верх этическая пластичность локальных оценок аффективного поведения. Все чаще мы сталкиваемся с феноменом амбивалентной чувствительности, в диапазоне от апатии, безразличия, равнодушия до жестокости, стадной жажды истребления.
Установки потребительского сознания приводят к тому, что функция общего чувства (побудителя субъективного переживания) как связующего социального звена смещается к телесным ощущениям (последней органической достоверности). Язык тела становится единственной универсальной моделью чувственного восприятия смысла. Происходит редукция целостности эмоциональной жизни к, быть может, самому символичному с точки зрения визуальных возможностей, но также и к инстинктивному или квазинстинктивному ее срезу.
Переключение эйдейтической, по истокам, структуры эмоций в регистр физиологических ощущений (широко используемых рекламой) ослабляет бремя моральной цензуры чувств. В результате набирает силу тенденция к ритуализации эмоциональных состояний, отношений, связей. Распространяются многочисленные методики закрепления определенной (телесно-позитивной) ритмики ощущений. В том же направлении движется изобретательская мысль общества, предлагая все более высокотехнологичные продукты для имитации особенно дефицитного сегодня комфортного самочувствия.
Нельзя, однако, сбрасывать со счета и другую социальную перспективу регулирования аффектов, усиленную технологизацией практик «работы с телом», - стимуляцию «креативного» эффекта эмоциональной восприимчивости. Нацеленность общества рынка на изводства впечатлений» подталкивает к социальному экспериментированию и, среди прочего, к перформансу эмоций, расщепляемых при этом до уровня ощущений. С помощью произвольного соединения переживания с визуальным образом создается новый тип мирочувствования, тяготеющий к энергетической образности. Обобщая сказанное, можно заключить, что в современном обществе функция эмоций как энергетического ресурса социального организма (по определению Т. Парсонса) расширяется до целевой и квазикультурной детерминант коллективной деятельности.
Схематично и бегло очерченная здесь проблемная логика социального структурирования эмоций, возможно, в какой-то степени проясняет значимость ее теоретической разработки. Едва ли также
вызовет сомнение предположение о том, что по широте и многоас-пектности задачи осмысления социальной функции эмоций она требует междисциплинарного подхода. Это подтверждает и разброс исследовательских стратегий, используемых сторонниками продвижения идей социологии эмоций, такими, как Т. Кемпер, А. Хохшильд, Н. Дензин, З. Неккель, А. Шнабель, Г. Шульце, Г. Шёк, Д. Беккер и, конечно, Дж.М. Барбалет.
В своей книге «Эмоция, социальная теория и социологическая структура: макросоциологический подход» Барбалет сформулировал ряд программных установок этого направления, которые мы позволим себе ниже привести, поскольку им, в той или иной мере, следуют авторы работ, представленных под рубрикой «Социологические исследования эмоций».
«1. Эмоции следует понимать в рамках структурных отношений власти и статуса, которые их порождают. Это делает эмоцию в такой же (если не в большей) степени социально-структурной вещью, в какой и культурной.
2. Эмоции надо рассматривать в контексте конкретных социальных отношений. Вычленять работу конкретных эмоций удобнее всего через их социальные источники и последствия.
3. Не культурные правила, а, прежде всего, структурные свойства взаимодействия определяют эмоциональные переживания... Эмоция - необходимое связующее звено между социальной структурой и социальным актором, без нее описание действия будет фрагментарным и неполным.
4. В социологии эмоций нужно выйти за рамки доминирующей ныне социально-психологической ориентации и сосредоточить силы на менее всего изученной значимости эмоций в крупномасштабных или макроскопических социальных процессах, а также на роли эмоции... в мобилизации коллективных социальных акторов в исторических контекстах» (с. 28)1.
В представленных ниже рефератах комплекс проблем, охватываемых социологией эмоций, предстает в разных тематических и методологических ракурсах. Как информационным аналитикам, составителям важно определить масштабность и направление научного
1 Барбалет Д. М. Эмоция, социальная теория и социальная структура. Цит. по: с. 622.
интереса и вызываемый им дискуссионный резонанс. Для этого целесообразно отслеживать поток соответствующих новейших публикаций, учитывая и уже накопленный массив знаний об изучаемом предмете.
Большинство современных исследователей феноменов социального самочувствия склоняются к методологической продуктивности синтеза познавательных подходов психологии и социологии. Тем не менее традиционно область чувственно-аффективных представлений была «территорией ответственности» психологических дисциплин. Четкости и тонкости дескриптивного различения ментальных состояний здесь придается исключительное значение. Поэтому составители сочли уместным начать обзор исследовательских стратегий со статьи психологов А. Ньюена и А. Цинк (001), предлагающих систему классификации эмоций с точки зрения их онтогенеза. Подобную понятийную схематизацию авторы считают необходимой предпосылкой создания современной теории эмоций.
Расширяет содержательный и междисциплинарный контекст определения этой предметной области С. Кларк (005), который аргументирует целесообразность применения психоаналитических методов в социологической практике. Герменевтические возможности техники анализа бессознательного могут помочь, по его убеждению, прояснить иррациональные стороны социальной действительности. Знание психологических механизмов конструирования реальности необходимо также для понимания латентной связи между индивидуальным сознанием и социальными структурами. Варианты прикладного развития тезисов Кларка представлены в статьях Д. Бар-Тала и 006-007), рассматривающих социально-политические конфликты через призму индивидуальных психологических состояний страха и надежды. Этим же методологическим принципам следует К. Теодозиус (011) в своем конкретно-эмпирическом исследовании самоконтроля чувств у служащих сферы «эмоционального труда»; Ш.Дж. Блэкмен (012) изучает взаимовлияние эмоциональных реакций социолога и респондента на объективность и релевантность качественного исследования.
Статьи К.Ф. Готхема, Д. Келнера и А. Боннетта (002-004), объединенные в сводный реферат, также являют собой пример эмпирического развития теории, в данном случае концепции «общества спектакля» Ги Дебора, которая моделирует эмоциональный строй
коммерциализированного восприятия человека эпохи постмодерна. Главный акцент эти авторы ставят на ситуационной условности переживаний, возбуждаемых социокультурным сравнением, даже когда дело касается трагедии стихийного бедствия (экстремальный туризм) или «ностальгии» по прошлому (исторический облик парижских улиц).
В отдельный блок следует выделить работы ученых К. Ур-вилера (008), Г.-Р. Крюгера (009), И. Вендрелл Ферран (010), занимающихся феноменологической реконструкцией эмоциональных состояний - любви, ненависти, зависти, которые определяют смысловой порядок социальных взаимодействий. Для обоснования подобных исследований авторы обращаются к наследию классиков (к Г. Зиммелю, М. Шелеру, Э. Гуссерлю), чьи идеи предвосхитили, по их убеждению, современный социологический проект изучения социальной динамики изменений структуры чувств.
Еще один актуальный аспект социологического исследования эмоций - зависимость стратегий аффективного поведения от стереотипных представлений в той или иной сфере жизнедеятельности. Ф. Фернандес, С. Лезе, Э. Марш, О. Штайнауэр - авторы статей, включенных в сводный реферат (013-014), рассматривают эмоциональные рамки взаимоотношений медицинского персонала и пациентов. У. Лиллеас (015) анализирует воздействие представлений о мужественности на характер эмоциональности спортсменов. Р. Битсон и М. Халлорен ищут экспериментально подтверждаемого объяснения эмоционально-амбивалентному отношению людей к животным и к органической жизни в целом.
Материалы данного раздела дополняют переводы работ Г. Блумера (021) и Э. Вестермарка (022) из другого журнального раздела «Curriculum: социологическая классика», дающих представление о тематическом и методологическом векторах классических исследований социальной природы эмоций.
Л. В. Гирк
