CC BY
34
2008.01.018. МАРКАДЭ Ж.-К. ТВОРЧЕСТВО НС. ЛЕСКОВА: РОМАНЫ И ХРОНИКИ / Пер. с фр. Поповой А.И., Березиной Е.Н., Ефимова Л.Н., Сальман М.Г. - СПб.: Академич. проект, 2006. - 478 с.
Исследование французского филолога Жан-Клода Маркадэ вышло в 1987 г. в Париже. Задача автора - показать становление «совершенно особого характера лесковского письма», его эволюцию от романной формы к новой нарративной структуре - хронике. Исследователь избирает жанровый подход, поскольку именно в полемике с романом Лесков (1831-1895) создавал свои хроники, разрушая традиционные повествовательные формы, «предвосхищая развитие русской прозы в XX в.» (с. 14).
Книга состоит из двух разделов: «Лесков-романист» и «Лесков как мастер новой повествовательной формы - хроники».
Автор вводит в основной круг проблемы, связанные с разграничением повествовательных жанров (крупной и малой форм), отмечая, что в работах о Лескове царит путаница при определении жанров. Так, «очерки» «Леди Макбет Мценского уезда», «Воительница» и «Житие одной бабы» квалифицируются обычно как «повести». Следование за писателем в раскрытии специфики жанра романа - основной методологический подход, по мнению Ж.-К. Маркадэ. Для Лескова, подчеркивает автор, роман - это, главным образом, отклик на социальные проблемы данного общества, т.е. общественный роман (с. 27).
Учитывая высказывания писателя, Ж.-К. Маркадэ видит в истории становления русского общественного романа «новое повествовательное направление, в котором конфликты современного общества синтезированы в показательных человеческих типах» (с. 3132). Начало было положено Тургеневым: его «Отцы и дети» стоят у истоков того, что русская критика назвала «антинигилистическим» течением в литературе 1860-1880-х годов. Следующим этапом стал роман «Что делать?» Чернышевского. Стремясь показать «образцовых нигилистов» - революционеров, писатель поместил их как бы в «стерилизованную среду». В результате получился «эскиз общества, которое нужно преобразовать; оно не воплощено в живых персонажах, но дается в рассуждениях и аналитическом разборе» (с. 33). Ро-
ман «Что делать?» стимулировал мысль Лескова о содержательной и формальной сущности романов о русском обществе.
Первые антинигилистические романы 60-х годов - «Взбаламученное море» А.Ф. Писемского (1863), «Марево» В.П. Клюш-никова (1864) и «Некуда» Н.С. Лескова (1864) - продолжили проблематику «Отцов и детей» и «Что делать?». Ученый выделяет три волны в истории антинигилистического романа. К первой (18631867), кроме трех названных, он относит «Записки из подполья» Достоевского, «Дым» Тургенева. Вторая волна (с 1869 г. до конца 70-х) - «Панургово стадо» Вс. Крестовского (1869), «Обрыв» И.А. Гончарова (1869), «В водовороте» А.Ф. Писемского (18701871), «На ножах» Лескова (1870-1871), «Бесы» Достоевского (1870) и др. Третья волна - «Перелом» и «Бездна» Б. Маркевича (1880-1881), «Злой дух» В. Авсеенко (1881-1883).
Анализируя романы Лескова, Ж.-К. Маркадэ выделяет и традиционные черты жанра европейского романа, и специфически лесковские приемы повествования, которые станут основными элементами его хроник.
При разборе романа «Некуда» исследователь текстуально доказывает мысль о том, что Лескову «тесно в рамках традиционного романа XIX в., общую структуру которого он сохраняет», хотя и нарушает при этом законы жанра. Писатель остается в рамках тургеневской проблематики общественного романа 60-х годов: передает конфликт поколений «отцов» и «детей». Ученый выделяет в романе Лескова три романические манеры, соответствующие трем книгам произведения: первая («В провинции») выдержана в тургеневской манере; вторая («В Москве») - детективно-авантюрная история в традиции Э. Сю; третья («На невских берегах») - проблемный роман, некая маскарадная разновидность «Что делать?».
Но в целом все три книги романа не согласованы между собой. Прием рассказа в рассказе, который в зрелом творчестве «станет одним из основных элементов лесковской хроники» (с. 55), здесь мешает формально-логической целостности частей. Так, доктор Розанов излагает свое видение мира рассказами о своих визитах к больным в духе физиологических очерков. Во второй книге «автор» вмешивается внезапно, без подготовки нарушая динамику предыдущих глав статичной историей Райнера. Все это разрывает «линейное движение главной интриги». Именно во второй книге
романа «Некуда» «наиболее явственно ощутим взрыв традиционного романа, переход к новым формам повествования» (с. 80).
Рассматривая роман «Обойденные», Ж.-К. Маркадэ отмечает колебания писателя в определении жанра: «повесть, почти роман». Это произведение «является единственной попыткой Лескова написать психологический роман, где главную роль играет любовь» (с. 104). По жанру - это роман «воспитания чувств» (Долинского, явного антигероя). Здесь есть и полемический элемент по отношению к «Что делать?» (параллель с артелью Веры Павловны), что позволяет отнести роман к «антинигилистической» литературе. Но все же более очевидна в «Обойденных» традиция изображения напряженной драматической жизни «маленького человека», идущая от Пушкина, Гоголя и Достоевского (с. 106).
Автор считает важным отметить отступления в сторону хроникального жанра: это излюбленный Лесковым прием прерывания основного повествования «живыми жанровыми сценками», и это -настоящий «сказ», устная повесть, рассказанная от лица самого автора. В целом, несмотря на обилие штампов, «Обойденные» предвещали появление «антиромантического персонажа» - того, который будет назван в ХХ в. «человеком без свойств» (Р. Музиль) (с. 115).
В романе «На ножах» Лесков использовал традиции плутовского, фантастического и сентиментально-психологического романа. Эти различные повествовательные течения имели целью воссоздать картину современного общества. Основным элементом романического построения служит техника романа-фельетона. Ж.-К. Маркадэ анализирует каждую часть романа в связи с основным действием, выделяя «мозаичность» и рваный временной ритм повествования, нагромождение мелодраматических эффектов. Подчеркнута большая редакторская правка, однако неуклюже исправленные редактором выражения сохранялись и в последующих переизданиях. Такое невнимание писателя к роману ученый объясняет тем, что Лесков «охладел к романной форме».
Анализ романа «Чертовы куклы» начинается с исследования причин, по которым была прервана работа над романом «Соколий перелет», задуманным в 1875 г. Используя переписку Лескова, а также шесть сохранившихся вариантов ненаписанного романа, Ж.-К. Маркадэ предпринимает попытку восстановить круг вопросов, волновавших писателя. Сам писатель указывал, что «хотел изобра-
зить "перелет" от идей, отмеченных... двадцать лет назад в романе "Некуда", - к идеям новейшего времени»1. Автор монографии фиксирует внимание на вариантах, выделяя, например, сюжет о новом типе христианина, который в отличие от «Соборян» не принадлежит к русской церковной традиции и не подчиняется догмам официальной Церкви. Некоторые черты характера русского еретика сохранятся в окончательной версии романа. Но в 1883 г. решение не продолжать роман Лесков объяснял тем, что время (1880-е годы) неблагоприятно для «общественного романа, написанного правдиво» (цит. по: с. 161). Взамен «общественного» Лесков планирует написать «роман чисто бытового характера». Ж.-К. Маркадэ утверждает, что «Чертовы куклы» и есть давно задуманное произведение, варианты которого свидетельствуют об общих точках с «Сокольим перелетом».
Соглашаясь с мнением И.В. Столяровой и А.А. Шалаевой, что во втором варианте появляется одна из главных тем будущего романа - тема «чертовых кукол», «людей, которые являются игрушками злого духа и лишены всякой внутренней гармонии», Ж.-К. Маркадэ расходится с ними в определении самого текста романа. По мнению исследователя, семь разнородных отрывков, озаглавленных «Чертовы куклы», это - не варианты единственного романа, но это - «отрывки», принадлежащие равным же образом романам «Соколий перелет», «Незаметный след», «Блуждающие огоньки» (с. 164).
На «Чертовых куклах» завершается романный цикл Лескова. «Эти обширные фрески из жизни русского общества написаны с целью показать во всей их сложности проблемы, которые волновали Россию в XIX в.» (с. 175).
Второй раздел «Лесков как мастер новой повествовательной формы - хроники» включает главы: «Хроника как жанр», «Старые годы в селе Плодомасове» (1869), «Захудалый род», «Старгород-ская хроника», «Как сделаны "Соборяне" (1872)», «Развитие формы хроники».
1 Лесков Н.С. Письмо в редакцию // Газета Гатцкука. - 1883. - № 10. -
С. 206.
Ж.-К. Маркадэ дает краткий обзор хроники как повествовательной формы. До Лескова специфика этого жанра не распространялась на формирование структуры повествования. Например, Стендаль в 1830 г. дал своему роману «Красное и черное» подзаголовок «Хроника 1830 г.». Писатель скорее определял этим круг затрагиваемых тем, чем структуру повествования, подчиненного логике линейного развития. Так, «хроники» С.Т. Аксакова - это «воспоминания, в которых события прошли художественный отбор и выстроены так, как того требуют рамки романа» (с. 180). Лесков, в отличие от Аксакова, «берет на себя роль хроникера... для того, чтобы воссоздать в литературе исторические факты, отражающие настроение целой эпохи» (там же).
С целью выявить специфические черты хроники ученый сравнивает этот жанр с историческим романом и выявляет ряд существенных различий. Во-первых, если в романе обычно есть рассказчик (автор), организующий повествование в хронологической последовательности событий, то в хронике, наоборот, «автор прячется, как только может»; чаще всего рассказчиком выступает вовсе не он, а какой-нибудь современник событий (вот почему в лес-ковских хрониках такая существенная роль отведена «мемуарам», «воспоминаниям» или «сказам») (с. 182). Во-вторых, в исторических романах автор, даже если он стремится передать местный колорит, то всегда использует современный ему язык. Лесков в своих хрониках «создавал те или иные "голоса" и наделял ими персонажей в зависимости от их социального положения и психологических черт» (с. 183). Объединяет хронику и исторический роман то, что оба этих жанра ориентированы на обращение к «старым памятям» более, нежели к исторической правде (с. 184).
Ж.-К. Маркадэ определяет особую, свойственную только хронике технику повествования - возврат к принципам повествования, бытовавшим до появления романа современного типа. Лес-ковские хроники наследуют традицию, к которой относятся «Тысяча и одна ночь», книги Апулея, Рабле и др. В «Соборянах» знаменитая «демикотоновая книга» отца Туберозова - это повествование внутри повествования, самодостаточная структура, которую можно с легкостью извлечь из целого. Такую технику повествования исследователь называет «рапсодической». Подобная
хроника представляет собой мозаику из рассказов (В. Шкловский называл это «обрамлением», «нанизыванием»).
По тому же принципу функционируют в хронике рассказчики: их много, и они сменяются с калейдоскопической быстротой. «В лесковской хронике повествование все время "расслаивается": автор, если он появляется, уступает место какому-нибудь персонажу, который, в свою очередь, уступает его другому» (с. 188). Этот прием имеет целью сознательный отказ от изображения упорядоченного хода действия, от роли «всемогущего архитектора, выстраивающего фабулу».
Помимо этого, Лесков использует в своих хрониках прием «децентрализации» повествования посредством рапсодической его организации в виде мозаики событий или путем увеличения числа рассказчиков. С точки зрения содержания это - «стремление восстановить историю людей, без героизации, в том виде, в каком она передается изустно» (с. 189). Анализ психологии уступает место «этологической» перспективе, т.е. быту и бытию; чувства раскрываются через поступки, а не в признаниях и рассуждениях.
Рассматривая хронику «Старые годы в селе Плодомасове», Ж.-К. Маркадэ отмечает, что Лесков назвал три ее части «очерками», стремясь подчеркнуть, что «хотя его персонажи и ситуации вымышлены, они типичны для того времени» (с. 193). Писатель не соотносил термин «очерк» с одноименным жанром, но использовал его как название одного из приемов повествования - «техники портрета».
В трех частях хроники («Боярин Никита Юрьевич», «Боярыня Марфа Андреевна» и «Плодомасовские карлики») ученый прослеживает специфические черты лесковской хроники. Во-первых, «автор» «отождествляет себя с хроникером, который сообщает потомкам историю прошлого»; его задача как рассказчика «уловить человеческую правду истории со всеми ее темными и светлыми сторонами», правду, которая должна служить наставлением (с. 195). В этом содержалась скрытая полемичность хроники. Во-вторых, цель рассказчика - «максимально сконцентрировать действие в повествовании, придать ему ускоренный ритм, не вдаваясь при этом в детали» (с. 196). Такой колорит повествования Плодо-масовской хроники отсылает к традиции романов В. Скотта. В-третьих, «в лесковской прозе немало мест, где косвенная речь пре-
образует повествование в изустную сказку, в сказ, где автор передает слово своим персонажам» (с. 199).
«Захудалый род» - последняя «историческая хроника» Лескова. Она является частью замысла писателя создать в форме хроники картину русской жизни, охватывающую период от Московского княжества до царствования Николая I. «Семейная хроника князей Протозановых» связана с Плодомасовским и Старгородским циклами; хронологически она предшествует событиям, описанным в «Соборянах».
Ж.-К. Маркадэ прослеживает сложную историю публикации хроники, цензурные препоны, разрыв с редактором «Русского вестника» М.Н. Катковым, «который не разделял пессимистических взглядов на судьбу русского дворянства», и решение Лескова прервать публикацию произведения (с. 214). Хроника осталась незавершенной, и только когда готовилось «Собрание сочинений» 1890 г., писатель переделал последнюю главу, чтобы придать хронике законченность. В целом «Захудалый род» - «это устный рассказ (сказ), в который вклиниваются другие своеобразные устные рассказы», а тема, заданная в заглавии, является лишь «основой для вариаций, которые усиливают первоначальную тему» (с. 222, 223).
В 1867 г. Лесков начинает публикацию «Старгородской хроники» под заголовком «Чающие движения воды». Ученый замечает, что были сделаны купюры, исказившие первоначальный замысел. Прежде всего пострадал главный герой хроники, протоиерей Савелий Туберозов, именно он должен был воплощать «чающую движения» партию честного духовенства (с. 240). Ж.-К. Маркадэ выделяет важную в хронике проблему старообрядчества и раскола XVII в. Если в романе «Некуда» проблема староверов связана с темой «нигилизма», то в хронике «Чающие движения воды» - с идеей перехода староверов в православие.
«Котин доилец и Платонида» (1868) - отдельная история из «цикла о К. Пизонском», напечатанная Лесковым в его первом большом сборнике рассказов 1868 г. с послесловием писателя, в котором он говорил о прекращении работы над хроникой «Чающие движения воды» по независящим от него причинам. Показательна история жизни и восхождение лесковского героя-праведника Константина Пизон-ского, «оригинального человека», ставшего вне старгородских религиозных партий; его жизненные перипетии - «набросок типичной
истории героя плутовского романа в контексте русской жизни» (с. 244). Хронику «Чающие движения воды» автор определяет как «романтическую» - в хаотическом развитии событий узнаются явные признаки эстетики романа с продолжением (эта эстетика будет в полной мере реализована в романе «На ножах») (с. 254).
В «Божедомах» (1868) замысел организовался вокруг одной сюжетной линии - старгородских соборян, «служителей Божьих». Ж.-К. Маркадэ подчеркивает, что для современников Лескова был необычным выбор в качестве главных действующих лиц персонажей из духовенства, хотя в европейской литературе такая традиция существовала, но только в рамках романного жанра. Автор приводит принадлежащую А. Тибоде классификацию трех типов католических романов: «роман религиозных нравов» (начавшийся с романа «Красное и черное. Хроника 1830 г.»); «социально-религиозный роман»; «роман о душе». Старгородская хроника «Божедомы» и «Соборяне» заключают в себе все три типа повествования.
Сутью хроники, заявленной Лесковым во вступлении к «Бо-жедомам», является интерес писателя к человеческому в его героях. У Лескова «представлено некое состояние», а не размышление об этом состоянии. Отец Туберозов не должен доказывать существование или несуществование Бога; в этом и заключена, собственно, идея православия во всех его смыслах» (с. 256). Вместе с тем писатель отказывается от гармонии. Это выражено формально: «архитектура хроники намеренно хаотична, как сама жизнь; в ней перемешаны мелочи и более важные события» (с. 259). Эстетика мелочей с элементом юмора - художественный принцип хроники «Соборян» и определяющий фактор ее повествовательной структуры.
Хроника «Соборяне» (1872) была поворотным моментом в творчестве писателя, его «сизифовой» работой - созданием уникальной поэтической системы, оригинальной творческой манеры, которая позволяет передать биение жизни не через разговор о животрепещущих проблемах (хотя они тоже упоминаются), а посредством памяти, т.е. прошлого. «Это не слишком далекое прошлое, а прошлое, представляющее собой память одного человека» (с. 266). Рассматривая «Соборян», Ж.-К. Маркадэ отмечает, что время, в котором развивается повествование, соответствует хаотичному устройству хроники. Оно задается эпизодами, которые Лесков ак-
туализирует, раскручивает перед нами так, будто они происходят одновременно с нашим чтением.
Автор анализирует архитектонику глав в «Соборянах», пересечение в них разных линий повествования. Так, «"демикотоновая книга протопопа Туберозова" прерывает развитие повествования, останавливает реальное время, организуя экскурсы в прошлое. в иное время и иное пространство», в котором знакомым читателю фактам «придан мифический облик» (с. 271).
В главе «Развитие формы хроники» Ж.-К. Маркадэ на примере рассказа «Очарованный странник» (1873) показывает, как Лесков в рамках рассказа развивает повествование, в котором учитывается тип письма, выработанного им в хрониках.
В заключение автор пишет: «. никому не удавалось в такой мере, как это сделал Лесков, уменьшить роль истории-фабулы, заменить ее множеством историй, которые сочетаясь, изменяясь, обрамляя друг дружку, все вместе подготавливают победу истории-повествования, истории-сказки» (с. 296).
В Приложениях дан краткий анализ произведений, где Лесков выступает как новеллист, а также приводятся документы о предках писателя по материнской линии: представлены документы по родословной Алферьевых и два письма Евгения Евлампиевича Алферьева к Ж.-К. Маркадэ (от 15 июля и 22 июля 1977 г.).
Книга снабжена «Именным указателем» и библиографией («Работы современников о Лескове», «Книги, сборники, диссертации о Н.С. Лескове»).
А.А. Коробкова
