CC BY
311
3. Min, D.E. My soul is dark: From Byron / D.E.Min // New Time. - 1906. - 25 March (7 Apr.; № 10772). - Supplement. - P.7.
4. Durov, S.F. Melody, from Byron («Oh! weep for those hat wept by Babel’s stream...») / S.F.Durov // Illustration. - 1846. - V. II. - № 18 (18 May). - P.289.
5. Durov, S.F. Melody (From Byron) («Bright be the place of thy soul ...») / S.F.Durov // Library for Reading. - 1845. - № 3. - P. 157.
6. Durov, S.F. From Byron («Impromptu, in Reply to a Friend...») / S.F.Durov // Illustration. - 1846. - V.II. - № 39 (19 Oct.). - P. 626.
7. Durov, S.F. «When we two parted ...» / S.F.Durov // Illustration. - 1846. - V. II. - № 17 (11 May). - P. 273.
8. Durov, S.F. The Dream (from Byron) / S.F.Durov // Illustration. - 1846. - V. II. - № 37 (5 Oct.). - P. 579.
9. Kozlov, P.A. Hebrew Melody (from Byron) / P.A.Kozlov // Library for Reading. - 1859. - V. 153. - № 2. - Chapt. I. - P.1.
10. M.D. <Minaev, D.D.> Babel’s Captivity, from Byron / M.D. < D.D.Minaev> // Russian World. - 1862. - № 7. - P.172.
11. Minaev, D.D. Hebrew Melody (From Byron) («Oh! weep for those hat wept by Babel’s stream ...») / D.D. Minaev // Rusian Word. - 1863 - № 10. - Sect. I.
- P.127.
12. Mikhailovsky, D.L. «Oh! weep for those hat wept by Babel’s stream ... » / D.L.Mikhailovsky // Our Time. - 1893. - № 6 (February). - P. 99.
13. Masanov, I.F. Pseudonyms of Russian Writers, Scientists and Public Figures Dictionary: In 4 v /I.F.Masanov. - M.: All-Union Book Champer Publishing House, 1956. - 1960. - V. 1 - 4.
14. Russian Periodic Printing (1702 - 1894): Reference Book. - M.: Politizdat, 1959. - 836 p.
15. Byron, J.-G. Selected Poetry / J.-G. Byron. - M.: Rainbow, 2004. - 424 p.
16. Gnedich, N.I. Melody, from Byron («My soul is dark ...») / N.I.Gnedich // Gnedich N.I. Poems. - SPb.: Academy of Sciences, 1832. - P.184.
17. Gnedich, N.I. The Harp the Monarch Minstrel swept / N.I.Gnedich // Europe News. - 1822. - Ch. XXII. - № 3. - P. 176.
18. Gnedich, N.I. K NN («Impromptu, in Reply to a Friend.») / N.I.Gnedich // The North Star published by Bestuzhev A. and Ryleev K. in 1823. - SPb.: print. Grecha N., 1823. - P. 288.
19. Gnedich, N.I. Works: in 3 v /N.I.Gnedich. - SPb.-M.: Wolf Publishing House, 1884. - V. 1 - 3.
20. Kirov, A. «My soul is dark ...» / A. Kirov // Slav. - 1828. - Ch. VIII. - № 41. - Sect. II. - P.67.
21. Lermontov, M.Yu. «My soul is dark ...» / M.Yu.Lermontov // Home Memoirs. - 1839. - V. IV. - № 6. - Sect. III. - P. 80.
22. Volkov, P.G. Melody from Byron // P.G.Volkov // Llibrary for Reading. - 1839. - V. 36. - № 10. - Sect. I. - P.143.
23. Belinsky, V.G. M. Lermontov’s Poetry / V.G.Belinsky // Belinsky V.G. A Complete Set of Works: in 13 v. - M.: SA USSR, 1954. - V. IV. - P. 479 - 547.
24. Motovilov, N.N. «Hebrew Melody» («My soul is dark ...») / N.N.Motovilov // Lermontov Encyclopedia. - M.: Sov. Encyclopedia, 1981. - P.156.
25. Kozlov, P.A. Hedrew Melody («My soul is dark ...») / P.A. Kozlov // A Library for Reading. - 1859. - V. 153. - № 2. - Sect. I. - P.2.
26. Bunin, I.A. «My soul is dark ...» / I.A.Bunin // Literary Heritage. - V.84. Ivan Bunin: in 2 b. - M.:Science, 1973. - V.1. - P.217.
27. Macpherson, J. Oina - Morul / J.Macpherson. - L.: Science, 1983. - 592 p.
28. Demurova, N.M. About Byron’s Translations in Russia / N.M.Demurova // Selections from Byron. - M.: Progress Publishers, 1979. - P.425 - 442.
29. Rotchev, A.G. The Destruction of Sennacherib, from Byron / A.G.Rotchev // Moscow Telegraph. - 1826. - Ch. VII. - Sect. II. - P.56.
30. Gogniev, I. The Destruction of Sennacherib. From Byron / I.Gogniev // Library for Reading. - 1835. - V.13. - № 11. - Sect. I. - P. 21.
31. Brama A. From Byron / A. Brama // Muscovite. - 1850. - № 11. - Sect. I. - P. 138.
32. Sintsov, P. The Destruction of Sennacherib, from Byron / P. Sintsov // Vyatsky Province Gazette. - 1859. - № 9. - P.4.
33. Gerbel, N.V. The Destruction of Sennacherib / N.V. Gerbel // Home Memoirs. - 1859. - V. 127. - № 11. - Sect. I. - P.244.
34. Tolstoy, A.K. From Byron/ A.K. Tolstoy // Russian Talk. - 1859. - B. 18. - № 6. - Sect. I. - P.3.
35. Lord Byron’s Hebrew Melodies / The Translation of P. Kozlov. - SPb.: print. M.Wolf, 1860. - 51 p.
36. Mikhailovsky, D.L. The Destruction of Sennacherib / D.L. Mikhailovsky // A Weekly Illustrated Supplement to «A Father-land Son». - 1894. - № 8 (February).
- P.23.
37. Yelistratova, A.A. Byron / A.A.Yelistratova. - M.: SA USSR Publishing House, 1956. - 264 p.
38. Yakubovich, P.F. The Destruction of Sennacherib / P.F.Yakubovich. Poems. Vol. 2 (1898 - 1902). - Ed.2. - SPb.: the magazine «Russian Wealth» edition, 1902. - P. 38.
39. Tolstoy, A.K. Collected Works: in 4 v /A.K.Tolstoy - M.: Fiction, 1963 - 1964. - V. 1 - 4.
Cтатья поступила в редакцию 01.09.11
УДК 82.31
Maydurova J.A. SPECIAL GENRE FEATURES OF THE CHRONICLE-NOVEL «SOBORYNE» BY N.S. LESKOV. In the work we tried to bring out the special features of the chronicle-novel by Leskov. We have analyzed the writer’s realization of the narrative and historical times, which are the basis of the plot. We have also analyzed the typological indications of these times and their functions in the genre formation.
Key words: genre, epic, chronicle, annals, novel, time-place.
Ю.А. Майдурова, асп. каф. русской литературы Дальневосточного государственного гуманитарного университета, E-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ ЖАНРА РОМАНА-ХРОНИКИ Н.С. ЛЕСКОВА «СОБОРЯНЕ»
В работе выявляются жанровые принципы романа-хроники Н.С. Лескова «Соборяне». Анализируется авторская реализация романного и хроникального времени, лежащих в основе сюжета, их типологические признаки, а также их функции в жанрооб-разовании.
Ключевые слова: жанр, хронотоп, эпичность, хроника, летопись, роман.
С 1866 г. в «Отечественных записках» начата публикация лесковского произведения, жанр которого обозначен так: «Чающие движения воды. Романическая хроника». В мае 1867 г. Лесков прекращает публикацию. В 1868 г. отрывки из «романической хроники» появляются в «Литературной библиотеке» под заглавием «Божедомы. Эпизоды из неоконченного романа». В середине марта 1972 г. «Божедомы» проданы в «Русский вестник» и начинают печататься под названием «Соборяне. Роман-хроника». Время с протяженностью в шесть лет - такова история создания одного из значительных произведений Лескова, и русской классики.
В изучения романа его жанровый аспект стал предметом анализа, например, популярного критика и литературоведа Л.А. Аннинского. «Нет более тяжкой судьбы ни у одного из лесковских текстов, как у «Соборян!» - восклицает Л.А. Аннинский. По мнению ученого, Лесков непрерывно работал над текстом с 1866 - 1872 гг. именно потому, что писателя не устраивал жанр («Это будет... не роман»). Ища определения тому, что это будет,
Лесков извлекает из глубин своей литературной памяти старинное слово «хроника». Здесь проходит резкая, подчеркнутая самим Лесковым грань между «Соборянами» и другими его произведениями. По справедливому замечанию исследователя, романы Лескова «берут частный аспект реальности. Пусть важный, пусть решающий в понимании автора, но частный, «выделенный». Хроника - попытка охватить «все»: всю русскую реальность по горизонту. Это попытка национального эпоса» [1, с. 32]. Не оспаривая авторитетное мнение ученого, все же подчеркнем: «Соборяне» - не только «хроника», «национальный эпос», а одновременно роман с его характерным интересом к «частностям», «выделенным» историям. В настоящем исследовании ставится цель показать взаимодействие и соподчинен-ность элементов хроники и романа в «Соборянах».
Известно, что роман - прозаический жанр, предполагающий повествование о жизни и развитии личности главного героя (героев) в какой-то нестандартный период его жизни. Хроника же излагает различные исторические события в определенной вре-
менной протяженности. Само слово «хроника» является калькой с греческого, в переводе означающее знакомое русское слово «летопись». А летопись - это исторический жанр древнерусской литературы, представляющий погодовую, более или менее подробную запись исторических событий. В Византии аналоги летописи назывались хрониками. Позднее хроники стали жанром мемуарно-повествовательной литературы, изображающей последовательное течение общественно-политических, военно-исторических, семейно-бытовых событий. «Соборяне», как отмечал Л.А. Аннинский, «гораздо ближе к значению хроники» в ее древнерусском значении; «именно опираясь на это слово, исследователи соотнесут художественную структуру «Соборян» с канонами «отечественной литературной традиции»; «и это окажется очень точно и очень важно для понимания духовной генеалогии Лескова» [1, с. 30.].
Если объектом изображения хроники выступает история, то категория времени здесь наполняется особой эстетической содержательностью , если помнит мысль о том, что «хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение»; «жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время» [2, с. 233]. Отмечено также, что «художественное время в древнерусских литературных произведениях подчиняется закону целостности изображения. О событии рассказывается от его начала и до конца. Читателю нет необходимости догадываться о том, что происходило за пределами повествования. Другое последствие закона цельности - однонаправленность художественного времени. Повествование никогда не возвращается назад и не забегает вперед. Повествователь следует за событиями» [3, с. 342].
В «Соборянах» время линейно. Оно начинается с описания троицы старгородского духовенства и заканчивается рассказом об их смерти. События следуют друг за другом, повествование охватывает все возможные подробности «жития» основных персонажей. Сказанное характеризует существенную особенность хроники, поскольку «единый принцип хронологической последовательности - это также стремление к полноте изображения. Нанизывание событий в хронологическом порядке отражается в стиле изложения летописи, в типичном однообразии оборотов, подчеркивающем мерный шаг истории, её поступь, ритм» [3, с. 354]. Действительно, Лесков четко фиксирует время происходящих событий. «Над Старгородом летний вечер.»; «Рассвет быстро яснел.»; «Утро, наступившее после ночи, заключившей день Мефодия Песношского, обещало день погожий и тихий.»; «Прошло несколько дней.»; «В доме Бизюкина утро этого дня было очень неблагополучно.»; «Ночь, последовавшая за этим вечером в доме Савелия.»; «К вечеру третьего дня.»; «В тот же самый день.»; «На другой день.»; «Октябрьская ночь была холодна и сумрачна.»; «В следующую за сим ночь, в одиннадцатом часу.». Благодаря этим маркерам можно не только отследить течение реального времени, но почувствовать ритм хроникального сюжета и повествования.
События первой части романа-хроники происходят в течение одного дня, во второй и третьей частях описываются второй и третий день следующих друг за другом событий. Но с эпизода грозы (в третей части), которую переживает отец Савелий и которая является поворотным пунктом в его жизни, количество событий резко увеличивается, бег времени убыстряется, настолько стремительно, что автор уже не фиксирует время суток. И только после рассказа о смерти отца Савелия в пятой части время снова возвращается к своему мерному течению.
Д.С. Лихачев писал: «В литературе Древней Руси автор стремился изобразить объективно существующее время, независимое от того или иного восприятия. Повествовательное время замедлялось или убыстрялось в зависимости от потребностей самого повествования» [3, с. 376]. Подобное наблюдается в «Соборянах». В первой части действие словно останавливается в пятой главе, где отец Савелий перечитывает свой дневник и делает новую запись: «Отец Савелий глубоко вздохнул, положил перо, ещё взглянул на свой дневник и словно ещё раз общим генеральным взглядом окинул всех, кого в жизнь свою вписал он в это не бесстрастное поминание, закрыл и замкнул свою демикотоновую книгу в её старое место» [4, с. 83]. Лесков, возможно, нарочито проводит параллель с традиционным образом летописца - седого, умудрённого жизнью старца, но здесь и отличие: отец Савелий делает свои записи не бесстрастно. Во второй части сюжет замедляется вставным эпизодом - рассказом плодомасовского карлика Николая Афанасьевича. Слабо выражено динамическое начало сюжета и в третей части, где
описывается гроза, настигшая отца Савелия в лесу. Герой вспоминает легенду о погибшем на этом месте русском богатыре. Как видно, Лесков широко использует в хронике вставные рассказы, новеллы, воспоминания и записки. Иногда они обусловлены реализацией творческого замысла и служат общим дополнением к рассказу. Иногда просто накладываются на общее повествование, как иллюстрации к житейскому случаю или разговору. Но Лесков сознательно прибегает к таким вставкам: он считает, что внесюжетные элементы повествования обусловлены жанром хроники, где «все идет вперемешку, так что даже и интерес ни на минуту не ослабевает». Хроникальный повествователь как бы уравнивает все события, не видя различия между крупными и мелкими событиями. В четвертой части на протяжении одиннадцати глав описываются именины почтмейстерши, а в двенадцатой главе описана смерть протопопицы Натальи Николаевны. Эти два события старгородской жизни даны в едином временном плане. Здесь проявляется ракурс, с которого смотрит автор на изображенный им мир. Это взгляд с позиции вечности. С высоты такого созерцания не существует различий между большим и малым, - все располагается в хронике по принципу ценностного равенства, движется одинаково медленно и «эпично».
Полнота и напряженность «частных» жизней находится в полной связи с движением общей истории, оказавшейся у границы, перед необходимостью обретения подлинного смысла, который ассоциируется у Лескова с духовностью, народной сказкой. Не случайно роман заканчивается словами: «Старгородской поповке настало время полного обновления» [4, с. 319]. Фиксируется лишь часть событий, роман не замыкается в одном сюжете, его линейное время идет дальше, что показывает: старгородская драма - это метафора русской истории. Подобное изложение событий создает впечатление не личной драмы героев, а драмы исторической, национальной.
Д.С. Лихачевым было отмечено, что «мир средневекового человека - это большой мир легкого, незатрудненного действо-вания, мир стремительно совершающихся событий, разворачивающихся в огромном пространстве. Герои передвигаются с фантастической быстротой и действуют почти без усилий. Господствует точка зрения сверху. Автор видит Русскую землю как бы с огромной высоты, охватывает мысленным взором огромные пространства, как бы «летает умом под облаками» [3, с. 346]. Герои «Соборян» иногда отправляются в губернский город, название которого не указывается, но, кажется, что время на дорогу они совсем не тратят, сейчас они здесь и вот уже там. Автор-повествователь перемещается в пространстве Старгоро-да легко, без препятствий, но деликатно, с соблюдением этической дистанции, демонстрируя при этом своего рода эстетическое целомудрие. В романе читаем: «Проникнем в чистенький домик отца Туберозова. Но будем осторожны и деликатны: наденем легкие сандалии, чтобы шаги ног наших не встревожили задумчивого и грустного протопопа; положим сказочную шапку-невидимку себе на голову, дабы любопытный зрак наш не смущал серьезного взгляда чинного старца» [4, с. 23]. Лесков почти буквально воплощает сказочный мотив во сне дьякона Ахиллы. «Добравшись до самолета-ковра и невидимки-шапки, непривычный ни к каким умственным ухищрениям Ахилла словно освободился от непосильной ноши, вздохнул и сам полетел на ковре.» [4, с. 236]. Как будто автор занимает позицию где-то над городом и приближает к себе то один, то другой объект. Картины старгородского мира даются Лесковым сверху, что придает его описаниям эпическую всеохватность. Городской и сельский пейзаж полисемантичен, часто он выступает метафорой страстей, происходящих в мире людей. «Тяжел, скучен и утомителен вид пустынных улиц наших уездные городов во всякое время; <.> Густая серая пыль, местами изборожденная следами прокатившихся по ней колес, сонная и увядшая муравка; седые, подгнившие и покосившиеся заборы; замкнутые тяжелыми замками церковные двери; все это среди полдневного жара дремлет до такой степени заразительно, что человек, осужденный жить среди такой обстановки, и сам теряет всякую бодрость и тоже томится и дремлет» [4, с. 97] - зарисовка выделяется эмоциональностью, субъективным восприятием мира. Это уже черта не беспристрастного летописного рассказа, а романного повествования.
Л. Аннинский указал на то, что жанр хроники предполагает «отказ от четкой и ясной интриги»; хроника «не имеет «начала». «Старгород, символизирующий Русскую Землю, не ставиться велением князя-завоевателя, он вырастает из Земли как бы сам собой. Он есть детище Земли, ставшее во времена доистори-
ческие - во дни оны. То, что в эпическом этом городе вскоре обнаруживаются сады и домики явно орловского происхождения, не колеблет ощущения, что перед нами всеобщая модель русской Вселенной» [1, с. 32]. Сказанное подтверждается характерным для Лескова приемом в описании героев. Авторское описание здесь несколько «схематично», оно направлено не на создание индивидуализированных характеров, а национальных типов. Так отец Савелий олицетворяет русскую народную мудрость, Захария - смирение и кротость, Ахилла - богатырскую силу и «увлекательность». Изображая провинциальное духовенство, Лесков противопоставляет кризисному поколению своего времени людей минувшей исторической эпохи с их высокой душевной настроенностью. Поэтому, определяя жанр «Соборян» («роман-хроника»), автор проверяет ходом времени, историей характеры центральных персонажей. В поисках адекватной авторскому замыслу художественной формы Лесков идет от изображения типов русского характера с их стремлением к духовному преобразованию («Чающие движения воды») к православным и фольклорным истокам национального характера («Боже-домы») и далее - к изображению соборности русской души («Соборяне»). Соборность - ведущая категория романа Лескова. И.А. Есаулов подчеркивал православный контекст произведения Лескова: «Соборяне - это единство героев вокруг собора, Православной Церкви; это герои, объединенные, в первую очередь, единством своего духовного бытия со всей нацией посредством соборности Церкви» [5, с. 26]. Замысел автора намного шире, чем изображение жизни старгородской поповки. Найденная повествовательная форма, таким образом, позволила Лескову реализовать наиболее яркие и сильные способы претворения своего мировоззрения в художественную реальность. Хроникальная эпичность давала возможность быть одинаково внимательным к лицам и событиям, определяющим сюжетную канву, а также к персонажам и деталям, мало задействованным в развитии действия. Лесков в «Соборянах» (и в цикле о праведниках) постепенно дистанцируется от художественных форм, сложившихся «в русской литературе на путях тесного ее взаимодействия с западноевропейскими литературами», привнося в жанры светской литературы «энергию национальных языковых и художественных форм» [6, с. 311]. Опыт русского классика подтверждает мысль о том, что жанр и стиль «относятся к области предания» [7, с. 201].
Одновременно Лескова продолжала увлекать поэзия отдельной человеческой жизни . « Соборяне » построены на раскрытии образов в их внутреннем движении. Это качество произведение наследует от жанра романа.
В хронике события разворачиваются в некоторой дистанции от современного Лескову времени. Б.А. Успенский выделяет следующие позиции автора в отношении описываемых им событий: 1) точка зрения автора синхронна точке зрения персонажа, автор становится на точку зрения его настоящего; 2) авторская точка зрения ретроспективна, автор смотрит из его будущего. В «Соборянах» реализованы обе позиции. Автор доверяет повествование Савелию Туберозову («как бы смотрит изнутри описываемой жизни»). Одновременно он занимает и стороннюю позицию, как человек другого времени. И как следствие
- «авторская точка зрения также становится жанровым признаком хроники Лескова. Внутренняя точка зрения помогает раскрыть духовный мир героев, отследить воздействие на него внешней действительности. Внешняя точка зрения сопряжена с имитацией документальности и историзма повествования. На пересечении этих двух взглядов и рождается жанр романа-хроники, который наследует внимание к частной жизни и психологическому развертыванию образа от романа, а историчность и последовательное проецирование этого образа на ход времени -от хроники» [8, с. 224].
Библиографический список
Наличие в произведении двух временных точек зрения проявляется на лексическом и грамматическом уровне. В хроникальном эсхатологическом времени, которому соответствует пространственная вертикаль, действия происходят последовательно: «Отец протопоп вылез из кибитки важный, солидный; вошел в дом, помолился, повидался с женой, поцеловал ее при этом три раза в уста, потом поздоровался с отцом Захарией, с которым они поцеловали друг друга в плечи, и, наконец, и с дьяконом Ахиллой, причем дьякон Ахилла поцеловал у отца протопопа руку, а отец протопоп приложил свои уста к его темени. После этого свидания началось чаепитие, разговоры, рассказы губернских новостей, и вечер уступил место ночи, а отец протопоп и не заикнулся об интересующих всех посохах» [4, с. 15]. Лесков использует глаголы, которые создают размеренность жизни и ее достоинство. Для хроникального повествования характерно использование сложносочиненных и простых предложений с однородными сказуемыми. Очень часто употребляется церковнославянская лексика.
Романное же время существует под знаком чудесного «вдруг», где случайное событие - признак нарушенной закономерности. «Этому времени присущ сказочный гиперболизм: то растягиваются часы, то сжимаются дни до мгновения, время можно заколдовать вплоть до исчезновения целых событий» [9, с. 5]. Используется другая лексика: «Гость мог бы скорее добиться ответа у мертвых, почиющих на кладбище, чем у погруженного в свои занятия учителя. Угадывая это, Дарьянов более и не звал его, а прыгнул на забор и перелетел в сад Препотенс-кого. Как ни легок был этот прыжок, но старые, разошедшиеся доски все-таки застучали, и пораженный этим стуком учитель быстро выпустил из рук свои кирпичи и, бросившись на четвереньки, схватил в охапку рассыпанные перед ним человеческие кости» [4, с. 100]. Действия происходят динамично, хотя следуют друг за другом: «Я, вы знаете, в церковь никогда не хожу; но ведь я же понимаю, что там меня ни Ахилла, ни Савелий тронуть не смеют; я и пошел. Но, стоя там, я вдруг вспомнил, что оставил отпертою свою комнату, где кости, и побежал домой. . но вдруг, на мое счастье, приходит в класс мальчишка и говорит, что на берегу свинья какие-то кости вырыла. Я бросился, в полной надежде, что это мои кости, - так и вышло! Народ твердит: «Зарыть.» Я говорю: «Прочь!» Как вдруг слышу - Ахилла. Я схватил кости, и бежать» [4, с. 108-109]. В романном времени действия организуются событиями, которые происходят «вдруг».
Соответственно используется бытовая лексика. Описание романных героев не имеет того достоинства, с которым описываются герои хроникальные. «В тот момент, когда пред учителем раздвинулись самые близкие ряды малины, он быстро вскочил на свои длинные ноги и предстал удивленным глазам Дарь-янова в самом странном виде. Растрепанная и всклоченная голова Препотенского, его потное, захватанное красным кирпичом лицо, испуганные глаза и длинная полураздетая фигура, нагруженная человеческими костями, а с пояса засыпанная мелким тертым кирпичом, издали совсем как будто залитая кровью, делала его скорее похожим на людоеда-дикаря, чем на человека, который занимается делом просвещения» [4, с. 100].
Итак, в «Соборянах» присутствует два времени и два типа повествования. Когда Лесков повествует о троице старгородс-кого духовенства, он делает установку на хроникальное время; когда же описывается другая «троица» (Термосесов, Бизюкина, учитель Препотенский), повествование протекает в романном времени. Две временные точки зрения противопоставлены друг другу, но в тоже время они отменяют категоричность и однозначность друг друга. Так в тексте создается пространство незавершенного диалога, где не совпадающие точки зрения взаимно отражают друг друга.
1. Аннинский, Л.А. Несломленный. Повесть о Лескове. - М., 1988.
2. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975.
3. Лихачев, Д.С. Поэтика древнерусской литературы.- М., 1979г.
4. Лесков, Н.С. Соборяне: собр. соч.: в 11 т. - М., 1957. - Т. 4.
5. Есауло, И.А. Категория соборности в русской литературе. - Петрозаводск, 1995.
6. Мехтиев, В.Г. Проза Н.С. Лескова 1860-х годов как стилевая проблема // Духовные начала русской словесности. Материалы 1Х Международной научной конференции «Духовные начала русского искусства и образования» («Никитские чтения»). - Великий Новгород, 2009 г.
7. Мехтиев, В.Г. Жанр и предание // Духовные начала русского искусства и просвещения: материалы X Международной науч. конф. «Духовные начала русского искусства и просвещения» («Никитские чтения») / сост. А.В. Моторин. - Великий Новгород, 2010.
8. Успенский, Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы. - М., 1970
9. Бахтин, М.М. Эпос и роман. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975.
Bibliography
1. Anninskiy L.A. Neslomlennyiy. Povest o Leskove. M., 1988.
2. Bachtin М.М. Formy vremeni I chronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoy poetike. //Bachtin М. М. Voprosy literatury I estetiki. — М.: Chudoz. lit., 1975.
3. Lihachev D.S. Poetika drevnerusskoy literatury.- М., 1979.
4. Leskov N.S. Soborayne//Sobranie soch.: v 11 т. М., 1957. Т.4.
5. Esaulov I.А. Kategoria sobornosti v russkoy literature. - Petrozavodsk, 1995.
6. Mechtiev V.G. Proza N.S. Leskova 1860-ch godov kak stilevaya problema// Velikiy Novgorod, 2009.
7. Mechtiev V.G. Zanr I predanie// Velikiy Novgorod, 2009.Bachtin М.М. Epos I roman. Voprosy literatury I estetili. М., 1975.
8. Uspenskiy BA Poetika kompozizii. Struktura chudozestvennogo teksta I tipologiya kompozizionnoy formy. М., 1970.
9. Bachtin М.М. Epos I roman. Voprosy literatury I estetili. М., 1975.
Статья поступила 01.09.11
УДК 7.01:94
Serdyukova D.A. NATIONAL TRADITIONAL SUIT AS A NATIONAL HERITAGE (INTERPRETATION IN MODERN CULTURE).
The article presents and analyze a preservation of a heritage of a traditional suit in a modern fashion. Display of its archetype in clothes through a silhouette, a design, color and an ornament.
Key words: a suit, a design, an ornament, a silhouette, color, tradition, a fashion.
Д.А. Сердюкова, ст. преп. каф. истории отечественного и зарубежного искусства факультета искусств Алтайского государственного университета, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
НАРОДНЫЙ ТРАДИЦИОННЫЙ КОСТЮМ КАК НАЦИОНАЛЬНОЕ НАСЛЕДИЕ (ИНТЕРПРЕТАЦИЯ 0 СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ)
В статье анализируетя использование наследия традиционного костюма в современной моде, проявление его архетипичес-ких особенностей в одежде через силуэт, конструкцию, цвет и орнамент.
Ключевые слова: костюм, конструкция, орнамент, силуэт, цвет, традиция, мода.
Сегодня тема традиционного народного костюма актуальна в связи с усилением обезличивания, одинаковости, идентичности массовой культуры, быта и финансово- хозяйственной деятельности, вызванные научно-техническим прогрессом. Интерес к истории народного костюма, культуре прошлых эпох, занимает умы современников. Потому важным связующим звеном в восстановлении и развитии духовной связи между поколениями, является традиционный костюм.
Знакомство с народным костюмом и предметами быта начинается в музее. Музейная экспозиция дает возможность созерцать детали, сопоставить их с целым ансамблем, уловить взаимосвязи отдельных элементов. Традиционный народный костюм как элемент исторического наследия, широко экспонируется в музеях Алтайского края: в Алтайском государственном краеведческом музее, в Алтайском историко-краеведческом музее, в Государственном художественном музее Алтайского края, в Музее профессии Барнаульского училища № 23 и в Бий-ском краеведческом музее им. В.В. Бианки. На сегодняшний день культура музейного экспонирования эволюционирует. В методическом пособии Т.М. Степанской и Л.И. Нехвядович «Введение в историю искусства» приводится следующее определение термина «экспозиция»: экспозиция (от лат. exposition - обьявление)
- означает отбор экспонатов, обладающий ясно выраженной структурой построения. Зритель должен ее почувствовать и оценить, иначе набор экспонатов будет восприниматься как нечто хаотичное, аморфное [1, c. 74]. В работе отмечается, что экспозиция является синтетическим видом искусства с большой силой эмоционального воздействия. Экспозиция служит основной формой музейной коммуникации, образовательная и воспитательная цели которой осуществляются путем демонстрации музейных предметов, организованных, обьясненных и размещенных в соответствии с разработанной музеем научной концепцией и современными принципами дизайнерского решения. Организация предметно-пространственной среды экспозиции осуществляется при помощи художественных, информационных, технических средств. Помня о том, что в основе восприятия лежит зрительный ряд, крайне важно освещение экспозиции (варианты: дневной свет, локальный подсвет, зеркальные лампы накаливания, серийные модульные световые короба). Специально разрабатывается методика выставочной работы. Следует выделить новые тенденции в развитии экспозиционного искусства, направленные на привлечение внимания и заинтересованности посетителя, создание комфортных условий для созерцания, а именно:
1. Использование аудиовизуальных средств и новейших компьюторных технологий.
2. Повышение информационной емкости экспозиций.
3. Расширение социально-политической значимости экспозиции.
4. Устройство экспозиции по принципу контраста.
5. Разработка художественной концепции и плана-сценария экспозиции.
Музей является собирателем и хранителем исторических памятников. В нем сосредотачиваются богатые коллекции, но, к сожалению, в силу отсутствия финансовой базы, а также квалификации музейных работников, эти ценности не имеют достаточных условий хранения [2, с. 320]. Следует максимально сокращать воздействие на экспонаты экстремальных условий окружающей среды. Чистой атмосферы, определенной влажности и температуры можно добиться при наличии хорошего кондиционера. Для предотвращения разрушения костюмов, которые изготавливаются из ткани, необходимо проводить борьбу с насекомыми, обрабатывать пораженные вещи специальными средствами.
Каждый вид искусства обладает своей спецификой показа. Экспозиция не должна быть замкнутой и статичной. Необходимо иметь возможность изменять ее в соответствии с современными тенденциями музейной практики. Костюмный народный комплекс во многом схож по своим качествам со скульптурой, он должен распологаться в пространстве, иметь круговой обход и экспонироваться в закрытых витринах. Пагубное воздействие ультрофиолетовых лучей подразумевает наличие плотных штор на оконных проемах.
История музеев - это история нашей социальной памяти и беспамятства. Именно поэтому она заслуживает внимательного изучения, теоретического осмысления накопленного опыта, позволяющего не только расширить наш исторический кругозор, но и более глубоко понять роль музея в современном обществе и как средства постижения культуры, и как самостоятельного культурного феномена, имеющего собственный потенциал саморазвития [3, с. 5].
Согласно народному мировоззрению, приверженцами национального костюма (или его частей) чаще всего, естественно, были пожилые люди. Но за последнее время все больше интереса к традиционной одежде проявляет молодежь. Старинные элементы декора успешно используются и переосмысливаются при современном проектировании костюма. В связи с тягой к фольклору создаются новые профессиональные и самодеятельные коллективы, артисты которых выступают в традиционной национальной одежде. Распространившийся в мировой моде интерес к народному костюму разных стран привел к тому, что на смену «сезонным» названиям, менявшимся одно за другим -
