CC BY
98
2007.03.058-061. НАЦИОНАЛИЗМ В КИТАЕ В XIX - НАЧАЛЕ ХХ в.
2007.03.058. ЧЭНЬ ЦИТАЙ. История эволюции этнических взглядов в начале ХХ в. - к вопросу о развитии в Китае в новое время историко-культурной идентичности.
ЧЭНЬ ЦИТАЙ. 20 шицзи чу миньцзу гуань ды лиши яньцзин -цзян лунь лиши вэньхуа жэньтун цзай чжунго цзиньдай ды фач-жань // Бэйцзин шифань дасюэ сюэбао. - Пекин, 2006. - С. 78-85. -Кит. яз.
2007.03.059. ЛИ СЯНХАЙ. Взгляд на сложность национализма в Китае в Новое время с позиции культурной идентичности.
ЛИ СЯНХАЙ. Цун вэньхуа жэньтун кань чжунго цзиньдай ши шанды миньцзучжуи ды фуцзасин // Шисюэ юэкань. - Кайфэн, 2006 г. - № 7. - С. 5-7. - Кит. яз.
2007.03.060. ХУ ВЭЙСИН. Между использованием формы и отсутствием содержания: китайский национализм в Новое и Новейшее время.
ХУ ВЭЙСИН. Ти юн, бэнь мо: чжунго цзинь сяньдай ды минь-цзучжуи. - Там же, с. 7-10.
2007.03.061. ВАН СЯНЬМИН. Исторический рубеж между традиционным национализмом и национализмом в Новое время.
ВАН СЯНЬМИН. Чуаньтун миньцзучжуи юй цзиньдай миньцзуч-жуи ды лиши цзецзи. - Там же, с. 10-13.
Чэнь Цитай в статье (058) (Институт истории при Пекинском педагогическом университете) пишет о вкладе, внесенном в начале ХХ в. китайскими интеллектуалами в представления об историко-культурной идентичности этносов, населявших в разные исторические эпохи территории Китая. Эта проблема, пишет он, с древних времен была главной в развитии китайской цивилизации.
Распространение в Китае в начале ХХ в. лозунга «изгоним маньчжуров» (пай мань) отражало историческую необходимость свержения маньчжурской Цинской династии (1644-1911), замену феодального деспотизма демократической республикой для того, чтобы открыть путь для развития Китая. Нельзя отрицать, что в начале своего правления Цины укрепили единое многонациональное китайское государство и расширили его территорию, создали определенную основу для развития экономики и культуры. В то же
время правление Цинов сопровождалось жестоким национальным угнетением, строгим диктатом в области культуры, проведением политики «закрытых дверей» в сношениях с внешним миром. Отсутствие у маньчжурских правителей понимания и представлений о западной системе международных отношений привело к еще большей отсталости Китая в мире. Когда свержение династии Цин стало необходимым условием для развития страны, возник призыв к «изгнанию маньчжуров», который выдвинули представители двух направлений в общественной мысли Китая в конце XIX - начале ХХ в. Представитель одного из них, Чжан Бинлинь, призывал к национальному отмщению, к «антиманьчжурской революции», направленной на то, чтобы отобрать власть у маньчжуров и передать ее в руки представителей ханьского этноса.
Позиция Чжан Бинлиня, как отмечал Лян Цичао, хотя и сыграла роль в подъеме антиманьчжурских настроений, но в ней присутствовал сильный оттенок великоханьского шовинизма. Это был шаг назад по сравнению с традиционным взглядом китайцев на этническую проблему в стране.
В Китае с древних времен словосочетание «чжунхуа» использовалось как для обозначения тех политических властей, которые утверждались на территории Китая, так и для обозначения всех этносов, проживавших на территории Китая (чжунхуа). Слово «хуа» указывало на вектор развития культур разных этносов и на достигнутый ими уровень цивилизации.
Ханьский этнос занимал доминирующее положение среди этносов Китая, большинство китайцев (чжунго жэнь) были ханьца-ми. На протяжении нескольких тысячелетий в Китае происходило смешение проживавших на его территории этносов, и всех их называли «чжунхуа». В условиях продолжавшегося несколько тысячелетий смешения разных этносов, их слияния в единую китайскую нацию (чжунхуа миньцзу), призыв к изгнанию маньчжуров и восстановлению власти ханьского этноса был полной фантазией.
Позиция Чжан Бинлиня, призывавшего также к лишению маньчжуров и монголов избирательных прав на срок 20 лет после революции, по прошествии которых их можно будет уравнять в правах с остальным населением, не только не отвечала духу эпохи демократических революций, но и шла вразрез с наблюдавшейся в
Новое время тенденцией к углублению историко-культурной идентичности этносов Китая.
Представители другого идейного направления, Чэнь Тяньхуа, Сунь Ятсен, выдвигали рациональную идею национальной революции. Они осознавали историческую необходимость разрушения системы феодального деспотизма, но не поддерживали позицию и методы «изгнания маньчжуров» и национального отмщения. Имея довольно ясное представление о направлении мирового развития, они видели цель в создании в Китае после революции демократической системы государственного управления, осознанно взяли на себя выполнение задачи осуществления современной революции, которая способствовала бы единству государства и углублению национально-культурной идентичности китайской нации.
Поэтому они проводили четкое различие между призывом «изгнания маньчжуров» и революцией, определили цели антиманьчжурской революции как свержение власти маньчжурской династии и разработали стратегию в отношении обычного маньчжурского населения, выдвинули ясную перспективу создания после победы революции демократического государства, установления равенства и объединения всех национальностей, включая маньчжуров, осуществления национальной консолидации этносов и объединения государства.
Сунь Ятсен в начале Синьхайской революции 1911-1912 гг. провел четкий водораздел между лозунгом «изгнание маньчжуров» и созданием демократической республики, определил два основных принципа: свержение власти маньчжурских правителей и равноправное отношение к обычным маньчжурам.
Он воспринял и применил западный взгляд на государство, разделяя государство и политическое устройство. Он считал, что китайское государство принадлежит народам всех национальностей. До революции, писал Сунь Ятсен, народные массы не могли осознавать этого, а после победы революции необходимо усиленно развивать самосознание народа, делать народные массы хозяевами государства.
Сунь Ятсен выдвинул новую цель - бороться за объединение всех этносов Китая, за сохранение и развитие их историко-культурной идентичности. Создание после Синьхайской революции Китайской республики ликвидировало фактор национальных
противоречий и раскола государства, создало основные гарантии для жизни всех этносов страны в мире и согласии. Идея «национального единения» Сунь Ятсена явилась главным достижением в развитии историко-культурной идентичности в Китае в Новое время и имела огромное историческое значение для развития единого многонационального китайского государства.
Огромный вклад в теоретическое обоснование современного национального мировоззрения китайцев в начале ХХ в. внес Лян Цичао. Он впервые в Китае изложил смысл понятия «национальность» (миньцзу), отвечавший научным представлениям того времени. По его мнению, главным условием определения любого сообщества людей как единого этноса (миньцзу) и его отличием от других этносов является национальное самосознание. Будучи человеком своего времени, он объяснял национальное самосознание как способность человека при встрече с людьми другой национальности подумать о себе «я - китаец (чжунго жэнь)», а тот человек -«один из людей китайской нации (чжунхуа миньцзу)». Национальное сознание, считал Лян Цичао, это формировавшиеся на протяжении длительного времени культура и психология, возникшие вначале у связанной узами кровного родства общности людей в условиях их длительного совместного проживания на общей территории, их взаимного общения, под воздействием взаимного влияния языка и письменности.
Предложенная Лян Цичао трактовка определения «национального сознания» имела определенное научное значение, в последние сто лет научный мир неоднократно возвращался к дискуссии по этому поводу, трактовка Лян Цичао уже стала общепризнанной.
«На основании множества исторических доказательств Лян показал, что китайская нация (чжунхуа миньцзу) была "объединением многих начал", "единым целым всего древнего Китая (Ся)" и за несколько тысячелетий сложилась в особо устойчивую национальную общность (миньцзу гунтунти)» (058, с. 81). Это был скачок в понимании историко-культурной идентичности китайцев.
«Происходившее с древних времен слияние разных этносов было неизбежной исторической тенденцией. Ханьский этнос как основной этнос в Китае смог развиться и стать самым многочисленным в мире народом именно в результате продолжавшегося на
протяжении длительного времени смешения и слияния различных этносов» (058, с. 81).
Лян Цичао ясно представил модель этого процесса, когда исторически отсталые в развитии культуры малочисленные этносы, после их вторжения в Китай как победители, ассимилировались обладавшим более передовой культурой ханьским этносом. Классическим примером были сяньбийцы, маньчжуры. Подобной ассимиляции обычно предшествовали завоевания, гнет со стороны победителей и массовые убийства, что говорит об огромной цене, которую заплатила китайская нация на своем пути слияния в единую нацию.
Лян Цичао вскрыл и глубинные причины обладания китайской нацией столь мощной консолидирующей силой. К ним относились: благоприятные географические условия; общая письменность; общая система ценностей и национальная психология. С древних времен духовной силой, сплачивавшей все этносы, у китайцев были стремление к единству, любовь к миру, способность к всепоглощению, собственная система ценностей и национальная психология, уважение и восприятие культур других этносов. Слиянию этносов способствовали также вторжение и переселение разных этносов, в том числе и вторжение этносов, проживавших в пограничных районах Китая, на его территорию и подвергшихся затем культурной ассимиляции китайцами.
Хотя из-за присущей своему времени и индивидуальной ограниченности взглядов Лян Цичао не смог с научной точки зрения разделить понятия «китайская нация» (чжунхуа миньцзу») и «хань-ский этнос» и допускал ошибки в описании отношений между разными этносами, его вклад в этническую теорию в Китае в Новое время был значительным.
Ли Сянхай (059) (Нанькайский университет, Тяньцзинь) констатирует присутствие в Китае в Новое время в позициях традиционалистов и либералов-западников отчетливой националистической окраски, при наличии разных, в чем-то прямо противоположных взглядов на национальную культурную традицию.
Традиционалисты подчеркивали основополагающее значение идентичности национальных культурных традиций для завершения перехода китайского общества и культуры от традиционного к современному, рассматривали ее как важную основу для действи-
тельного осуществления перехода китайской нации от традиционной к современной.
Вторые обычно связывали обнаружившиеся в Новое время различия между китайской и западными культурами с различиями между досовременной, по их пониманию, китайской культурой и современной западной. Согласно представлениям либералов-западников о существовании в современном мире неизбежной исторической тенденции к переходу от досовременной культуры к современной, каждую национальную культуру, в том числе и китайскую, по их мнению, в конце концов неизбежно должна была сменить передовая западная культура.
Следуя такой логике, радикальные либералы-западники приходили к выводу, что единственным путем модернизации китайской культуры может быть лишь окончательный отказ от китайских национальных культурных традиций и копирование западной культуры, полная вестернизация. Как считал представитель этих взглядов Ху Ши, для решения проблем Китая китайцам необходимо было прежде всего обрести новое сознание, понять, что они во многом уступают другим, и не только в мире материальной культуры, в мире науки и техники, но также и в политической области, и в общественной морали. Следующим шагом должна была стать упорная учеба у других. Логическим завершением рассуждений Ху Ши был вывод о необходимости полной вестернизации, целенаправленного движения Китая по пути общемирового развития.
Если Ху Ши рассматривал вестернизацию как способ модернизации Китая, то другой из радикальных либералов-западников, Чэнь Сюйцзин, критиковал Ху Ши за недостаточно радикальную, по его мнению, позицию, четко определил ее как путь к повороту китайской культуры к современности.
В то же время либералы-западники вовсе не выдвигали лозунг превращения китайской культуры в придаток западной. Они настаивали на том, чтобы путем полной вестернизации развивать китайскую культуру до уровня, соответствующего уровню культуры китайской нации. Именно в этом проявилось ясное национальное сознание и национализм либералов-западников. Их позиция основывалась на убеждении в отсутствии внутренней связи между национальным сознанием и особой национальной культурной традицией, в возможности их отделения друг от друга.
Очевидно, что несмотря на разницу позиций в основном теоретическом вопросе - идентичности культурной традиции, и сторонники сохранения традиционной культуры, и либералы-западники одинаково проявляли явное и осознанное чувство национализма. Именно в этом была особенность китайского национализма в Новое время, и она определяла сложность встающих в связи с этим проблем, по меньшей мере трех из них.
Во-первых, как не дать проявиться негативным последствиям подхода к связям между Китаем и миром только лишь с позиции сохранения традиционной национальной культуры, что фактически создавало препятствия на пути модернизации китайского общества и культуры?
Во-вторых, можно ли рассматривать либералов-западников, не признававших саму национальную культурную традицию, как представителей китайского национализма в Новое время? Можно ли рассматривать в эпоху расцвета европоцентризма и определения отношений между западной и незападными культурами как отношений между современной и досовременной культурами отделение национального самосознания от национальной культурной идентичности, что предлагали китайские либералы-западники, как общее для незападных обществ явление? Поскольку учеба у Запада исторически стала отправной точкой движения незападных обществ и культур по пути модернизации, есть ли какое-то рациональное зерно в разделении национального самосознания и идентичности национальной культуры? Если рассматривать позицию либералов-западников как одностороннюю, встает вопрос о том, как совместить учебу у Запада и сохранение преемственности национальной культурной традиции?
В-третьих, можно ли сделать вывод об отсутствии необходимой внутренней связи между национализмом и «культурной идентичностью самой национальной культурной традиции» (059, с. 7)? Означает ли это, что после перехода человеческого общества от «национальных историй» к этапу мировой истории для отстающих в своем развитии модернизирующихся незападных обществ главным смыслом национализма становится «государственная идентичность» (гоцзя жэньтун), а признание «культурной идентичности» (вэньхуа жэньтун) не является его необходимым признаком? Или же это является свидетельством того, что в период Нового
времени китайское общество и культура не достигли в своем развитии этапа зрелости и поэтому так и не появился китайский национализм в его зрелой форме? Если это так, то как определить основные особенности зрелого китайского национализма?
Серьезное обсуждение поставленных вопросов будет полезно для понимания содержания понятия «национализм» в период Новой истории Китая.
Ху Вэйсин (060) (университет Цинхуа, Пекин) пишет, что родоначальником распространения идеи национализма в Китае в Новое время, хотя и не использовавшим этот термин, был Янь Фу. После поражения Китая в войне с Японией 1894-1895 гг. Янь Фу назвал причиной поражения отсталость политического устройства Китая и высказался за реформы, называя их единственным путем к спасению страны.
Идея Янь Фу, рожденная чувством национализма, нашла свое практическое воплощение в пропаганде английской модели либерализма. Он считал, что Китай должен идти по пути установления конституционной монархии по образцу Великобритании, указывая на связь между охраняющей свободу личности западной демократией и силой или слабостью государства. В его мыслях национализм играл роль стимула для распространения идей радикализма, а радикализм подчинялся националистическому требованию «самоусиления», сохранения государства и нации.
Первым, кто принес в Китай западную идею национализма и познакомил с ней китайцев, был Лян Цичао. Пытаясь, подобно Янь Фу, в своей идее соединить национализм и либерализм, он считал необходимым покончить с крайней слабостью Китая и начинать это с воспитания «новых людей», с популяризации западных идей и ценностей либерализма.
Однако поскольку целью его знакомства с западным либерализмом было стремление решить проблему усиления государства, а не защита прав личности, возникли очень большие противоречия между его теорией государственного строительства и идеями западного либерализма. В теории Лян Цичао так называемые «государственные подданные» в действительности должны были лишь иметь ответственность перед государством и обязанность жертвовать собой во имя государственных интересов, но они не наделялись правом личной свободы. На первом месте у Лян Цичао стояло
обеспечение спокойствия в обществе, осуществление демократических реформ подчинялось выполнению этой задачи. Лян Цичао уходил от ответа на вопрос, в чем состоит главная цель демократических политических реформ.
Китайские революционеры, представителем которых был Сунь Ятсен, подчеркивали справедливость лозунга «революционного изгнания маньчжуров», утверждая, что династия Цин представляла интересы немногочисленной маньчжурской аристократии и не могла представлять интересы китайского народа. В Новой истории Китая аргументы в пользу «национальной революции» впервые обосновывались суверенным правом народа, а не правом властителей и отвлеченными государственными интересами. В данном случае национализм и западная идея демократии были тесно связаны друг с другом.
Революционеры, пропагандируя антиманьчжурский национализм, подошли к мысли о необходимости построения демократического государства. Лучшее объяснение революционной программы борьбы против маньчжуров и их изгнания содержались в выдвинутых Сунь Ятсеном в 1905 г. «трех демократических принципах». Он говорил о неразрывной связи между «республиканским национализмом», который нельзя отбросить, и «революционным антиманьчжурским национализмом», от которого нельзя отказаться.
Пробуждение чувства национализма в Китае в Новое и Новейшее время способствовало появлению идей либерализма в китайском обществе и началу создания демократической системы государственного управления после Синьхайской революции. Однако идеи национализма - обоюдоострое оружие, они могут быть соединены с идеями либерализма, но могут и быть использованы как прикрытие для подавления демократии во имя «национальных интересов».
Национализм по своему внутреннему содержанию и общественно-политическим целям полностью отличается от либерализма, поэтому связи идей национализма и либерализма в Китае в Новое время в действительности были очень слабыми и имели черты исторической случайности.
С конца XIX в. передовые, образованные китайцы пытались найти истину в общественно-политических идеях, в своих поисках на Западе прежде всего искали путь к спасению страны от гибели.
Независимо от того, что думали они о конституции или о республике, они в действительности не были настоящими либералами, но в их национализме присутствовали идеи либерализма. Поэтому и Янь Фу, и Лян Цичао, и Сунь Ятсен при возникновении конфликта между националистическими устремлениями и целью построения демократического государственного управления отбрасывали второе во имя первого, как это проявлялось в отношении Сунь Ятсена к «антиманьчжурской революции». «Скрытым источником их идей был национализм, и это привело их к большим ошибкам в теории государственного строительства и к неспособности правильно решить проблему создания демократического государства» (059, с. 10).
Ван Сяньмин (061) (Нанькайский университет, г. Тяньцзинь) пишет, что в Китае в Новое время национализм присутствовал не только как тема теоретических изысканий, и не только как появлявшееся в разное время течение общественной мысли, но и как непрерывно существовавшее на практике движение сопротивления народных масс. В условиях происходивших в это время в Китае великих перемен и при стимулирующем воздействии внешних сил национализм быстро развивался и, при участии широких народных масс, сформировался в одну из важнейших сил, влиявших на ход исторического развития китайского общества в Новое время.
Отпор населения Саньюаньли англичанам в период «опиумной» войны 1840-1842 гг., непрерывно продолжавшиеся с 60-х годов XIX в. антимиссионерские выступления в Китае и восстание ихэтуаней 1901 г. - все они были традиционными националистическими движениями народных масс. Возникавшие в разное время после 1901 г. и непрерывно продолжавшиеся «движение отпора России», «антимиссионерское патриотическое движение» и «движение за возвращение прав» были общественными движениями, имевшими признаки современных националистических движений.
В XIX в. способами мобилизации народных масс для участия в националистических движениях были характерные для традиционного общества тайные оповещения, использование фольклора, народной речи. В XX в. в роли организующей силы националистических движений выступали более современные общественные объединения, такие, как союзы торговцев, студенческие союзы, проникавшие в них организации Революционной партии (Гоминьдан). Для мобилизации народных масс использовались уже печат-
ные издания, телеграммы, публичные лекции и выступления. Жестокий разгром ихэтуаней, участников последнего в Новой истории Китая традиционного националистического движения, открыл историческую перспективу для появления в Китае в начале XX в. современного национализма.
Традиционные националистические движения в XIX в. были сопротивлением народных масс силам иностранной агрессии и принимали форму насилия (убийства миссионеров, сожжение их храмов и т.д.). В XX в. националистические движения имели главным образом конструктивный характер, были направлены на защиту национального и государственного суверенитета.
В XIX в. участниками националистических движений в большинстве случаев были представители шэньши (образованные люди) и простой народ. В XX в. националистические движения имели более широкую социальную базу, в них принимали участие образованные люди, крестьяне, рабочие, торговцы. Происходил процесс формирования более отчетливого национального самосознания во всех слоях общества: низших, средних (чиновники, образованные люди), верхних (сторонники проведения «новой политики», участники конституционного движения).
Возникшие после 1901 г. поистине исторические перемены в идейном и духовном содержании крупных националистических движений отражали приметы времени.
В XIX в. после «опиумной» войны 1840-1842 гг. движущей духовной силой националистических движений было не стремление к защите национальных интересов, а сопротивление «иноземцам», представителям другой, отличной от китайской, культуры. По существу, это была реакция, направленная на защиту складывавшейся на протяжении двух тысячелетий культурной идентичности этносов Китая. В XIX в. народные массы выражали свое национальное самосознание главным образом в антимиссионерских выступлениях, хотя в то время западные державы обращали гораздо меньше внимания на деятельность миссионеров, чем на ведение торговли в Китае.
В XX в. главным двигателем националистических движений стала идея защиты национального и государственного суверенитета, что создавало основные условия для возникновения в Китае со-
2007.03.062-063
временного националистического движения, отвечавшего духу новой исторической эпохи.
Быстрое развитие китайского национализма в Новое время происходило в условиях проникновения в страну иностранных сил. Перед лицом обладавших высокой культурой «западных варваров» китайцы были вынуждены отказаться от идущего с древности представления о китайцах (хуа) и «иноземцах» («варварах») (и). «Перед лицом агрессии "западных варваров" быстрый рост национального сознания в процессе поисков пути к спасению страны вел к цели построения независимого, современного национального государства, поэтому это был уже современный национализм» (061, с. 13).
Историческим рубежом между современным и традиционным национализмом стал 1901 г. Поражение ихэтуаней означало поражение традиционного национализма и возникновение современного национализма. Этот великий исторический поворот отразился не только в реальных событиях движений национального отпора, но и в эволюции идей китайских мыслителей.
И.С. Ермаченко
2007.03.062-063. СЕТИ АЗИАТСКИХ ТОРГОВЦЕВ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ В ГОРОДАХ НА ПОБЕРЕЖЬЕ МАЛАККСКОГО ПРОЛИВА В XIX - НАЧАЛЕ XX в.
2007.03.062. HUSSIN N. Networks of Malay merchants and the rise of Penang as a regional trading centre // То:нан адзиа кэнкю. - Киото, 2005. - Т. 43, N 3. - С. 215-237.
2007.03.063. FROST M. Emporium in imperio: Nanyang networks and the Straits Chinese in Singapore, 1819-1914 // J. of Southeast Asian studies. - Singapore, 2005. - Vol. 36, N 1. - P. 29-66.
Сотрудники Института исследований Запада при Национальном университете Малайзии (Селангор) (062) и Института исследований Азии при Национальном университете Сингапура (Сингапур) (063) исследуют развитие контактных зон представителей различных народов и культур в связи с распространением империй и диаспор в Юго-Восточной Азии (ЮВА) в XIX в. М. Фрост доказывает, что связи, создававшиеся на Востоке в XIX - начале XX в. движением мигрантов и распространением новых культур и структур власти, несводимы к простому взаимодействию западных метрополий и их азиатских колоний (063, с. 29). Развитие пароходства, железнодорож-
