CC BY
16
ЭКОНОМИКА
2007.03.049-052. КНР: ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РЫВОК И СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ДЕРЕВНИ.
2007.03.049. BOURDONCLE M. A la découverte d'un géant: la Chine face à son défi agricole // Paysans. - P., 2006 - N 295. - P. 39-47.
2007.03.050. MURPHY R. Turning peasants into modern Chinese citizens: "Population quality" discourse, demographic transition amd primary education // China quarterly. - L., 2004. - N 177. - P. 1-20.
2007.03.051. YU JIANRONG. Conflict in the countryside: The emerging political awareness of the peasants // Social research. - N.Y., 2006. -Vol. 73, N 1. - P. 141-158.
2007.03.052. SARGESSON S. Subduing "the rural house-building craze": Attitudes toward housing construction and land use controls in four Zheji-ang villages // China quarterly. - L., 2002 - N 172. - P. 926-955.
Бурдонкл (049) суммирует наблюдения группы французских журналистов, специалистов по сельскому хозяйству, посетивших Китай 25 мая - 5 июня 2006 г. Общее впечатление: «Несмотря на высокие темпы экономического роста, сельское хозяйство Китая остается в стороне от развития; разрыв между городом и деревней углубляется» (049, с. 39).
Грандиозные экономические перемены последнего времени не отменили значение того факта, что Китай остается крупнейшей аграрной экономикой мира. По статистическим данным 2004 г., он занимает первое место в мире по производству пшеницы (91,3)1 и риса (187,7), картофеля (75) и хлопка (18), второе место по производству кукурузы (131,9), третье место по производству тростникового сахара (93,2), имеет крупнейшее поголовье овец и свиней и занимает третье место по поголовью крупного рогатого скота (049, с. 47).
Экономические перемены выразились по преимуществу в индустриализации и урбанизации страны. В современном Китае 50 городов-миллионников, население которых непрерывно возрастает. Пекин насчитывает 12 млн. жителей, Шанхай - 17, а Чунцин в центре отстающего от приморских провинций Западного Китая превратился за последние годы в агломерацию, насчитывающую
1 Данные приводятся в миллионах тонн. - Прим. реф.
32 млн. жителей. Показателен и пример Шэньчжэня, расположенного по соседству с Гонконгом: 30 лет назад в нем было 30 тыс. жителей, а сейчас 6 млн. (там же).
Высокие темпы урбанизации и промышленного роста оборачиваются деградацией природной среды: в Пекине уровень загрязнения воздуха в 6 раз превышает норму. Еще одна оборотная сторона экономического бума - сокращение земель сельскохозяйственного назначения. По официальным данным, сельское хозяйство страны ежегодно теряет 0,5 млн. га обрабатываемой земли, а по расчетам специалистов, эта величина вдвое больше (049, с. 41). Эти потери усугубляют и без того неблагоприятный баланс земельных ресурсов: 10% мировых ресурсов, притом что население Китая -это 22% мирового населения. К тому же большая часть обрабатываемой земли (60%) находится на севере и менее обеспечена водой (14% водных ресурсов страны) (049, с. 40).
Однобокость экономического бума отчетливо выявляется в разрыве между социальным положением и уровнем доходов городского и сельского населения. По официальным данным, на крестьянина приходится 3255 юаней (320 евро) годового дохода, на горожанина 10500 юаней (1000 евро); фактически разрыв значительно сильнее благодаря сохраняющейся социальной сфере в городах, заметно контрастирующей с зачаточным социальным обеспечением жителей деревни. Жители деревни еще остаются «людьми второго сорта (citoyens de seconde zone)» (там же).
«По западным стандартам, сельское хозяйство во многом остается архаичным». 300 млн. человек работают на 200 млн. наделов, средняя величина которых не превышает 0, 65 га. Это «скорее огородничество, чем полеводство» (049, с. 40). Получив в результате реформ землю в свое пользование на 15, а то и на 30 лет, крестьяне начали наращивать производство, и его рост продолжался и в 1990-е годы. Однако в последнее время очевиден спад, особо заметный в зерноводстве: если в конце 1990-х урожай достигал 500 млн. т, то сейчас не превышает 450 млн. т (049, с. 41). Причина - предельная интенсивность, которая почти не оставляет возможностей для роста производительности труда. Интенсификация оборачивается разрушительными последствиями для экологии. Ежегодное вложение удобрений достигает 280 кг. на гектар, что, заодно с неумерен-
ным применением пестицидов, приводит к опасному загрязнению почвы, воды, продуктов питания (049, с. 41).
Очевидным следствием разрыва между городом и деревней, между рыночной экономикой, в которую вовлечены 200 млн. человек (049, с. 40), и натурально-хозяйственной сферой является нарастание миграции крестьян в города. Несмотря на всевозможные запреты и ограничения сотни миллионов крестьян становятся миньгун, «рабочими-крестьянами», обреченными ради поддержки своих семей на все тяготы полунищенского существования в городе.
Другим следствием становится нарастание социального протеста, основным источником которого является сейчас экспроприация сельскохозяйственной земли под городскую застройку и промышленное строительство. По официальным данным Министерства внутренних дел, в 2003 г. было зафиксировано 58 тыс. «массовых инцидентов», в 2004 - 74 тыс., в 2005 - 87 тыс. (049, с. 42). Особенность современной ситуации - полиция действует крайне жестко и, «не колеблясь, открывает огонь по демонстрантам» (049, с. 42).
Чтобы не допустить развития взрывоопасной ситуации, правительство разработало комплекс мер, предназначенных улучшить положение сельских жителей. В центре 11-го пятилетнего плана (20062010) провозглашено построение «нового социалистического села», с 1 января 2005 г. отменен налог на производство зерна, установлена фиксированная цена 1440 юаней (140 евро) за тонну пшеницы, 100 млрд. юаней (10 млрд. евро) были выделены для непосредственной помощи производителям зерновых (049, с. 42 - 43).
Серьезные меры принимаются для развития экспортного производства «коммерческих культур», большие средства вкладываются в биоинженерию, в частности, в разведение новой мясной породы крупного рогатого скота (средний вес китайской коровы 150 кг., вдвое меньше, чем в Европе) (049, с. 45). Китайцы активно усваивают и внедряют западные технологии, берутся на основе совместных предприятий за освоение новых отраслей сельскохозяйственного производства, например, за виноделие по французской технологии.
Перспективы французского внешнеэкономического сотрудничества связаны не только с виноделием или животноводством (как отмечают китайские эксперты, французская модель семейного
хозяйства1 больше подходит для Китая). Франция может конкурировать с США, Канадой, Австралией на китайском зерновом рынке. При внутренней потребности в 110 млн. т пшеницы сельское хозяйство КНР производит сейчас только 91-97 млн. т. Франция в 2005/2006 году поставила 200 тыс. т ячменя для быстро развивающегося в КНР пивоварения (049, с. 46).
В экономических связях с КНР существует элемент неопределенности. Так, в 2004 г. Франция продала Китаю 700 тыс. т. пшеницы, на 2005 г. было заключено новое соглашение «о намерениях» между правительствами КНР и Франции о поставке последней 500 тыс. т зерна. Однако оно так и осталось нереализованным, поскольку, как объясняли источники в Пекине, урожай зерновых этого года был достаточно обильным (049, с. 46).
Исследователь из Англии Рейчел Мерфи (050) выясняет, почему понятие «качества населения» становится центральным в партийно-государственной стратегии модернизации села и какая роль отводится начальному образованию в повышении этого качества (050, с. 1).
Материалом для исследования стали полевые наблюдения автора в деревнях провинции Цзянси и провинциальная статистика школьного образования за 1979-2005 гг. Выбор объясняется тем, что эта провинция на юго-востоке внутреннего Китая - средний по уровню экономического развития регион, не такой богатый, как граничащие с ней приморские провинции Гуандун, Фуцзянь, Чжэц-зян, но и не настолько бедный, как западные провинции. В то же время избранный Мерфи уезд представляет типичный сельскохозяйственный регион: 80% населения - сельские жители и три четверти из них занимаются только сельским хозяйством. Это выше среднепровинциальных показателей занятости в сельском хозяйстве, но плодородная почва и достаточная обеспеченность землей дают жителям уезда неплохие доходы, на уровне средних для провинции (050, с. 5).
В маоистском Китае сельские школы подразделялись на две категории - массовые, «народные» школы (миньбань), существовавшие на средства коммун, и немногочисленные государственные.
1 Речь идет о ферме примерно на 40 голов крупного рогатого скота. -Прим. реф.
Учителями в миньбань были, как правило, более или менее грамотные крестьяне, прошедшие курс педагогической подготовки (несколько месяцев) в уездной или провинциальной партшколе. Они были способны дать ученикам начатки чтения и счета, достаточные для их обихода, но не больше. Тем более, что с 1965 г. курс на ликвидацию противоположности между физическим и умственным трудом привел к утверждению системы «часть в поле, часть в школе» ("part-farm part-study"), а в разгар «культурной революции» государственные школы, работавшие по советской модели, были преобразованы в миньбань, а затем многие вообще закрыты.
С началом реформ обнаружилось, что уровень образования сельского большинства страны совершенно не соответствует новой стратегии «сделать Китай конкурентоспособным на мировой арене посредством курса четырех модернизаций» (050, с. 7). В 1986 г. был принят закон об обязательном девятилетнем образовании, предусматривавший поэтапное, в зависимости от местных возможностей, введение шестилетнего начального и трехлетнего обучения в средней школе. Одновременно была проведена так называемая децентрализация управления школами, возложившая основную ответственность по их финансированию на местные органы власти. Тогда-то и было вброшено в образовательную сферу понятие суч-жи, буквально «фундаментальное качество» ("essentialized quality"). В 1985 г. ЦК КПК опубликовал документ по проведению реформы образования, в котором подчеркивалось, что модернизация страны зависит от «формирования сучжи (suzhi education)» (050, с. 4).
Заменившее бывшие в ходу термины «образовательный стандарт» или «культурный уровень» сучжи хорошо вписывается в китайскую, прежде всего конфуцианскую традицию подготовки обученных людей, способных к индивидуальному самосовершенствованию и ответственных перед своей страной и государством. В понятии используются социал-дарвинистские идеи о выживании сильнейших, которые в идеологии «самоусиления» XIX в. осмысливались как зависимость выживания страны от качества ее граждан. Можно увидеть также ассоциации с маоистскими лозунгами физического, эстетического и нравственного совершенствования граждан КНР.
Однако по сути сучжи - понятие новое и всецело соответствует проводимому партруководством курсу экономических реформ. Это понятие укоренилось в «китайском дискурсе развития» как интерпретация дихотомического ряда «город - деревня, развитый -отсталый, процветающий - бедный, цивилизованный - варварский, культурный - некультурный». Идеология реформ усматривает в низком «качестве» (сучжи) сельского населения главное препятствие на пути перехода от «традиционности, бедности и аграрности к модерности, процветанию и индустриализму» (050, с. 3).
Поскольку положение каждого индивида определяется его сучжи, на самих крестьян возлагается ответственность за сельскую бедность. Власти призывают крестьян предпринимать максимальные усилия для улучшения своего «качества» вложением средств в образование детей и сокращением их количества. Деревенские стены пестрят соответствующими лозунгами, которые призывают крестьян иметь «меньше детей, улучшить сучжи и стремиться к сяо-кан (комфортному образу жизни)» (050, с. 4). Власти усиленно стремятся затронуть родительские чувства. Характерны лозунги «Внедряйте девятилетку, улучшайте свое качество», «9 лет усердного труда для родителей - это залог счастливой жизни для детей». Пропаганда популяризирует образ «хороших родителей» (050, с. 8).
Такая «телеология модернизации» (050, с. 4) находит понимание и отклик среди крестьян. Поскольку традиционная система социального обеспечения в китайской деревне сохраняет значение, сохраняет силу и «межпоколенный контракт» (050, с. 8): родители растят детей, чтобы иметь пропитание и заботу в старости. Поскольку с внедрением девятилетнего образования и доведением его до современных стандартов расходы родителей резко возрастают, те вынуждены сокращать число детей. В опрошенной автором группе сельских женщин (99) все, кроме семерых, сказали, что школьные расходы вынуждают их ограничиться двумя детьми1 (050, с. 10).
1 В изучавшейся Мерфи сельской общности принцип двух детей, из которых один обязательно мальчик, представляет современный идеал семьи. Переход к правительственной системе «одна семья - один ребенок» повлек за собой дефицит женского населения, уже остро сказывающийся в отдельных регионах. Наличие сына востребовано условиями патрилинейного кланового поселения. Сын
Таким образом, власти добиваются поставленной цели ограничения роста народонаселения. В то же время перспективы улучшения сучжи сельского населения выглядят более неопределенно. Формально требования обязательного девятилетнего обучения строго выполняются. По статистике 1999 г. 100% детей изучавшегося уезда поступили в начальную школу и 96% пришли в среднюю школу. Однако сравнение годовых показателей численности учащихся конца 1990-х годов свидетельствует, что только 68% поступивших в 1995 г. в начальную школу ее окончили в 1999 г. (в уезде начальное образование ограничивается пятью годами) и только 64% этого контингента поступили в 2000 г. в среднюю школу (050, с. 8-9).
Хроническим явлением сделалось второгодничество: в авторской выборке оно достигает почти половины контингента учащихся начальной школы, а при опросах родители говорили, что никому из сельских ребят не удается избежать повторения того или иного класса. Упразднение системы миньбань привело к закрытию школ во многих деревнях. Власти поощряют этот процесс, держа курс на полнокомплектные школы. А это, в свою очередь, приводит к абсентеизму, поскольку сельским ребятишкам затруднительно добираться к месту нахождения таких школ.
Выходом власти считают переход к системе гуаньби (интернатов). Однако у этой системы есть негативные аспекты. Увеличение родительских расходов оборачивается отсевом детей наиболее бедных родителей. Ослабляются связи между детьми и родителями (тот самый «межпоколенный контракт»). Правда, с точки зрения школьного начальства, это скорее плюс, поскольку одновременно ослабляется влияние на школьников традиционности и отсталой среды. Немаловажна установка на воспитание коллективизма. Уездные власти требуют, чтобы все учащиеся средней школы были охвачены интернатами. Фактически, однако, система гуаньби превращает детей в «материал (оИвщеш)» для модернизации. Об этом, по мнению Рейчел Мерфи, свидетельствует сам распорядок школьных занятий.
остается с родителями и может выполнять «межпоколенный контракт» социального обеспечения. - Прим. реф.
Распорядок школьных занятий1 (050, с. 11)
6.0
Подъем
Чтение
Завтрак
Первый и второй уроки Физические упражнения Третий и четвертый уроки Обед
Послеобеденный сон Пятый и шестой уроки
Классные занятия (искусство, музыка, спорт) Ужин
Самоподготовка Гасят свет
6.30 - 7.10 7.10
8.20 - 9.50
9.50 - 10.10 10.10 - 11.40 11.50
12.30 - 14.30 15.00 - 16.30 16.40 - 17.20 17.30
18.50 - 19.50 20.30
Школьные занятия продолжаются шесть дней, так что дети при системе гуаньби находятся в школе с вечера воскресенья до полудня субботы (2, с. 11). Несмотря на известные преимущества в смысле наличия необходимого оборудования, гуаньби в ее нынешнем состоянии испытывает серьезные трудности в цивилизацион-ном воспитании учащихся, что является одной из двух проблем образовательного «качества». Поскольку уровень образования остается важнейшей проблемой, а сучжи преподавателей и самого учебного заведения измеряется по преимуществу успеваемостью учащихся, весь школьный процесс сосредоточивается на подготовке к экзаменам, которые и остаются для вышестоящего начальства главным средством контроля за образовательным «качеством».
Существует, однако, сфера, к которой власти проявляют свой интерес в полной мере и где цивилизационные аспекты новой системы образования выглядят вполне эффектно. Это патриотическое2 воспитание. То, что «мощь страны и ее место в истории определяются качеством граждан», является сейчас в КНР аксиомой для составителей планов, интеллигенции, образовательных кругов (050, с. 16). Отсюда следует, что учащиеся должны использовать полу-
1 Ниже он воспроизводится с небольшими сокращениями. - Прим. реф.
2 Мерфи использует термин «национализм» (050, с. 16-18). - Прим. реф.
ченное образование не только для личных, но и для общественных интересов, т.е. на пользу государству. На этом пути власти усматривают серьезное препятствие в виде традиционных для китайской деревни локальных семейно-клановых интересов.
Важнейшей целью патриотического воспитания власти считают преодоление семейно-клановых привязанностей учащихся, привитие национально-государственной идентичности. Самое серьезное внимание уделяется общенациональным праздникам, официальным церемониям, государственной символике. Школьные занятия начинаются с выстраивания учащихся в школьном дворе, для того чтобы дети могли приветствовать торжественный подъем государственного флага. Любое собрание в школе начинается с пения государственного гимна. Школьники обязаны хорошо знать выдающихся деятелей Китая и их патриотические деяния. Разумеется, использование общенационального языка (standard Mandarin), изучение истории и географии страны также ориентированы на привитие национально-государственной идентичности.
Образовательная система современного Китая, обобщает Рейчел Мерфи, распространяет «меритократическую идеологию», в рамках которой понятие сучжи служит объяснением и оправданием социального неравенства между городским и сельским населением. Официальная идеология развития навязывает крестьянам низкую самооценку, объясняя их бедность низким человеческим «качеством» - недостатком профессионализма и цивилизованности (050, с. 14). Официально же этот недостаток и призвана преодолеть образовательная система; однако в реальности пафос обретения «качества» имеет двойственный эффект.
Образовательная система КНР вовсе не призвана обеспечить сельской молодежи более высокий статус в обществе. Напротив, все направлено на то, чтобы дети крестьян оставались в деревне. Дети горожан получают не только лучшую образовательную подготовку, еще больше их преимущество в спортивном развитии, владении различными искусствами, знании английского языка, а все это очень ценится при поступлении в китайский вуз, поскольку приносит ему почет и рейтинг в межвузовской конкуренции. Против сельской молодежи действует и территориальный фактор. Многие провинциальные университеты предоставляют преимущество при поступлении местной молодежи. Притом что универси-
тетская сеть тяготеет к урбанизированным регионам, аграрные провинции испытывают серьезный дефицит и очень мало могут помочь своим жителям в получении высшего образования.
В итоге менее 20% выпускников средних школ в сельской местности способны поступить в университеты (050, с. 14). Так, образуется порочный круг меритократической системы. Поскольку огромное большинство крестьянских подростков остается в деревне, местное школьное образование нацеливается на формирование у них сельскохозяйственных навыков. Некоторым компромиссом оказывается привитие таких навыков, которые могут оказаться полезными крестьянской молодежи, если они станут городскими ми-грантами1.
Двойственным оказывается отношение к сучжи со стороны самих крестьян. Они допускают, что их «приниженное место в мире является неизбежным результатом их низкого сучжи», а не следствием неблагоприятного соотношения сил и дискриминационного отношения к ним со стороны власти (050, с. 15). Но они одновременно бросают вызов такой предопределенности, стараясь повысить сучжи своих детей вложением средств в образование.
Разумеется, существует значительная категория крестьян, которые признают сложившееся социальное неравенство неизбежным. Такие родителеи говорили автору про своих детей: «Если учение не идет им в головы, пусть возвращаются домой и занимаются сельским хозяйством» (там же). Однако другие пытаются оспорить подобную предопределенность. Многие видят будущее своих детей вне родных мест, не связанным с деревней и особенно с сельским хозяйством. Характерно, что в таких учебных заведениях уроки и внешкольные занятия, имеющие отношение к краеведческим темам, не находят поддержку у родителей.
Характерны и усилия, которые предпринимают родители, чтобы избавить детей от хронического и деморализующего второгодничества. Они либо направляют их в подготовительные классы при школе, либо в специальные группы детских садов. Это стоит в год 100 юаней (в детсаду) или нескольких сот юаней (в школе), составляя дополнительный доход для образовательных учреждений
1 Murphiy R. How migrant labor is changing the rural China. - N.Y.; Cambridge univ. press, 2002 (050, c. 15).
или для подготовленных односельчан, которые берут на себя эти функции.
Китайский ученый Юй Цзяньжун (051) анализирует политическое сознание участников движения социального протеста в провинции Хунань (Центральный Китай). Источником исследования стали беседы автора с руководителями и активистами движения в уезде Хэнъян в 2003 г. Уезд представляет собой типичную китайскую сельскую глубинку, население которой борется за смягчение так называемого крестьянского бремени (нунминь ды фудань) -дополнительных поборов, взимаемых местными властями на цели социального и экономического развития1. Участники движения стали хорошо известны всей стране, и специалисты получили возможность для сбора материала.
Характерная черта - все руководители крестьянского движения в уезде, с которыми беседовал автор, были проникнуты чувством коллективной ответственности. Они упорно повторяли, что борются не за свои интересы, а за крестьянские права, причем трактовали последние в общекитайском масштабе, как необходимость добиться от центральной власти проведения такой политики, которая привела бы к улучшению положения всего сельского населения страны. Они отмечали, что со стороны местного руководства предпринимались попытки пойти навстречу их личным пожеланиям, удовлетворить их частные интересы, предоставить ту или иную помощь в виде денежной субсидии и т.п. Однако крестьянские вожаки все это отвергали.
Такой настрой помогал им держаться стойко. Как правило, это были люди, которые имели определенный опыт борьбы. Все они начинали с обращений к местным властям, отправки петиций в высшие органы, затем переходили к манифестациям. Им угрожали полицейские, избивали, кто-то даже посидел в тюрьме. Но все это не заставило их прекратить борьбу. Секрет своей стойкости они объясняли именно тем, что защищают общественные интересы. Хотя в движении за облегчение финасового бремени крестьяне сталкиваются, как правило, с местными властями, выбор методов действия, по объяснению крестьянских руководителей, всецело
1 Китайская деревня: Рубеж тысячелетий: Реф. сб. - М., 2003. - С. 61-73. -Прим. реф.
зависит от веры крестьян в справедливость центральных властей. Когда крестьяне, говорил в беседе с автором Сяо Танбяо, «полностью доверяют высшим партийным и правительственным органам, они всегда выбирают "дискуссию". Когда доверие к ним "не полностью потеряно", крестьяне могут взяться за "принудительные акции". "Если они полностью утратили доверие ко всем уровням партийного и государственного аппарата, они могут начать "антагонистические" выступления"» (051, с. 152-153).
Крестьяне еще нередко противопоставляют местным властям линию центрального руководства, осуждают многообразные местные поборы, ссылаясь на партийные установки, четко разграничивают «разумные» государственные налоги и «неразумные» сборы, взыскиваемые на местах. Одной из форм крестьянского протеста на его ранних стадиях было распространение «документов», т.е. распоряжений и деклараций центральной власти, воспрещающих произвольные поборы на местах. И сейчас крестьянские руководители еще говорят о верности «партийной линии», вспоминают о «линии масс», провозглашенной Мао Цзэдуном, ищут в официальной «линии» легальную опору для своих действий. В ответ на обвинения в «контрреволюционности» и «антипартийности» («враги партии») вожаки апеллируют к ней, добиваясь политической реабилитации для себя лично.
Теперь активисты внушают крестьянам: «правительство снова хочет нас съесть» (051, с. 144). Они применяют критерий разумности к правительственным распоряжениям и не задумываются осудить таковые, если они неблагоприятны для крестьян. Подобная «рациональность» сделалась основой крестьянских представлений о законности и порядке. Законно то, считают крестьяне в своей массе, что облегчает финансовое бремя, улучшает их положение, короче - отвечает их интересам. Как заявил один из активистов Лин Чуньвэй, «закон, безусловно, стоит на стороне простых людей» (051, с. 150).
Соответственно, все акции, противоречащие интересам «простых людей», оказываются в глазах крестьян заведомо «противозаконными». А это уже становится оправданием для таких действий, правовую незаконность которых сами крестьяне понимают. Так, в начале 2003 г. борец за крестьянские права Пэн Жунъюнь возмутился резким повышением местного сбора на образование. Школь-
ный учитель объяснил ему, что это деньги на закупку учебников. Пэн подсчитал, что денег собрали слишком много, и потребовал вернуть избыток. Когда школьные власти отказались уступить, он увел к себе во двор мотоцикл учителя.
Поскольку «закон всегда на стороне простых людей», законным оказывается все, что они делают в защиту своих интересов. Как объяснил такую линию поведения Лю Сюэвэнь: «Когда есть угнетение, есть и сопротивление; чем больше меня угнетают, тем сильнее я буду сопротивляться. Такая политика не мое изобретение, а следует от центрального партийного руководства, поэтому я могу прибегнуть к конституции... Я добьюсь восстановления своих политических прав и никому не позволю лишить меня их» (051, с. 153).
Не случайно китайские ученые все чаще используют для характеристики крестьянских выступлений понятие «законное сопротивление». Начался новый этап. Крестьяне перешли от спонтанных действий в «защиту своих интересов» к «политически осознанным», заключает Юй Цзяньжун.
Салли Саргесон (052) (Ноттингемский университет, Великобритания) характеризует «строительную лихорадку» («rural housebuilding craze»), отмечаемую наблюдателями в современной китайской деревне.
Хотя участки под домовладением занимают относительно небольшую площадь (5-6%) земель деревни, активное домостроительство последнего 10-летия привлекло пристальное внимание специалистов прежде всего с точки зрения особенностей пореформенной системы землепользования и потерь сельскохозяйственной земли в КНР в ходе реформ. Несмотря на все запреты относительно отчуждения последней, самый строгий из которых датируется 1997 г., уже в 1998 г. эти потери составили по стране, по официальным данным, 335 тыс. га, а в 1999 г. - 430 тыс. га (052, с. 928).
1 января 1999 г. вступил в силу измененный Закон о распоряжении землей (Land Administration Law), который официальная пресса КНР назвала «самым строгим в мире актом регулирования землеполь-зования»1. Закон обусловливал отчуждение земли на несельскохозяйственные нужды целым рядом бюрократических процедур, включая разрешение центральных властей. Администрации провинций вменя-
1 Синьхуа. - 1999. - 1 января (052, с. 931).
ется в обязанность обеспечивать сохранность земли и улучшение ее качества. В случае отчуждения земли Закон требует от местной администрации введения в оборот равноценной площади.
Серьезные ограничения распространяются на домостроительство в сельской местности. Крестьянским хозяйствам разрешается иметь только одно жилище с площадью домовладения, не превышающей стандарты, которые установлены для отдельных провинций. Крестьяне, продавшие свой дом или сдавшие его внаем, теряют право на получение места для новой постройки. Хозяйствам, построившим дома до введения Закона с нарушением установленных им правил, запрещено перестраивать свое жилище или расширять его.
Одновременно законодатели демонстрировали желание пойти навстречу крестьянским интересам. Исходя из собственного понимания последних, они увеличивали срок пользования семейным наделом, закрепленным за крестьянским хозяйством до 30 лет (если деревенское собрание большинством в две трети голосов не решит в пользу более раннего передела участков1). Считалось2, что такая «двойная стратегия» заинтересует крестьян «в сохранении обрабатываемой земли и отвратит от строительства домов на ней» (052, с. 932).
Саргесон решила проверить эффективность этих мер, попытавшись установить мотивы «строительной лихорадки». Для этого она провела полевые исследования в четырех деревнях провинции Чжэцзян (Центрально-Восточный Китай, лето 2000 г.). Вопреки распространенному мнению, что, строя дома, крестьяне стремятся к консолидации своих прав на землю, Саргесон доказывает, что главной движущей силой домостроительства является демографический фактор, рост семейных потребностей и забота о наследниках. Что же касается консолидации прав землепользования, то эта проблема менее существенна для крестьян, чем низкая доходность занятий сельским хозяйством.
1 Крестьяне, особенно в менее развитых частях Китая, выступают нередко за более частые переделы для приведения в соответствие величины предоставленных наделов изменениям в семье. - Прим. реф.
2 Синьхуа. - 1988. - 24 августа; China daily. - 1998. - 21 December (052,
c. 932).
Выбор Саргесон был не случаен. Провинция Чжэцзян относится к числу богатых и плодородных сельскохозяйственных провинций, где, однако, потери обрабатывамой земли особенно велики (больше 8% под новое строительство). Действует общая закономерность: «Чем плодородней земля, тем больше деревень и тем они богаче, тем просторнее их дома» (052, с. 928). Другой фактор -прямая зависимость домостроительства от интенсивности внесель-скохозяйственных занятий, поскольку они обеспечивают более высокий жизненный уровень.
Именно второй фактор особенно заметен в выборке деревень для обследования. В деревне Лего, близ г. Шэнчжоу, за 1990-е годы две трети хозяйств выстроили новые дома на новом месте, как правило, на окраине поселения, вдоль дорог. В дома проведены электричество, водопровод, канализация, телефон. Одновременно был выстроен новый деревенский центр с четырехэтажным зданием деревенского комитета, культурным центром и помещением ассоциации старых жителей.
Регламентация нового строительства администрацией Шэн-чжоу началась еще в середине 80-х годов, в разгар «строительной лихорадки», охватившей деревню с началом резкого роста доходов. Лего - самая богатая деревня в выборке. Более двух третей опрошенных исчисляли свой годовой доход от 25 до 45 тыс. юаней. Жители богатеют за счет промышленности, включая электронику, и придорожных ресторанов. Свои наделы они негласно и бесплатно передают тем, кто еще хозяйствует на земле. В отличие от других деревень, где за время реформ наделы перераспределялись не менее двух раз, в Лего переделов вообще не было. Характерно и то, что многие замужние женщины называют себя здесь «домохозяйками» (052, с. 934).
Две трети хозяйств обновили свои жилища и в деревне Юй-бао, поставив новые дома на месте бывших рисовых плантаций и прудов. Толчком для перераспределения земли стала автомагистраль, соединившая центр провинции г. Ханчжоу с г. Юйхан, в административном подчинении которому находится деревня. Новые дома тоже снабжены электричеством и водопроводом и на 70% телефонизированы. 40% обследованных хозяйств сообщили о ежегодных доходах от 11 до 35 тыс. юаней. И здесь основные источники - торговля, транспорт, промышленность, сельским хозяйством
занимается только старшее поколение. Это по преимуществу разведение рыбы в прудах, что дает приличный доход. Специфический источник дохода - сдача жилья внаем. Рынок жилья значите -лен, благодаря тому что в деревенской промышленности заняты 400 мигрантов (в деревне немногим более 1000 жителей) (там же).
В наиболее отдаленной и бедной деревне Циншуй обновили жилище более трети жителей. В домах есть электричество, но нет ни водопровода, ни канализации, и лишь немногие имеют телефон, тем не менее они лучше прежних жилищ. У 19% обследованных доходы были менее 5 тыс. юаней, 38% назвали от 5 до 11 тыс. юаней. С закрытием в 1999 г. цементного завода, на котором трудились 100 жителей, источниками дохода остались продажа гусей, свиней, сушеных овощей, а также денежные переводы от молодежи, работающей в городах (052, с. 937).
В деревне Чжулон, расположенной в речной долине, в 25 км. от г. Фуйян, новые дома построили половина жителей. Доходы большинства составляют от 15 до 25 тыс. юаней, главным источником является работа на заводах (производство сахара, бумаги, резины), построенных за счет продажи 60 му пахотной земли (052, с. 937-938).
Во всех четырех деревнях семьи с доходом более 20 тыс. юаней, как правило, обзавелись новым жильем. Лучшие дома у местной администрации, представители которой зачастую не ограничиваются единственной постройкой. В Циньшуй одно из трех жилищ секретаря местного парткома занимает вместе с двором 250 кв.м., вдвое с лишним больше максимума, причитающегося одной семье (052, с. 938). Преуспевающие крестьяне, выстроившие дома за годы реформ, не думают о новом строительстве, предпочитая вкладывать средства в бизнес, образование детей или приобретение автомобиля. Напротив, почти все (за исключением нескольких престарелых пар), еще не обзаведшиеся новым жильем, собираются это сделать.
Главный мотив домостроительства - семейные потребности, из которых на первом месте желание иметь детскую комнату. Из 173 опрошенных в четырех деревнях 54 крестьянина поставили на первое место стремление обеспечить пространство для детей. Сюда же примыкают ответы о желании иметь место на случай расширения семьи (22), ее раздел (16), женитьбу сына (25). Жела-
ние обзавестись более красивым жильем поставили на первое место всего 9 человек, зато 42 пожаловались на неблагоустроенность и ветхость прежнего жилища (052, с. 940).
О том, что дома строятся из расчета на будущие изменения в составе семьи, свидетельствует наличие неиспользуемого помещения. Третий, верхний этаж, зачастую пустует, первый предназначается для торговли или хранения припасов, так что жилым оказывается преимущественно только второй этаж. Показательно и сооружение нескольких спальных и ванных комнат на случай женитьбы сына и появления новой семьи. Более 80% опрошенных заявили: «Никакая женщина не выйдет замуж за человека, у которого нет нового дома». Новый дом сулит женщине не только более комфортную и благоустроенную жизнь, наличие интимного пространства. Важна также гарантия благосостояния семьи. Одна шестая опрошенных отметили наличие нового дома как залог, что новой семье не потребуется залезать в долги для строительства (052, с. 942).
Свободное пространство предназначается и для отсутствующих членов семьи как прибежище в старости, поскольку существует желание мигрантов возвратиться в конечном счете в родительский дом. В новом строительстве отчетливо проявляется дифференциация вкусов и потребностей различных поколений современого китайского крестьянства. Как объяснил потребность иметь дополнительное помещение старик-крестьянин: «Мы едим разную пищу» (052, с. 943). Немаловажный фактор - демонстрационный эффект, прежде всего постройка дома соседом или другими жителями деревни. Новое явление - ориентация в домостроительстве на городские стандарты, на внешний вид и интерьер жилища, которые крестьяне видят по телевизору или в журналах.
Никто из опрошенных, подчеркивает Саргесон, не упомянул в качестве мотива домостроительства озабоченность правами землепользования. «Крестьяне просто не считают сельское хозяйство достойным вложения средств». Домостроительство - это «инвестиции в семейное будущее», поскольку оно определяется не экономическими, а демографическими характеристиками (052, с. 945).
Очень незначительным оказалось воздействие домостроительства на внутридеревенские отношения. Подавляющее большинство опрошенных (83,8%) считает, что ничего в социальных
отношениях не изменилось (052, с 946), а меньшинство считает, что они даже улучшились, поскольку деревня «стала красивей» и «более городской» (052, с. 945). За исключением беднейшей деревни Циньшуй, где 20% посетовали на обострение «статусной конкуренции», в целом этот показатель незначителен (13,5%). На слабость дифференцирующего воздействия домостроительства указывают и ответы на вопрос об изменении отношения со стороны соседей. Меньше 10% ответили положительно, 40,5% затруднились с ответом (052, с. 946).
Похоже, что в сознании крестьян строительство нового дома мало что меняет: лишь 14,5% признали изменение в своей повседневной жизни, почти столько же отметили рост самоуважения. Остальные почти поровну либо дали отрицательные ответы, либо затруднились что-нибудь сказать. Очевидно, это связано со слабо-выраженной удовлетворенностью: лишь 58% довольны своим новым домом, 46% затруднились с ответом (052, с. 947). Меньше всего удовлетворенность в Лего из-за жесткой регламентации и в Циньшуй из-за недостатка доходов, предполагает Саргесон.
О влиянии ограничительных мер властей после введения Закона 1999 г. свидетельствуют ответы на вопрос об изменениях, произошедших в домостроительстве после 1 января 1999 г. В деревнях Юйбао (72%) и Циньшуй (56%) большинство отметили рост трудностей. В Лего больше половины (52%) заявили об отсутствии изменений (здесь ужесточение регулирования произошло раньше). Выше среднего в провинциальной выборке допустили улучшение возможностей опрошенные из двух беднейших деревень1: в Чжу-лон 22% и в Циньшуй 18% (052, с. 949).
Вместе с тем сами крестьяне не связывают трудности домостроительства с Законом 1999 г. Огромное большинство (71%, в Циньшуй - 82%) вообще о нем не слышали. Тем не менее такое же большинство (74-76%) ответили положительно на вопрос о необходимости контроля властей (центральных и деревенского комитета) за домостроительством. В Юйбао, жители которой столкнулись с последствиями форсированной урбанизации района, доля энтузиастов оказалась еще выше (93-94%). В то же время повсеместно
1 Вероятно, это обусловлено расширением когорты имущих при общей внутридеревенской дифференциации. - Прим. реф.
опрошенные, заявив об удовлетворенности принятыми властями мерами, фактически высказались против их усиления (86,5%)1 (052, с. 950).
Опасения из-за возможности ужесточения государственных мер регулирования в наибольшей степени свойственны тем деревенским жителям, кто еще занимается сельским хозяйством. Повсеместно доля отрицательных ответов на вопрос о необходимости государственного контроля за домостроительством у них выше, чем среди тех, кто ушел из сельского хозяйства; и особенно это различие очевидно для деревни Юйбао (052, с. 951). Устанавливается прямая зависимость между степенью вовлеченности в сельское хозяйство и поддержкой госконтроля: когорта работающих на земле менее 50 дней в году дала 9,6% негативных ответов, 50-100 дней соответственно 13,8%, больше 100 дней - 21,3% (052, с. 952). Саргесон объясняет такую динамику тем, что среди занимающихся сельским хозяйством меньше построивших новые дома и больше опасающихся потому перспектив усиления госрегулирования.
Уже сейчас крестьяне жалуются на злоупотребления чиновников правом контроля. Высказываясь за необходимость иметь собственный план землеустройства в своей деревне, крестьяне отмечают, что вмешательство окружных чиновников оборачивается лишь выколачиванием различных дополнительных поборов. Местное, деревенское начальство пользуется своим правом контроля, чтобы иметь по нескольку домов и монополизировать распоряжение землей, отведенной под строительство.
Осуществление Закона 1999 г., заключает Саргесон, может замедлить домостроительство, как случилось в Лего после того, как администрация Шэнчжоу приступила к жесткому регулированию. Но такой краткосрочный эффект не будет способствовать достижению поставленной цели сохранения обрабатываемых площадей. Во-первых, крестьяне не верят в способность и желание властей добиваться этой цели и будут сопротивляться усилению регламентации. Во-вторых, Закон не переломил негативную тенденцию: в нем отсутствуют положения, которые могли бы сделать хозяйство-
1 Такие противоречия обусловлены, очевидно, тем, что положительные ответы о необходимости контроля властей можно расценивать как выражение лояльности властям. - Прим. реф.
вание на земле более выгодным и тем создать среди крестьян заинтересованность в ее сохранении для сельского хозяйства.
В длительной перспективе семейно-демографические факторы, рост потребительских стандартов, стремление жителей деревни обезопасить свои инвестиции «будут неизменно подстегивать домостроительную лихорадку» (052, с. 955).
А.В. Гордон
