CC BY
14
ЮЖНАЯ. ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2004.02.044-047. СОЦИОЛОГИ КНР О ПЕРСПЕКТИВАХ МОДЕРНИЗАЦИИ КИТАЙСКОЙ ДЕРЕВНИ.
2004.02.044. LU XUEYI. China’s modernization process: Urbanization of rural areas // Social sciences in China. - Beijing, 2002. - Vol. 21, N 1. -P.109-115.
2004.02.045. LI QIANG. Stratification in China’s resident registration and peasant workers’ social status // Ibid. - P.116-123.
2004.02.046. LI PEILIN. Great transformation: End of the villages. A study of the villages located in Southern urban China // Ibid. - Vol. 23, N 3. - P.3-10.
2004.02.047. HE XUEFENG, TONG ZHIHUI. On the social basis of village order // Ibid. - P.11-17.
Лю Сюэйи (044), директор Института социологии Академии общественных наук Китая, доказывает необходимость ускоренной урбанизации страны. Рост удельного веса городского населения в процессе модернизации он считает универсальной закономерностью, а мнения о возможности Китая обойти ее и создать специфически-китайскую модель модернизации без урбанизации - на базе развития промышленности и сферы услуг в сельской местности -несостоятельными. При этом автор подвергает самокритике и свои собственные взгляды начала 90-х годов.
После образования КНР процессы индустриализации и урбанизации протекали равномерно и синхронно. В 1952-1958 гг. валовая продукция промышленности возрастала ежегодно на 18%, а городское население - на 6 млн. человек. Переход к плановой экономике и введение системы регистрации по месту жительства (1958) с последующим введением системы продовольственных карточек в городах разделили городское и сельское население. Миграция была ограничена 0,0015% (тогда как в 1952-1958 гг. она достигала 0,62% в год). После этого экономико-демографические процессы приобрели деформированный характер. За 1958-1978 гг. уровень городского населения повысился лишь с 16,2 до 17,9%, тогда как доля промышленности в ВНП возросла с 37 до 48,2% (044, с.107).
После перехода к рыночным реформам вначале было решено продолжать курс модернизации без урбанизации за счет развития в сельской местности «предприятий поселков и волостей» (ППВ) и допущения института временных мигрантов в городах. ППВ были признаны «китайским изобретением», основой особого пути модернизации страны (044, с.110).
Первоначальные успехи ППВ стали предпосылкой для предложенного автором в 1993 г. четырехэтапного плана модернизации китайской деревни1. Первый этап - «освобожденные от системы народных коммун крестьяне становятся самостоятельными товаропроизводителями». Второй этап - развитие ППВ. Третий этап - рост небольших городов в сельской местности. Четвертый этап - «региональная модернизация и интеграция сельской местности с городами» (044, с.110-111).
Однако в 90-х годах экономический рост Китая замедлился, а многие ППВ разорились или оказались на грани банкротства. К тому же проявилась неравномерность развития отдельных регионов. Успехи ППВ и развития небольших (по китайским меркам) городов локализовались в восточных и юго-восточных приморских провинциях. Когда наступил черед глубинных, центральных и западных районов, оказалось, что время уже ушло. Во-первых, китайская экономика превратилась из «рынка продавца» в «рынок покупателя», иными словами, рынок страны насытился дешевым ширпотребом и возникли серьезные проблемы сбыта. Во-вторых, изменилась правительственная политика поддержки ППВ при помощи кредитов и налоговых льгот. В итоге развитие ППВ, а вместе с ним прогресс сельской индустриализации оказались под вопросом.
Теперь автор согласен с мнением Чжан Учана, который еще в конце 80-х годов предсказывал, что сельская индустриализация окажется слишком дорогостоящей и единственной перспективой модернизации является «большая миграция»2. Для осуществления последней требуется упразднить наследие плановой экономики, реформировав систему регистрации населения по месту жительства, и предоставить развитие мигра-
1 См.: Lu Xueyi. (ed.). A road to socialist modernization in rural China. Jiangxi people publ. house, 1994. Описания и цитаты здесь и далее приводятся по реф. источнику - (044, с.115).
2 Zhang Wuchang. The future of China. (10th ed.) Hong Kong: Daily post co, 1996. -P.33. (044, с.115).
ции законам рынка. В результате, по подсчетам автора, уровень урбанизации к 2020 г. удвоится (с 30,9 в 1999 г. до 60%), при этом удвоится и ВНП, достигнув 6 трлн. долл., а годовой доход на душу 1,5 млрд. населения составит 4 тыс. долл. Разрыв между городом и деревней исчезнет, и утвердится «интегри-рованная социалистическая рыночная экономика» (1, с.112).
В сельской местности Китая сохранятся восемь социальных групп. 1. Частные предприниматели. До 1991 г. 80% представителей этой группы действовали в деревне, сейчас осталось 40%, и этот процесс усилится с открытием городов для сельских жителей. 2. Мелкие предприниматели (менее 8 работников) и кустари. Преуспевающая часть их тоже переберется в город, а кустари будут продолжать совмещение своего промысла с занятием сельским хозяйством. 3. Мигранты («крестьяне-рабочие»). Часть их уже укоренилась в городе, поскольку временный статус пребывания там порой достигает 10 лет. В случае упразднения системы регистрации они привезут в город свои семьи, и только за этот счет городское население по меньшей мере удвоится (с 50 млн. сейчас до 100 млн.) (044, с. 113). 4. Работники частного сектора в промышленности и сфере услуг, которые обретут статус работников наемного труда, какими они фактически являются. 5. Сельская интеллигенция; она перестанет считаться «сельскохозяйственным населением», при этом часть ее переберется в город, а другие могут стать деревенскими рукводителями. 6. Сельские трудящиеся, лишь часть которых, возможно, будет считаться «крестьянами», а именно: «профессиональные фермеры», такие, как сейчас в Японии или Южной Корее, всецело занятые в сельском хозяйстве, и «по-луфермеры» («part-time farmers»), совмещающие сельское хозяйство с другими занятиями. Пограничное положение займут «временные фермеры», основным занятием которых будет промышленность или сфера услуг. Наконец, немалое число деревенских жителей вообще не будет заниматься сельским хозяйством (044, с. 114). 8. Сельские управленцы. Их должно стать меньше: избранный глава деревенского комитета и 1-2 его заместителя. «Должна прекратиться нынешняя практика, когда по самому ничтожному поводу учреждается руководящий пост, каждому руководителю назначается зарплата и за участие в каждом заседании следует вознаграждение». Это приведет к улучшению отношению между крестьянами и местным руководством, так как подорвет основу для «сверхобложения» крестьян. Став после реформы регистрационной системы такими же полноправными гражданами, как горожане, крестьяне получат
возможность «отказываться от выплаты незаконных поборов» (044, _с.114-115).
Для осуществления этих преобразований необходимы «зрелая социалистическая рыночная экономика и дальнейшее реформирование политической и социальной систем». Называя себя «умеренным оптимистом», Лю выражает уверенность в подобном исходе (044, с.115).
Ли Цянь (045), декан факультета социологии Университета Цинхуа (Пекин), доказывает, что сохранение регистрационной системы по месту жительства свидетельствует, что современное общество КНР еще является «традиционной структурой со слаборазвитой рыночной экономикой» (045, с.118).
В КНР географические параметры остаются важнейшим признаком социальной стратификации, и, например, люди, живущие в политических, экономических и культурных центрах, обладают более высоким статусом, чем обитатели глубинки. Еще очевидней граница между деревней и городом. Она традиционно существовала в Китае, и не случайно западные синологи (Дж. Фейрбенк) писали о «двух Китаях». Социалистические преобразования 50-х годов восстановили и ужесточили эту грань. Ликвидировав частное предпринимательство в городе и проведя уравнительную реформу в деревне, новая власть вынуждена была искать замену классам в распределении материальных благ. Классовое деление было заменено статусным, которое носит более жесткий характер, ибо зиждется на аскриптивных (обусловленных), а не достижительных принципах, открывающих путь для социальной мобильности. Введение системы регистрации по месту жительства разделило страну на два общества и создало «социальную сегрегацию» («social closure») для жителей деревни (045, с.117).
Рыночные реформы в известной мере размыли эти грани, но сохранение регистрационной системы по-прежнему ощутимо сказывается, обусловливая маятниковую форму миграции. В таком «подвешенном» состоянии пребывают, по разным оценкам, от 70 до 150 млн. человек. Эта огромная трудовая армия образует «основание социальной иерархии» в городах (045, с.118). В то же время в материальном отношении это верхний слой деревенского общества. По обследованиям автора1, 70% мигрантов посылают деньги своим семьям в деревню, и для половины эти переводы семей составляют более 40% доходов (045, с.119).
1 Li Qiang. Social stratification and the gap between the rich and the poor. Xiamen: Luji-ang publ. house, 1994 (045, c.123).
В деловом отношении мигранты представляют наиболее деятельную часть сельского населения. Это, как правило, молодые (20-30 лет) мужчины, лучше образованные и трудоспособные. Но в городе им приходится сталкиваться с обстоятельствами, крайне осложняющими продвижение. Фактически регистрационная система лишает их возможности использовать для этого какие-либо из многочисленных в китайском городе официальных каналов. Преграды начинаются в городских бюро трудоустройства, которые допускают для мигрантов лишь занятие неквалифицированным трудом. Мигранты лишаются всевозможных пособий и льгот и по месту работы, и по месту жительства. У них нет прав на государственную помощь ни в образовании, ни в здравоохранении. Нередко они добиваются успеха там, где горожанин терпит неудачу; но происходит это благодаря тому, что выходец из деревни работает во много раз усерднее. Для успеха мигранта имеют значение, помимо личных качеств, неформальные связи, в том числе незаконные.
Такие обстоятельства делают мигрантов изгоями в городском обществе, и не случайно браки между ними и горожанами очень редки. Обычно это замужество крестьянской девушки с пожилым уроженцем города. Браки, рассчитанные на создание семьи, практически невозможны, поскольку ребенок от женщины, зарегистрированной в деревне, сохраняет деревенскую регистрацию и лишается права на все ступени бесплатного образования, начиная с детского сада.
Все-таки существующее положение выглядит более справедливым, чем прежняя система «социальной дискриминации». У мигранта есть возможность получить городскую регистрацию, по крайней мере в двух случаях: он должен вложить в свое предприятие не меньше 500 тыс. юаней или приобрести городскую квартиру (из расчета 50 кв. м жилплощади на одного, 50-100 - на двоих, свыше 100 м на троих и больше членов семьи). Поскольку рыночные реформы привели к общему росту доходов населения - красноречивы данные Народного банка Китая о том, что ежегодные вклады достигают 8 трлн. юаней (1 трлн. долл.) - перспектива обхода регистрационной системы на путях материального преуспеяния становится возможной. Но в целом переход от статусной системы к классово-имущественной социальной дифференциации займет не меньше 30-40 лет (045, с.121-122).
Ли Пэйлинь (046), заместитель директора Института социологии и декан факультета социологии Центра повышения квалификации Академии общественных наук Китая, солидарен с мнением своих коллег: «Ур-
банизация - единственный путь поглощения избыточной рабочей силы деревни, повышения доходов крестьян (farmers) и преобразования сельской общности» (046, с.7). Одновременно он показывает, как сельская сегрегация может служить интересам деревенских жителей.
Ли Пэйлинь признается, что, когда в начале 90-х годов он переводил на китайский книгу французского социолога Анри Мандраса «Конец крестьянам»1, он не думал, что китайских крестьян может в ближайшем будущем ждать судьба крестьян Франции. Однако раскрестьянивание в современном Китае стало фактом, хотя оно отличается от классических образцов. Главное - «конец крестьянам» может не переходить в «конец деревни»: раскрестьянивание может не сопровождаться распадом сельской общности, которая имеет тенденцию сохраняться даже на городской территории.
Основанием для статьи служат материалы проведенного в октябре 2001 г. обследования 7 из 139 «городских деревень» Гуанчжоу. В процессе форсированной урбанизации самой богатой и развитой провинции Гуандун эти деревенские коммуны оказались на территории столицы провинции. Некоторые из них, находящиеся в пригородной зоне, продолжают заниматься сельским хозяйством, у других площадь обрабатываемых земель резко сократилась, третьи вообще ее не сохранили. Последние и стали объектом исследования Ли Пэйлиня.
Они представляют из себя нагромождение «бетонных монстров», семи- восьмиэтажных коробок, разделенных между собой пространством 1,5-2 м, но почти соприкасающихся верхними этажами. Поэтому их второе название - «целующиеся здания» (046, с.4). Каждое здание принадлежит соответствующему деревенскому двору, а их совокупность образует деревенское сообщество. Хотя, лишившись сельскохозяйственной земли, жители автоматически получили «городскую регистрацию», они не желают отказываться от деревенской идентичности, которая базируется на коллективном владении землей и самоуправлении. Более того, выход из коллектива практически невозможен, так как продажа земельного пая запрещена.
Впрочем, желающих выйти из сообщества «городской деревни» не находится, поскольку принадлежность к нему обеспечивает безбедную и безпроблемную жизнь рантье. Бывшие крестьяне, многие из которых не работают, живут по преимуществу за счет арендной платы и деятельно-
1 Mendras H. La fin des paysans. - P., 1984 (046, с. 10).
сти предприятий, принадлежащих сообществу. Первоначально вчерашние крестьяне на них и работали, создавая основу своего благополучия. Но теперь эпоха трудо-интенсивной индустриализации прошла, зато цены на землю, особенно в городах, достигли предельных величин.
«Городские деревни» сохраняют традиционную для деревень Южного Китая патриархально-клановую структуру. Обычно в деревне господствуют несколько (3-5) патрилинейных кланов. Среди бетонных коробок выделяются своей элегантностью несколько типов зданий. Прежде всего, это храмы предков (родоначальников кланов), затем школы и детские сады, а также здание центра для престарелых. Таким образом сохраняется и резко отличающая сообщество «городской деревни» от окружающих кварталов традиционно-патриархальная система ценностей: уважение к предкам, старшим и забота о детях.
Сообщество в значительной мере представляет «большую семью» (046, с.8), в частности, потому, что многие члены объединены кровнородственными узами. А китайские крестьянские семьи, добивавшиеся преуспеяния, обычно не удерживали своего богатства. Обычный срок обеднения - три поколения, что объясняется обычаем раздела земли между наследниками. Сообщество «городской деревни», стремясь предотвратить неблагоприятное развитие событий, не допускает раздела прина-дежащего ему имущества. Поддержание и укрепление общинных связей - гарантия благополучия.
Локальная идентификация не становится препятствием для желающих обрести жилье в других районах города, и некоторые жители «городской деревни» идут на это в поисках более комфортных условий проживания или из-за стремления найти подходящую среду для детей, поскольку жителями «городской деревни» в большинстве остаются мигранты и городская беднота.
«Городские деревни» Гуанчжоу типичны, заключает Ли Пэйлинь, для современных процессов раскрестьянивания в Китае. Существование таких «деревень» свидетельствует об устойчивости «деревенского общества, глубоко укорененного в социальной системе, основу которой составляют кровные узы, семейные связи, культурные традиции, длительно существовавшие общие ценности и нормы» (046, с.9).
О важности сохранения общинных традиций в процессе модернизации (047) пишут Хэ Сюэфэн (Центр изучения проблем китайской деревни Центрально-Китайского нормального университета, Ухань) и Дун Чжихуй (колледж государственного менеджмента Университета Цинхуа,
Пекин). «С началом модернизации Китая социальная организация деревни оказалась между распадом и возрождением» (047, с. 11), - отмечают авторы, подчеркивая значение самой организации для успеха модернизации и благополучия деревни. Их вывод: там, где лучше сохраняются локальные связи и коллективная память, больше шансов для преуспеяния на путях рыночных реформ. Иными словами, общинность вопреки стан-дартному мнению вовсе не является препятствием для модернизации. Все зависит от «способности крестьян использовать свои внутренние связи на благое дело» (047, с.14). От крестьян же зависит возможность направить модернизацию на возрождение деревни и ее общинной организации. Вопреки тоже стандартному мнению авторы считают, что модернизация и сопутствующая ей социально-экономическая дифференциация не влекут за собой с неизбежностью распад деревенской общины. Напротив, дифференциация может «работать» на интеграцию последней.
Соотношение «традиционных» и «современных» видов социальных связей позволяет схематически определить четыре типа деревень, преобладающие в различных районах Китая.
Схема 1 (047, с.13)
Слабая дифференциация Сильная дифференциация
Сильная общинная память A D
Слабая общинная память B C
Наилучшими перспективами для успешной модернизации обладает тип Б, наихудшими - тип В. Этот вывод авторы подтверждают эмпирическими материалами и некоторыми обобщениями. Так, успехи в развитии юго-восточных провинций они связывают с более выраженной клановой организацией южнокитайской деревни1. «В провинции Цзянсы, где клановый дух господствует, люди собирают деньги на приглашение театральных трупп, тогда как в провинции Хубэй2, где не чувствуется влияния на сознание культа общих предков, даже братья отказываются от совместного использования тяглового скота» при всей обременительно-
1 Аналогичное мнение см.: The village economy and culture of contemporary China Chen Jiyuan, Hu Biliang (eds). Shanxi economic publ. house, 1996 - P.245-247 (047, c.17).
2 Центральный Китай. - Прим. реф.
сти его содержания и неэффективности самостоятельного пользования “(047, с.14).
Сильная общинная память находит выражение не только в строительстве храмов для почитания предков, но и в уважении к старшим как хранителям этой памяти. В свою очередь, почитание старших способствует обузданию хулиганства и поддержанию общественного порядка в деревне, а общественный порядок делает жизнь в деревне привлекательной для преуспевших мигрантов. Возвращение в деревню состоятельных людей поднимает общее благосостояние.
Статус, который получают мигранты в своей деревне, очень важен для их идентичности. Не случайно первой заботой преуспевшего в городе человека является строительство в своей деревне благоустроенного жилища; это - необходимое условие обретения престижа в крестьянской среде. Разумеется, такое поведение типично тогда, когда локальные связи сохраняют силу, в деревне поддерживается порядок, а общинная память продолжает господствовать над сознанием крестьянина, даже оказавшегося в городе.
В свою очередь, модернизация, конкретно - рост богатства благодаря развитию рыночных отношений, создают основу в подобных условиях для расцвета традиционной крестьянской культуры. Таким образом, традиционная прочность социальной организации, становясь фактором модернизации, в порядке обратной связи способствует возрождению деревни, поднимая благосостояние ее жителей. Поэтому богатые деревни приморских провинций Китая, особенно на юге, являются одновременно и более модер-низированными, с более развитыми современными связями, возни-кающими на основе социально-экономической дифференциации, и более традиционными, если иметь в виду коллективную память, сохранение клановых связей и внимание к культурному наследию.
Своеобразное отношение между общинной организацией и модернизацией уже было отмечено в социологической литературе КНР. Ван Ин, проводившая обследование сельского района Наньхай в провинции Гуандун, предложила для этого явления понятие «неоколлективизм»1. Сян Бяо проследила, как традиционные общинные связи уроженцев Вэньчжоу (провинция Чжэцзян) помогли им создать «динамичное бизнес-сообщество» в Пекине2 (047, с.15).
1 Wang Ying. Neo-collectivism: Reconstruction of the village society. Beijing: Economic management publ. house, 1996 (046, c.10).
2 Xiang Piao. Trans-provincial community. SDX joint publ. co., 2000 (047, c.17).
Очень важным фактором оказываются сила внутридеревенских связей и дух общинности, с одной стороны, и сохранение в деревне состоятельной верхушки - с другой, в условиях современного «кризиса деревни», который обусловлен, в первую очередь, «недальновидностью деревенских руководителей» (047, с.15). Выражается это главным образом в обложении крестьян многообразными местными сборами. В обследованиях авторам встречались случаи, когда крестьяне вынуждены были брать ссуды из расчета 40% в месяц, чтобы выплатить налоги, взыскиваемые волостной администрацией. Оборотная сторона этих поборов -их неэффективное использование. Нередко собранные с крестьян деньги расходуются на банкеты и иные развлечения. В одной из волостей Центрального Китая авторы обнаружили кинотеатр, в котором никогда не демонстрировались фильмы, хотя на его строительство были затрачены миллионы юаней, изъятых у крестьян в счет местных налогов (047, с.16).
В этих и аналогичных случаях1 авторы отмечали слабость общинных связей и неспособность подобных деревень сопротивляться «недальновидной политике волостных чиновников, которую они проводили при поддержке неэффективных деревенских руководителей». Напротив, сплоченная деревня оказывала сильное сопротивление. Так происходило в провинции Цзянсы, тогда как в районе Цзинмэнь провинции Хубэй «местные крестьяне покорно уступали волостным поборам» (047, с.16).
«Ухудшение положения в некоторых сельских районах Китая, - делают вывод авторы, - нельзя объяснять всецело колебаниями национальной экономики или недальновидностью деревенских руководителей, не учитывая социальных отношений в деревне. Государственная политика помощи крестьянам в преодолении трудностей не даст эффекта в слабоинтегрированном деревенском обществе... При неизменных макроусловиях именно высокоразвитая социальная организация может позволить государству выбрать оптимальный путь модернизации» (047, с.17).
А.В.Гордон
1 Авторы ссылаются на: Li Changping. I tell the premier the truth. Guangming Daily publ. house, 2002; Cao Jingqing. China by the side of the Yellow river. Shanghai literature and art publ. house, 2000 (047, с.17).
