CC BY
119
комитетов. Парламентский «мозговой центр», тесно сотрудничающий с независимыми политическими институтами, может значительно повысить эффективность парламентского контроля.
Правительственным центрам необходимо создать в своей структуре подразделения, способные в целях предотвращения кризисов, с одной стороны, эффективно осуществлять сбор и анализ сигналов, исходящих от общества, а с другой - разрабатывать долгосрочные стратегические решения коренных проблем, выявленных в их странах. Однако, как бы ни был сформулирован план, потенциал может развиться только со временем. Поэтому объектом основного и немедленного внимания должна стать пропаганда. Необходимо убедить политиков, что создание «мозговых центров» принципиально важно для будущей стабильности и экономического развития страны.
Раннему оповещению должно уделяться внимание не только на национальном, но и на межгосударственном уровне, так как кризисы могут пересекать границы и прямо или косвенно распространяться на соседние государства. Поэтому сотрудничество между странами региона принципиально важно. Страны Юго-Восточной Европы должны стремиться к построению транснациональной системы преодоления кризисов.
С.В. Беспалов
АРХЕОЛОГИЯ
2006.02.035. ЗАХАРОВ С. Д. ДРЕВНЕРУССКИЙ ГОРОД БЕЛООЗЕРО / РАН. Ин-т археологии. - М.: Индрик, 2004. - 392 с. - Библиогр.: с. 368-382.
Ключевые слова: историческая топография и динамика развития древнерусского города Белоозеро, X-XIV вв.
В монографии на основе всестороннего анализа и систематизации археологических материалов подробно реконструируется историческая топография и динамика развития Белоозера в XXIV вв. Процессы становления и угасания города рассматриваются в контексте формирования и трансформации сети сельского расселения на Белом озере и в бассейне р. Шексны. Особое внимание
уделяется выявлению основных факторов, обусловивших кристаллизацию городского центра на слабо заселенной северной периферии Древней Руси, и причинам его упадка.
Археологические исследования Белоозера, отмечает автор во введении, существенно отличаются от традиционных раскопок в силу подтопления, а отчасти и затопления, значительной территории города. Эта специфика памятника потребовала выработки новых подходов как к проведению полевых работ, так и к дальнейшей обработке полученного материала. Поскольку такая работа впервые осуществлялась на крупном средневековом памятнике, первая глава книги целиком посвящена подробному описанию методики изучения поселений с размываемым культурным слоем.
В силу отсутствия стратиграфических данных, обусловленного указанной спецификой памятника, хронология вещевого материала (глава 2) базируется на уже существующих разработках, главным образом на новгородской хронологической шкале, являющейся эталонной для датирования археологических находок из северных областей Восточной Европы. При этом опорой служат, с одной стороны, узко датированные группы предметов, типология которых детально разработана (стеклянные изделия, составляющие 38% белоозерского подъемного материала), а с другой - наборы вещей, датирующихся в относительно широких хронологических рамках, что позволяет проследить общую динамику развития города. Эти последние категории предметов распределяются в рамках трех широких хронологических групп: XI - первая половина XII в., ХП-ХШ вв. и группы вещей, бытовавших во второй половине XIII -начале XIV в. (с. 38-39).
В главе 3 рассматриваются вопросы исторической и социальной топографии города. Новейшие исследования, пишет автор, внесли существенные изменения в представления о времени его возникновения и размерах площади. Вопреки встречающимся в литературе датировкам, они совершенно определенно показали отсутствие напластований IX и начала X в. Весь комплекс находок из древнейших городских отложений указывает на середину X в. как на начальную точку отсчета истории Белоозера (или в более широком хронологическом диапазоне - на вторую треть X в.) (с. 68).
Вопрос о социально-топографической структуре Белоозера, где отсутствуют земляные оборонительные сооружения, а следова-
тельно, и видимое деление на детинец и посад, является одним из наиболее сложных, отмечает С.Д. Захаров. Подход автора к решению данной проблемы основан на выделении из общей массы подъемного материала коллекции «престижных» вещей, свидетельствующих о высоком социальном статусе их владельцев, и наблюдении за распределением этих предметов по городской территории. Выделяются также категории вещей, которые могут говорить о нерядовом характере занятий и относительно высоком материальном благосостоянии жителей тех или иных районов. В первой («престижной») группе представлены предметы из золота и серебряные изделия, изготовленные с использованием сложных технологий (зерни, скани, перегородчатой эмали), каменные иконки, актовые печати, стеклянные сосуды. Вторая группа включает свинцовые пломбы, весовые гирьки, детали весов, дирхемы и денарии (т.е. аксессуары, связанные с торговой деятельностью), книжные застежки, инструменты для письма - писала, свидетельствующие о распространении грамотности. Наконец, концентрация таких бытовых предметов, как амфоры, служившие тарой для вина и масла, поливная керамика, может также рассматриваться как признак зажиточности города. К этой же группе относятся предметы, традиционно атрибутируемые как детали снаряжения профессионального воина и его коня. Впрочем, последних (за исключением фрагментов защитного доспеха) очень немного, что является одной из характерных особенностей Белоозера наряду с отсутствием оборонительных сооружений (с.88).
Анализ распределения предметов, включенных в группу маркеров высокого социального статуса, позволяет говорить о наличии на территории города не одного, а целого ряда участков, где прослеживается ощутимая концентрация таких находок и где, следовательно, проживала наиболее знатная и зажиточная часть городского населения. В данной структуре территориального распределения «престижных» вещей «нельзя не видеть определенных аналогий с социальной топографией Новгорода», - заключает автор (с. 92).
Результаты масштабных раскопок Л.А. Голубевой в 19491965 гг., вскрывшей около 5500 кв.м площади поселения, и анализ распределения подъемного материала разных хронологических групп по участкам позволяют относительно точно очертить терри-
торию города в отдельные периоды его существования и тем самым реконструировать динамику его развития. Первоначальное поселение, пишет С.Д. Захаров, располагалось на возвышенном участке правого берега Шексны у ее истока из Белого озера. К концу X в. его площадь составила около 1,4 га. В дальнейшем развитии Белоозера выделяются два периода быстрого роста городской территории: XI в., в течение которого она увеличилась в пять раз, составив к концу столетия 7 га, и вторая половина XII - начало
XIII в., когда площадь городской территории достигла 54 га. Такие размеры позволяют поставить Белоозеро в ряд крупнейших городов Северо-Восточной Руси. Однако со второй половины XIII в. они начинают постепенно сокращаться, и в начале - середине
XIV в. составляют уже не более 7 га (с. 93-95).
В литературе запустение старого города и перенос его на южный берег Белого озера, где возникает новый город - Белозерск, связывалось с эпидемиями чумы 1352 и 1363-1364 гг. Однако, как отмечает автор (глава 4), такое объяснение, особенно в свете новых данных о хронологии этого процесса, не выглядит убедительным. Постепенный упадок старого Белоозера, пишет он, происходил, по-видимому, одновременно со становлением нового центра края и по мере трансформации хозяйственной системы региона, что нашло отражение в изменении структуры расселения. Старое Белоозеро возникло в незаселенном районе, в котором на протяжении XXI вв. так и не сложилось развитой сети сельских поселений, что объясняется весьма ограниченными возможностями для занятия земледелием, в результате чего экономика носила преимущественно промысловый характер. Добыча пушнины и торговля ею являлись главными видами хозяйственной деятельности обитателей города и основой их благосостояния. Соответственно, упадок Бе-лоозера был обусловлен кризисом данного хозяйственного уклада, вызванным истощением промысловых ресурсов. Новый административный центр края сформировался в совершенно иных топографических и ландшафтных условиях, пригодных для ведения земледельческого хозяйства, в районе с достаточно развитой системой сельских поселений (с. 105-106).
В заключительной (пятой) главе автор вновь обращается к вопросу о времени возникновения древнего Белоозера, в истории которого (так же как и в истории Новгорода и Ростова) существует
проблема хронологического разрыва между первым упоминанием в летописи (под 862 г.) и археологической датировкой древнейших культурных отложений. В связи с этим, пишет он, представляет интерес вопрос о соотношении Белоозера и поселения Крутик на северном берегу озера, где были открыты слои, относящиеся к эпохе призвания варягов по летописной хронологии, что позволило некоторым исследователям рассматривать этот памятник в качестве основного претендента на роль раннего Белоозера. Раскопки данного поселения площадью около 0,6 га показали его торгово-ремесленную и промысловую направленность (добыча пушнины), а также выявили комплекс находок скандинавского облика. Впрочем, как отмечает С.Д. Захаров, ни по количеству, ни по характеру скандинавских вещей оно не выделяется на фоне других белоозер-ских памятников. По своим размерам и ряду других важных признаков Крутик существенно уступает таким центрам международной транзитной торговли, как Ладога, Рюриково городище, Гнездо-во. И если Белоозеро являлось с момента своего возникновения узловым пунктом на водных путях в Заволочье и Поморье, то Кру-тик никак не мог претендовать на подобную роль, являясь, по-видимому, всего лишь одним из исходных пунктов поставок пушнины. Учитывая разную роль рассматриваемых поселений в системе международной торговли, автор считает ошибкой видеть в Кру-тике непосредственного предшественника Белоозера (с. 120-122).
Отсутствие у Белоозера системы оборонительных сооружений (при наличии практически всех остальных признаков крупного средневекового города) иногда рассматривается как свидетельство недоразвитости и как основание поставить под сомнение его городской статус. Между тем, отмечает С.Д. Захаров, обращение к материалам ряда других городов Северо-Восточной и СевероЗападной Руси показывает, что наличие таких сооружений, особенно в ранний период, отнюдь не является обязательным критерием. В том же Новгороде первые укрепления детинца, согласно летописи, появляются только в середине XI в., а по археологическим данным остатки его дубовых стен датируются началом XII в. Строительство же внешних оборонительных линий разворачивается лишь в конце XIII-XIV вв. в связи с ростом военной опасности. Для Белоозера на протяжении всей его истории такая опасность всегда была минимальной (на что косвенно указывает и небольшое
количество находок оружия) и необходимость в фортификационных сооружениях просто отсутствовала (с. 130-131).
Вместе с тем по насыщенности культурного слоя разнообразными бытовыми предметами и орудиями труда, металлическими украшениями и деталями костюма, стеклянными бусами, предметами христианского культа, амфорной керамикой, актовыми печатями и пломбами Белоозеро не уступает крупным древнерусским городам. Являясь значительным торгово-ремесленным и административным центром, во многом сходным, вероятно, по своей структуре с Новгородом, Белоозеро наряду с ним играло в то же время важную роль в колонизационном движении в качестве одного из ключевых исходных пунктов освоения севера ВосточноЕвропейской равнины (с. 138-139).
В качестве приложения (с. 141-366) в книге помещен каталог вещевых находок из Белоозера, содержащий подробную классификацию отдельных категорий изделий из разных материалов, а также статистические таблицы.
А.Е. Медовичев
2006.02.036. ТРОПИН НА. СЕЛЬСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ XII-XIV ВЕКОВ ЮЖНЫХ ТЕРРИТОРИЙ РЯЗАНСКОЙ ЗЕМЛИ. -Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2004. - 263 с.
Ключевые слова: сельские поселения южных территорий Рязанской земли, ХП-Х1У вв.
Монография посвящена реконструкции преимущественно по археологическим данным процесса исторического развития расположенных на Верхнем Дону и в бассейне р. Воронеж районов Рязанской земли. Рассматриваются этапы освоения древнерусским населением данной территории и поселенческие структуры, материальная культура и погребальный обряд обитателей региона, а также вопрос о юго-западных и южных границах Рязанского княжества.
В пределах изучаемого ареала, отмечает автор во введении, в настоящее время известно 266 древнерусских памятников - городищ, селищ, могильников, монетных кладов. Практически полностью, широкими площадями, раскопано и исследовано 15 поселений. Семь из них расположено на Дону (Долговское, Стрешневское и Се-
