CC BY
11
Примеров подобной стратегии в литературе приводится очень много. В частности, авторы ссылаются на работу Р. Аббота (Abbot, 1999), посвященную Чикагской социологической школе.
в) Риторическое конструирование НИД также включает попытки позиционировать себя по отношению к конкурирующим движениям. Интеллектуальная жизнь, как известно, строится на основе принципа противопоставлений и дифференциации. Поэтому эксплицитно или имплицитно все НИД дают характеристику и критикуют интеллектуальные позиции, по отношению к которым они объявляют себя альтернативными. Авторы предполагают, что успех движения частично зависит от эффективности этих риторических усилий. Свое предположение они иллюстрируют на примере возрождения в конце 1970-х годов интереса к прагматизму среди американских философов и гуманитариев (Gross, 2005).
Предложенная теория, как отмечают авторы в заключение, не только превращает НИД в важный объект социологического анализа, но и дает социологам идеи и набор инструментов для изучения того, как, где и при каких условиях наука оказывается, по выражению Б. Латура, «политикой, осуществляемой другими средствами» (цит. по: с. 227).
Т.В. Виноградова
2006.01.014. МЭЙХЬЮ Р. СОСТАВЛЯЯ КАРТУ ВООБРАЖАЕМОГО СООБЩЕСТВА НАУКИ: ГЕОГРАФИЯ КАК РЕСПУБЛИКА УЧЕНОСТИ, 1600-1800.
MAYHEW R. Mapping science's imagined community: Geography as a republic of letters, 1600-1800 // Brit. J. for the history of science. - Oxford, 2005. - Vol. 38, N136. - P. 73-92.
Ключевые слова: научное сообщество, география, модели цитирования, космополитизм, национализм.
Автора - сотрудника Бристольского университета (Великобритания), интересует один из аспектов социологии научного сообщества, а именно география этого сообщества на ранних этапах его развития.
В начале Нового времени европейские ученые (естествоиспытатели и гуманитарии) были склонны идентифицировать себя в качестве граждан особой Республики Учености (Republic of Letters). Предполагалось, что это сообщество равных людей, где учитываются исключи-
тельно научные заслуги и происходит свободный обмен мнениями вне зависимости от национальной принадлежности, вероисповедания, социально-политической ситуации и пр. И действительно, вызывает удивление, с какой интенсивностью ученые XVII и XVIII вв. обменивались корреспонденцией, игнорируя ксенофобию и войны.
В то же время идеалы космополитизма и универсальности знаний, провозглашенные Республикой Учености, не могли не вступать в противоречие с национальным антагонизмом, религиозными и другими догмами. Так, исследование С. Шэпина (Shapin, 1994), посвященное деятельности Р. Бойля, показало, с каким упорством гуманитарная Республика Учености не желала признавать экспериментальные исследования в качестве достойного занятия для ученого джентльмена, полагая, что это работа для ремесленника (с. 74).
Понятие республики предполагает наличие некой территории, которую она в той или иной степени контролирует. Ряд исследователей анализировали географию Республики Учености, составляя ее карту в виде схем или словесного описания. Так, М. Улти (Ultee, 1987) представил карту корреспондентской сети Г.В. Лейбница, а Э. Спари (Spary, 2002) - Ж.З. Бюффона. Другие исследователи пытались понять, каким образом происходила оценка заявок на новое знание в то время, когда эта процедура еще не была отработана. Так, Д. Люкс и Т. Кук (Lux and Cook, 1998) рассматривали сеть личных контактов и обмена корреспонденцией, опираясь на которую, президент Лондонского королевского общества Г. Ольденбург делал вывод о том, заслуживают ли представленные работы доверия, и решал вопрос об их публикации в «Философских записках». Эта работа показала, насколько успешно такие, казалось бы, слабые связи обеспечивали быстрое и широкое распространение, а также оценку новой информации (с. 75). Аналогичное исследование провел С. Харрис (Harris, 1996), анализируя географию обмена научными данными и заявками на новое знание между учеными, членами Ордена Иезуитов.
В рамках социологии научного сообщества рассматривались и другие формы циркуляции знаний, существовавшие в Европе в начале Нового времени. Например, Н. Малкольм (Malcolm, 2003) представил исчерпывающий анализ масштабов влияния Т. Гоббса в Европе, отталкиваясь от скорости и географии распространения его трудов. Аналогичный проект был осуществлен Дж. Израилем (Israel, 2001) в отношении трудов Б. Спинозы. Изучение биографий членов научных ассоциа-
ций также позволяет судить о пространственной протяженности Республики Учености, как это было сделано, например, в исследовании М. Хантера (Hunter, 1982), посвященном членам Лондонского королевского общества со времени его основания и до 1700 г. Наконец, представление о географии научного сообщества можно составить, исходя из анализа местоположения таких составляющих научной и интеллектуальной жизни, как издательства, библиотеки, публичные лекции. «Все это позволяет нам понять реальные масштабы Республики Учености и составить пространственную модель производства, распространения и восприятия научных идей» (с. 76).
В отличие от предшествующих работ, свою задачу автор видит в том, чтобы понять, в какой степени космополитические идеалы Республики Учености отвечали реальной научной практике. С этой целью он анализирует две книги по географии. Одна - «Микрокосмос, или небольшое описание большого мира» (Microcosmus, or a little description of the great world) была опубликована в 1621 г. и принадлежит Питеру Хейлину. Вторая - «Современная география» (Modern geography) была издана в 1802 г. и принадлежит Джону Пинкертону (Pinkerton). Опираясь на содержащиеся в этих книгах цитирования, можно установить национальную и религиозную принадлежность их авторов. Это позволяет определить территориальную протяженность воображаемых сообществ ученых, с которыми Хейлин в начале XVII в., а Пинкертон в первые годы XVIII в. состояли в интеллектуальном диалоге.
Книга Хейлина «Микрокосмос», насчитывающая 420 страниц, содержит 1650 цитирований (в среднем, около четырех на страницу) в форме неаннотированных ссылок, которые располагаются на полях (с. 79). В тексте Хейлина отсутствуют привычные сегодня библиографические описания, в основном Хейлин ограничивается фамилией автора или в лучшем случае фамилией и сокращенным названием. Все его ссылки носят «позитивный» характер: он использует их исключительно для подкрепления собственных положений, но не ради полемики или выражения своего несогласия. В своем исследовании автор использовал два главных показателя: количество цитировавшихся работ и общее число цитирований.
Как показывают полученные результаты, Хейлин отдавал явное предпочтение британским источникам, как с точки зрения количества цитировавшихся работ, так и общего числа цитирований. Работы британских ученых составляют 40% источников Хейлина, тогда как ни од-
на другая группа не выходит за пределы 15% (с. 80). Очевидно, Хейлин видел себя не только членом космополитического научного сообщества, но и членом национального сообщества. Как писал сам Хейлин, «работая над своей книгой, я был частично историком, частично географом, но я никогда не забывал, что я англичанин» (цит. по: с. 80). Примечательно, что это явное предпочтение национальных источников существовало в условиях, когда латинский язык все еще оставался стандартным языком научных коммуникаций.
Другие источники ранжировались следующим образом: Италия, Германия, затем Голландия и Бельгия и, наконец, Франция. Кроме того, в тексте «Микрокосмоса» много неидентифицируемых источников, из чего следует, что научная культура того времени не требовала точности в оформлении библиографии. Поступая столь небрежно, считает автор, Хейлин либо полагал, что никто не воспользуется его ссылками, либо что большинство авторов были знакомы читателям. Последний сценарий, по мнению автора, более вероятен, поскольку европейские ученые в эпоху Великих географических открытий с большим энтузиазмом следили за достижениями в этой области.
Если исключить из анализа Великобританию и считать Францию и Италию католическими странами, а Голландию, Бельгию и Германию - протестантскими, то получается, что Хейлин, принадлежавший к англиканской церкви, цитировал католические источники чаще (20% всех цитирований), чем протестантские (14%) (с. 81). «И неважно, отражает ли эта открытость католической научной культуре личную позицию Хейлина или географической науки в целом, она свидетельствует, что в разгар Тридцатилетней войны (1618-1648), когда конфессиональные различия приводили к кровопролитиям по всей Европе, Республика Учености была верна своему идеалу свободного и честного обмена мнениями между людьми науки» (с. 82).
Как показывают результаты исследования, география научного сообщества менялась в зависимости от того, о какой части света шла речь. Автор выявил две взаимосвязанные тенденции. Во-первых, европейские авторы, за исключением итальянских и британских, чаще всего цитируются Хейлином при обсуждении европейского континента. При переходе же к другим регионам мира, обращение к ним резко падает. Во-вторых, опора Хейлина на британские источники была относительно низкой в разделах, касавшихся Европы (хотя и составляла треть всех цитирований), и заметно возрастала при описании менее известных
континентов. Так, британские источники составляют около половины всех ссылок, содержащихся в разделе об Африке, и 88% ссылок, касающихся Америки. Это объясняется тем, что там, где было мало надежной информации, Хейлин пользовался компиляциями, составленными британскими авторами, а не первичными материалами (с. 83).
Таким образом, анализ цитирований, содержащихся в «Микрокосмосе», позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, преобладание британских источников дает основание говорить о том, что приверженность своей национальной науке и культуре в значительной степени искажала космополитические идеалы Республики Учености. Во-вторых, тот факт, что Хейлин цитировал авторов независимо от их религиозных убеждений, свидетельствует, что Республика Учености, тем не менее, сохраняла верность свободе коммуникаций вопреки религиозным разногласиям. В-третьих, существовали заметные различия между сообществами ученых, на которые Хейлин опирался при описании различных континентов (с. 84).
«Современная география» Дж. Пинкертона состоит из двух томов и насчитывает около 500 страниц. В тексте Пинкертона содержится порядка 800 цитирований, или, в среднем, более одной на страницу (с. 84). Ссылки, содержащиеся в книге, оформлены в виде примечаний, которые расположены в конце страницы; большинство из них содержит достаточно подробную библиографическую информацию. Это говорит о том, что Пинкертон явно придерживался более строгих правил научного цитирования, чем Хейлин. В отличие от Хейлина, Пинкертон далеко не всегда ссылается на мнение специалистов только для того, чтобы поддержать собственные положения, но и для того, чтобы вступить в полемику.
Анализ, проведенный автором, выявил следующее. С точки зрения преобладания британских источников «Современная география» заметно опережает «Микрокосмос» Хейлина. Это было связано с усилением националистических настроений в Великобритании, вызванным Великой французской революцией (1789-1794). Поэтому, несмотря на то, что Пинкертон испытывал симпатию к Франции, он постарался сделать свою книгу максимально «британской», чтобы она не диссонировала с общими настроениями. На втором месте после британских источников по числу цитирований стоят французская и немецкая традиции географических исследований (с. 85).
Пинкертон демонстрирует гораздо больший географический разброс при выборе цитируемых авторов. В его Республике Учености соседствуют географы и путешественники со всей Европы; в книге даже содержится несколько ссылок на русских и восточно-европейских авторов. «Несомненно, Пинкертон знал о достижениях в области географии всех европейских стран, хотя и обращался преимущественно к работам британских, французских и немецких географов» (с. 86).
Пинкертон в наибольшей степени опирался на британские источники в отношении тех регионов мира, о которых было больше всего информации (в разделе, посвященном Европе, 64% всех цитируемых авторов составляли британцы). При описании других регионов доля британских авторов падала. Так, в разделах, касавшихся Азии и Америки, он почти в одинаковой степени прибегает к французским и британским источникам.
Пинкертон объявил, что будет опираться на самые последние данные, чтобы сделать свою географию строго научной. Он подчеркивал, что «намерен вычленить из бесчисленного множества книг, описывающих странствия и путешествия, лишь те сведения, которые внушают доверие» (цит. по: с. 87). Простой подсчет работ, где в заглавии встречаются слова «путешествия», «странствия» и пр., вместе со ссылками на хорошо известных путешественников типа Дж Кука и Ж.Ф. Лаперуза, показывают, что минимум 100 из 340 авторов, цитировавшихся в «Современной географии», были исследователями новых земель. В то время как из 131 автора, цитировавшегося в «Микрокосмосе» Хейлина, таковых было лишь семеро (с. 87).
Пинкертон стремился цитировать неевропейских географов, тем самым придавая им статус граждан Республики Учености. В последние годы много работ было посвящено вопросу о том, в какой степени образованные люди эпохи Просвещения жили в соответствии с их космополитическими идеалами. Очевидно, что Пинкертон не ограничивался лишь декларацией принципов открытости и равенства. В своей книге он цитировал азиатские источники, приводил мнения и описания арабских исследователей, цитировал американских ученых. Таким образом, «для Пинкертона география Республики Учености не ограничивалась только Европой, но пересекала моря и океаны, стремясь охватить весь мир» (с. 88).
Как изменился характер Республики Учености за время, прошедшее от позднего Возрождения до позднего Просвещения? Во-
первых, в «Современной географии» было намного меньше неиденти-фицируемых цитирований, чем в «Микрокосмосе» (около 2% по сравнению с 30%). Пинкертон, в отличие от Хейлина, оформлял свои ссылки таким образом, чтобы беспристрастный читатель мог ими воспользоваться. Кроме того, он цитирует в два с половиной раза больше авторов, чем Хейлин, хотя и отстает по общему числу цитирований, содержащихся в тексте. Это говорит о том, что Пинкертон жил в эру информационной перегруженности, когда точное цитирование было не только признаком хороших манер, но и было связано с необходимостью представлять весь объем географических данных, имеющихся в наличии (с.88).
Во-вторых, Пинкертон, в отличие от Хейлина, цитирует статьи из научных журналов. Появление периодических научных изданий принято рассматривать в качестве первого шага на пути профессионализации науки. В тексте Пинкертона содержатся ссылки на, примерно, 20 журналов, которые цитируются 106 раз (с. 89). В XVIII в. существовало два типа журналов: одни - охватывали все научные области, тогда как другие, появившиеся в самом конце века, - носили специальный, или «дисциплинарный», характер. В своей книге Пинкертон ссылается преимущественно на многопрофильные научные журналы, прежде всего, «Философские записки», хотя встречаются ссылки и на специальные. Точность цитирований и использование специальных журналов, считает автор, говорит о том, что во времена Пинкертона научная деятельность стала более профессиональной и строгой, подчиняющейся определенным этическим нормам.
За это время изменился не только характер, но и география Республики Учености. Противоречия между националистическими импульсами и космополитическими идеалами существовали всегда. Эти противоречия заметны как в «Микрокосмосе», так и в «Современной географии», но в последнем случае они стали более острыми. Книга Пинкертона, с одной стороны, еще в большей степени опирается на британские источники, а с другой - более открыта для зарубежных авторов. «Таким образом, - утверждает автор, - мы видим, что со временем напряжение между национальными научными сообществами и международной республикой научных корреспондентов становится более выраженным» (с. 90).
Хейлин и Пинкертон использовали разные модели цитирования при описании отдельных частей света. Если Хейлин отдавал предпочтение британским источникам, обращаясь к наименее изученным регио-
нам, то Пинкертон поступал противоположным образом. В каждой из работ был представлен мало изученный континент. Но если Пинкертон считал неизвестным тот континент, о котором не было доступных научных данных, то для Хейлина неизвестным был тот, о котором не знали античные авторы. Поэтому для Пинкертона - это была Африка, а для Хейлина - Америка.
Но главное изменение, считает автор, касается научной культуры. В своей книге Пинкертон уже должен был следовать определенным стандартам, призванным гарантировать научную строгость исследований. Совсем иной была научная культура во времена Хейлина. Неслучайно, он цитировал латинских и греческих авторов, не считал нужным ограничиваться географией, но и включал в свою книгу цитаты из античных поэтов и эпиграммы. Согласно Хейлину, чтение научной литературы должно быть, прежде всего, легким и приятным. Таким образом, точность и строгость были прямо противоположны его цели как географа, тогда как для Пинкертона они имели центральное значение.
По истечении времени, как отмечает автор в заключение, «главная проблема эгалитарного научного сообщества - как уничтожить расстояния и обеспечить свободные коммуникации - так и не была разрешена, несмотря на значительный рост научных публикаций и появление новых средств коммуникаций» (с. 92).
Т. В. Виноградова
2006.01.015. ПАРКИНСОН Г. СЮРРЕАЛИЗМ И КВАНТОВАЯ МЕХАНИКА: ДИСПЕРСИЯ И ФРАГМЕНТАЦИЯ В ИСКУССТВЕ, ЖИЗНИ И ФИЗИКЕ.
PARKINSON G. Surrealism and quantum mechanics: Dispersal and fragmentation in art, life and physics // Science in context. - Cambridge etc., 2004. - Vol. 17, N 4. - P. 557-577.
Ключевые слова: авангардное искусство, наука, кубизм, сюрреализм, психоанализ, квантовая физика.
Категорические утверждения о несоизмеримости «двух культур» - науки и искусства, считает автор, сотрудник Оксфордского университета (Великобритания), противоречат историческим реалиям. «Широкомасштабный обмен, который происходил между авангардным искусством и наукой в 1930-е годы во Франции, в связи с новыми вызовами,
