CC BY
15
2005.04.042. ЭНГЛЕХАРТ Н. ДЕМОНСТРАЦИЯ ЦИВИЛИЗОВАННОСТИ: ВИЗИТЫ КОРОЛЯ СИАМА ЧУЛАЛОНГКОРНА В ЕВРОПУ. ENGLEHART N. Representing civilization: King Chulalongkorn's European travels // Texts and contexts in Southeast Asia: Proceedings of the texts and contexts in Southeast Asia conference, 12-14 Dec. 2001. — Yangon, 2003. -Pt. 1. - P. 176-188.
Нейл Энглехарт (Лафайетт колледж, Истон, Пенсильвания) предлагает альтернативный подход к оценке реформ, производившихся в Сиаме (Таиланде) XIX - начала XX в. королями династии Тьакри. Обычно политические изменения того времени оцениваются как продукт взаимодействия внутренних и внешних факторов. В националистической историографии реформы объявляются детищем просвещенного гения монархов, сумевших защитить свою страну и буддизм от империалистов. Критики представляют политику Тьакри как столь же империалистическую, поскольку территории бывших данников захватывались перед носом у западных конкурентов.
Автор привлекает внимание к космополитическим особенностям реформ: стремлению сиамских элит, в первую очередь королевской семьи, быть принятыми в качестве «цивилизованных» членов международного сообщества, определенного европейцами. Они жаждали этого принятия не «как представители сиамской или тайской нации, а как высоко -статусные индивиды в транснациональном обществе элит. Эти личные амбиции следует отличать от внутриполитических факторов и взаимодействия между правительствами, составляющего международную политику. Их космополитизм был совершенно реален: речь шла о международном взаимодействии индивидуумов, а не государств» (с. 176).
Элиты Центрального Таиланда восхищались европейской культурой и искали взаимодействия с ней на условиях сохранения своего высокого статуса. При этом сиамской короне нужно было победить Запад его же оружием: речь шла о доказательстве собственной цивилизованности перед лицом тех, кто определял данное понятие. Стандарт цивилизации препятствовал включению неевропейцев в международное сообщество на правах равных партнеров, и достижение этого стандарта означало преодоление связанного с ним барьера. От тайцев требовалось создать такие социальные взаимодействия, которые были бы комфортны для представителей высшего класса Европы, а наградой было принятие в качестве высокостатусных членов в космополитическое общество, определяемое не по расовому или этническому признаку, а по приверженности модели поведения, связанной с таким статусом.
Данный процесс разворачивался на внутри- и внешнеполитической аренах. Внутри страны сиамская элита создала социальное пространство для включения европейских дипломатов и советников в бангкокское общество. Эти лица пользовались тем же статусом, что и сиамская знать и отпрыски государева рода. На внешнеполитической сцене тайские дипломаты неукоснительно придерживались принятых международных норм. Особо ярко позиция Сиама проявилась во время визитов короля Чулалонгкорна за рубеж - в ходе посещения Индии в 1872 г. и Европы в 1897 и 1907 гг.
Начиная с первого своего появления за границей, Чулалонгкорн и его приближенные демонстрировали знание и одобрение стандартов космополитического общества. Они владели этикетом и могли общаться на английском. В официальном отчете британского чиновника Э. Слейдена, сопровождавшего Чулалонгкорна по Индии, в индийской печати времен визита 1897 г., а впоследствии и в европейских СМИ неоднократно отмечалось понимание посольством европейских обычаев.
Одновременно с этим делегация пренебрегала нормами «восточного этикета» и следовала манере поведения англичан. Тайцы всеми силами стремились противопоставить себя индийцам и продемонстрировать интерес к современным технологиям и администрации. Слейден отмечал сожаление и иронию Чулалонгкорна по отношению к индийским князьям, упорствовавшим в неприятии «прогресса западной цивилизации».
Первый визит в Европу в 1897 г. позволил Чулалонгкорну продемонстрировать сиамской и европейской публике, что он признан в качестве монарха, равного по статусу суверенам континента. Сиам, в свою очередь, был представлен как «цивилизованная страна во главе со способным, заслуживающим доверия и прогрессивным монархом, питающим серьезный интерес к реформам» (с. 180). Во время визита в Великобританию всячески подчеркивалась европейская образованность представителей королевской семьи, знание королем ботаники и основ британской истории.
Одной из основных целей короля во всех выездах было установление личных связей с важными политическими фигурами. Большое значение для вхождения в высшие круги Европы имело установление доверительных отношений с Николаем II, который снабдил Чулалонгкорна рекомендательными письмами ко дворам Швеции, Дании и Великобритании и оказал давление на правительство Франции, с тем чтобы последнее официально приняло короля Сиама. Если Чулалонгкорну удавалось до-
биться теплого приема, как было в 1897 г. в России и Франции, он считал визит удачным, что находило отражение в его письмах домой. Настроение писем зависело не от политических и дипломатических успехов миссии, а только от личного восприятия оказанного монарху приема.
Так, важнейшие достижения визита в Великобританию, которые обеспечили Симу признание в качестве независимого, суверенного и цивилизованного государства, никак не повлияли на оценку Чулалонгкорна, расстроенного недостаточными контактами с королевой Викторией и представителями королевской семьи. Напротив, во Франции, выступавшей основным претендентом на территорию Сиама, особых успехов не было, однако пышного приема и активного общения с президентом республики было достаточно для удовлетворения тайского монарха. Эта же линия четко прослеживается и во время миссии 1907 г. Ратификация франко-сиамского договора, по которому Франция отказывалась от прав экстерриториальности для своих граждан в Сиаме, не получила серьезного освещения на страницах писем Чулалонгкорна. Куда больше в них говорилось об осмотре достопримечательностей и развлечениях Парижа. В то же время визит в Великобританию, носивший частный характер и не сопровождавшийся подписанием каких-либо значимых документов, оценивался Чулалонгкорном очень высоко благодаря активному общению с королем Эдвардом и другими представителями двора.
Модель поведения, принятая тайцами за рубежом, резко контрастировала с дипломатическими усилиями, предпринимавшимися в то же время соседней Мьянмой (Бирмой). Бирманцы, стремившиеся к установлению равноправных отношений с Европой, не придали значения символическим и социальным аспектам взаимодействия. Бирманские посланцы носили национальную одежду, глава миссии (Кинвун минчжи) не говорил на английском. Находясь в Великобритании, они активно общались с представителями среднего класса и торговых кругов, но их контакты с королевской семьей и элитой английского общества были весьма ограничены. Тем самым бирманскоепосольство не смогло показать себя как представителя цивилизованного и прогрессивно настроенного двора. Вместо этого оно продемонстрировало «спектакль экзотического Востока» (с. 179). Официальный британский отчет о посольстве содержал сомнения в способности миссии донести до страны элементы цивилизации. Тем самым бирманцы не смогли установить доверительные и близкие взаимоотношения, создать социальные связи с европейскими элитами, которые впоследствии принимали решение о судьбе их королевства.
Следуя подходу Дж Мейера1, автор предлагает рассматривать распространение концепции государственного суверенитета как следствие «международных культурных и ассоциациальных процессов», а точнее, индивидуального взаимодействия в социальных сетях. Именно таким образом действовали сиамские элиты, стремившиеся добиться признания в качестве цивилизованных правителей и сохранить свой суверенитет. «Европейские визиты Чулалонгорна не были связаны лишь с конкуренцией с европейскими империалистами и защитой от их посягательств; король и многие члены сиамской элиты явно идентифицировали себя с европейцами и стремились к признанию со стороны последних» (с. 185).
Политика тайского монарха расстроила планы британских резидентов в Сиаме, считавших установление английского владычества большим благом для королевства. В создавшихся условиях обоснование интервенции оказалось весьма затруднительным. Тем самым, заключает автор, принятие и ниспровержение выступают как два неотъемлемых элемента демонстрации цивилизованности цивилизованному миру: одно не может существовать без другого.
А.Е. Кириченко
2005.04.043. АЛЛЕРТОН К. ПОДЛИННЫЕ ДОМА, ПОДЛИННАЯ КУЛЬТУРА? ПЕРЕСТРОЙКА ДЕРЕВНИ В «ТУРИСТИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ» В МАНГГАРАИ, ВОСТОЧНАЯ ИНДОНЕЗИЯ. ALLERTON С. Authentic housing, authentic culture? Transforming a village into a «tourist site» in Manggarai, Eastern Indonesia // Indonesia a. the Malay world. - Bаsingstore, 2003. - Vol. 31, N 89. - P. 119-128.
Превратив культуру в товар, туризм заменил настоящую подлинность «постановочной» подлинностью. Не только посещение заброшенной деревни туристами, но и просто ее перестройка под возможное будущее посещение туристами может оказаться сильным фактором жизни деревни.
Манггараи - самое западное регентство (kabupaten) на индонезийском острове Флорес, там проживают около полумиллиона человек, представителей разных культур, основное занятие которых - земледелие (в основном для себя - кукуруза, рис, корнеплоды, но постепенно все боль-
1 Meyer J.W., Boli J., Thomas G.M. and Ramirez F.O. World society and the Nation state // Amer. J. of Sociology 1977. - Vol. 103, N 1. - P. 144-181. - ^t. to pe$. hctohh.
