CC BY
20
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
2005.03.008. КАРАМ П. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: НОВАЯ БОЛЬШАЯ ИГРА: ПОСЛЕ 11 СЕНТЯБРЯ.
КЛЯЛМ P. Asie centrak: Le nouveau grand jeu: L’apres 11 septem. - P.: L’Harmattan, 2002. - /4/, 322 p.
Книга французского социолога Патрика Карама является переработанным продолжением его работы об исламе в России1. С первых страниц он провозглашает невозможность оправдания терроризма исламской религией. Усама бин Ладен «использует исламскую религию, но не уважает ее» (с. 6). Составив состояние, в том числе на транспортировке наркотиков, он вышел из тени в связи с событиями в Афганистане и использовался США в их противостоянии с Советским Союзом (дополнительно были общие нефтяные интересы семей Бин Ладена и Буша).
«Аль-Каида» стала военной машиной, позволившей Бин Ладену интернационализировать джихад, направить его против США. В то же время, по убеждению автора, ислам не может сплотить мусульманский мир, он не мешает мусульманам убивать своих единоверцев (в Алжире, Афганистане, ирано-иракская война). «В политической сфере не сложилось никакой особой солидарности между мусульманскими странами» (с. 11). Одни из них поддерживают исламистских радикалов, другие - преследуют, третьи - используют для ослабления светской оппозиции.
Столь же разобщены мусульмане на постсоветском про-странстве. Многие из них секуляризированы, в конфликтах на территории СНГ оказалась важнее этническая или клановая принадлежность. Единство под знаменами панисламизма или пантюркизма было отвергнуто Центральной Азией (ЦА). 11 сентября повысило геостратегическую
1 Karam P. Le retour de l’islam dans l’ex-empire russe, Allah apres Lenine. - P., Harmattan, 1996. - Описание здесь и дагее по реф. источнику.
ценность последней, поскольку она расположена на перекрестке четырех ядерных держав - России, КНР, Индии и Пакистана, здесь запасы нефти и газа мирового значения. Встает вопрос: «Сохранится ли российско-американское партнерство в большой игре вокруг каспийского бассейна?» (с. 54).
Отдельные главы книги посвящены Афганистану, Пакистану, Ирану, КНР, России и пяти республикам ЦА. В главе о России («Россия между ностальгией и реализмом») напоминается об истории включения мусульманских народов в Российскую империю, о разделе ЦА на пять республик во имя искоренения глобалистских идей пантюркизма и исламского единства. ЦА рассматривалась совет-скими властями как «третий мир СССР». После распада последнего и провозглашения независимости всеми республиками в России начались дебаты, как относиться к ближнему зарубежью. Победила точка зрения о необходимости восстановления российского влияния в СНГ. Идею укрепления СНГ последовательно поддерживал Казахстан, отрицала -Туркмения.
У Москвы есть стратегические интересы в ЦА; уход российских вооруженных сил из региона будет способствовать усилению исламистов, которые смогут угрожать России в ее собственных границах (с. 185). Особо опасна афгано-таджикистанская граница, а гражданская война в Таджикистане могла дестабилизировать обстановку во всем регионе. «Российское военное присутствие обеспечивает стабильность в Центральной Азии» (с. 191).
Президента Путина автор считает западником, поставившим цель сохранить единство страны и ее позиции в мире, а также обеспечить экономическое развитие. При нем действительно наме-тилось сближение России с Западом, он заверяет «я - западник, у меня западные ценности» (с. 205). Поэтому Путин, понимая необходимость поддержки Запада для того чтобы Россия была сильным современным государством, проявляет во многих случаях добрую волю в отношениях с США и Европой. Однако в стране высказываются опасения, что американские военные надолго останутся в ЦА, а это поставит под вопрос российское влияние в регионе. «Во всяком случае послеталибская ситуация - первая проверка истинности желания американцев сделать Россию важным стратегическим партнером» (с. 214).
Таджикистан автор включает в pax russia и основное внимание уделяет гражданской войне, начавшейся в 1992 г. между исламо-
демократической коалицией и коммунистами, поддержанными российской властью. В реальности же это была борьба кланов и регионов (Гарм и Памир против Куляба и Ходжента). Приход к власти при покровительстве Узбекистана и России И. Рахмонова (Куляб) ознаменовался беспощадными репрессиями против граж-данских лиц, виноватых только а том, что они из Гарма или Памира («красный террор»); по официальным данным, погибли 20 тыс. человек, по данным международных правозащитных органи-заций, - более 100 тыс., 1 млн. человек бежали в СНГ и Афганистан (с. 224). Так, под прикрытием борьбы между коммунистами и исламистами шла межклановая война. Соглашение правительства с оппозицией было подписано только в 1997 г. под прямым давлением России. Ситуация в Таджикистане привела к трениям в узбекско-российских отношениях. И сейчас «Таджикистан остается колючкой для российского гиганта» (с. 242).
В Узбекистане президент И. Каримов использовал граж-данскую войну в Таджикистане как оправдание репрессий против оппозиции - и светской, и исламистской. Кроме того, имело значение существование крупной узбекской общины в Таджкистане и таджикской - в Узбекистане. О численности последней даются противоречивые цифры, есть и сведения о насильственной узбеки-зации таджиков. Террористические акты исламистов в 1998-1999 гг. повлекли новые репрессии властей и бегство в Афганистан наиболее воинственных членов Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Вторжение ИДУ в 1999-2000 гг. с афганских баз, расположенных в 80 км от Ташкента, «дестабилизировало ситуацию, а узбекские власти увидели в этом руку Москвы, стремящейся тем самым заставить их сблизиться с большим братом. Как иначе объяснить, что исламисты смогли пересечь Таджикистан, контролируемый российскими властями?» (с. 253).
Президент Каримов говорит о гарантиях России безопасности ЦА, о необходимости совпадения интересов России с ЦА и, прежде всего с Узбекистаном, естественное призвание которого - быть руководящей силой в регионе. Одновременно в символике респуб-лики осуществляется дерусификация. Власть президента автори-тарна, в экономике вместо шоковой терапии осуществляются постепенные преобразования. После 11 сентября политика Узбеки-стана обеспечила ему поддержку США. Тем не менее будущее республики представляется автору неопределенным: уничтожение оппозиции может открыть дорогу экстремистам, ибо в условиях экономических трудностей и быстрого
роста населения исламистские лозунги равенства и справедливости становятся весьма популярными. «Всегда возможен вариант Алжира» (с. 262).
Киргизия имеет давние демократические традиции, ислам здесь лишь элемент культуры, кочевое население «всегда отвергало экстремизм -мусульманский или коммунистический» (с. 264). Этническая
гетерогенность республики (особенно многочисленность более
религиозной узбекской общины) углубляет различие между Севером и Югом страны. Киргизско-узбекские кровавые столкно-вения в Оше в 1990 г. оказались первым масштабным этническим столкновением в ЦА. Республика очень бедна, коррупция прони-зывает и власти, и оппозицию, что не может не подталкивать авторитарные тенденции. Стабильность в Киргизии прямо зависит от позиции Узбекистана, который всегда может использовать в своих интересах узбекскую общину в республике. Разгром талибов обезопа-сил южную границу, но сохраняются проблемы страны, разделенной на Север и Юг и «открытой аппетитам своих соседей» (с. 272).
Казахстан отличается особой этнической гетерогенностью. Из-за эмиграции русских, а также украинцев, немцев общее население уменьшилось в 2000 г. до 14,8 млн. человек (в 1989 - 16,5 млн.), удельный вес казахов вырос до 51% (40% в советский период), а русских соответственно уменьшился с 38 до 30% (с. 274). Исламизация кочевого казахского населения была весьма поверх-ностной, более религиозны южные районы, прилегающие к Узбекистану.
Особое значение имеет русская проблема, поскольку русское население не только многочисленно, но и сосредоточено в областях, примыкающих к России. Чтобы пресечь возможность отделения этих областей и сохранить территориальную целостность страны, у президента Н. Назарбаева нет другого выбора, кроме сближения с Россией, укрепления институтов СНГ. Он выступает за евро-азиатский союз, который был бы конфедерацией ЦА с Россией или союзом Казахстана с Россией в случае отказа других азиатских государств. Одновременно проводится политика казахизации (деру-сификации) городских казахов, столица перенесена на север во имя единства страны.
Власть президента путем проведения плебисцитов, внесения поправок в Конституцию, манипуляций с выборами становится все более авторитарной. Проведение экономических реформ облегчается богатством недр страны, прежде всего нефти. Экспорт ее в основном
идет через Россию, что еще более связывает две страны. На вопрос «неизбежны ли межэтнические столкновения» (с. 288), автор отвечает отрицательно. Это объясняется пассивностью казахского населения, сохраняющего племенную (жузы) ментальность, экономической стабильностью, перевешивающей этнические проблемы, слабостью влияния ислама.
В Туркмении племенные различия сохраняются в еще большей степени, чем в соседних республиках, в политической жизни господствующая роль (в том числе все ключевые военные посты, должность президента) принадлежит племени теке, а культ личности С. Ниязова препятствует возникновению любых споров, включая религиозные. «Поскольку он де олицетворяет патриотизм, Ниязов внушает культ личности собственной персоны, чтобы заменить демократические, коммунистические или исламистские идеи» (с. 293). Не слишком глубокой религиозностью туркмены напоми-нают казахов и киргизов.
Туркмения производит впечатление самого стабильного государства ЦА. У нее наиболее гомогенное население (77% туркмены), огромные запасы газа. Но вряд ли страну можно назвать новым Эльдорадо. Под вопросом строительство газопровода через Афганистан, неясно, удастся ли туркменбаши сделать свою власть наследственной, основать династию.
Заключительная глава называется «Россия без своей империи». В ней ставится вопрос, могут ли республики ЦА, учитывая слабость их экономик, высокий темп естественного прироста населения, существующие между ними противоречия и прочие трудности, отдалиться от России? С этой целью они стремятся установить экономические связи с государствами за пределами СНГ, а также создать экономические объединения в рамках ЦА. Но достижения очень скромные: «их экономики остаются привязанными к Москве» (с. 309). В свою очередь Россия нуждается в ресурсах ЦА для своего экономического развития, хотя не имеет достаточно средств для оказания им помощи в перестройке народного хозяйства. «Мусульманские республики, оставаясь зависимыми от России в сфере экономики и безопасности, четко утверждают (за исключением Таджикистана) свою политическую независимость» (с. 312).
Наиболее вероятная перспектива, по мнению Карама: Россия не будет препятствовать сближению ЦА с Западом, поскольку она сама ведет такую же политику. Ей предстоит пересмотреть свою стратегию,
построить заново связи с республиками бывшей империи, определить отношения с Западом. Во многом это зависит от «желания США сблизиться с Россией. Опасения обеих стран относительно Китая могут стать основой этого сближения в возобновившейся трехсторонней игре» (с. 314).
С.И. Кузнецова
2005.03.009. КОЛЛИНС К. ЛОГИКА КЛАНОВОЙ ПОЛИТИКИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.
COLLINS K. The logic of clan politics. Evidence from the Central Asian trajectories // World politics. - Princeton, 2004. - Vol. 56, N 2. - P. 224-261.
Кетлин Коллинс (Университет Нотр Дам, штат Индиана, США) характеризует значение кланов - сети неформальных связей, основанных на действительном или фиктивном родстве - в современном развитии республик Центральной Азии (ЦА). Она вела три года полевые обследования в Киргизии, Узбекистане и Таджикистане, интервьюировала жителей Казахстана и Туркмении.
Несмотря на усилия советской власти по искоренению кланов во имя модернизации ЦА, они сохранились, а с середины 90-х годов клановая политика проявляется все более отчетливо. Между тем в западной литературе этой проблеме в целом уделялось мало внимания1. Только в последние годы значение неформальных институтов было отмечено исследователями развивающихся обществ2.
Автор ставит два вопроса: «Почему столь могущественны кланы в Центрально-Азиатском регионе?» и «Как клановая динамика влияет на стабильность и тип режима?» Им выдвигаются четыре предположения относительно клановой динамики: «1) кланы могут существовать в сильных государствах, особенно если они являются организациями пассивного сопротивления государству, которое подвергает их репрессиям, но не уничтожает, дает им возможность выжить; 2) в случае внешней угрозы кланы заключают неформальные соглашения («договоры»), что укрепляет стабильность режима, особенно в переходных
1 См. многочисленные работы по Африке, Индии, классический труд С.Хантингтона (Huntington S. Political order in changing societies. - New Haven, 1968. Русский перевод - 2004 г. ) / Описание здесь и далее по реф. источнику.
2 См.: North D. Where have we been and where are we going? In: Economics, values and organization. Eds.: Ben-Ner А., Putterman L. - Cambridge, 1998; O’Donnell G. Illusions about consolidation // J. of democracy: - 1996. - N 7; Migdal J. State in society: studying how states and societies transform and constitute one another. - Cambridge, 2001.
