CC BY
9
НАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ - ОСНОВА ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
2005.03.007. ХЭМФИЛ Т. НАУКА И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ СДВИГИ. HEMPHILL T. Scientific development and institutional shifts // Technology in society. - N.Y., 2005. - Vol. 27, N 1. - P. 39-53.
Ключевые слова: научное развитие, социальные технологии, социальная модернизация.
Позиция автора из США состоит в том, что наука в качестве предмета социологического исследования должна рассматриваться не просто как важный социальный институт, производящий необходимые для общественного развития фундаментальные и прикладные знания, но как субъект социального управления, непосредственно трансформирующий НТП в социально-технологический прогресс - в институциональные сдвиги.
По словам автора, необходима новая социология науки, которая концентрировалась бы на такой функции научного развития, как производство социальных технологий. Ключевыми категориями этой новой социологии науки, помимо «социальной технологии», должны стать «научная рациональность» и «социальная модернизация». Как известно, наука в ее современном виде - это профессиональный институт интеллектуальной деятельности, направленной на системное достижение объективной истины. Внутри науки «объективная истина» не имеет своего специального определения, которое бы позволяло ученому однозначно удостоверять полученное знание в качестве объективной истины. В этом отношении ученый находится лишь в «рамочных» канонах научной рациональности, допускающих достаточно свободную, гибкую и исторически меняющуюся методологию удостоверения знания. При этом «рамки» научной рациональности заданы широким определением рационального
действия как любого действия, для которого возможно указать основание и, таким образом, понять и объяснить действие.
Согласно данной концепции, научная рациональность неявно включает в себя социальное содержание, связанное именно с «рамочными» канонами научного мышления, которые, в свою очередь, основаны на том, что ученый - не машина по производству знания, а человек, наделенный такой рациональностью от природы. Следует подчеркнуть, что научная рациональность не является каким-то особым типом рациональности, отличным от рационального стремления родового человека к пониманию и объяснению. Интерпретируемая таким образом научная рациональность противостоит иррационализму - отказу от объяснительных моделей, характерному, например, для сознания, подчиненного принципу веры.
Тем не менее популярным является также взгляд на научную рациональность как особую рациональность, притом с негативным социальным подтекстом так называемого «концентрированного рационализма», который противостоит человеческой цельности как «рационализм ради рационализма». С таким представлением о науке как раз и связана критика индустриальной цивилизации как «неудачного» социально-технологического проекта, осуществленного наукой. При этом критики приписывают такой социальной модели западную принадлежность и называют «научно-рациональную» индустриальную цивилизацию западным социально-модернизационным проектом.
Между тем в реальности наука всегда осуществляла социально-модернизационные проекты (и не только на Западе) и никогда не была «рационализмом ради рационализма», поскольку ее источник - родовое стремление человека к достоверным знаниям и социально-преобразующей деятельности. Человек создал науку, поскольку он - социальный технолог, и ему нужны достоверные знания для осуществления социально-технологических проектов, которые в исторической перспективе выстраиваются в то, что можно назвать общественным развитием (с акцентом на слове «развитие»). Поэтому наука, научная рациональность не только неотделимы от социальной истории, но являются ее фундаментальным фактором, содержанием человеческой культуры. В тех конкретных обществах и в те конкретные времена, где и когда фактор науки становился второстепенным или вовсе маргинальным и гасился социально-модернизационный процесс, происходила деградация человеческой культуры. Люди переставали выполнять свое родовое назначение социальных
технологов, и это разрушало личность и самым негативным образом сказывалось на общественной морали.
Глобальный, общечеловеческий характер социально-модернизационного процесса подтверждают историко-социологичес-кие исследования, показывающие, что со времен каменного века социальная история развивалась для всех народов одинаково. В целом это был единый, от Атлантики до Китая, и непрерывный процесс социальной модернизации - перехода от «мировой деревни» с ее аграрной экономикой, ручным трудом, минимальным потреблением, простым бытом, зависимостью от природно-климатических ритмов, естественно-демографическим саморегулированием, кровнородственными связями, верованиями, нищетой, голодом и болезнями к более цивилизованной, полнокровной, здоровой и безопасной жизни. И постоянный фактор такого перехода - научное развитие, которое наращивало интеллектуальные ресурсы для этого процесса линейно.
Индустриальная революция, обеспеченная научной революцией XVII в. и пробившая мощную брешь в укладе «мировой деревни», началась в Западном полушарии и уже оттуда распространилась на другие регионы мира. Однако никаких оснований приписывать индустриально-цивилизационный прорыв человечества только фактору «западного рационализма», так же как и считать «техногенную цивилизацию» (по устойчивой традиции, идущей от Ж.-Ж.Руссо, Ф.Ницше, О.Шпенглера и др.) чуть ли не контркультурной, не существует. Индустриально-техногенный цивилизационный прорыв был подготовлен ресурсом научного развития, накопленным человечеством за всю предыдущую историю.
Историко-демографические и историко-медицинские исследования свидетельствуют о фундаментальной и чрезвычайно позитивной социально-преобразующей роли науки на переходе к индустриально-техногенной эпохе. Не будет преувеличением сказать, что именно с помощью эффективных технологий социального жизнеобеспечения, предоставляемых наукой, люди индустриально-техногенной эры в целом справились с природогенными гуманитарными катастрофами (как, например, масштабный голод и эпидемии), и символом этой победы стало значительное увеличение средней продолжительности жизни человека. Средние века в Европе - убедительное в этом отношении доказательство. Немедленная смена одного поколения, едва достигнувшего физической зрелости, другим поколением, столь же недолговечным; полководцы-
юноши; политические деятели, редко достигавшие 30 лет; 50-летние люди, казавшиеся глубокими старцами, - такова картина того времени. Господствовало мировосприятие, которое исследователи называют «голодным крестьянским фатализмом» и которое еще сегодня можно наблюдать в бедных странах.
Все это позволяет констатировать, что, во-первых, социальное развитие человечества действительно претерпело глубокую и позитивную трансформацию на рубеже перехода к так называемому «современному обществу» - «модернити», как определили его исследователи. В этот период были решены глобальные проблемы - эпидемии и голод, ранее ставившие человечество на грань биологического выживания. Во-вторых, главная роль в этом позитивном переходе человеческой истории к «мо-дернити» принадлежит научному развитию, которое из века в век наращивало защитный экран между обществом и природой по аналогии с защитным экраном между открытым космосом и Землей, в роли которого выступает атмосфера.
Если согласиться с такими выводами, то следует признать малоубедительной популярную «вестернизационную» версию процессов социальной модернизации, в которые сегодня - уже на переходе к постиндустриальной цивилизационной парадигме - вовлечены многие страны. Согласно «вестернизационной» версии, эти процессы выполняют «западный проект» социальной модернизации - проект реформирования стран в соответствии с требованиями информационной и экономической глобализации. Между тем реальные процессы информационной и экономической глобализации не имеют никакого отношения к «западному вектору», уже хотя бы потому, что международное экспертное сообщество прочит в социально-экономические лидеры информационно и экономически глобального мира XXI в. Индию и Китай. Вектор постиндустриальной социальной модернизации проложен не Западом, а наукой, точно так же, как наукой был проложен вектор индустриально-техногенной социальной модернизации. Научное развитие - вот самый фундаментальный социальный управляющий и социальный технолог, к которому могут «прислушиваться» политические руководители. Только тогда они могут стать социальными реформаторами в лучшем смысле этого слова. Напротив, вытесняя фактор науки на периферию общественной жизни, они лишают общество всяких перспектив социально-экономического развития.
Из этого следует футурологический и ретроспективный взгляды на процессы социальной модернизации, инициируемые и обеспечиваемые
научным развитием - природным для человека инстинктом социально-преобразующей, социально-технологической деятельности. В футуроло-гическом плане - определения страной стратегии своего развития на перспективу XXI в. - у стран нет другого выбора, как принять вектор социальной модернизации, порожденный процессами информационной и экономической глобализации и прокладывающий путь в «общество и экономику знаний», в котором научное развитие становится главным ресурсом социального управления. В ретроспективном плане - социальная модернизация (обязанная фактору научного развития) всегда была характерна для социальной истории - процесса постоянного социально-технологического обновления, т.е. процесса, который сегодня и называют инновационным развитием. Наращивание человечеством научного потенциала - атрибут всей человеческой истории, благодаря которому вся социальная история и может рассматриваться как инновационный процесс модернизации.
Например, по свидетельству Ю.Хабермаса, само слово «модерн» впервые вошло в употребление еще в конце V в. - для того, чтобы разграничить только что обретшее официальный статус христианское настоящее и языческое римское прошлое. Хотя содержание понятия «принадлежность к современности» и менялось исторически, оно искони выражало сознание эпохи, соотносящей себя с античным прошлым, - как результат перехода от старого к новому. Интересен тот факт, что примерно в одно и то же время разные народы использовали одни и те же социальные технологии (например, рыночные технологии организации экономической жизни, демократическая, авторитарная или тоталитарная технологии организации политической жизни). Существовавший в каждой исторической эпохе, в том числе и сегодня, значительный разрыв между странами по уровню социально-экономического развития объясняется одним фактором: насколько в данной стране научное развитие интегрировано в систему социального управления. Если такая интеграция, с учетом исторической эпохи, минимальна, страна обречена на отставание, поскольку ее политическая система гасит присущий обществу импульс социальной модернизации.
Невозможно оспорить ключевую роль европейской научной революции ХУЛ-ХУШ вв. в социально-экономическом «рывке» Запада ХУШ-ХХ вв., также невозможно оспорить и главную причину огромного социально-экономического неравенства, к которому мир подошел на рубеже ХХ-ХХ1 вв. - сугубо внутреннюю для стран, в которых по тем или
иным причинам фактор научного развития интегрирован в систему социального управления минимально. Сегодня пренебрежение к этой задаче составляет угрозу для безопасности страны, и только ее решение позволит стране выжить в глобальной конкурентной борьбе, ведущейся за интеллектуальные ресурсы управления.
Цель будущей социологии науки, резюмирует автор, - исследовать научное развитие уже не только и не столько как принадлежность общества, сколько как фундаментальный фактор функционирования и развития социальной системы - сквозной в ее истории и относящийся к природе человека и общества.
А.А.Али-заде
2005.03.008. ЭРНБАЛЛ А., ПАРР Д. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ.
ARNBALL A., PARR D. Economical science and economical practice // Technology in society. - N.Y. etc., 2005. - Vol. 27, N 1. - P. 23-38.
Ключевые слова: инновационное развитие, экономическая теория.
Авторы из Великобритании исследуют трансформацию классической экономической теории в теорию «плановой» рыночной экономики и далее неоклассическую экономическую теорию и ставят проблему взаимовлияния экономической теории и социально-экономического развития.
Классическая экономическая теория, разработанная последовательными усилиями А.Смита, Д.Юма, Д.Рикардо, Дж.Милля-старшего, Дж.Милля-младшего, Т.Мальтуса, К.Маркса, А.Пигу, Л.Вальраса, А.Маршалла, К.Викселя, с 1770-х по 1930-е годы была основной экономической доктриной. В этот длительный период она не только отражала, но и определяла мировое социально-экономическое развитие. По своему содержанию это была доктрина, пытавшаяся связать такие важные макроэкономические переменные, как цена, ВНП, занятость и расходы, с ролью денег. Вывод классической теории состоял в том, что деньги в рыночной экономике нейтральны, они не являются в ней существенным фактором, и, таким образом, рыночная экономика не нуждается в регулирующем инструменте денежной политики государства.
Для социально-экономического развития это означало прямое указание выстраивать «неденежное» экономическое равновесие - рынок, на котором равновесие достигается через механизм рыночного саморегули-
