CC BY
12
ЭКОНОМИКА РОССИИ
2013.04.048. МАЛЬЦЕВ А. А СТРАТЕГИИ МОДЕРНИЗАЦИИ В МИРОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ / Урал. гос. экон. ун-т. - Екатеринбург, 2013. - 216 с.
В монографии рассматриваются основные направления социально-экономической модернизации в зарубежной и отечественной практике, а также особенности и циклы российских модернизаций.
Теория модернизации, зародившаяся во второй половине ХХ столетия, по мнению автора монографии, является одной из первых попыток междисциплинарного освещения комплексных процессов, характеризующих переход от традиционного к индустриальному обществу. Но международный опыт модернизационных преобразований еще недостаточно осмыслен. И это служит одной из причин закрепления в экономическом мейнстриме неосхоластической традиции, когда анализ социально-экономических явлений осуществляется вне контекста времени, их вызвавшего. В практической плоскости утверждение абсолютистской парадигмы обернулось хроническим запаздыванием с формированием новой институциональной среды. Именно этим можно объяснить недальновидность экономической политики последних десятилетий как в странах -лидерах мировой экономики, так и в развивающихся государствах.
На протяжении всей истории цивилизации, подчеркивается в монографии, изменение представлений о направлении социально-экономических процессов коррелировало с масштабными переменами в условиях хозяйствования. Двух с половиной тысячелетнее доминирование циклично-волновой парадигмы и более чем пятиве-ковое преобладание регрессистской трактовки детерминировалось традиционным типом развития общества в рамках мальтузианской динамики. Превращение линейно-поступательной интерпретации экономико-исторического процесса в доминирующий канон «основного течения» произошло, на взгляд автора, под влиянием
структурных экономических сдвигов. Начавшись в Западной Европе в XVI в., именно они позволили Старому Свету вырваться из мальтузианской «западни» и выйти на путь устойчивого экономического роста.
Современная девальвация идеи прогресса порождена глобальной геоэкономической реконфигурацией. Деиндустриализиро-ванный Запад постепенно утрачивает функцию локомотива мировой экономики, а Восток в силу объективных причин не готов возглавить всемирное хозяйство с его постоянным генерированием новых знаний и информации. Выход из сложившейся ситуации и «реабилитация» теории поступательной социальной динамики возможен при переходе к новой, сбалансированной модели, комбинирующей инновационную траекторию роста с продвижением индустриального тренда. Опыт ХХ в. и начала XXI в. свидетельствует как о невозможности долгосрочного поддержания статуса лидера мирового хозяйства только опираясь на сервисную экономику, когда за пределы страны выносится промышленная сердцевина, так и о тщетности претензий на доминирование в глобальном экономическом соревновании гипериндустриального хозяйственного комплекса со слабо развитым сектором услуг.
Успешное социально-экономическое развитие автор связывает с отладкой «созидательного разрушения» предшествующей технико-институциональной системы. В этом случае на обновленном материально-техническом базисе надстраиваются новые производственные звенья и проводится соответствующая данному этапу корректировка институционального окружения. «Частно-страно-вая» специфика модернизационного подхода раскрывается в концепции девелопментализма, нацеливающей отстающие государства на активизацию индустриального развития. Сердцевиной политики девелопментализма выступает мобилизационная парадигма, предполагающая активную позицию государства.
Изучение хода социально-экономического развития ведущих держав в XV-XXI вв. показывает, что, как правило, маховик мо-дернизационных преобразований запускался усилиями государства под воздействием преимущественно экзогенных факторов. Продвижение модернизационного тренда всегда сопровождалось масштабными технико-институциональными заимствованиями и активным встраиванием стран в систему международного разделения
труда. Эти процессы неизбежно приводят к постепенному отходу от архаичных стереотипов общественного сознания, переоценке ценностей и формированию новой системы морально-этических координат. Увенчавшиеся успехом проекты модернизации, «вырастая» из традиционной для того или иного социума социально-философской парадигмы, предполагают отказ от «автаркического развития» и культурологической консервации. Мировой опыт доказывает, что одной из основных причин провала проектов модернизации является долгосрочная изоляция страны от внешнего мира. Вместе с тем спонтанная экономическая либерализация и внешнеторговая открытость на ранних стадиях модернизации не гарантируют стабильно высоких темпов и качества экономического роста, значительно повышая риски перемещения на обочину мирового хозяйства.
Модернизации последних трехсот лет предполагали равнение на некий образец, роль которого в основном брали на себя европейские и североамериканские страны. В условиях современной реконфигурации мирового хозяйства, успех стратегии догоняющего развития предопределяется внутренней готовностью стран к «впитыванию» нововведений с параллельной модернизацией институциональной надстройки на базе собственных исторических, культурных и идеологических факторов. Типичной ошибкой, по мнению автора, являются попытки «дословного» копирования передовых практик развитых государств. В результате такой политики формируется мощный социокультурный диссонанс, вызывающий отторжение модернизационных усилий государства со стороны значительной части населения и тормозящий завершение перехода из третьего мира в первый. Успех модернизации в решающей степени зависит от точности определения места социума на шкале пространственно-временного континуума и развенчания иллюзий относительно возможности формирования постиндустриализма в недоиндустриальном обществе.
В современной версии теории девеломпентализма модернизации представляется четырехзвенным процессом смены технико-институциональных циклов, революционизирующих структуру экономики и последовательно трансформирующих ее из аграрного в индустриальное, позднеиндустриальное и постиндустриальное состояние. Выявление специфики каждого этапа преобразований
позволяет «догоняющим» странам сузить круг поисков модерниза-ционного паттерна, а точнее - подобрать технико-институциональный инструментарий макроэкономического ускорения, соответствующий их месту на шкале. Во избежание попадания в «западню недоразвития» от государства требуется овладеть искусством своевременной корректировки программ стимулирования экономического роста в зависимости от конкретного этапа, проживаемого страной.
Одной из основных особенностей социально-экономического развития России, отмечает автор, является скачкообразный тип модернизации. Выделяют три, реже четыре отечественных модернизации, в том числе: XVI в. (пороховая), XVIII в. (протоиндустриаль-ная), вторая половина XIX - начало XX вв. (раннеиндустриальная) и 1930-е годы (форсированная индустриальная) (с. 155-156). Основным спусковым механизмом выступали геополитические угрозы.
Однако за периодами форсированного экономического роста следовали стагнация и нарастание технико-технологического разрыва с промышленно развитыми странами, для сокращения которого государство было вынуждено мобилизовать всеми доступными способами ограниченные внутренние ресурсы. Их перенацеливание на опережающее развитие военно-промышленного комплекса и обслуживающих его отраслей приводило к структурным перекосам в экономике, отвлекало средства от развития человеческого капитала и не позволяло синхронизировать с передовыми странами переход к следующим стадиям развития.
Причем все российские модернизации приходились на время максимального сближения с «внешним» миром и носили ярко выраженный «вестернизационный» оттенок. Продвижение вдоль мо-дернизационного тренда удавалось России лишь в периоды взаимоналожения внутрироссийских преобразований на обострение геополитических и социально-экономических проблем в развитых странах. При этом модернизационный альянс с зарубежными партнерами носил краткосрочный характер. Взаимодействие ограничивалось преимущественно военной сферой, не распространялось на экономический базис российской экономики и носило характер «дружбы» против третьей стороны.
Каждый новый цикл российских модернизаций требовал ускоренного демонтажа институциональных основ предшествующего
модернизационного броска. Эти издержки становились причиной хронического запаздывания с формированием контуров новой институциональной среды, асинхронности между быстро модернизирующимся базисом и «отстающей» надстройкой, а также отторжения модернизационных усилий государства со стороны значительной части населения. Экзогенный инновационный импульс, не подкрепленный соответствующими усилиями изнутри, рано или поздно «затухает». Соответственно, проводившиеся модернизационные реформы остаются половинчатыми, следствием чего становится нагромождение дополнительных барьеров для модернизационных усилий следующих поколений.
В настоящее время складывается впечатление, что Россия хочет перескочить из недоиндустриального «вчера» в постиндустриальное «завтра». Однако мировой опыт свидетельствует о том, что решение задачи модернизации крупной экономики следует увязывать, прежде всего, с завершением процессов индустриализации, а не с преждевременной ставкой на строительство «экономики постиндустриальных технологий». Современное российское государство также пытается переложить основное модернизационное бремя на частный бизнес. Но во всех странах, совершивших мо-дернизационный рывок, именно государство выступало в роли основного «архитектора» и финансового ускорителя социально-экономических преобразований.
Задача новой модернизации российской экономики значительно осложняется «деиндустриализацией» массового сознания, когда ценности созидательного труда и поддержания нормы сбережения заменены культивированием гедонизма и «потребительского угара». Помимо чисто макроэкономических затруднений с повышением нормы сбережения, данный социально-культурный недуг препятствует эндогенному единству интересов всех частей российского общества в наращивании модернизационного ускорения. Кроме того, реанимируются гипотезы об «особом пути» российского социально-экономического развития, а трудности и неудачи модернизационного строительства связываются с историческими традициями, происками внешних сил и особенностями менталитета. Однако даже в теоретическом плане модерн является антиподом архаики. По этой причине попытки увязать сохранение «самобытности» и историко-культурологических стереотипов с модерниза-
2013.04.049-050
цией только отвлекают внимание от текущих задач и замедляют темпы преобразований.
Отличительными чертами нового этапа российской модернизации, по мнению автора, должны стать сокращение социального расслоения в обществе и ставка на развитие среднего класса. Акценты новой модернизационной стратегии следует делать на формировании социально справедливой, человекоцентричной парадигмы развития, основывающейся на позднеиндустриальном типе производительных сил.
М.А. Положихина
2013.04.049-050. ПЕРСПЕКТИВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА РОССИИ. (Сводный реферат).
2013.04.049. ПОТАПОВ А.П. Ресурсный потенциал аграрного производства России: Проблемы формирования и перспективы использования. - Саратов: Саратов. источник, 2012. - 151 с.
2013.04.050. ФИЛИМОНОВА Н.Г. Структурные преобразования в сельском хозяйстве региона: Сущность, оценка, направления реализации / Краснояр. гос. аграр. ун-т. - Красноярск, 2012. - 345 с.
В монографии (049) характеризуется ресурсный потенциал аграрного производства России, обсуждаются особенности его динамики, состава и структуры. Представлены концептуальные основы стратегии формирования ресурсного потенциала АПК и разработаны альтернативные сценарии формирования ресурсного потенциала аграрного производства России на период до 2020 г.
Агропродовольственный комплекс, отмечает А.П. Потапов, занимает важное место в структуре народного хозяйства России и обеспечивает продовольственную безопасность страны. Стабильность аграрного производства достигается благодаря наличию необходимых ресурсов. Совокупность различных ресурсов, сбалансированных по количеству и качеству, которая позволяет при рациональном использовании производить максимально возможный объем продукции, представляет собой ресурсный потенциал отрасли. Как подчеркивает А.П. Потапов, за годы рыночных реформ ресурсный потенциал аграрного комплекса России значительно снизился.
Если в 1990 г. площадь сельхозугодий в России составляла 213,8 млн. га, то к 2011 г. она сократилась до 190,8 млн. га. За 18 лет
