CC BY
17
вербально, воспитывать означает в свободном обществе прежде всего обеспечивать возможность и стимулировать новые инициативы» (с.214). Решать эти вопросы ей помогает политическая философия Ханны Аренд.
Цель статьи М.Мутке - побудить к тому, чтобы литературные тексты, например романы с философским содержанием, использовались и на занятиях в школах.
Л.А.Боброва
2005.03.002. ХАССАН Р. ХРОНОСКОПИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, ВРЕМЯ И ЗНАНИЕ В СЕТЕВОЙ ЭКОНОМИКЕ. HASSAN R. The chronoscopic society: Globalization, time a. knowledge in the network economy. - N.Y.: Lang, 2003. - 187 p. - Bibliogr.: 177182 p. - (Digital formations; Vol. 17).
Книга научного сотрудника Свинбёрнского (Swinburne) университета в Мельбурне (Австралия), изданная в серии «Цифровые образования», представляет собой исследование тенденций развития цифровых технологий и связанных с ними социальных изменений. В ней рассматриваются взаимосвязи неолиберальной глобализации, информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) с восприятием времени и распространением знаний в технологически развитых обществах. Эти связи создали «информационную экологию» как среду, воздействующую на индивида, культуру и общество. Информационная экология порождает собственную темпоральность (течение времени. - Реф.) как сжатое и ускоренное «сетевое время», которое убыстрило темпы развития общества с конца 70-х годов XX в., изменило механизмы и институты производства знания. Существенно изменились и представления о «полезном» и «легитимном» знании, что создает серьезные проблемы для массовой культуры и гражданского общества.
Книга состоит из трех частей. Первая часть посвящена анализу форм восприятия времени в европейской культуре, менявшихся в ходе исторического развития. Время рассматривается как социальная конструкция, существующая только в сознании людей, а не как природный процесс. Унаследованная от античности традиция воспринимать окружающую природу как постижимую в человеческих понятиях измеримости, вычислимости и контроля прослеживается в европейской культуре на всем протяжении ее развития. Это стало основой
для формирования представлений о «часовом времени» (clock time), регулирующем и организующем жизнь индивида и социума в часах, минутах, секундах и годах. В силу ряда исторических причин (традиция философского мышления в западном обществе, роль математики в научном освоении природы, рационализация форм индустриального производства, требования организации рабочего времени и т.д.) представление о «часовом времени» стало доминировать в западном обществе и восприниматься как представление о времени вообще. «Часовое время - является формой времени, которое было отделено от своего “природного” источника и стало “машинным временем”. На самом деле... часовое время не является реальным временем, а есть просто механическое измерение огромного разнообразия и ситуатив-ности человеческого существования, а также времени Вселенной» (с.16). Представление о «часовом времени» внутренне парадоксально, ибо часы основаны на принципе неизменности - точного измерения, безразличного к контексту, хотя ситуации (контекст) характеризуются фундаментальной изменчивостью. Точное измерение, выражаемое секундами, минутами и т.д., является результатом вмешательства человеческого сознания в процессы, протекающие во Вселенной. Такое вмешательство не отражает реальных изменчивых ритмов природы и социума, поскольку «для часов нет разницы между сезонными изменениями и изменениями окружающей среды, а их измерение является слепым по отношению к активным процессам тепла и холода или социокультурных эпох сакрального или секулярного» (с.19).
В Средние века восприятие людьми времени определялось представлениями о Космосе, сезонами, религиозными праздниками и представляло собой «богатую временную мозаику церковного цикла» (Н.Трифт). «Прогресс» Просвещения, а также науки и технологии устранил это восприятие. Люди претерпели «метафорическую ампутацию» (М.Маклюэн), и в этот «метафорический вакуум» устремилось представление о часовом времени. Став превалирующим в обществе, оно сузило горизонт восприятия мира и ограничило возможные способы бытия, связанные с другими формами восприятия времени.
По мере развития индустриального общества представление о взаимосвязи технологии, экономики и времени все более укоренялось в западноевропейском сознании. Этому способствовало также внедрение в практику капиталистического производства принципов на-
учного менеджмента, связанных с учетом и рациональным планированием рабочего времени, что превращало время в товар, ценность которого все возрастала. Однако сдвиг в общественном сознании от логического к реальному восприятию времени, когда время начинает «заполнять каждый уголок и щелку социальной и культурной жизни» индивида и общества (с.35), происходит в эпоху «третьей индустриальной революции» и связан с использованием ИКТ во всех сферах социума.
Экономический кризис конца 1970-х годов и его преодоление в русле политики неолиберализма вызвали к жизни два взаимообусловленных феномена - глобализацию и ИКТ, которые и стали факторами формирования «информационной экологии». Экономическая философия «новых правых» предполагала как «пространственную» свободу в бизнесе (где производить), так и применение технологических новаций (как производить), даже если это разрушало достигнутое в 40-70-е годы XX в. состояние равновесия («социального контракта») между трудом и капиталом. Одним из следствий такой философии оказалось беспрецедентное по темпам и объемам развитие и использование ИКТ, ставших основой процесса глобализации, трансформации натурального (географического) пространства в виртуальное.
ИКТ сжимают не только пространство, но и время: они позволяют разделить временные отрезки длительностью в секунду на не постижимые для ума сегменты наносекунд, фиксируя краткие мгновения реального времени. Режим реального времени начинает замещать господствовавшее в течение двух столетий «часовое время» западного индустриального общества, а на смену традиционной хронологической ориентации приходит новый «хроноскопический» порядок. В условиях информационной экологии жизнь человека все более и более насыщается продуктами ИКТ, которые быстро устаревают и так же быстро заменяются новыми. Природа и возможности сетевых контактов формируют в человеке новый способ восприятия времени, способствуя ускорению темпа жизни. «Здесь» и «теперь» становятся константой временной длительности при хроноскопическом устроении культуры и общества, а наше индивидуальное и коллективное понимание прошлого и настоящего или возможного будущего ослабевает по мере все более и более глубокого внедрения вездесущей компьютеризации» (с.40-41).
Во второй части книги фокус рассмотрения смещается с анализа причин формирования «информационной экологии» и хроноскопического восприятия времени на рассмотрение воздействия данных феноменов на производство и распространение знания в обществе. Особое внимание уделяется университетам - «ключевым институтам модерна» (Д.Деланти), претерпевшим существенные изменения своих функций и стратегии развития вследствие прямых политических влияний глобализации и ИКТ.
Суть происходящих изменений может быть охарактеризована как коммерциализация процесса образования, следствия которой многообразны и могут быть оценены неоднозначно. В условиях неолиберальной глобализации главной целью высшего образования с неизбежностью становится не формирование критически мыслящего человека с гражданской позицией, а производство полезного с точки зрения экономики агента производства. Идея университета начинает трактоваться в узком экономическом смысле - нацеленности на практический результат (bottom line). Конкуренция вынуждает университеты быть гибкими в способах организации образовательного пространства, ориентироваться в своем развитии на потребности рынка, а не на «универсальные» проблемы знания, активно внедрять виртуальные формы обучения, формировать и поддерживать свои имидж и бренд: «Университет изменился столь радикально, что типичный преподаватель, администратор или студент 60-х и 70-х годов прошлого века с трудом узнал бы его сегодня. Университет мог бы показаться ему более похожим на рыночную компанию или рекламное агентство, настолько сильна озабоченность университета проблемами прибыли, продукта, клиентов, доли рыночного участия, создания бренда и имиджа» (с.79).
Как один из основных институтов производства и распространения знания и информации университет является центром пересечения интересов в обществе сетевой экономики, вследствие чего все большей становится его зависимость от информационных технологий в сфере преподавания, исследования и администрирования. Тенденция интернационализации университетского образования, являющаяся следствием «университетского предпринимательства» и «подражания» в деятельности коммерческим корпорациям (с.84), проявляется в развитии виртуальных университетов, трансформирующих основополагающие принципы университетского образования. В коммерческом
контексте образование, получаемое виртуально и в очень краткие сроки, ведет к деградации способности студентов критически мыслить, а понимание «университета как бастиона светского образования разрушается посредством веры в религию рынка, капитализма и информационных технологий как способов разрешения социальных проблем» (с.89).
Соответственно, современные студенты являют собой совершенно иной тип, отличающийся от прежнего типа психологически, мотивационно, экономически, культурно и идеологически. Темп жизни современного общества, особенно в экономической сфере, не скоординирован со временем, необходимым для обучения и получения знания. Когнитивный процесс, протекающий в искусственно сжатом темпе, игнорирующем основанные на биологии ритмы, превращается в доставку и получение информации и необходимых данных в режиме реального времени. Новая темпоральность, базирующаяся на постоянном «сейчас», лишает человека времени и исторического пространства, необходимых для развития рефлексивности. Для формирования навыков критического мышления новых поколений «в хроноскопическом обществе просто нет времени» (с.114). Для студента нового типа самым важным аспектом образования становится подготовка самих себя, прежде всего, к предпринимательству и хорошо оплачиваемой работе. В новых условиях «студенты склонны рассматривать университет как нечто, куда они поступают (и платят за поступление) для получения листка бумаги, который они могут использовать на рынке труда, - билета на работу» (с.125).
Результатом описанных процессов становятся инструментальное знание и инструментальная рациональность, для которой результат, его эффективность, продуктивность и применимость - превыше всего. Инструментальная рациональность, в свою очередь, формирует определенного субъекта социальной деятельности, характеристикой которого является аббревиатурное (сокращенное) мышление (abbreviated thinking). Порожденное постоянной нехваткой времени для превращения информации в знание, аббревиатурное мышление является мышлением быстротекущего момента и не способно к прежнему восприятию мира через нарратив, связывающий эпохи, культуру, память и знание.
В третьей части книги рассматривается политический аспект жизни «хроноскопического общества». Эра «часового времени»
предполагала хронологическую политику, которая базировалась на идеях просвещения и этосе модерна. «Политика была не только частью большого “приключения”, которое создавало будущее; у политики были свое прошлое, свои традиции, своя семья, свои герои и свои злодеи, свои победители и свои проигравшие. Хронологическое восприятие времени было центральным в этом процессе. Оно помогало создать нарратив, контекст, развивавший понимание истории, славного прошлого, волнующего и наполненного смыслом настоящего, а также возможности блестящего будущего для всех» (с.151).
Сдвиг к хроноскопическому восприятию времени оказал важное воздействие на то, каким способом сегодня конструируется и организуется политическая деятельность как ведущих партий, так и новых социальных движений. Возникшие новые социальные движения в духе общей фрагментации универсалистских принципов модерна стали вариантами политики отдельных проблем, таких как освобождение женщин, защита животных и многие аспекты защиты окружающей среды. Такое постмодернистское видение мира в политике «означало деградацию интеллектуальной способности связывать отдельные вопросы с более широкими проблемами; это означало деградацию чувства истории и более целостного понимания того, как развиваются эти события» (с.158). Это означало, что новые поколения, вступавшие в жизнь, были мало подготовлены к критическому восприятию глобализации и ее воздействия на политику и общество. Отчасти это можно рассматривать как эффект современного университетского образования, когда у студентов формируется инструментальное и аббревиатурное мышление.
Кроме того, сетевые взаимодействия в режиме реального времени радикально меняют природу политики, которая всегда предполагала коммуникацию людей. Цифровые системы сводят человеческую коммуникацию к минимуму - передаче информации от одной точки коммуникации к другой. Существенно изменяя временное (продолжительность) и пространственное (физическое присутствие, определенное место) измерения человеческого взаимодействия, информационные технологии в политике как объединяют, так и разъединяют людей. Их инструментальная логика лишает политику «тех элементов, которые всегда придавали ей жизненность и силу - доверие, обязательства и ответственность» (с.162). Оторванная от органической связи с людьми и обусловленных этим темпоральных и соци-
альных уз, виртуальная политика, даже если принять во внимание некоторые успешные результаты по организации массовой активности, фатально предрасположена к тому, чтобы рассеять вызванную кратковременную волну энергии, которая не может существовать самостоятельно. Политика реального времени сама отдаляет себя от своей истории и своих традиционных избирателей.
Говоря о серьезности недугов хроноскопического общества, растворенного в реальном времени и теряющего понимание прошлого и будущего, автор тем не менее считает эти проблемы преодолимыми. Важнейшим шагом на этом пути должно стать разрушение связи между неолиберальной глобализацией и информационными технологиями, связи, порождающей и поддерживающей информационную экологию и характерное для нее восприятие времени. В этом случае люди стали бы способны контроли-ровать свое время, использовать его, а не быть влекомыми им. Сетевое общество могло бы включать различные темпоральности и пространства, в которых мы могли бы обитать, - рабочее время, реальное время, время для чтения, время для семьи, время для размышления и время для досуга. «Восстановление полузабытых темпоральностей, которые мы сегодня постигаем только интуитивно, могло бы открыть новые и потенциально богатые измерения культуры, инновации, креативности и технологии» (с.175).
Т.В. Сохраняева
2005.03.003. ФЕСЕНКОВА Л.В. ТЕОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ И ЕЕ ОТРАЖЕНИЕ В КУЛЬТУРЕ. - М., 2003. - 174 с.
В книге дается анализ взаимного воздействия эволюционной теории и культуры. «Эволюционная теория, пропитывая все стороны современного миропонимания, приобретает статус мировоззренческой категории, в рамках которой протекает вся мыслительная деятельность человека XX и XXI веков» (с.3). С точки зрения автора, валеология, эзотерика и космизм только на первый взгляд не имеют никакого отношения к биологической теории эволюции, «но на самом деле они являются конкретными носителями эволюционной идеи -проводниками ее влияния на менталитет эпохи» (с.5). Идеи эволюции незримо присутствуют в постулатах этих учений, в их основаниях, самом слое предпосылочного знания, на котором эти учения построены.
