CC BY
69
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 6. ЭКОНОМИКА. 2008. № 5
М.Ю. Шерешева
СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ «ИНФОРМАЦИОННАЯ
ЭКОНОМИКА» И «ЭКОНОМИКА ЗНАНИЙ»
Современный мир переживает процесс глубокой трансформации, ведущий к кардинальной перестройке общественных отношений. Характеризуя совокупность происходящих процессов, ученые разных направлений говорят о глобализации, обозначая этим термином множество явлений и процессов: взаимодействие цивилизаций и культур; сближение образа жизни людей; взаимовлияние ценностей, принципов и норм поведения; процессы экономической интеграции. В последнем случае мы имеем дело с экономической глобализацией — растущей экономической взаимозависимостью стран всего мира в результате возрастающего объема и разнообразия трансграничных акций и международных потоков капитала. Для данного феномена характерно:
— создание сети международных производств по выпуску стандартизированной продукции и одновременный рост альтернативных крупному производству гибких структур, способных адаптировать продукт к индивидуальным запросам любых, в том числе географически удаленных, заказчиков;
— практически мгновенная передача информации об изменениях на отраслевых рынках, в результате чего решения о трансакциях могут приниматься в режиме реального времени, а сами трансакции осуществляются очень быстро и практически круглосуточно.
И то и другое стало возможным с развитием информационных и коммуникационных технологий (ИКТ) — совокупности ресурсов, предназначенных для хранения, переработки данных и коммуникации, а также способов организации этих ресурсов. Внедрение ИКТ означает появление инфраструктурных возможностей для реализации любых взаимодействий в режиме реального времени вне зависимости от географического положения контрагентов. Позволяя без существенных изменений в издержках разворачивать экономическую деятельность в тех местах, где это приносит наибольший эффект, ИКТ выступают в качестве основного катализатора процессов экономической глобализации.
Можно ли на этом основании говорить о переходе от «материального» к «информационному» обществу — обществу, основанному на производстве, распространении и потреблении
информации? И надо ли следовать призывам строить в России «информационное общество», взяв за эталон те страны, которые принято называть развитыми? На наш взгляд, это смещает ориентиры в сторону от оптимального вектора социально-экономического развития. В данной статье мы попытаемся обосновать эту точку зрения.
Оценка степени и знака влияния ИКТ на вектор мирового развития вряд ли может быть однозначной. Наряду с колоссальными возможностями ИКТ, как и любые мощные технологии, несут с собой значительное число новых рисков, включая вероятность некоторых новых типов техногенных катастроф и рост числа «компьютерных» преступлений (манипуляция данными, компьютерный шпионаж, компьютерная диверсия, кража при помощи ЭВМ и т.д.). Даже тот факт, что развитие ИКТ способствует росту взаимозависимости экономических агентов, может оцениваться различным образом в зависимости от конкретной ситуации. С одной стороны, создаются уникальные возможности для развития индивидуальных способностей и компетенций, достижения синергетического эффекта путем их комбинирования в процессе межорганизационного взаимодействия. С другой стороны, опыт эмпирического изучения межфирменных сетей показывает, что использование единых межорганизационных информационных систем может становиться мощным инструментом наращивания рыночной власти одной крупной фирмы и создания прочной зависимости более слабых фирм в отрасли.
В задачи данной статьи не входит обсуждение вариантов периодизации мирового развития с учетом технологических изменений. Отметим только, что они довольно разнообразны. В качестве примеров можно указать на периодизацию Г. Кана (два неравных по времени этапа: сельскохозяйственная революция, свершившаяся около 10 тысяч лет назад и создавшая современную цивилизацию, и «великий переход», начавшийся около 200 лет назад, который включает три фазы — индустриальную революцию, супериндустриальную мировую экономику и постиндустриальную мировую экономику)1; О. Тоффлера (теория «трех волн» общественного прогресса — аграрной волны, волны промышленной революции и электронной, или информационной, «третьей волны»2; М. Мак-люэна (три этапа развития цивилизации: дописьменная культура; письменно-печатная культура; радиотелевизионная культура, или «чувственно-осязательно-слуховизуальная постписьменная культура», закономерности которой «перетекают» в электронные средства
1 Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С. 169.
2 См.: Тоффлер О. Третья волна. М., 1999; Он же. Будущее труда // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
массовой коммуникации1. В нашем случае важно, что расхождение в периодизации касается более ранних исторических этапов, в то время как начало отсчета текущей фазы развития практически совпадает у всех авторов и относится к 60—70-м гг. XX в., когда стали стремительно развиваться ИКТ.
Особая роль ИКТ связана со спецификой такого ресурса, как знания. Имманентными характеристиками этого ресурса можно объяснить тот факт, что изменения количественного характера, связанные с внедрением ИКТ, в тенденции ведут к качественным сдвигам. Чтобы аргументировать эту точку зрения, необходимо определиться с терминологией и показать различие между «информацией» и «знанием». Это позволит обосновать наше понимание сущностных различий между «информационной экономикой» как текущим этапом социально-экономического развития и «экономикой знаний» как возможным следующим этапом.
Безусловно, информация и знания — это сопряженные понятия, однако разница является принципиальной. Х. Демсец и К. Эрроу2 выстраивают следующую логическую цепочку: информация создает продуктивное поле для изобретений, стимулируя производство новых знаний, что способствует оптимизации размещения материальных ресурсов и зарождению других изобретений. А. Фоскетт предложил проводить различие между информацией и знанием на основании одно- и многосубъектности обладания соответствующим ресурсом, определив это различие следующим образом: «Знание — это то, что знаю я, информация — то, что знаем мы»3. Аналогичный подход косвенно прослеживается в формулировке Ф. Махлупа: «Производство новых знаний не закончено до тех пор, пока они не переданы другому и не являются более достоянием одного человека»4. «Любая информация в обычном значении этого слова есть знание, хотя не всякое знание можно назвать информацией»5. Таким образом, информация определяется как некое подмножество знания, а последнее является более широким понятием по отношению к понятию информации.
Важно то, что знание может быть либо явно выраженным, или эксплицитным, кодируемым (codifiable, explicit knowledge), либо неявным, или скрытым, имплицитным (implicit, tacit knowledge)6. Имплицитное знание можно перенять только посредством на-
1 McLuhan M. Culture is our business. N.Y.; Toronto, 1970.
2 Arrow K. Information and economic behavior. Stokholm, 1974.
3 Foskett A.C. The subject approach to information. Connecticut, 1982. P. 1.
4 Махлуп Ф. Производство и распространение знаний в США. М., 1966. С. 43.
5 Там же. С. 44.
6 Polanyi M. Personal knowledge. L., 1973.
блюдения, тренинга и т.п., в то время как эксплицитное знание может быть сведено к перечню правил и порядков осуществления действий, усвоение и выполнение которых означает его воспроизведение. Первый способ передачи знания И. Нонака и Х. Такеучи1 определили как социализацию, второй способ получил название экстернализации. Тогда можно определить информацию как эксплицитное знание, которое формируется и используется человеком. Поскольку далеко не любое имплицитное знание становится эксплицитным, в данном определении в скрытом виде содержится указание на наличие сложностей и проблем, которые лежат на пути преобразования знания в информацию и движения знания между различными субъектами. Б. Лоасби и вслед за ним М. Френсмен справедливо указывают, что информация всегда является неким «законченным набором», в то время как знание предполагает открытость, незавершенность. Отсюда процесс генерации знания невозможно проанализировать в рамках «парадигмы переработки информации»2.
Учитывая различие между понятиями «информация» и «знание», можно утверждать, что акцент на информацию априори предполагает принятие в качестве важного ресурса только эксплицитного знания, в то время как значение имплицитного знания при таком подходе игнорируется. Именно отсюда проистекает «механистическое» понимание свойств современной информационной инфраструктуры и роли ИКТ в экономическом развитии. В теории это ведет к противоречивости трактовок одних и тех же процессов и размытому пониманию их сущности, в практической деятельности по управлению — к неверному пониманию особенностей и возможностей информационных систем, к провалам ИТ-проектов и формированию предвзятого отношения к достижениям ИКТ.
Следует четко понимать, что роль ИКТ состоит в предоставлении инфраструктурных возможностей для реализации удаленных взаимодействий в режиме реального времени. В этом смысле ИКТ служат катализатором процессов глобализации, позволяя без существенных изменений в издержках разворачивать экономическую деятельность в тех местах, где это приносит наибольший эффект. Однако информационная инфраструктура неизбежно меняет среду, в которой действуют экономические агенты, а совокупность изменений среды в конечном счете создает новое качество. Г. Минс и Д. Шнайдер говорят в этой связи о формировании метарынков,
1 Nonaka I., Takeuchi H. The Knowledge creating company. N.Y.; Oxford, 1995.
2 Fransman M. Information, knowledge, vision and theories of the firm // Technology, organization, and competitiveness: Perspectives on industrial and corporate change / Ed. by G. Dosi, D.J. Teece, J. Chytry. Oxford, 1998. P. 150.
способных реализовывать такие функции высокого уровня, как распознавание образов, самоорганизация, непрерывная адаптация, и о переходе «от уровня сложных адаптивных систем к чему-то такому, что лучше всего определяется как интеллект»1. Сходные взгляды высказывают и другие современные исследователи, например Р. Доусон2.
Очевидно, что такая позиция лежит в русле идей В.И. Вернадского, который дал ответ на вопрос о месте человека в общей картине планетарного развития, выявил и обосновал тенденцию к слиянию в один неразрывный поток развития естественной природной среды и общества. Результатом такого развития он считал появление ноосферы3 — «нового состояния области жизни, биосферы — основы исторического процесса, когда ум человека становится огромной геологической планетной силой»4. В рамках своей теории Вернадский вывел понятие естественных производительных сил (ЕПС) как природных ресурсов данной страны, включая так называемые воспроизводимые ресурсы (растения, животные, леса, воды и т.п.) и человеческий потенциал. ЕПС, утверждал Вернадский, это потенциальная энергия страны, ее материальный базис, который нужно адекватно задействовать и при этом расходовать бережно. Главные ЕПС — «духовные силы человечества — его мысль, его воля и его нравственные силы — несомненно, являются основным, определяющим условием человеческого богатства»5.
Такой подход обретает все большее число сторонников среди современных исследователей. На ведущую роль человеческого фактора в техническом прогрессе указано в работах целого ряда исследователей — Г. Кана, О. Тоффлера, Дж. Гранта, А. Димера, и др. Ряд российских экономистов также считают, что «в ближайшие два десятилетия предстоит сделать выбор между двумя моделями глобализации — ныне преобладающей неолиберальной (продолжающей и обостряющей тенденции и противоречия позд-неиндустриального общества) и перспективной гуманистически-ноосферной»6.
1 См.: Минс Г., Шнайдер Д. Метакапитализм и революция в электронном бизнесе: какими будут компании и рынки в XXI веке. М., 2001.
2 Dawson R. Living networks: Pearson education. N.Y., 2003.
3 Сам термин «ноосфера» Вернадскому не принадлежит. Его предложил французский ученый Э. Леруа, затем активно использовал П. Тейяр де Шарден (см.: Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987). В. Вернадский стал употреблять термин «ноосфера» позже.
4 Вернадский В. Из письма к И.В. Сталину. 1943.
5 См.: Вернадский В. Жизнеописание: Избр. труды. М., 1993.
6 Кузык Б.Н., Яковец Ю.В. Россия—2050: стратегия инновационного прорыва. М., 2004. С. 32.
Соглашаясь с данной точкой зрения, мы считаем необходимым подчеркнуть два момента. Во-первых, в настоящее время наблюдаются признаки поведения мировых элит и влиятельных групп специальных интересов, ориентированного на неолиберальные ценности поздней индустриальной эпохи. Это поведение может оказаться критичным в том смысле, что происходящие изменения и принимаемые сейчас экономические и политические решения имеют существенное значение для определения издержек, которые мировое сообщество должно будет нести в процессе движения к ноосферной цивилизации. Во-вторых, важнейшей имманентной характеристикой ноосферной модели, без которой невозможно формирование нового уровня развития мирового социально-экономического пространства, является сетевой принцип взаимодействия между субъектами социально-экономических отношений.
Безусловно, сетевой принцип взаимодействия присутствовал уже на ранних этапах развития человеческого сообщества. Но только теперь возникли уникальные условия для использования заложенного в этом принципе колоссального потенциала. Развитие ИКТ сделало возможным преодоление географических, скоростных и количественных ограничений, открыв путь для возникновения нового поколения технологий управления и для развития целого спектра новых форм сетевого взаимодействия. На мезо- и макроуровне сетевой принцип способствует усилению процессов экономической интеграции. При этом внутренняя противоречивость соответствующих процессов находит отражение в сочетании центробежных и центростремительных тенденций и в смещении «центров тяжести». В частности, целый ряд исследователей указывают на постепенный переход от «триады», в терминологии К. Омэ, к формированию экономических осей (коридоров), которые будут определять вид мировой экономической карты в будущем1.
Что касается уровня фирм и взаимодействия между ними, то здесь можно констатировать, во-первых, развитие сетевого принципа взаимодействия в рамках отдельной фирмы как субъекта рынка, в результате чего возникают, например, такие структуры, как розничные торговые сети2. Во-вторых, трансформация организационных структур бизнеса на основе сетевого принципа приводит к тому, что сегодня в качестве единицы хозяйствования может выступать не только единичная фирма, но и межорганиза-
1 Подробнее о формировании современных экономических осей (коридоров) см., например: Dicken P. Global shift. Sage Publications. L., 2003.
2 В российской литературе наиболее современный и содержательный анализ розничных торговых сетей представлен в работе В. Радаева «Социология рынков: к формированию нового направления» (М., 2003).
ционная сеть — устойчивая группа экономических агентов, взаимодействие которых предполагает существование ряда исходных условий социально-экономического характера. В рамках сетевого взаимодействия сотрудничество и конкуренция перестают быть взаимоисключающими, появляются новые понятия, такие как «ситуация взаимного выигрыша» (win-win situation) или понятие «конкурентное сотрудничество» (coopetition — новое словообразование из английских слов «cooperation» — «сотрудничество» и «competition» — «соревнование»).
Наибольший вклад в распространение межфирменных сетей вносит развитие ИКТ, меняя соотношение издержек и выгод таким образом, что часть преимуществ традиционной вертикальной интеграции как альтернативы сетевому взаимодействию теряется, в то время как преимущества сетевого взаимодействия по отношению к рынку сохраняются примерно на стабильном уровне.
Технологическое и организационное развитие переплетается все теснее. Организационные изменения требуют новых ИКТ, которые дают рождение целому ряду новых, межорганизационных информационных систем (МОИС), а они служат основой развития новых организационных форм (например, виртуальных предприятий, электронных рынков). МОИС четко демонстрируют признаки социотехнических систем, эффективность которых не может определяться только возможностями технологии и требует учета «человеческого фактора». Только тогда МОИС оказываются встроенными в межфирменную сеть и стимулируют межфирменные процессы, в частности межорганизационное сотрудничество и координацию. При этом обнаруживается особая роль обмена имплицитным знанием как специфическое конкурентное преимущество межфирменной сети, позволяющее реализовать такие преимущества сетевых структур, как адаптивность и инновативность.
Подводя итог, подчеркнем ряд наиболее важных соображений, высказанных выше и имеющих значение для дальнейшего анализа.
При изучении современного этапа мирового социально-экономического развития правомерно говорить о процессах глобализации как рамочных условиях дальнейшего продвижения вперед, имея в виду взаимосвязанность экономических систем отдельных стран, трансграничный характер взаимодействия экономических агентов и возникновение на месте жестко отграниченных друг от друга отраслей сложного их переплетения. Однако указание на ускорение процессов глобализации, разнородных по своим характеристикам, не дает возможности определить ключевые особенности современного этапа социально-экономического развития, включая поведение и субъективный выбор тех или иных сообществ
и групп специальных интересов, имеющих наряду с действием объективных законов общественного развития влияние на выбор траектории развития человеческого общества.
Чтобы охарактеризовать текущий этап и предположить, какая траектория может быть предпочтительной с точки зрения общества в целом, мы акцентировали внимание на различии между понятиями «информация» и «знание» и пришли к выводу, что термин «информационная экономика» соответствует логике текущего этапа социально-экономического развития, который можно охарактеризовать как «информационный индустриализм». От «традиционной» индустриальной экономики данный этап отличается существенным сдвигом используемых человечеством ресурсов от материальных к нематериальным, опережающим ростом трансак-ционного сектора и размыванием границ между отраслевыми рынками. Однако для большинства отраслевых рынков на данном этапе характерны внимание хозяйствующих субъектов к информации как эксплицитной части знания и связанный с этим перекос в сторону «конвейерного», «массового» производства в «информационных отраслях» при хищническом отношении к задействованному в этом «информационном конвейере» человеческому капиталу.
Отсюда следует с осторожностью воспринимать призывы к построению «информационного общества» по образу и подобию американского или западноевропейского. Если ставить задачу развития новых технологий, не имея четкого представления об их месте и роли в социально-экономических процессах и руководствуясь только стремлением «не отстать» от лидеров, невозможно добиться долговременного успеха. По сути следование в фарватере «передовых стран, построивших информационное общество», т.е. тех стран, которые были лидерами индустриальной эпохи и продолжают пользоваться созданным в этот период «отрывом» в уровне финансовых возможностей, означает в лучшем случае консервацию отставания.
В долгосрочной перспективе позитивным вектором развития является движение в сторону экономики, основанной на знаниях. Использование сетевого принципа взаимодействия экономических агентов, дополнительно усиленное возможностями ИКТ, позволяет заложить стартовые условия для позитивных изменений, позволяющих выйти на новый виток социально-экономического развития. Это необходимо учитывать при формировании государственной экономической политики России, определяющей долгосрочную конкурентоспособность страны.
