CC BY
27
таможенники, суды и прокуратура. По докладу Между-народной кризисной группы (декабрь 2002 г.), посты в МВД Киргизии продаются и покупаются по цене от 100 до 50 тыс. долл. в зависимости от значимости этой должности (с. 92).
Коррупцию облегчают и поощряют традиционные семейные и клановые связи (система уважения - урмат).
Таким образом, «низкий уровень доходов, вмешательство государства, слабость демократических институтов, плохо работа-ющая юридическая система и культурные традиции поощряют коррупцию в Киргизии. В свою очередь, коррупция отрицательно влияет на экономические показатели» (с. 92). В будущем автор надеется на перемены к лучшему, если будет проявлена политическая воля властей, а «общество поддерживает любые действия против коррупции» (с. 93).
С. И. Кузнецова
2005.02.018-019. УЗБЕКИСТАН: ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ И ОТНОШЕНИЯ С США.
2005.02.018. POTTENGER J. Civil society, religious freedom and Islam Karimov: Uzbekistan's struggle for a decent society // Centr. Asian surv. -Abingdon, 2004. - Vol.23, N 1. - P.55-77.
2005.02.019. AKBARZADEH Sh. U.S. - Uzbek partnership and demo-cratic reforms // Nationalities papers. - N.Y., 2004. - Vol.32, N 2. - P.271-286.
Дж. Поттенджер (Университет штата Алабама, г. Хантсвилл, США) (018) исходит из тезиса Дж. Роулса1 о существовании «либеральных обществ» и «приличных обществ»: первые базируются на либеральных политических ценностях, в них конституционнные демократические правительства, вторые - на сопоставимых с первыми политических ценностях, правительства пользуются народной поддержкой, но не демократические. К «приличным обществам» можно отнести центральноазиатские. Возросший после 11 сентября 2001 г. интерес США к Узбекистану обратил внимание аналитиков на внутреннюю политику этой республики в переходный период от советского строя к рыночной экономике .
1 Rawls J. The law of peoples. - Cambridge, 1999. Описание здесь и далее по реф. источнику.
2
Yalcin R. The rebirth of Uzbekistan: Politics, economy and society in the Post-Soviet era. - Reading, 2002.
Характеристику воззрений президента И. Каримова автор дает на основе его высказываний, в которых он ратует за формирование гражданского общества, за «приличное общество». Американские лидеры хвалят его за решительную борьбу с исламистскими организациями (прежде всего, с Исламским движением Узбеки-стана -ИДУ), выступающими за создание Исламского государства. Но методы этой борьбы вызывают ряд вопросов, что может поме-шать Узбекистану присоединиться к международному сообществу «либеральных и приличных обществ». Следует учитывать, что для преодоления советского наследия пропагандируется необходимость не только формирования гражданского общества, но и возрождения традиционных религиозных ценностей - ислама.
Иначе говоря, находится ли республика на пути от авторитаризма к свободе? Автор приводит множество цитат из сочинений И. Каримова, переведенных на английский язык, относительно поставленной задачи построить демократическое правовое государство и гражданское общество, стабильную рыночную экономику, базируясь на слиянии капиталистических и социалистических идеологий, преодолении противоречий между ними (018, с. 61-62). По ним можно представить, что президент выступает за деидеологизацию экономики и верховенство законов. Первый принцип означает принятие решений независимо от какой-либо идеологии, прежде всего советской, приведшей к катастрофическому экономическому упадку и внешним долгам. Теперь Узбекистану необходимо двигаться к рыночной экономике путем приватизации и создания смешанных предприятий. Путь этот труден, и по нему должно вести государство, обеспечивая социальную поддержку населения. «Нам нужна, - пишет Каримов, - прин-ципиально новая модель строительства социально ориентированной рыночной экономики, учитывающей особенности республики и соответствующей прошлому, настоящему и будущему развитию Узбекистана» (018, с. 63).
Второй принцип - верховенство законов - предусматривает активное вмешательство государства в экономику, но только путем издания соответствующих законов. В целом же должны быть законодательно оформлены демократические нормы и институты. Поскольку гражданское общество включает свободу религии, узбекское светское государство должно быть терпимым к исламу, и Каримов провозглашает в своих работах: государство должно уважать чувства верующих, признавать веру личным делом каждого, все религии имеют
равные права, необходим диалог между ними во имя духовного возрождения, наконец, религию нельзя использовать в деструктивных целях; исламский традиционализм может помочь обществу избавиться от нигилизма и эгоизма, свойственных западным либеральным обществам, «обеспечить культурный и духовный базис становления узбекской национальной идентичности» (018, с. 67). В то же время Каримов жестко критикует исламистов за извращенное понимание ислама, запретил исламистские (равно как и светские) оппозиционные организации (ИДУ, «Хизб ут-Тахрир»). Террористические выступления ИДУ (последние из них в апреле 2004 г. в Ташкенте и Бухаре) беспощадно подавлялись. Между-народные правозащитные организации поднимали вопрос о нарушениях прав человека в ходе этих репрессий.
В руках президента сосредоточена фактически вся власть - это «президентиализм», или нетрадиционная форма авторитаризма с фасадом выборной власти (018, с. 71). В действительности узбекское государство «национализировало» одну из версий исламского вероучения, подрывая тем самым возможности гражданского общества; «хотя Каримов провозгласил свое видение последнего, более близкое к приличному обществу, чем к либеральному, действия его правительства просто заменили политическую идеологию советского периода одобренной правительством религиозной философией, тем самым совершенно уклонившись от приличного общества и утвердив унаследованный абсолютизм» (018, с. 72)1.
Поттенджер приходит к выводу, что несмотря на провозглашенное в трудах И. Каримова стремление к гражданскому обществу реальная действительность свидетельствует, что оно не воплотилось в жизнь2. Правительство повседневно нарушает права человека, включая свободу религии, растет коррупция, не выполнены обещания создать рыночную экономику. «Озабоченность и ответ Каримова на реальные и ощущаемые угрозы национальной безопасности Узбекистана со стороны исламистских боевиков могут в конечном счете подорвать его социальный эксперимент по созданию либерального или приличного
1 В примечании автор замечает, что во время интервью в Ташкенте, Бухаре и Самарканде с госчиновниками, учившимися в США, ими был высказан глубокий пессимизм относительно перспектив либерального или приличного общества в Узбекистане (018, с. 77).
2
См. Polat А. Can Uzbekistan build democracy and civil society? // Civil society in Central Asia / Ruffin M.,.Waugh D. - Seattle, 1999. - P. 137-144.
гражданского общества и свободы религии в известном смысле настолько, насколько сами боевики самостоятельно не способны» (018, с. 73).
Ш. Акбарзаде (МопаБИ университет, Австралия) (019) называет подписание в марте 2002 г. США и Узбекистаном Декларации о стратегическом партнерстве качественным прорывом в отношениях между двумя странами, а также, до известной степени, между США и всей Центральной Азией (ЦА). Если до 11 сентября 2001 г. этот регион был на периферии американских интересов, то начавшаяся антитеррористическая война привела к сближению Вашингтона и Ташкента, о котором последний ранее не мог и помышлять.
Американская военная помощь ослабила угрозы ИДУ правительству Каримова. «Хизб ут-Тахрир» сохранила влияние в Ферганской долине, но она пока не замешана в террористических актах и не внесена США в список террористических организаций. До 11 сентября Ташкент в своей борьбе с исламистскими радикалами обращался за внешней поддержкой к России, хотя и опасался ее сохранившегося влияния в ЦА. Исламистская угроза привела и к вступлению Узбекистана в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).
Какие цели преследует Ташкент в сотрудничестве с Вашингтоном? Во-первых, только США имеют финансовые возможности для оказания помощи узбекской экономике и стратегические - для сбалансирования российского влияния. Во-вторых, только у США, в отличие от ШОС и членов Договора коллективной безопасности СНГ, есть ресурсы для ведения антитеррористической войны. В-третьих, претензии Ташкента на роль регионального лидера соответствуют желанию США иметь партнера в ЦА. Размещение свыше 1 тыс. американских войск в Узбекистане означало «реальное начало подобного партнерства» (019, с. 278).
Вовлечению США в ЦА препятствовали до начала антитеррористической войны два обстоятельства: грубые нарушения прав человека (особенно в Узбекистане) и необходимость считаться с позицией России, рассматривавшей ЦА как сферу своего влияния и буфер против радикального исламизма и наркоторговли; «в меньшей степени на позицию Москвы влияло существование крупных русских общин в Центральной Азии» (019, с. 279). Однако 11 сентября ускорило узбекско-американское сближение, в администрации США победила точка зрения
об Узбекистане как «государстве - якоре» ЦА, которую раньше высказывали отдельные аналитики (там же)1.
Какое влияние оказывает новое партнерство США и Узбекистана на демократические реформы в последнем? Узбекские лидеры призывают мировую общественность к терпению, ссылаясь на сложности переходного периода, которыми и оправдывают многочисленные нарушения прав человека. Показательно, что всего через несколько недель после подписания Декларации о стратегическом партнерстве Международный комитет Красного Креста был вынужден покинуть Узбекистан из-за невозможности проверить положение в тюрьмах, но США замолчали этот инцидент. В ответ на критику международной общественности относительно отсутствия свободы печати в республике были предприняты в 2002 г. некоторые меры по ограничению цензуры. Однако формальный запрет цензуры (июль 2002 г.) мало что изменил -журналисты соблюдают самоцензуру, опасаясь потерять работу и даже свободу.
Таким образом, задачи ведения антитеррористической войны отбросили «идеалистические» аспекты внешней политики США, заменив их стратегическими интересами. Узбекское руководство не могло и мечтать о лучшем. «Конвергенция интересов Вашингтона и Ташкента принесла Узбекистану международную респектабельность и ощутимые экономические выгоды, позволила отдалиться от России и преследовать свои долгосрочные устремления в регионе» (019, с. 283). Однако отсутствие подлинной свободы и вышеназванная политика США, по убеждению Акбарзаде, «порождают политический радикализм. Подобное развитие подрывает антитеррористическую войну и требует пристального внимания американской админи-страции, если должно быть найдено долгосрочное решение проблемы региональной безопасности» (019, с. 284).
С. И. Кузнецова
2005.02.020. РАСИЗАДЕ А. АЗЕРБАЙДЖАН ПОСЛЕ ГЕЙДАРА АЛИЕВА.
RASIZADE A. Azerbaijan after Heydar Aliev // Nationalities papers. - N.Y., 2004. - Vol.32, N 1. - P.137-164.
1 Brzezinski Z. A geostrategy for Eurasia // Foreign affairs. - N.Y., 1997. - Vol.76, N 5. - P.50-65; Starr F. Making Eurasia stable // Foreign affairs. - N.Y., 1996. - Vol.75, N 1. - P. 8092.
