CC BY
10
средников в искусстве является музыка. Музыка как искусство невозможна без посредников между композитором и слушателем: исполнителей, инструментов, звукозаписывающих фирм, музыковедов. Партитура играет главную роль в классической музыке, инструменты важны в этнической музыке, средства массовой информации формируют популярную музыку. Музыка в целом разделена на классическую и популярную. Музыка для музыки и музыка для массового слушателя соперничают друг с другом в борьбе за внимание потребителей.
По поводу второго вопроса (как само произведение искусства работает в качестве посредника) Латур утверждает, что посредничество в искусстве заключается в неиерархическом умножении посредников. В искусстве нет необходимости в существовании стабильной иерархии посредников. С. Алперс характеризует Рембрандта не только как художника, но и как социального актера, создающего критерии оценки произведений искусства и методы их продажи. Хенион считает самого художника посредником, взаимодействующим с другими посредниками. Это не отрицает их таланта. Рембрандт одновременно является великим художником и великим торговцем произведениями искусства.
Поле искусства необходимо, по мнению Бурдье и Латура, исследовать так, чтобы анализ социальных взаимосвязей не мешал эстетическому наслаждению произведениями искусства. Автор статьи констатирует, что рассмотренные выше социологические концепции искусства помогают понять, как создаются произведения искусства и каковы социальные механизмы их восприятия и оценки.
П.Н. Фомичев
2005.02.007. ФЕРГЮСОН Х. ГРАНДИОЗНОЕ И ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ: СОВРЕМЕННЫЕ ИДЕНТИЧНОСТИ И ЭСТЕТИКА СРАЖЕ-НИЯ. FERGUSON H. The sublime and the subliminal: modern identities and the aesthetics of combat // Theory, culture a. society. - Cleveland, 2004. - Vol. 21, N 3. - P.1-33.
Статья Харви Фергюсона (университет Глазго, Великобритания) посвящена анализу эстетических аспектов формирования западной мо-дерности. Становление современного общества началось во второй половине XVI в. На первом этапе происходил рост централизованных государств, формировалась абсолютная королевская власть. В этот период увеличивалось значение торгового капитала, что приводило к возникновению мировых империй новых торговых европейских наций. Главной
темой развития западного общества и культуры в эти годы был страх перед анархией и беспорядком. Автономия человека, фундаментальный постулат модерности, воспринималась как безграничная способность к самосозиданию и саморазрушению. Старый социальный порядок был отвергнут, но не было ясно, каким будет новый. Централизованная власть отвергалась, а общество превратилось в набор атомизированных индивидов. Верховная власть собирала вместе и изолировала тех, кто не мог приспособиться к новым рациональным формам социальной организации. В это же время в кунсткамерах ученые создавали коллекции природных аномалий.
Периодом классической буржуазной модерности стал интервал между 1700-1870 гг. Главные принципы модерности уже воспринимаются как неотъемлемое свойство индивидов. Представления о социальной идентичности в эту эпоху тесно связаны с новой социальной и политической реальностью современного общества. Порядок в современном обществе считается автоматическим следствием действий индивидов, стремящихся достичь осуществления своих эгоистических планов. Такая концепция исходит из представления об эквивалентности, взаимозаменяемости отдельных индивидов. На фабрике, в тюрьме, в школе любого индивида можно заменить другим, точно таким же индивидом. Персональная идентичность в таком обществе может быть результатом скрытых внутренних характеристик индивида. Идентичность становится процессом самореализации личности, позиционирования Я в своем проекте становления. Идентичность группы устанавливает свою особенную идентичность с помощь экспрессивных форм совместной жизни, к которым члены группы имеют эмоциональную привязанность. Члены группы «принадлежат» ей.
С 1850 г. и до настоящего времени все более значимыми становятся новые формы социального порядка. Рынок, государство, трудовые, образовательные и досуговые институты воспринимаются как сами собой разумеющиеся. Общество модерна стало реальностью, не требующей для своего сохранения осознанных индивидуальных усилий. Поздний модерн, или постмодерн, характеризуется утратой индивидуальной и коллективной идентичности. Современный человек сталкивается с бесконечным количеством предлагаемых ему противоречивых и несовместимых социальных ролей. Это приводит к тому, что он не может понять, кто же он такой на самом деле. Все чаще встречаются бездумные, подверженные разным формам эмпатии.
Современные принципы социального порядка (коллекция, саморегуляция, шанс) и формы идентичности (взаимозаменяемость, различие, эмпатия) связаны с практикой войн. Конечно, война не является причиной возникновения и развития современных идентичностей. Тем не менее, она играла важную роль в их формировании. Классические социологические работы были написаны тогда, когда распространилось убеждение, что время больших войн осталось в прошлом благодаря политическим методам решения конфликтов.
Взаимозаменяемость индивидов как форма идентичности - наиболее яркий пример взаимосвязи идентичности и новых военных технологий. Революция в средствах вооружения была следствием трансформации в социальной организации войны и в социальной психологии сражения. Появление новых вооружений было вторично по сравнению с новым представлением о солдате как о боевой легкозаменяемой единице. Искусство войны усовершенствовалось благодаря введению строевой подготовки и ужесточению дисциплины. Достоинства солдата больше не определялись в терминах мужества и воинской чести. Он стал частью сложного механизма, структура и цели которого ему неизвестны. Организация армии и военных действий осуществлялась на основе тех же принципов, что и организация бизнеса и промышленности.
Различие как форма идентичности имело особое значение в идеологической борьбе за реализацию политической программы и системы ценностей на конкретной территории. Сражение в данном контексте рассматривается как высшая форма проявления воли. Существуют типичные «народные» революции и национально-освободительные восстания. Войны мотивируются и оправдываются идеологическими соображениями. Роль морального фактора в сражении стала очень важной в эпоху модерна.
Эмпатическая форма идентичности в значительной степени является продуктом современной высокотехнологичной войны, ставшей тотальной в XX в. Эмпатическая идентификация носит произвольный характер, поскольку любое сходство может быть причиной эмпатии. Могут быть преодолены любые, казавшиеся непримиримыми противоречия. Никакое различие не разделяет людей, поскольку оно является проявлением индивидуальной и неэкспрессивной свободы. Разрушение эго и души - предварительное условие формирования общества модерна. Война является необходимой формой этого разрушения.
Способ понимания и изучения войны зависит от фазы развития современного общества. На первой стадии развития внимание обращалось на право командиров отдавать приказы и развитие новых стратегий руководства солдатами. Солдат оценивался как винтик сложной военной машины, который должен подчиняться и выполнять приказы.
Этический способ понимания войны характерен для войны XIX в., когда европейские народы боролись за независимость. Война в таком контексте рассматривалась как средство борьбы за коллективные интересы. Чувство исторической справедливости делает национально-освободительные и революционные войны морально допустимыми в глазах их участников. Мораль становится основой военной стратегии.
Войны ХХ в. автор статьи предлагает рассматривать с эстетической точки зрения. Война в этот исторический период стала тотальной. Исчезло различие между солдатами и мирными гражданами. Средства уничтожения настолько усложнились, что их производство потребовало прямого государственного вмешательства. Следствием войн в ХХ в. стало появление эмпатической идентичности. История ХХ в. привела к тому, что человечество забыло и потеряло себя. Человеческое восприятие тотальной войны очень необычно. Люди не хотят помнить того, что с ними происходило. Понять причину этого явления автор статьи пытается с помощью эстетического анализа современного сражения.
Как самостоятельная научная дисциплина эстетика сформировалась в конце XVIII в., что явилось признаком растущего значения эстетической практики. Идеология Просвещения главное место в жизни человека отводила разуму. Человек имеет желания и потребности, но подчиняет их требованиям разума. Однако даже в рамках рациональной идеологии мир чувств и эстетических ощущений был неотъемлемой частью концепции человека.
Эстетику автор статьи рассматривает как особую форму восприятия реальности. Знание выражает отчуждение человека от окружающего мира. Эстетика помогает установить непосредственные отношения с миром. Эстетика связана с недискурсивным восприятием мира. Специфика эстетики модерности проявляется в интересе художников к изображению всего величественного, грандиозного. В качестве примера можно привести изображение французским художником Н. Пуссеном бури. Попытка художника нарисовать грандиозное событие или явление природы вдвойне противоречива: как моделирование невозможного и как иероглиф неизобразимого. Грандиозное - это не явление природы, а насильст-
венное, непредсказуемое нарушение естественного порядка вещей. Для Пуссена проблема живописи - проблема грандиозного. Такие романтические художники, как Фридрих и Тернер, стали изображать дикие пейзажи для проникновения в глубины человеческой души.
Современная эстетика сформулировала принципиально новую концепцию грандиозного. Сама природа человека стала непостижимой и загадочной. Индивиды оказались беззащитными перед самими собой. Внутреннее «пространство» грандиозного так же безгранично, как и внешнее. Субъект сталкивается с двумя бесконечностями. Вследствие этого сознание не может адекватно воспринять и отразить происходящее. Автор статьи выделяет позитивное и негативное грандиозное. Удовольствие ориентирует эстетическую сферу так же, как добро ориентирует этическую. Ожидаемые и эффектные грандиозные явления природы никого не пугают и доставляют эстетическое наслаждение. Такие негативные примеры грандиозного, как события в романах Достоевского и современная тотальная война, подавляют способность индивида оценивать реальность.
Исследование войны автор статьи считает прикладной эстетикой. Прежде всего он отмечает, что значительную часть информации о войне люди получают из кинофильмов и художественной литературы. Более того, литература о войне в ХХ в. привела к изменению самого жанра романа. Романы о войне Э. Хемингуэя, Э-М. Ремарка и других авторов оказали решающее влияние на формирование культуры модернизма. Эстетическое конструирование восприятия современного сражения неотделимо от таких терминов, как ужас, тотальность, чувства, телесность, дематериализация и десубстанциализация. Травматическая реальность сражения внушает солдатам крайний ужас, ощущение своей беспомощности и невозможности повлиять на ход событий. Тотальная война анонимна, враг не виден, а смерть не-
избежна. Строго говоря, солдат не может осмысленно бороться за свою жизнь. Его выживание - дело случая, не зависящего от его храбрости и умения воевать. Реальность сражения принципиально отличается от повседневной жизни и воспринимается солдатами как нереальность, как то, чего не может быть. Поэтому грандиозная негативная реальность сражения не может быть воспринята нормальным индивидом. Люди, прошедшие войну, стараются поскорее ее забыть.
Индивид, участвовавший в сражении, утрачивает свою идентичность. Все описания войны, «воспоминания» о ней являются плодом коллективного мифотворчества. Такое описание превращает грандиозный экстаз войны в коллективное бессознательное. Миф тотальной войны воспроизводится в каждом новом конфликте. Это миф о судьбе народа, о защите родины, который ничего общего не имеет с травматическим опытом отдельных индивидов.
Тотальная война разрушила стабильную и предсказуемую жизнь Западной Европы XIX в. Человек, говоря словами Ф. Ницше, больше не верит сам себе, он утратил себя в потоке становления. Современное общество утратило стабильность, смысл и цель существования. Война - это концентрированное выражение сущности общества модерна, весь ужас которого человек не может воспринять и стремится забыться, чтобы выжить, приходит к выводу Харви Фергюсон.
П.Н. Фомичев
2005.02.008. ГЛЮК М. ФЛАНЁР И ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ВОСПРИЯТИЕ ГОРОДСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ПАРИЖЕ СЕРЕДИНЫ XIX в. GLUCK M. The flâneur and aesthetic appropriation of urban culture in mid-19-th-century Paris// Theory, culture a. society. - Cleveland, 2003. - Vol. 20, N 5. - P. 53-80
В своей статье Мари Глюк рассматривает исторические и литературные корни появления такой культурно значимой фигуры, как фланёр -наблюдатель урбанистического пейзажа, ставший обобщенным символом опыта городского существования и буржуазной культуры XIX в., а также те социальные функции, которые фланёр выполнял в урбанизированном мире Парижа 1840-1850-х годов.
Несмотря на многообразие трактовок фигуры фланёра в современных дискуссиях, основным в понимании этой фигуры является то, что она отождествляется с определенным типом эстетизированной культуры или строя чувств, что предполагает отказ от политического, морального
