CC BY
55
ДИАЛЕКТОЛОГИЯ
2004.02.032. СТАТЬИ ПО РУССКОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ ИЗ СБОРНИКА, ПОСВЯЩЕННОГО ПАМЯТИ Р.И.АВАНЕСОВА.
1. БЛИНОВА О.И. Аспекты изучения народной речевой культуры // Аване-совский сборник: К 100-летию со дня рождения Р.И.Аванесова/ РАН. Ин-т рус. яз. им. В.В .Виноградова; Отв. ред. Пшеничнова Н.Н. - 2003.. - С. 134— 139.
2. БУКРИНСКАЯ И.А., КАРМАКОВА О.Е. Лексическое своеобразие русских северо-западных говоров: (На материале Диалектологического атласа русского языка) // Там же. — С. 104—111.
3. ГОЛЬДИН В.Е. Доминанты традиционной сельской культуры речевого общения // Там же. — С. 58—64.
4. КИТАЙГОРОДСКАЯ М.В., РОЗАНОВА Н.Н. Голоса московских улиц конца XIX — начала ХХ в. (По материалам архива Е.З.Баранова) // Там же. — С. 140—151.
5. НЕФЕДОВА Е.А. Диалектные лексические микросистемы в ареальном аспекте // Там же. — С. 94—103.
6. ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ М.Н. О некоторых проблемах исследования синтаксиса диалектного русского языка // Там же. — С. 118—124.
7. ПШЕНИЧНОВА Н.Н. О некоторых трудных вопросах структурно-типологической классификации русских говоров // Там же. — С. 64—80.
В статье (2) исследуются лексические изоглоссы, свидетельствующие о генетической неоднородности новгородских и псковских говоров, с одной стороны, и о генетической общности псковских и смолен-ско-полоцких говоров — с другой. О взаимоотношениях этих говоров на материале данных фонетики и морфологии писал Р.И.Аванесов, указывая, что отличие псковского говора от смоленских и полоцких есть явление относительно позднее и объясняемое обособленностью Пскова от Смоленска и Полоцка, его тесными связями с Новгородом и процессами языкового смещения на территории псковских говоров.
Карты ДАРЯ (Диалектологический атлас русского языка) показывают, что лексических изоглосс, общих для всей северо-западной зоны (включая целиком новгородские, псковские, онежские, и ладого-торжковские и тверские), немного. Большинство изоглосс разделяют северо-западную зону на два региона: северо-восточный, куда входят ладо-го-тихвинские, часть онежских и новгородских говоров, и юго-западный, включающий псковские, часть новгородских и в отдельных случаях гдов-ские говоры. Юго-западный регион имеет собственные лексические изоглоссы: калика, каливка 'брюква' (имеются предположения, что это заимствование из финского), баркан 'морковь' (с неясной этимологией), супрядки 'вечерние собрания молодежи' (встречается и в белорусских говорах). Кроме этого, обнаруживаются лексические параллели в псковских и карпатских говорах, например, мучаха, мучанка 'каша из муки' -шисбука 'жидкая каша на молоке'. Ряд лексических изоглосс объединяет южнопсковские говоры и смоленско-полоцкие: весёлка 'радуга', гомонить 'разговаривать', (о)бол?нье 'низменное поречье, луг'. Эти лексемы относятся к праславянскому лексическому фонду. О близости псковских говоров к смоленско-полоцким и карпатским свидетельствуют и некоторые акцентологические изоглоссы, а также данные структурно-типологической классификации говоров. Возможно, эти особенности псковских говоров обусловлены их происхождением, как и смоленских и полоцких, от племенного языка южной ветви кривичей, или же сильным воздействием на него диалекта кривичей Днепро-Двинского ареала вследствие продвижения псковского диалектного ядра на юг.
Е.А.Нефедова (5) анализирует вариантность картины мира, представленной в архангельских говорах, на основании данных лексических микросистем. Отмечается, что даже в пределах группы территориально близких говоров существуют различия на лексико-семантическом уровне, проявляющиеся в разном членении языковым сознанием внеязыковой действительности, в степени дифференциации ее объектов и явлений, в неодинаковом видении их языковым сознанием" В статье представлены случаи, квалифицируемые автором как разное вербальное воплощение одинакового восприятия реальностей окружающего мира, что выражается в различии мотивирующих основ при общности признака номинации. Наименования из сфер микологической (названия грибов) и энтомологической (названия насекомых) лексики показывают, например, что в пределах архангельских говоров гриб может получать наименование по следующим номинативным признакам: цвета, формы, консистенции, места
произрастания, ассоциативного сходства с домашним животным, по имени человека. Однако внутри каждой из этих моделей выбираются разные мотивирующие основы. Так, гриб млечник, поименованный по признаку цвета, может обозначаться разными мотивирующими основами: серяк, беляк, синявка, белый рыжик, синий рыжик; признак формы актуализируется в метафорических наименованиях к?лоб (арх. к?лоб также обозначает печеное изделие круглой формы), лубянка (арх. название цилиндрического сосуда из бересты), конек (арх. конек - украшение на крыше дома). Обнаруживается дифференциация семантических моделей: названия, образованные по признаку цвета, локализованы в северо-восточной части архангельской территории, на среднем и нижнем течении Северной Двины, в междуречье Онеги и Ваги. Мотивация по признаку формы локализована в онежских, поморских, пинежских и мезенских говорах. В группе лексем, образованных по признаку цвета, мотивирующая основа син-отмечена преимущественно на северо-востоке, сер- в верховьях Двины, бел- по среднему течению Двины. Таким образом, не только разные языки, но и диалекты обнаруживают различия в структурировании одной и той же семантической области и в характере ее материального вербального воплощения. Эти различия могут исследоваться через соотношение номинационных и мотивацию иных ареалов.
М.Н.Преображенская (6), посвящая статью исследованию диалектных различий русского языка на синтаксическом уровне отмечает, что их систематическое изучение началось при картографировании материала, собранного для ДАРЯ. Синтаксические различия русских говоров являются существенными и в плане средств выражения, и с точки зрения семантики логико-смысловых моделей. Так, значительной вариативностью характеризуются сочетания с предлогами как в составе самих предлогов в сходных словосочетаниях, так и в семантике словосочетаний с одними и теми же предлогами, интерес представляет также различие состава и функций частиц, играющих большую роль в структуре разговорной речи. Например, употребление в вопросительных предложениях частиц ти, чи, или же ли, противопоставляющее территориальные диалекты, в то же время создает по этим диалектам различные структурные схемы вопросительных предложений. Частица ли всегда находится в позиции после слова, обозначающего предмет вопроса, и при этом данное слово не может быть первым в предложении, частицы ти и чи, напротив, занимают положение перед первым словом - предметом вопроса и, таким образом, их позиция инициальная. В синтаксисе диалектов наблюдаются специфические способы выражения логи-
ко-смысловых отношений сложных синтаксических конструкций, в том числе и не известные литературному языку. Так, имеются примеры, в которых основное и второстепенное сказуемое (деепричастия наши) относятся к разным субъектам действия: Не садивши выросли волчьи ягоды. Это явление может объясняться историческими корнями - в истории языка причастия и деепричастия могли выступать в роли предикатов, или же свидетельствовать о влиянии финно-угорских языков, для которых предикативное использование причастий обычно.
Автор предлагает при описании синтаксиса диалектного языка опираться на понятие семантико-синтаксической ситуации, определяя его как совокупность событийных и логических условий, формирующих в речи те или иные категории синтаксической семантики.
В статье Н.Н.Пшеничновой (7) выделены основные принципы структурно-типологической классификации говоров (СТК) в их отношении к принципам диалектного членения, СТК была проведена автором с помощью Автоматизированного варианта ДАРЯ. На то, что СТК и лингвогеографиче-ское описание - два разных аспекта исследования говоров, специально обращал внимание Р.И.Аванесов в статье 1965 г. "О двух аспектах предмета диалектологии". При диалектном членении (ДЧ) выделяются лингвотерри-ториальные единицы (наречия, межзональные говоры, группы говоров, зоны). Единицами СТК являются совокупности говоров одни из которых представляют собой однородные группы, другие - переходные совокупности, третьи являются разнородными говорами, или смешанной совокупностью разнородных говоров. СТК является четырехуровневой, и классификационные единицы более высокого уровня разделяются на составляющие их единицы более низкого уровня - разбиения. Это важно, поскольку классификационный вес того или иного признака должен учитываться для каждого уровня разбиения отдельно - для выявления главных для данного разбиения признаков и всех остальных. Таким образом, значимость признака в языковой системе, важная для лингвотерриториального исследования, и значение признака в классификации - не одно и то же. Диалектный тип - это комплекс признаков, характеризующих однородную, как правило, группу говоров.
На первом этапе классификации были выделены две однородные группы говоров - Севернорусского и Южнорусского диалектного типов, которые оказались близки Северному и Южному наречиям, традиционно выделяемым диалектным члением, по территории распространения относящихся к этим типам говоров и по их характеристике. Па первом уровне СТК
выделились также переходная совокупность - Среднерусские говоры и смешанная совокупность разнородных говоров, получившая условное наименование "говоры Западнорусского диалектного типа". Последняя совокупность не противоречит выделению Западной зоны, устанав-ливаемой при лингвогеографическом подходе, а детализирует характеристику западнорусских говоров как разнородных, внутри которых однородные группы могут быть выявлены на следующих классификационных уровнях.
Признаки-основания в СТК строго разграничиваются по их способности различать классификационные единицы (диалектные типы). Всего в классификации участвует 4416 признаков, среди которых выделено 307 главных, значение которых на первом уровне классификации оказалось наиболее существенным. Из числа главных признаков выделяются определяющие, которые вместе с сопутствующими-главными и сопутствующими-эталонными устанавливают диалектный тип. Однако характеристика выделившихся классификационных единиц включает в себя все признаки, отмеченные в ней, и строится с учетом фонетико-фонологических, морфологических, синтаксических и лексико-семантических черт. Такая процедура СТК позволяет диагностировать диалектный тип каждого вновь зафиксированного говора.
В статье В.Е.Гольдина (3) исследуются коммуникативные особенности диалектов, отличающие их от литературного языка и представляющие собой проявления специфики традиционной сельской культуры речевого общения. Во-первых, эта культура характеризуется слабой расчлененностью коммуникативной сферы. Литературный язык используется в гораздо более специализированных по функциональным, социальным, темпоральным и профессиональным признакам сферах общения. Следствием этого является отчетливое противопоставление быта отделенным от него сферам общения и функциональное варьирование речи горожан. Коммуникативная природа диалекта существенно иная, и при этом неточно было бы утверждать, что диалектная речь обслуживает лишь бытовую сферу, поскольку в традиционной деревенской жизни быт, семейные дела не отделены совершенно от производственных дел. Дом выступает средоточием большей части коммуникативных отношений, в которых диалект принимает участие, Во-вторых, специфика традиционной сельской культуры обнаруживается в типичных для нее формах организации общения, в особенностях речевых событий (например, сельская свадьба, гуляния, похороны отличны от городских); специфичны в традиционной сельской культуре и способы хранения и передачи самой речевой традиции. Другое важное своеобразие этой культуры
состоит в высокой степени общности когнитивной базы членов языкового коллектива, в специфике выражаемой диалектом картины мира, которая в значительной степени является мифологичной, в составе "зон повышенного внимания" этой культуры, в принципах разграничения "своего" и "чужого" и в более короткой дистанции, на которую принято допускать "чужого". Наконец, к особенностям рассматриваемой культуры относится сфера ее коммуникативных средств, включая установку на принципиально устную форму речи, ее диалогичность, изобразительность, рефлексию носителей диалекта над своей речью. К признакам этой группы относятся также состав типичных для сельской культуры речевых жанров и жанровые лакуны, выделяющиеся при сопоставлении с речевыми жанрами городского общения. Доминантными факторами, определявшими в течение веков единство коммуникативного типа русского сельского общения, были ограниченность коллектива коммуникантов, его относительная самодостаточность и принципиальная традиционность. Сочетание этих факторов способно объяснить выявленные характеристики сельской культуры речевого общения, которые имеют большое значение для развития коммуникативной диалектологии.
В статье О.И.Блиновой (1) выделены аспекты анализа народной речевой культуры, позволяющие системно описать данное явление. Онтологический аспект связан с выявлением и описанием универсальных категорий народной культуры, таких, например, как 'пространство' и 'время', и связанных с ними концептов. Их анализ должен проводиться с использованием понятии лингвокультурологии с целью исследования языковой и концептуальной картин мира носителей этого типа культуры. Лексикографический аспект позволяет отразить в словарях разных типов концептуальную, семантическую и образную специфику народной речевой культуры, рассматривая ее, в свою очередь, как средство воплощения, хранения и передачи духовной и материальной культуры села. В лингвоисточниковедческом аспекте, направленном на определение круга источников изучения народной речевой культуры и их информативных возможностей, высоко оценивается роль таких источников, как разные типы диалектных словарей (например, словарей мотивационных, образных, словарей отдельных говоров и их групп) и диалектные тексты. Автором статьи заявлен лингвоэкологический аспект изучения народной речевой культуры, связанный с выявлением способов ее сохранения. Актуальность данного направления обусловлена тем, что диалект, главный носитель народной речевой культуры, существует в единственной форме бытования - устной и испытывает мощное воздействие лите-
ратурного языка и внеязыковых факторов, ведущих к невосполнимой утрате ее традиционных элементов.
В статье М.В.Китайгородской и Н.Н.Розановой (4) анализируется уникальный языковой материал — записи устной речи представителей московских городских низов, собранные на рубеже XIX—XX вв. писателем и публицистом Е.З.Барановым. Архив Баранова, систематизированный им самим с учетом жанровой принадлежности записанных текстов, включает различные художественные жанры, бытовые рассказы, поверья, слухи, отдельные слова и выражения. Эти материалы сопровождаются наблюдениями над особенностями речевого поведения и психологического склада рассказчика, его социальным "портретом" и другими комментариями. Вместе записи дают возможность воссоздать фрагмент повседневной речи Москвы того период, ее просторечие. В материалах Е.З.Баранова отмечены просторечные явления, принадлежащие к практически всем языковым уровням. Орфографическими средствами последовательно фиксируются наиболее частотные фонетические дублеты: рупь, архирей, челэк ("человек"); с помощью многоточия автор записей стремился отразить интонационносмысло-вые характеристики фразы, например, восходящий мелодический контур в незавершенных синтагмах или свойственное фольклорным жанрам нисхо-дящевосходящее направление основного тона. В текстах встречаются многочисленные просторечные грамматические формы и синтаксические конструкции ("...надо уважить покупателю"; "Вот как понимал о нас..."). Тексты изобилуют просторечными и жаргонными лексическими единицами, значение которых комментируется автором записей в случаях резкого отличия плана выражения от литературного языка или при семантическом смещении привычного слова: "Памраки отшиб — На жаргоне улицы — память". Интересны и многочисленны примеры освоения просторечием иноязычных слов, сопровождающиеся разными типами трансформации: "Чертов шарлота... — шарлатан, употребляется в значении бездельника, проходимца, обманщика". В записях отражены также особенности построения текста в просторечии, например, приемы передачи чужой речи. Тематические доминанты позволяют проследить образ жизни городских низов рубежа XIX—XX вв.
Приводится запись одного из рассказов из архива Е.З.Баранова8.
Е. О. Опарина
8 Баранов Е.З. Солодовников, Карташов и Кокорев // Аванесовский сборник: К 100-летию со дня рождения Р.И.Аванесова. — М. 2003. — С. 151—154.
