CC BY
17
довольство отсутствием моральной ответственности в научной работе Мосса и его увлечением женщинами. Мосс признавал свою любовь к «материальным удовольствиям» и не хотел жертвовать всем ради науки. Мосс и Герц скептически относились к идеалистической стороне мышления Дюркгейма и к его стремлению создать социологическую систему.
Аскетические дюркгеймианцы считали, что производство научного знания - это результат коллективной деятельности научных аскетов, выпускающих периодическое издание. Мосс и Герц исходили из того, что коллективная деятельность аскетов только обрабатывает то, что находят индивидуальные исследователи. Интеллектуальная работа мистика представлялась им более фундаментальной и необходимой, не связанной напрямую с публикацией полученных результатов. Мосс придавал большое значение артистической, спонтанной составляющей научного творчества. Герц проявлял интерес к преподаванию и к эмпирическим исследованиям разных проявлений религиозности. Он также считал непосредственные наблюдения более важными, чем их теоретические социологические обобщения. Анализ аскетической и мистической составляющих в научной работе Дюркгейма и его учеников не ставит своей целью их противопоставление. Их подробное исследование поможет более полно описать формирование социологии Дюркгейма и эволюцию научных взглядов его учеников, убежден автор статьи.
П.Н. Фомичев
2004.01.005. АЛЬБЕРТ Г. ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ ПАРЕТО
ALBERT G. Paretos hermeneutischer Positivismus. Eine Analyse seiner Handlungstheorie. // Kölner Ztschr. für Soziologie und Sozialpsyhologie. -Köln, 2002. - Jg. 54, H. 4. - S. 624-644.
Герт Альберт анализирует концепцию логического и нелогического действий Парето в ее отношении к позитивистской теории познания, с одной стороны, и понимающей социологии, с другой. С этой целью он различает ее экстерналистскую и интерналистскую компоненты. Первую он связывает с позитивистской традицией, поиском внешнего основания действия, опирающегося на эмпирически подтверждаемую правильность. Вторая компонента подразумевает поиск внутренних мотивов действия. Она имплицитно содержит, считает автор, современное толкование рациональности действия, построенного на принципе «основание как при-
чина». В такой формулировке принцип получил известность в наши дни благодаря Д. Дэвидсону (1990). Альберт указывает на очевидное родство этого принципа веберовскому понятию рациональности, и, таким образом, устанавливает косвенную связь понимания логического действия у Парето с пониманием рациональности у Вебера. При соединении двух вышеуказанных компонент теорию Парето можно представить как своего рода герменевтический позитивизм, полагает Альберт. Он также подчеркивает значимость влияния позитивистской теории познания на социологию в целом и общность оснований классической теории действия и современной аналитической теории действия.
Как и М.Вебер, Парето рассматривает свою социологию как дополнение к экономической теории. Это рождение социологии из духа преодоления границ экономических идей считается весьма плодотворным для развития социологической науки. Между тем его возбудителем был в известной степени Гарвардский кружок по изучению трудов Паре-то, руководимый Л.Хендерсоном. Среди прочих в него входили Т.Парсонс, Р.Мертон, Дж.Хоманс, испытавшие, по-видимому, воздействие идей Парето, хотя об этом мало говорится. Альберт ставит задачу исследовать также это воздействие.
Ссылаясь на высказывание Парсонса о том, что Парето стремился к исследованию действия, «свободному от позитивистской догмы», он считает, что экстерналистскую компоненту его теории действия следует рассматривать как социологическую рецепцию позитивистской теории познания. Социологическая редукция позитивистских установок кажется автору достаточно очевидной, особенно в свете критики позитивизма К.Поппером. Более углубленного внимания требует, на его взгляд, ин-терналистская компонента паретовской трактовки логического действия. В оценке современной аналитической теории действия, именно она смыкается с концепцией рационального понимания Вебера. В противовес антикаузальным теориям. Парето исходит из возможности такого действия, в котором основание, приводимое для его оправдания, может служить также и его причиной. Согласно Парето, логичность действия обеспечивается условиями, по существу равными принципу «основание как причина». И как раз здесь возникает параллель между Вебером и Парето в обосновании социологии действия как герменевтически ориентированной дисциплины.
Каузальная модель действия Парето включает три элемента, которые в комплексе оказывают влияние друг на друга. К этим элементам
относятся: А - психическое состояние, В - наблюдаемое (видимое) поведение, С - убеждения или теории, обосновывающие действие. Их сочетание образует, соответственно, три конфигурации:
1. Психическое состояние А производит убеждение С и поведение В, причем никакой прямой связи между С и В нет. Эта ситуация имеет место, если утверждается: «люди делают В и верят С».
2. Психическое состояние А вызывает поведение В, то и другое вместе производят убеждение С. Эта ситуация возникает при утверждении: «люди верят С, потому что они делают В».
3. Психическое состояние А инициирует убеждение С, которое производит поведение В. Эта ситуация создается при утверждении: «Люди делают В, потому что они верят С».
Только в третьем случае убеждение актера совпадает с его действием и это действие Парето называет логическим, или, если следовать сегодняшней терминологии, рациональным. В первом и втором случаях убеждения или теории действующего лица являются только эпифеноменами, т. е. следствиями, а не причинами. И их он называет нелогическими, или нерациональными. Парето, кроме того, отмечает, что действия могут иметь или не иметь субъективные цели и также иметь или не иметь объективные результаты. Это зависит от способа обоснования связи целей и средств их достижения.
Логическими он называет действия, в которых взаимосвязь цели и средств очевидна как с субъективной, так и с объективной точек зрения. В определении понятия логического центральное место занимает категория «средства». Однако в классификации действий это отчетливо не отражено, что вызывает трудности интерпретации. Самому Парето, по-видимому, ясно, что сообразность целей и средств имеет место только в наблюдаемых действиях, относящихся к эмпирической области. Но это не касается тех случаев, когда речь идет о субъективных целях. Субъективные цели могут иметь и эмпирическую, и неэмпирическую природу. Объективный результат действия, напротив, может иметь только эмпирический характер. Отсюда вывод, что действия с неэмпирическими целями не могут быть логическими, то есть рациональными, поскольку неэмпирические цели не совпадают с эмпирическим результатом. Непрямые цели и результаты не принимаются в расчет и дальше не рассматриваются.
Парето говорит и о логических действиях, и о логических целях, и о логической связи целей и средств. Хотя логичность целей, так же как
связи целей и средств, у него не прояснена, можно легко догадаться, на какой классический образец философской теории действия он ссылается. Неогуманистическая практическая рациональность модели «убеждение -желание» уходит корнями в аристотелевский практический силлогизм. В теории действия Парето находят место те же самые элементы: желание, мнение и действие, - только терминология другая. Цели понимаются как специфическая форма желания; мнение является синонимом убеждения, верования, теории; понятия действия - по сути тождественны. С помощью практического силлогизма можно показать, в каком случае действия предстают как логические, а также увидеть взаимосвязь логики и рациональности. Фактически рациональность в традиционном смысле подразумевает способность духа к логическим операциям. Парето, благодаря своей категории логического действия, ввел в социологию определенную концепцию рациональности (С. 630).
Как известно, Парето различает объективный логический результат и субъективную логическую цель действия. Это различение соответствует различению внешнего и внутреннего оснований в современной аналитической теории действия и потому может быть полезным для дальнейшего прояснения концепции рациональности.
Интерналистская концепция (внутренних оснований) в отличие от экстерналистской (внешних оснований) исходит из того, что рациональное действие всегда основывается на мотивах актеров. Однако она не удовлетворяет в полной мере притязаниям на обоснование разумности действия. Внешние основания разумности, наоборот, могут существовать без того, чтобы актер имел о них знание. Они предполагают не объяснение, но лишь оправдание рациональности действия, не принимая в расчет мотивы. Тем не менее общая претензия обеих позиций состоит в намерении одновременно и объяснить, и оправдать рациональность действия.
При логическом действии и мотивация, и цель являются причиной поведения актеров, при нелогическом действии - они только следствия, результат действия. Но в обоих вариантах актер ищет им общезначимые оправдания. Они могут быть и причиной (побуждением к действию), и необходимым условием (внутренне убедительным основанием) рациональности действия. Усилия Парето как социолога в значительной мере направлены на то, чтобы показать, что в случае нерационального действия объяснение и оправдание не совпадают. Он стремится понять, какую роль играют действительные причины - «остатки», чувства и идеологические оправдания - «дериваты» - при объяснении социального поведе-
ния. Парето - интерналист, поскольку он условием рационального действия признает внутреннюю мотивацию актера в форме причинного (побуждающего) основания. Он - экстерналист, поскольку эта мотивация должна соотноситься с эмпирической реальностью, неким внешним обоснованием, чтобы оцениваться как рациональная. Через приведение в соответствие объективных результатов и субъективных целей устанавливается степень их совпадения. Парето выявляет эпистемические качества теорий действующих актеров. К рациональным (логическим) причисляются действия, в основе которых лежит верифицируемая и эмпирически истинная теория. К нерациональным (нелогическим) - действия на основе неверифицируемой, либо эмпирически ложной теории. Последние имеют иррациональную природу и обязаны своим чувственным происхождением «остаткам». По мнению автора, такое различение содержит в себе позитивистское решение двух классов философских проблем: разграничения науки и метафизики и обусловленности заблуждений.
Сегодня критический рационализм не нуждается больше в критерии демаркации, поскольку считается, что и в науке, и в метафизике проблемы можно рационально обсуждать. Метафизический взгляд может иметь большую эвристическую ценность для науки. Например, как указывал Поппер, атомизм как метафизическая программа исследования, возникшая в ранней греческой философии, оказался очень плодотворным для развития науки. В настоящее время мы живем в постпозитивистскую эпоху и теперь признано, что радикальная критика метафизики невозможна, потому что любая такая критика сама содержит в себе метафизические предположения. Вполне законно критиковать какую-то отдельную метафизическую позицию, но убедительные аргументы критики как таковой отсутствуют.
Проблему источника заблуждения Поппер обсуждает в связи с теориями очевидности истины и теорией опровержения. Он критикует распространенное представление, согласно которому познание истины самоочевидно, в то время как заблуждение требует объяснения. Причины заблуждений обычно находят в области интересов и предубеждений. Истоки этой позиции коренятся в течениях классического рационализма -эмпиризме и интеллектуализме.
Основанием теорий самоочевидности истины и обусловленности заблуждения служит идея, что истина и заблуждение имеют разные источники, в сознании. В критическом рационализме, наоборот, предполагается, что как к истинной, так и к ложной теориям могут приводить одни
и те же ментальные механизмы. Критический рационализм, по мнению автора, имплицитно содержит теорию рационального заблуждения. Мотор научного прогресса заключен во взаимодействии конструктивности и критики, в движении от утверждения к опровержению. Иначе говоря, это способность учиться на ошибках. Не всякое заблуждение непременно рационально, но оно может быть рациональным. Допущение греховности человека и его разума несет в себе возможность признать рациональность и его заблуждения (с. 636).
Отождествление верифицируемых и истинных обоснований (теорий) действия с его рациональностью перекликается с позитивистскими теориями очевидности истины. Соответственно ложность теорий, обосновывающих действие, проистекает из когнитивных ошибок при наблюдении и логическом заключении, то есть из неверного применения правил научного метода.
Автор согласен с мнением известного историка социологии В.Шлюхтера, утверждавшего, «что строй классической социологии можно правильно понять лишь в том случае, если анализировать ее как трансформацию различных, относительно самостоятельных философских фонов» (с. 638). К Парето эта мысль приложима в полной мере.
Говоря о позитивизме, социологи обычно подразумевают лишь поворот к опыту, радикальную критику метафизики и исключение высказываний о ненаблюдаемом из области науки. Но в таком случае, социологическая теория действия сводится к бихевиористской теории поведения, с которой мало совместимы герменевтические методы. Однако благодаря социологическому переосмыслению принципов позитивизма в теории действия, Парето не исключают из области научного познания ментальные, ненаблюдаемые процессы. Правда, те же принципы принуждают его инструменталистски. подходить к прояснению ненаблюдаемых элементов действия. Но все же установка на понимание не противостоит у него позитивистской установке, прежде всего потому, считает Альберт, что в определении логичности или рациональности Парето следует принципу «основание как причина».
То же понимание рациональности имеет место в социологии Вебе-ра. Понимать, по Веберу, значит охватывать взаимосвязь смыслов. Это схватывающее смысл толкование является притом «каузальной гипотезой», то есть допущением того, что понимание смысловой взаимосвязи является также и объяснением. Вебер говорит сначала об отчетливой мо-тивационной связи действий. Собственно мотив действия и есть смысло-
вая взаимосвязь, которая самому действующему или наблюдателю кажется основанием для понимания. Мотивы и являются, по Веберу, причинами действий. Результат интерпретации демонстрирует прочную взаимосвязь между обоснованием и побуждением к действию. Насколько «каузальная гипотеза» является адекватной, показывает степень ее эмпирического подтверждения. Веберовское понятие объяснения соответствует научному стандарту модели объяснения: «объяснить отдельные события каузально - значит подвести их под правило (закон)» (Цит. по с. 640). Истолковывающее объяснение в социологии привносит по сравнению с наблюдающим объяснением естественных наук, по замечанию самого Вебера, избыточную продуктивность. Но именно это высказывание подтверждает то, что естественнонаучное и социологическое объяснения функционируют одинаково.
Так же, как у Парето, у Вебера принцип «основание как причина» имеет силу только в случае рационального действия. Согласно Парето, всякое действие, не опирающееся на этот принцип, нерационально. По Веберу, существует степень рациональности действий. Так, в аффективных и традиционных действиях едва ли на самом деле можно найти «схватывающее смысл основание». Ценность традиции служит здесь и оправданием, и каузальным объяснением действия. Только при рациональности цели и ценности приложим этот принцип в узком смысле. Чем меньше он обнаруживает себя в действии, тем меньше возможно понимание.
Итак, если веберовский анализ рациональности принять как парадигматический проект понимающей (и объясняющей) социологии, то к этому типу можно отнести также и метод анализа «практикующего позитивиста Парето» (с. 641). Но столь же очевидны далеко идущие различия между этими социологами.
Парето никогда не был теоретиком понимающей социологии. Проблема понимания действия в его учении не развернута. Это неудивительно, если вспомнить, что Парето считает действие рациональным только тогда, когда субъективная целерациональность и объективная правильность совпадают. У Вебера этого случая нет. Он говорит о субъективной целерациональности, которой недостает объективной правильности. Здесь объективная и субъективная рациональности могут меняться местами друг с другом и «распадаться», и только в таком случае возникает потребность в понимании действия. Понимающая социология позволяет судить о степени рациональности не только объективно правильно-
го, но и субъективно верного действия. Она даже указывает на то, что ментальные решающие события в обоих вариантах действия принципиально одинаковы.
Слабость позиции Парето кроется в ориентации только на правильную рациональность. Веберовская теория действия делает шаг вперед по сравнению с позитивистской герменевтикой теории Парето.
Л.В.Гирко
2004.01.006. ДЭФЛЕМ М. ФЕРДИНАНД ТЁННИС О ПРЕСТУПЛЕНИИ И ОБЩЕСТВЕ: НЕИССЛЕДОВАННЫЙ ВКЛАД В СОЦИОЛОГИЮ КРИМИНАЛИСТИКИ.
DEFLEM M. Ferdinand Tönnies on crime and society: an unexplored contribution to criminological sociology // History of the human sciences. - L., New Delhi, 1999. - Vol .12, N. 3, - P.87-116.
В своей статье Мэтью Дэфлем сетует на то, что безусловный вклад Фердинанда Тённиса в социологию криминалистики был недооценен учеными, изучающими историю социологии. Поэтому Дэфлем уже в самом начале ставит перед собой задачу выявить специфику методологических и концептуальных характеристик подхода к изучению социологии криминалистики из общих социологических теорий Тённиса. С его точки зрения, пренебрежение данной темой привело к тому, что эксперты переоценили идею Тённиса об интеграции социологической теории и эмпирической практики, разрушив тем самым картину единой концепции социального порядка.
Не является секретом и то, что труды Тённиса еще не были глубоко исследованы. Лишь некоторые ученые совершили попытку проникнуть в суть его сложных теоретических изысканий. Пожалуй, наиболее известна теория, именуемая им самим как «Gemeinschaft и Gesellschaft», то есть «Община и общество», которую, действительно, можно назвать центральной в теннисовской социологии. Основная идея этой теории заключалась в противопоставлении понятий общинных отношений и связей, с одной стороны, и общественных - с другой. Отношения первого рода коренятся в эмоциях, привязанности, душевной склонности и сохраняются как сознательным путем (в силу следования традиции), так и бессознательным (благодаря эмоциональным узам и объединяющему влиянию языка). Однако, если обратиться ко всему спектру научных трудов, оставленных социологом, можно понять, что далеко не все явления сводятся к этим двум терминам. Библиография Тённиса насчитывает около
