CC BY
25
2003.04.038. МЯНОВСКА И. АЛЕКСАНДР МИНЧИН: ПРОЗА ЖИЗНИ: НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ЛИТЕРАТУРЫ ТРЕТЬЕЙ ВОЛНЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ. - Быдгощ: Изд-во Быдгощской академии, 2001. — 164 с.
Профессор Иоанна Мяновска заведует кафедрой исследований по культуре России в Быдгощской академии им. Казимира Великого. В 1991—1995 гг. она работала в польском посольстве в Москве в качестве советника по науке. Является составителем антологии «Литература русского зарубежья (проза; первая и третья волна)» (1997), книги «Литература русского зарубежья и "возвращенная" в образцах и с комментариями» (1998), а также автором монографии «Мир Вадима Сидура» (1999).
В новой книге И. Мяновска анализирует творчество Александра Минчина — представителя третьей волны эмиграции, добившегося успеха сначала в США, а в 90-е годы и на родине. Информация об этом писателе и недостаточная, и не вполне достоверная, тем более, что издавался он еще и под псевдонимами — Александр Мирчев и Александр Невин. Во введении И. Мяновска приводит биографические сведения о портретируемом авторе, стремится обозначить его место в эмигрантской литературе.
Родился Александр Минчин в Москве, в семье врачей. Окончил МГПИ им. В.И. Ленина (ныне — МПГУ). В 1977 г. эмигрировал в США. Получил второе образование в Мичиганском университете. Но основной его целью всегда была литература. Начиная с 1981 г. Минчин опубликовал романы «Псих», «Факультет патологии», «Наталья», «Юджиния», «Актриса», «Лита» и документальную книгу «15 интервью»; писал рассказы и киносценарии. В отличие от большинства соотечественников, ставших эмигрантами, он перешел в своем творчестве на английский язык и в этом отношении сравнивается критиками с двуязычными В. Набоковым и Д. Конрадом. Так как книги Минчина созданы в основном на русском (либо русско-американском) материале, он именуется американским русским писателем. Как бы давая ответ на вопрос, почему Минчин не мог рассчитывать на публикацию своих произведений на родине,
И. Мяновска помещает его в один ряд с Э. Лимоновым — обоих писателей сближает шокирующе-натуралистическая трактовка секса. Помимо того, отмечается узнаваемость минчинских персонажей, нередко «списанных» с известных лиц, что привносит в восприятие произведений элемент скандальности.
В творчестве Минчина автор монографии выделяет две основные темы: «патология жизни» и «женщина в жизни мужчины», и каждую из них рассматривает в отдельной главе.
Первая называется «Факультет патологии или патология на факультете?». В название вынесено заглавие романа Минчина, созданного на основе московских впечатлений 70-х годов и в полном виде изданного в Нью-Йорке в 1986 г. (рус. изд. — 1995 г.). Подчеркивается автобиографичность этого произведения: в «педагогическом институте им. Льва Троцкого» легко угадывается Московский государственный педагогический институт, в котором учился будущий писатель, а в образе главного героя Саши Ланина — сам Минчинстудент. Прямой связи между известным романом Ю. Домбровского «Факультет ненужных вещей» и романом Минчина «Факультет патологии» И. Мяновска не обнаруживает, но констатирует, что автор здесь предстает как патологоанатом, наблюдающий свое окружение и «архивирующий» свои наблюдения. Подчеркивается, что понятие «патология» используется Минчиным не в медицинском, а в социальном смысле — как метафорическое обозначение анормальности советской действительности и принятой в ней системы образования. На филологическом факультете столичного вуза в сознание учащихся вдалбливается ложная картина развития литературы, поскольку не изучаются, может быть, лучшие писатели ХХ в. — Ахматова, Гумилёв, Волошин, Цветаева, Мандельштам, Пастернак, Замятин, Платонов, Булгаков, Набоков, Солженицын. Все подчинено официальным идеологическим установкам.
В данном контексте прогулы «продвинутых» студентов, воспринимаемые «со стороны» лишь как расхлябанность, — знак стихийной эмоциональной оппозиционности. Саша Ланин уличает власть в невежестве, не принимает навязываемый образ жизни. Но методы раскрепощения, избранные им и другими, ущербны. Прожи-
гание жизни, пьянство — таковы реальные формы «свободы» элитной молодежи. «Все мы больные. И эта анормальность считается нормальной», — приводит И. Мяновска слова героя-рассказчика, имеющего опыт пребывания и в психолечебнице.
В монографии рассматриваются различные проявления пато-логичности, зафиксированные Минчиным не только в «Факультете», но и в романе «Псих». Универсальный характер здесь обретает паранойя, прочно вошедшая в быт, в повседневный уклад. Отражая «качество» описываемой жизни, писатель использует приемы иронии, шаржирования, ненормативную лексику; при этом очевидна сознательная установка на пошлость, вульгарность (особенно при воссоздании сексуальных отношений). Отрицание моральных норм, сковывающих человека, И. Мяновска расценивает как провоцирующий прием — побуждающий к размышлениям. Через героев малотипичных, с отклонениями от норм поведения, писатель стремился развернуть критику тоталитарных порядков.
Во второй главе «Ты — женщина, ты — книга между книг» И. Мяновска рассматривает центральную для творчества Минчина тему взаимоотношений мужчины и женщины, выявляет изменение «морального кодекса» сексуального поведения обоих полов в конце ХХ в., ярко выраженное в произведениях этого писателя. Чтобы оттенить новизну минчинского подхода, автор монографии прослеживает эволюцию образа женщины в русской литературе, начиная с пушкинской Татьяны, отмечает воздействие на Минчина В. Набокова, и прежде всего романов «Лолита» и «Ада».
Минчин, по словам автора монографии, «переболел» В. Набоковым и видит в себе его наследника. Не случайно один из его автобиографических персонажей наделен фамилией Сирин. Несколько романов, как у В. Набокова, названы женскими именами, причем заглавие одного — усеченная набоковская цитата: «Лита». Как у «позднего» В. Набокова, женщина у Минчина прежде всего — объект эротики. Цель Минчина — не апологетика разврата, а утверждение философии гедонизма — наслаждения жизнью, дающей человеку радость, сильные эмоционально-физиологические ощущения. Любовно-эротические отношения имеют в его романах натуралистическо-
романтический характер (в отличие от Э. Лимонова). В самом сексе у Минчина нет ничего грязного и порочного, все зависит от человека. По наблюдениям И. Мяновской, в одних случаях писателя более интересует эротизм тела, в других — эротизм сердца. Основные женские типы, выявленные автором монографии, — женщина-богиня, женщина-ребенок, женщина-актриса, женщина-страсть.
Как собственный вариант «Анны Карениной» писатель рассматривает роман «Наталья» (рус. изд. — 1993 г.), где появляется женщина-богиня. Изображение взаимоотношений героя-рассказчика с замужней женщиной полемично по отношению к концепции Л. Толстого. Модель женщины — верной супруги вытесняется принципом свободы чувств, раскрепощения эротизма. К измене мужу Наталью толкает неудовлетворенность жизнью с ним. Отношения героев почти идилличны; чувственность в романе оправдана любовью. Романтизм ощущений сказывается и в описании разнообразных форм ласк. «Божественность» Натальи отождествляется с ее безупречной наготой.
Стремление Минчина представить половую жизнь как явление чистое и прекрасное приводит к появлению у него типа женщины-ребенка. Ведь ребенок — это олицетворение чистоты, непосредственности, невинности. Такова юная американка Юджиния в одноименном романе писателя (рус. изд. — 1996 г.). В данном случае, отмечает И. Мяновска, Минчин отталкивается от «Лолиты» В. Набокова, одновременно полемизируя с ним. В «Юджинии» писатель изобразил любовь-мечту, и само произведение воспринимается как современная сказка. Дочь миллионера влюбляется в своего шофера, который оказывается русским писателем-эмигрантом, и становится его женой. Женщина-девочка в романе воплощает идеал Минчина, так как соединяет в себе физическое совершенство, нравственную чистоту, сексуальную одаренность и отличную ориентацию в окружающей жизни.
Сентиментализму «Юджинии» противопоставлена резкая реалистическая манера «Актрисы» (рус. изд. — 1997 г.). В основу романа легли впечатления Минчина от постсоветской Москвы и нравов современной богемы. Сам выбор псевдовосточного отчества героини — Таисия Эросовна Бауш — является способом ее отрицательной оцен-
ки. Женщина, безусловно, неординарная и талантливая, Тая тем не менее только благодаря связи с главным режиссером театра может сделать карьеру. Своей виртуозной имитацией любви-страсти Тая вводит в заблуждение даже искушенного и проницательного «жен-щиноведа» — писателя Сирина. Эротизм «Актрисы» рафинированный, извращенный, культуро-оскорбительный. Этому соответствует и язык романа, и обилие в нем натуралистических сцен. Разыгрывая одухотворенность, тонкое взаимопонимание, героиня обращается к своему любовнику на «Вы», подчеркивая этим свою связь с предыдущей эпохой, принадлежность к интеллигенции, но вместе с тем писатель становится жертвой ее развращенности (заражается венерической болезнью). Внимание к вопросам генекологии и венерологии выделяет Минчина из числа авторов, обращающихся к сфере эротики и секса. Непостоянство внешнего вида героини — свидетельство ее моральной неустойчивости; параллельно она ведет не одну любовную партию в поисках переезда из Москвы в Нью-Йорк на содержание состоятельного мужа или любовника.
В романе «Лита» (рус. изд. — 2000 г.) рассматривается тема группового изнасилования. В монографии роман характеризуется как книга о психико-интеллектуальных и физическо-сексуальных аспектах любви. Интимные отношения здесь свидетельствуют о качестве человеческой личности. Небезынтересен постэпиграф к «Лите»: «Мы стали злые, жадные, нечистые, предающие, обманывающие, насилующие, уничтожающие, и еще сто эпитетов» (цит. по: с. 130). Все перечисленное присутствует в романе Минчина, как и мотив шизофрении. О своих взаимоотношениях с Литой Алексей говорит: «Достоевщина и патология, замкнутый круг». Попытка самоубийства «Лолиты» без «Ло» — Литы, по мнению И. Мяновской, имеет свою основу в эротической неисполненности. Сексуальные описания в «Лите», как и в «Актрисе», напоминают сцены из романов Э. Лимонова «Анатомия героя» и «Укрощение тигра в Париже». В них представлены ультраэротичные женщины без Души.
Автор обращает внимание на роль цвета и запаха в романе как на средства характеристики персонажей. Запах водки расценивается как дурной, с ним связано изображение порока, несчастья.
И. Мяновска обобщает: в своем творчестве Минчин создал галерею «дочерей ХХ века»; его женские образы одновременно отсылают к литературной традиции и новому женскому типу, рожденному временем. Но при всей раскрепощенности минчинских героинь основной для них чертой является «послушание». «Желание мужчины — это аксиома»; этот девиз актрисы распространяется и на других женщин писателя.
Касаясь главного мужского персонажа в романах Минчина, И. Мяновска указывает, что его прототипом во всех произведениях является сам автор. В «Наталье» — это студент Ланин, в «Юджинии» — осевший в США писатель-эмигрант Александр Невин, в «Актрисе» — желающий издать свои книги в России «обамериканившийся» Си-рин-2 (как порой именует Минчина пресса). И. Мяновска обнаруживает у Минчина потребность в самоидеализации, создании мифа о себе. Его романные alter ego всегда демонстрируют превосходство над окружающими, в них влюбляются лучшие женщины, у которых они обучаются грамматике физической любви. Поиски «единственной женщины» сопровождаются «коллекционированием» сексуальных партнерш.
И. Мяновска отдает должное удачам писателя в исследовании парадигмы «физиология — психология — патология» и в создании галереи эротизированных женских образов. Однако в своих романах Минчин не достиг той виртуозности, которая была свойственна В. Набокову в воспроизведении психологических и сексуальных переживаний.
И. Мяновска считает общей у Минчина (и его мужского персонажа) чертой с Э. Лимоновым презрительное отношение к истеблишменту и одновременно стремление занять в нем свое место. Этих писателей роднит жест, позерство и слово, выражающее презрение к бытовой морали.
В чем Минчин всегда романтик и идеалист — это литература. Примечательная черта его романов — наличие в них большого пласта литературных комментариев. Главным образом, это ссылки на произведения русских, американских, французских авторов: это — И. Тургенев, Л. Толстой, Е. Замятин, В. Набоков, М. Пруст, А. Камю,
Ж.-П. Сартр, Ж. Сименон, Ф. Саган и др., отражающие сферу эстетических пристрастий писателя. В произведениях Минчина его alter ego не мыслит своей жизни вне литературы и, если бы была такая возможность, хотел бы сыграть три роли: Печорина, князя Мышкина и Остапа Бендера. Определенными качествами данных персонажей он, действительно, наделен. Именно книги могут послужить в романах Минчина источником сближения, настроить на романтический лад. Литература играет у него роль мира идеального, эстетически облагороженного начала, учит понимать людей.
И. С. Скоропанова (Беларусь, Минский гос. ун-т)
Зарубежная литература
2003.04.039. МЕРФИ К. СУБЪЕКТИВНОЕ ВИДЕНИЕ В «ДРЕВЕ ПОЗНАНИЯ» И «ДЖУДЕ НЕЗАМЕТНОМ».
MURPHY K. Subjective vision on El árbol de la ciencia and Jude the Obscure. // Bull. of Spanish Studies: Hispanic studies and researches on Spain, Portugal and Latin America. - Glasgow, 2002. - Vol. 79, N 2/3. - P.331-353.
В своей статье Кэтрин Мэрфи, профессор университета в Эксетере (Великобритания), проводит сравнительное исследование романов Пио Барохи «Древо познания» (1911) и Томаса Гарди «Джуд незаметный» (1895). Рассматривая творчество Барохи и Гарди в контексте процесса переосмысления понятия «реализм», наблюдавшегося на рубеже XIX-XX вв., К. Мерфи анализирует критические высказывания, свидетельствующие об отсутствии у этих авторов четко сформулированного художественного метода. Подтверждением неоднозначности отнесения их творчества к реалистическому направлению в литературе служит мнение самих писателей. Бароха неоднократно подчеркивал, что не знает, может ли считаться реалистом, поскольку «не представляет себе, что такое реальность» (с. 332). Гарди в романе «Джуд незаметный» и Бароха в своем программном произведении «Древо познания» не ставят целью отражение действительности и создание персонажей, характеры которых поддавались бы простому
