CC BY
49
2003.04.027. МИХАЙЛОВ О.Н. ЖИЗНЬ БУНИНА: ЛИШЬ СЛОВУ ЖИЗНЬ ДАНА... - М.: Центрполиграф, 2001. - 420 с.
В книге доктора филол. наук О.Н. Михайлова на большом документальном материале раскрывается жизнь Ивана Алексеевича Бунина (1870-1953) от первых его литературных опытов до предсмертных дневниковых записей. Творчество писателя завершает собой золотой век русской литературы. Одиноко и самоотверженно писатель создавал новые формы реализма, свой особый «лирический монотип» (с. 15). Продолжая следовать традициям Л. Толстого и Чехова, он отвергал так называемый Серебряный век русской литературы (творчество Д. Мережковского и З. Гиппиус, В. Брюсова, К. Бальмонта и Ф. Сологуба, А. Блока, Н. Гумилёва, А. Ремизова и др.). Страстная жажда жизни и восторг от мира природы соединялись в его творчестве с острым ощущением земного конца, трагической быстротечности жизни.
В главе «Истоки дней» выделены некоторые особенности формирования писателя. С 1886 г. Бунин бросает Елецкую гимназию и начинает профессиональную писательскую деятельность. В 17 лет он пишет стихотворение «Над могилой С.Я. Надсона» (1887), в котором слиты две увлекавшие его традиции: пушкинская (в стихотворении много реминисценций из Пушкина) и «крестьянско-разночинная, представленная, например, творчеством И.С. Никитина» (с. 52).
Автор отмечает, что воронежский прозаик Ю. Гончаров проследил до самого корня чисто русское происхождение Бунина: своей фамилией он обязан слову «буня», «что означает спесивый, чванливый человек» (с. 25). В его юности не было, как не раз он повторял, «ни лицейских садов, ни царскосельских озер и лебедей»; писатель возрастал «в крошечном хуторе, затерянном в полевом и лесном раздолье...» (с. 32). Эти обстоятельства и принадлежность к дворянской культуре (влияние матери — Л.А. Чубаровой) определили своеобразие таланта Бунина: «. познание языка природы, виртуозная внешняя изобразительность, чувство красок, вплоть до тончайших, почти неразличимых оттенков и переходов, постоянное ощущение жизни и
смерти, их великого противостояния, высокая степень эстетизации мира» (с. 35).
В главе «Музыка прозы» автор книги пишет о развитии таланта Бунина-художника. Это относится к середине 1890-х годов, когда проявилась особая, музыкальная, проза молодого писателя. Он признавался: «Для меня главное — это найти звук. Как только я его нашел — все остальное дается само собой» (цит. по: с. 102). Характерная черта раннего Бунина — бесфабульность рассказов, подчиненность сюжетов «внутренней мелодике». В 1897 г. вышел его первый прозаический сборник «"На край света" и другие рассказы». «Бунина-художника глубоко ранит контраст между великолепием бессмертной природы и жалкостью деревенского человека — с его социальными невзгодами, скорым физическим увяданием, скудостью духовной» (с. 92). В центре внимания — «барин» и «мужик»; такова его «излюбленная тематика» (с. 99).
К концу 1890-х годов дарование Бунина достигает зрелости. Шедевром стал рассказ «Антоновские яблоки» (1900). По своим творческим традициям он «выступает как архаистноватор, продолжающий не Чехова, а тургеневскую и даже дотургеневскую прозу. "Парчовый" язык Бунина, кажется, близок Гоголю. Но только лирическим отступлениям у Гоголя, их плавности, периодам, музыке, да еще исключительной внешней изобразительности. Зато сатирическое неприятие действительности, стихия романтического, олицетворение природы Бунину совершенно чужды, так что гоголевская "весело смеющаяся ночь" ("Ночь перед Рождеством") должна была вызвать у него раздражение не меньше, чем горьковское "море смеялось". Поразительна эта строгость и стройность симпатий, эта цельность Бунина — человека и писателя, равнодушно прошедшего мимо таких явлений в русской культуре, как театр Чехова и поэзия Блока» (с. 109).
В главе «Искус Серебряного века» О.Н. Михайлов знакомит с фактом временного сближения И. Бунина в конце 90-х годов с символистами — К. Бальмонтом, В. Брюсовым. При этом писатель не изменял своим «архаическим» принципам (прежде всего — Пушкину и Л. Толстому). В. Брюсов посвятил Бунину цикл стихов («Картинки
Крыма и моря») из своего сборника «Tertia vigilia" («Третья стража»), испытав его благотворное влияние. В свою очередь, Бунин посвятил Брюсову стихотворение «В отъезжем поле» из сборника «Листопад». Он принял участие в подготовке альманаха символистов «Северные цветы». Но осенью 1901 г. произошел разрыв Бунина с символистами.
Весной 1899 г., тогда Бунин жил в Ялте у Чехова, произошло его знакомство с М. Горьким, перешедшее в сложную дружбу-вражду. В этой части книги О. Н. Михайлов воспроизводит живой облик молодого Бунина — человека страстного, мятущегося: любовь к гречанке А.Н. Цакни (первая жена писателя) настолько захватила его, что он воспринял разрыв с ней как конец жизни. (Эти переживания впоследствии нашли отражение в таких шедеврах, как «Солнечный удар», «Митина любовь», «Чистый понедельник» и др.)
В начале XX в. Бунин, сблизившись с Н.Д. Телешевым, стал одним из основателей литературного объединения «Среда». Тогда же он становится ведущим автором издательства «Знание», где в 1902 г. вышли вторая книга его рассказов и несколько сборников стихов. В отличие от символистов, Бунин делает предметом своей поэзии реальный быт деревни и жизнь природы. В поэме «Листопад» молодой поэт воплотил таинственную и поэтичную жизнь леса. В отдельных стихах поэт говорил о родной стороне — нищей, голодной, любимой, — перекликаясь в этом с А. Блоком 1910-х годов.
Центральной в книге является глава «В зените творчества». Анализируя прозу 1910-х годов, О.Н. Михайлов раскрывает новаторский характер реализма писателя. В таких произведениях, как «Деревня», «Суходол», «Захар Воробьев», Бунин отразил душу русского человека, вступая при этом в полемику с М. Горьким. В отличие от последнего, опиравшегося в своей социально-исторической концепции на пролетариат, Бунин считал главной опорой русского народа крестьянство и мелкопоместное дворянство.
Именно М. Горькому и Бунину принадлежат в этот период художественные открытия в историческом осознании дальнейшего развития России (главный герой бунинской «Деревни» — Кузьма Красов родствен горьковскому Матвею Кожемякину). «В отличие от Бунина Горький и в страшной окуровской глуши, где нищета, невежество и
скука непрестанно источали яд бессмысленной жестокости, нашел и светлые образы вольнодумцев, революционеров, политиков. Однако он отдал дань преувеличению "разрушительных" инстинктов низов, крестьянства, мещанской окраины. По собственному признанию Горького, он "плохо верил" в "разум масс вообще, в разум же крестьянской массы — в особенности"...» (с. 222).
Изображая обнищание села, Бунин показывал, как в деревне происходит вытеснение барина мужиком (покупка Тихоном Красо-вым имения своего бывшего помещика Дурново), одичание помещиков («Деревня»). В «Суходоле» описана выморочная судьба мелкопоместного дворянства, чьи быт и душа те же, что у крестьян. Писатель живописует вырождение деревни: он полагал, что крестьяне способны погубить любые демократические преобразования. Пролетария же, в отличие от Горького, Бунин воспринимает как развращенного городом крестьянина. С болью и состраданием рисуя темные картины деревенской жизни, Бунин, вслед за Достоевским, объединяет в душе крестьянина несовместимые черты: то он — «чистая собака», то «нежничает». (Характерна в этом отношении оценка А. Твардовским героини «Веселого двора» Анисьи Минаевой, которая вызывает у читателя «душевный порыв» помочь ей: это образ всей «оголодавшей, нищей деревни».)
За горькими картинами крестьянской России Бунин видит ее здоровые, неразбуженные силы, которым жизнь не дает проявить себя (образ Захара Воробьева). Под внешней беспощадностью изображения Бунин скрывал свое восхищение простым человеком.
В главе «Карнавал на Парнасе» О.Н. Михайлов отмечает, что в 1902—1909 гг. вышло пятитомное собрание сочинений Бунина. Критикуя русский модернизм за его безжизненность и отход от традиций русского реализма, Бунин в 1915—1916 гг. создал свои наиболее яркие произведения: «Господин из Сан-Франциско», «Братья», «Легкое дыхание». В них, независимо от политических взглядов автора, дана глубоко реалистическая картина жизни России перед революцией. Позже писатель проклинал революцию, но в этих произведениях он предсказал ее неизбежность. В эти же годы стало заметным воздейст-
вие Бунина на современников — И. Шмелёва, Б. Пильняка, В. Лидина и др.
Вслед за Чеховым Бунин пренебрегает фабульной завершенностью, стремясь к завершенности художественной. Таков, например, рассказ «Легкое дыхание», в котором сюжет рождается в преодолении «житейской мути» событий в борьбе с фабулой. Самая благополучная с виду житейская история таит в себе, по мнению Бунина, катастрофичность, покоится над бездной («Господин из Сан-Франциско», «Чаша жизни»). Жизнь и смерть, их неотступное великое противостояние — источник трагизма бунинских героев.
В творчестве писателя 1910-х годов явно ощущается традиция его любимейшего художника и мыслителя Л. Толстого (глава «Смысл исканий»). Следы влияния Толстого-художника заметны в бунинских рассказах конца 1890-х — начала 1900-х годов. Толстой для Бунина — один из немногих художников, кто подчинил философско-нравственным идеям все свое существование. Из его художественных заветов Бунин воспринял прежде всего принцип «текучести» человеческого характера. В острых, резко обличительных произведениях 1910-х годов («Братья», «Господин из Сан-Франциско») Бунин отвергал буржуазную цивилизацию, противопоставляя ей простую и мудрую жизнь вблизи природы. В отличие от Толстого, у Бунина преобладает внешняя изобразительность, насыщенность текста красочными деталями. Вслед за Толстым писатель создавал произведения, отличающиеся человеколюбием, духовной, нрав-ственной ответственностью и высокой художественностью.
Начиная с главы «Исход», О.Н. Михайлов пишет о наиболее тяжелой поре в жизни Бунина — его разрыве с родиной. Используя новые архивные данные, в особенности дневниковые записи Бунина (из которых многие напоминают рассказы), автор книги раскрывает противоречивый внутренний мир писателя, его метания: это и резкий, бескомпромиссный разрыв с «большевистской» Россией («Окаянные дни») и одновременно мучительная, до конца дней, тоска по покинутой Родине. В дневниковых записях отражены и боль за Россию в годы войны, и невозможность примириться с новым строем. Несмотря на уговоры А. Толстого, А. Куприна, К. Симонова и др.,
Бунин отказывается вернуться в Россию. В эмигрантском «зарубежье» Бунин сближается с русскими писателями, которые в России были чужды ему по духу (Бальмонт, Мережковские и др.). Вместе с тем назрел разрыв с самым близким ему по духу писателем — А. Толстым.
Темы и образы эмигрантских произведений Бунина, хотя и отдаленно, но перекликаются с темами и образами авангардистской и даже символистской поэзии. Так, смерть оказывается не только раз-решительницей всех противоречий, но и источником очищающей силы. Бунинские рассказы 20-х годов пронизывает чувство одиночества. Никогда ранее в его произведениях не выступало с такой обостренностью ощущение бренности и обреченности всего сущего: женской красоты, счастья, славы и т.д.
Главная тема рассказов Бунина, написанных в эмиграции, — трагическая любовь. Близость любви и смерти, катастрофичность бытия — излюбленные бунинские темы после всех социальных катаклизмов, потрясших Россию. Любовь, по Бунину, — страсть, захватывающая человека целиком, но и она обречена в этом мире («Солнечный удар», «Чистый понедельник», «Дело корнета Елагина»). В этих рассказах Бунин вступал в полемику с крупнейшими русскими реалистами — Чеховым и Л. Толстым.
В главе «Монолог о России» на фоне перипетий личной жизни раскрываются стадии работы над самым крупным произведением Бунина, запечатлевшим старую Россию, — романом «Жизнь Арсеньева» (Париж, 1930; первое полное изд. — Нью-Йорк, 1952). Этот «монолог о судьбе России» писатель замыслил очень давно, но писал в 20-30-х годах, в эмигрантском «далеко». Здесь задуманная ранее «лирическая поэма преображается в язвительный памфлет, близкий по силе и мастерству нелюбимому им Достоевскому» (с. 405). Изображая революционеров, писатель отбирает с особой точностью все то, что поддается карикатуре, шаржу, насмешке: Алексей Арсеньев «истинно страдал... видя на стене чуть не каждой знакомой квартиры Чернышевского или худого, как смерть, Белинского, поднимающегося со своего смертного ложа навстречу. жандармам» (цит. по: с. 406). Злободневность в романе, считает О.Н. Михайлов, — «как верхний слой краски,
сквозь которую, однако, ясно проступает огромная, беспрецедентная для Бунина картина отошедшей России, исполненная поэзии и блеска» (с. 406). Религиозно-философская концепция романа проявляется в постоянном ощущении героями присутствия «ослепительного солнца жизни и черного солнца смерти» (с. 415). И хотя оттенок безнадежности, роковой предо-пределенности лежит на произведениях Бунина эмигрантской поры, все же в этом ряду «именно "Жизнь Ар-сеньева" выделяется конечным торжеством любви над смертью» (с. 416).
В заключительных главах книги показано влияние Бунина на многих русских писателей, среди которых - К. Паустовский,
B. Катаев, а также Ю. Нагибин, Ю. Казаков, В. Белов, Ю. Трифонов и др.
Д.М.Выгорбина
2003.04.028. МАКСИМ ГОРЬКИЙ НА РУБЕЖЕ ХХ-ХХ1 ВВ.: МАТЕРИАЛЫ ГОРЬКОВСКИХ ЧТЕНИЙ / Гл. ред. Муханов Г.С. -Казань: Карпол, 2001. - 79 с.
Горьковские чтения, проходившие в Казани 28-29 марта 2001 г., возобновили существовавшую в 40-х - начале 70-х годов традицию проведения научных конференций в Литературно-мемориальном музее А.М. Горького. Тогда, наряду с исследователями из Казани, в чтениях принимали участие ведущие горьковеды -И.А. Груздев, Е.Б. Тагер, Б.А. Бялик, Б.В. Михайловский,
C.С. Зимина и др. Однако материалы прошлых конференций не публиковались в отдельных сборниках. Первую попытку такого рода и представляет собой реферируемое издание, в котором объединены статьи ученых ИМЛИ РАН, вузов Нижнего Новгорода и Казани, научных работников Литературно-мемориального музея. Его директор М.А. Таминдарова во введении «От составителя» отметила: «Кризисные явления в конце ХХ в. в общественных науках и, в частности, в литературоведении, связанные с крахом прежних мифов и догм, с особой силой проявились в отечественном горьковедении. Изменился не только взгляд на Горького-мыслителя, художника и человека, но и сама парадигма изучения его творчества» (с. 4).
