CC BY
26
УРОВНИ ЯЗЫКА
ФОНЕТИКА. ФОНОЛОГИЯ
2003.02.020. ГАЛИНСКАЯ Е.А. ИСТОРИЧЕСКАЯ ФОНЕТИКА РУССКИХ ДИАЛЕКТОВ В ЛИНГВОГЕОГРАФИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. — 272 с. — Библиогр.: с. 262-271.
На основании орфографического анализа памятников деловой письменности в монографии реконструируются фонетические особенности говоров конца XVI — первой половины XVII в., входящих в западную диалектную зону. Показывается, как можно строить карты, отражающие распространение основных фонетических явлений в первой половине XVII в. на всей территории исконного распространения русского языка. Восстановленная для XVII в. лингвогеографическая картина сравнивается с материалами современной лингвистической географии, в результате чего определяется, какие фонетические изоглоссы остались стабильными, а какие пережили за последние три с половиной — четыре столетия изменения.
Несмотря на то что в современной науке дано фонетическое описание значительного количества русских диалектов XVT-XVП вв., основывающееся на материале памятников локальной деловой письменности, тем не менее исследованными в историческом плане оказались далеко не все говоры, расположенные даже в пределах европейской части России — на территории исконного распространения русского языка. Совершенно не изученной применительно к периоду XVT-XVП вв. осталась большая часть западной диалектной зоны: те говоры, которые по нынешнему диалектному членению входят в состав Ладого-Тихвинской, Онежской, Новгородской, Псковской, Гдовской, Селигеро-Торжковской и Смоленской групп. Исследование этих диалектов в диахронном плане позволило бы приблизиться к решению важнейшей задачи, стоящей перед исторической диалектологией и лингвистической географией, задачи, заключающейся в раскрытии
полной картины диалектов русского языка ХУ1-ХУ11 вв. по всей территории их распространения.
Целью данной монографии является, во-первых, реконструкция по материалам местной деловой письменности фонетических особенностей, которые были присущи в конце XVI — первой половине XVII в. говорам западной диалектной зоны, и, во-вторых, построение лингвогеографических карт, демонстрирующих распространение основных фонетических особенностей в этот период (на основании результатов проведенного исследования и привлечения тех данных, которые были получены другими лингвистами при анализе памятников деловой письменности, представляющих иные региональные диалекты).
Материалом исследования послужили ранее никем не описывавшиеся скорописные памятники делового содержания конца XVI — первой половины XVII в., происходящие из Новгорода, Тихвина, Пскова и его окрестностей, Великих Лук, Торжка, Ржева, Старицы, Твери, общим объемом более 6000 листов (рукописи хранятся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) и в Санкт-Петербургском филиале Института Российской истории РАН). Изучены также по изданию «Памятники обороны Смоленска 1609-1611 гг.» (1912) тексты смоленского происхождения, оригиналы которых хранятся в Швеции. Печатным источником автору пришлось пользоваться потому, что в столичных архивах текстов делового содержания конца XVI — первой половины XVII в., происходящих из Смоленска, не сохранилось.
С жанровой точки зрения исследованные тексты представляют собой документы делопроизводства, челобитные грамоты, поручные записи, приходно-расходные книги, таможенные книги, книги сбора кабацкой прибыли, отказные, отдельные, раздельные, сыскные, межевые и мерные книги, переписные книги монастырского имущества, оброчные, сметные книги и т.п. Подробно материал исследования описывается в начале каждой из последующих глав, посвященных реконструкции указанных выше диалектов; там же обсуждаются вопросы лингвистической информативности текстов тех или иных жанров.
В данной книге, одной из задач которой является реконструкция фонетических систем говоров западной диалектной зоны, данные рукописных источников в ряде случаев рассматриваются с опорой на свидетельства описательной диалектологии и лингвистической географии.
Книга включает введение, семь глав, заключение и литературу по теме исследования.
В результате изучения рукописных источников конца XVI — первой половины XVII в. в первой главе «Новгородский диалект конца XVI — первой половины XVII в.» был выявлен целый комплекс фонетических явлений, характеризовавших три с половиной — четыре столетия назад новгородский диалект. Сопоставление этого комплекса явлений с той совокупностью изоглосс, которая присуща современным говорам, локализующимся в окрестностях Новгорода и озера Ильмень, позволило автору сделать вывод, что некоторые инновации, которые привели к видоизменению древнего новгородского диалекта, развились еще до конца XVI в. В этой главе представлены следующие черты, которые характеризуют в настоящее время новгородский диалект и восстанавливаются на основании изученных рукописных источников для периода конца XVI — первой половины XVII в.: отсутствие регулярного изменения [а] в [е] между мягкими согласными (случаи такого изменения отмечаются лишь реликтово); наличие элементов неразличения гласных неверхнего подъема после твердых согласных в первом предударном слоге; неразличение гласных неверхнего подъема во втором предударном слоге после твердых согласных (но не перед ударным [о]); неоднородный характер вокализма первого предударного слога после парных мягких согласных, шипящих и [ц]; оглушение губно-зубного [в] в [ф]; наличие случаев переходного смягчения заднеязычных согласных; произношение долгого звонкого шипящего [ж]; твердость аффрикаты [ц]; наличие случаев непозиционной мены твердых/мягких и глухих/звонких согласных.
При этом, однако, состояние, в котором находился новгородский диалект в конце XVI — первой половине XVII в., не идентично его современному состоянию. Таким образом, изучение памятников деловой письменности новгородского происхождения позволило автору обрисовать конкретную специфику того промежуточного состояния (между древнейшим периодом и современностью), в котором находился новгородский диалект в конце XVI — первой половине XVII в.
В результате анализа памятников делового письма, представленного во второй главе «Говоры северо-восточной новгородской периферии конца XVI — первой половины XVII в.», удалось сопоставить комплекс фонетических явлений, который был присущ три с половиной — четыре столетия тому назад говорам северо-восточной новгородской периферии с
диалектологическими данными XX века и выявить, какие особенности оставались неизменными, а какие видоизменились.
Несмотря на то, что достаточно большое количество фонетических черт говоров Ладого-Тихвинской и Онежской групп сложилось по крайней мере к концу XVI в., некоторые важные особенности, характеризующие эти говоры продолжали развиваться и развились на протяжении последних трех с половиной — четырех столетий.
Кроме того, сопоставление реконструированных фонетических черт ладого-тихвинских и онежских говоров, т.е. говоров северо-восточной новгородской периферии, с одной стороны, и собственно новгородского диалекта — с другой, показывает, что не только в нынешнем своем состоянии, но уже и в конце XVI — первой половине XVII в. ладого-тихвинские и онежские говоры были архаичнее по фонетическому строю, чем говоры новгородские, где некоторые языковые инновации развились быстрее. В частности, в отличие от новгородских говоров конца XVI — первой половины XVII в., ладого-тихвинские и онежские говоры сохраняли [ие] на месте *е перед твердыми согласными, полное оканье, реализацию /в/ в определенных позициях в С другой стороны, обнаруживается процесс, который в ладого-тихвинских и онежских говорах шел быстрее, чем в новгородских — отвердение шипящих [ш] и [ж].
Суммирование результатов исследования в третьей главе «Псковский диалект первой половины XVII в.» позволил автору восстановить в обобщенном виде динамику развития псковского диалекта за весь период, документированный письменными источниками. В этой главе делаются следующие основные выводы: целый ряд фонетических особенностей характеризует псковский диалект на протяжении всего документально засвидетельствованного периода его существования; часть фонетических особенностей, отмечавшихся в (XШ)-XIV-XV вв., к XVII в. претерпела видоизменение; современным псковским говорам присущи и такие фонетические черты, которые сложились в них уже позднее первой половины XVII в.
В четвертой главе «Великолукский диалект первой половины XVII в.» исследование великолукской отказной книги позволил сравнить между собой фонетические особенности, присущие в первой половине XVII в. собственно псковским и великолукским говорам, и выявить, какие из этих особенностей были для данных территориально близких диалектов общими, а какие противопоставляли эти диалекты друг другу.
Большая часть фонетических черт, характерных для великолукского диалекта в его нынешнем состоянии, была присуща ему и в первой половине XVII в., но ряд особенностей претерпел изменении за последние столетия. Сравнение между собой собственно псковских и великолукских диалектов XVII в. и тех же диалектов на современном уровне показало, что комплексы их общих и различительных черт в первой половине XVII в. были несколько иными, чем в настоящее время. Так, имеется особенность — наличие предлога ув, — которая в первой половине XVII в. объединяла псковский и великолукский диалекты, а теперь характеризует только великолукские говоры. С другой стороны, в первой половине XVII в. различие между псковским и великолукским диалектами состояло в том, что в псковском диалекте шипящие полностью отвердели, а в великолукском еще находились в стадии отвердения. К XX в. это различие исчезло — шипящие тверды и тут и там. Есть изменение, которое псковские и великолукские говоры пережили вместе — отвердение [ч']. Сближение данных диалектов происходило за счет усвоения псковскими говорами важных фонетических черт, которые развились в великолукских говорах (речь идет о сильном аканье и полном неразличении гласных во втором предударном и заударных слогах), то есть распространение этих черт шло с юго-востока на северо-запад (в пределах западной диалектной зоны).
Проведенное исследование (пятая глава «Селигеро-торжковские говоры первой половины XVII в.») позволило автору сделать целый ряд заключений относительно соотношения фонетических особенностей говоров в пределах Селигеро-Торжковской группы в ее истории и современном состоянии. Во-первых, выявлены черты, которые были общими либо различными в первой половине XVII в. в говорах, располагавшихся по линии Торжок - Старица - Ржев, с одной стороны, и в собственно тверском диалекте — с другой. Во-вторых, показано, какие фонетические особенности, имевшиеся в рассматриваемых говорах в первой половине XVII в., сохранились до сих пор, а какие подверглись видоизменению.
Говоры, расположенные по линии Торжок — Старица — Ржев, с одной стороны, и собственно тверские "акающие" говоры — с другой, были в первой половине XVII в. уже достаточно близки друг к другу -общих черт между ними было значительно больше, чем различий. Отличия между тем состоянием, в котором исследованные диалекты находились в первой половине XVII в., и их современным состоянием были существенными — так, отвердение шипящих и складывание
умеренного и ассимилятивно-умеренного "яканья", по мнению автора, относится к достаточно позднему периоду.
Тексты «Памятники обороны Смоленска 1609-1611 гг.» позволили в шестой главе «Смоленский диалект начала XVII в.» восстановить фонетическую систему смоленских говоров соответствующего времени в достаточно полном объеме. Сопоставление же реконструированной совокупности языковых особенностей с тем состоянием смоленского диалекта, которое зафиксировано в XX в., дает возможность представить систему в динамике и показать, как те или иные фонетические явления располагаются на временной оси.
Фонетические особенности смоленских говоров, имевшиеся в начале XVII в. и оставшиеся неизменными до настоящего времени: совпадение /е/ с /е/ при редких случаях произношения [и] на месте этимологического *е и реликтовое сохранение ['а] из *е; регулярно представленные результаты изменения [е] в [о] (кроме позиции перед поздно отвердевшими согласными, в том числе в суффиксе -¿чек-); некоторая распространенность изменения ['а] в [е] после мягких согласных в позиции как перед мягкими, так и перед твердыми согласными; жиздринский тип диссимилятивного аканья; лабиализация безударного [о] в [у]; жиздринский тип диссимилятивного яканья и элементы иканья; развитие протетических гласных в начале слова перед сочетаниями согласных и перед одиночными согласными звуками; реализация фонемы /в/ в сильной позиции в звуке в середине слова перед согласными - в звуках или [у], в начале слова перед согласными — в звуке [у] при том, что в слабых позициях перед глухими согласными изредка отмечается реализация /в/ в звуке [ф]; смешение предлогов и приставок в и у; наличие предлогов ув, уво; наличие протетического и эпентетического [в]; реликтовое сохранение сочетаний [кы], [гы], [хы]; твердая аффриката [ц]; наличие совпадения аффрикат; отдельные случаи отвердения [р] и произношение [р'] в соответствии с фонемой /р/; спорадическая непозиционная мена согласных: твердых и мягких, звонкими глухих; оглушение звонких согласных в конце слова и ассимилятивное оглушение; регулярное изменение предлога к в [х] перед последующим [к] и более редкое — перед [п], [т].
Фонетические особенности, имевшиеся в системе смоленских говоров начала XVII в. и отличавшие ее от современной: большая, чем в XX в., распространенность яканья в заударных слогах после парных мягких согласных; преимущественная замена [ф] на [х] (а не на [хв]);
возможно, большее распространение [г] взрывного (в сосуществовании с [у] фрикативным), чем в XX в.; некоторая распространенность прогрессивного ассимилятивного смягчения заднеязычных; мягкость шипящих /ш/ и /ж/; мягкость долгих шипящих согласных; мягкость /ч/; меньшая распространенность сочетания [шн] из [чн], чем в нынешнем состоянии говоров.
Следовательно, в начале XVII в. смоленский диалект наряду с особенностями, которые не подверглись за последние четыре столетия изменениям, имел - в фонетическом плане - некоторые существенные отличия от его состояния, которое зафиксировано в XX в.
Проведенное исследование рукописей делового содержания позволило в седьмой главе «Распространение основных фонетических особенностей в русских диалектах конца XVI — первой половины XVII в.» выявить целый комплекс фонетических черт, присущих говорам западной диалектной зоны, что дало возможность автору построить карты, демонстрирующие распространение основных фонетических явлений в диалектах соответствующего региона. В книге показано, как можно обрисовать применительно к исследуемому периоду более полную лингвогеографическую картину, для чего был привлечен материал, полученный другими лингвистами при анализе памятников деловой письменности, которые представляют иные региональные диалекты XVII в., локализующиеся в различных областях территории исконного распространения русского языка.
В заключение автор подчеркивает, что исследование рукописных источников конца XVI — первой половины XVII в., созданных на территории западной диалектной зоны, позволило выявить целый комплекс фонетических черт, характеризовавших данный диалектный ареал три с половиной — четыре столетия назад, и, таким образом, оказалась заполненной лакуна, которая до сих пор существовала в исторической диалектологии. Это дало возможность приступить к обобщению материала, накопленного тем ответвлением исторической русистики, которое связано с изучением памятников локальной деловой письменности прошлых эпох.
Сведение воедино результатов, полученных при анализе текстов конца XVI — первой половины XVII в., относящихся к западной диалектной зоне, и тех материалов, которые можно извлечь из имеющихся в научном обороте исследований рукописных источников, локализующихся в других областях территории исконного
распространения русского языка, позволило продемонстрировать возможности историко-лингвистического картографирования. Тем не менее, в текстах различной локализации имеется материал не по всем вопросам — это объясняется, например, достаточной степенью грамотности некоторых из создателей текстов делового содержания XVII в.; кроме того, существенно, что исследуются и описываются памятники разных жанров, с различным лексическим наполнением. Автору удалось в определенной степени показать, как основные фонетические явления проецировались в XVII в. на лингвистической карте. В итоге появилась возможность сравнить ту картину, которая восстанавливается для XVII в., с материалами современной лингвистической географии и определить, какие изоглоссы остались стабильными, а какие пережили за последние три с половиной — четыре столетия изменения, так как прежде имели иную конфигурацию по сравнению с настоящим временем.
Таким образом, за последние три с половиной — четыре столетия на русской лингвистической карте произошел ряд изменений, наиболее существенные из которых касаются рефлексов *е, ареалов распространения сильного яканья в первом предударном слоге и яканья в заударных слогах, ареала распространения предлога ув, изоглоссы мягкого произношения /ш/ и /ж/, отвердения аффрикаты /ч/.
В качестве первого синхронного среза, применительно к которому возможна реконструкция фонетических диалектных особенностей значительного количества говоров, располагающихся практически на всех территориях исконного распространения русского языка, можно выбрать описанный в книге период конца XVI — первой половины XVII в. В отношении ряда диалектов (например, новгородского и псковского, представленных древними памятниками письменности) возможна фонетическая реконструкция и применительно к более ранним синхронным срезам. Таким образом, данная работа, с одной стороны, делает первый шаг на пути к реализации сложной задачи, стоящей перед исторической русистикой и заключающейся в составлении диахронного диалектологического атласа русского языка, а с другой стороны, она открывает дальнейшие перспективы для подобного рода деятельности.
В.В.Потапов
