CC BY
21
2003.02.007. ИСТОРИЯ В ЗЕРКАЛЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ / Отв. ред. Звонарёва Л., Ананович Ф. — Гданьск, 2002. — 440 с.
Книга содержит материалы Международной научной конференции, состоявшейся в Гданьске в августе 2001 г. Организаторами выступили российские центры науки и культуры в Варшаве и в Гданьске. Писатели и ученые из России, Польши, Болгарии, США, Эстонии обратились к анализу произведений, отразивших различные этапы русской истории.
В предисловии В.Шеремет отметил присущий материалам сборника неполитизированный, неангажированный характер поиска. Объектами исследования стали произведения писателей, далеко отстоящих друг от друга во времени и пространстве: А.Пушкин, Ю.Лермонтов, А.К.Толстой, Л.Толстой Н.Гумилев, М.Цветаева, А.Солженицын, В.Гроссман, М.Шемякин, С.Довлатов, В.Максимов, А. Зиновьев, Ю. Дружников и др. Автор предисловия отмечает и полемичность сборника: это прежде всего касается статей Янины Са-лайчик и Люциана Суханека (Польша), Георгия Краснова, Валентина Оскоцкого, Аллы Большаковой (Россия).
В статье "Историческая и поэтическая подоплека "польских" стихотворений А.С.Пушкин" Г.Краснов (Коломенский пед. ин-т) опирается на суждения М.М.Бахтина, который настаивал на рассмотрении художественных произведений в контексте "малого" и "большого" времени. В пушкинской поэзии "элегическое" и "полемическое" (написанное на "злобу дня") сосуществовали, оттеняя друг друга. Конец 1820-х — начало 1830-х годов были для утратившего декабристские иллюзии поэта переходным рубежом, можно сказать, кризисным. Эта перемена сказалась на усилении его государственных интересов. Однако выражалась она не в слепой вере в державные начала, а в увлеченности сложной исторической проблемой — судьбой славянских народов. Анализируя стихотворения "Клеветникам России", "Перед гробницею святой" и "Бородинская годовщина", Г.Краснов утверждает, что в них переплетены и неразрывно связаны две "ветви": историческая и личностная.
Исторический аспект пушкинского творчества разрабатывается также в статье "Проблема "истины" "Медного всадника" А.С.Пушкина"; автор — Х.Халациньска-Вертеляк (Познаньский ун-т).
А.Большакова (ИМЛИ РАН) в статье "Русский "золотой век" у Л.Толстого" рассматривает проблему литературного архетипа. По убеждению автора статьи, полноценное понимание толстовской "диалектики души" возможно лишь с учетом архетипичности как одной из главных особенностей художественного мира писателя. Вне-историческая мифологема "золотого века", понимаемая как сфера идеальных представлений народа о собственной истории, получает развернутое воплощение в эпопее "Война и мир". Здесь мотив утраченного и вновь обретенного "русского рая" во многом локализован "в сценах и картинах патриархальной русской деревни на распутье войны и мира" (с. 43). По наблюдению А.Большаковой, время в романе тесно связано с "образом дороги: темпоральный поиск "автора" воспринимается как путешествие по дорогам исторического времени, направленное на высветление "наивных времен" патриархальной России"
(с. 45).
Объект исследования Б.Оляшек (Лодзинский у-нт) — время царствования Александра II — рассматривается на материале романов Л. Толстого и других русских писателей XIX в. ("Россия на пути прогресса: Литературный резонанс реформаторской деятельности Александра II").
Я.Салайчик (Гданьский ун-т) прослеживает отражение исторической тематики в современной русской прозе 80-90-х годов. По мнению исследовательницы, "не так далеко ушли те времена, когда и литература и история были мощным средством манипулирования общественным сознанием" (с. 353). В годы перестройки "многочисленные мифы минувшей эпохи" были разрушены, однако начали предприниматься попытки новой мифологизации истории (в качестве примеров названы фильмы С.Говорухина "Россия, которую мы потеряли" и Н.Михалкова "Сибирский цирюльник"). Автор статьи выделяет два основных подхода в разработке исторической тематики: "одни писатели пытаются историю понять и проанализировать, что, однако, не всем и не всегда удается"; "другие же, сталкиваясь с процессом истории, воспринимая ее как хаос, с целью отражения прибегают к фантастике, гротеску, пародии" (с. 355). К писателям второго направления Я.Салайчик относит В.Шарова ("Репетиция", "До и во время", "Старая девочка"), А.Королева ("Голова Гоголя"), Ю.Буйды ("Борис и Глеб"), П.Крусанова ("Укус ангела"). В произведениях этой линии используются "сдвиги" событий во времени и пространстве; авторы "играют с историей", деформируют ее героев и сюжеты.
Между тем, замечает исследовательница, наряду со всем этим "и здесь ведется поиск истоков потрясений, поразивших Европу в XX в., выстраиваются параллели между разными событиями" (там же). Наряду с "экспериментирующей" прозой существует и проза реалистическая. Примерами служат романы Л.Бородина ("Царица смуты"), И.Ефимова ("Не мир, но меч"), М.Кураева ("Капитан Дик-штейн"), Б.Голлера ("Петербургские флейты"), Б.Ямпольского ("Московская улица") и др., в которых можно найти "превосходное знание реалий", "умело выстроенные сюжеты", "углубленную историософскую рефлексию" (с. 356). Оригинальным соединением традиции и поиска автор статьи считает роман Ю.Давыдова "Бестселлер", в котором факты подлинной истории сочетаются с вымыслом, а выстроенный сюжет заменен цепью ассоциативно связанных друг с другом обстоятельств. Материал названных произведений "позволяет отметить очевидную ограниченность в них идеологического фактора, а то и полный от него отказ. То же можно сказать и о дидактическом аспекте этой прозы" (с. 358), — заключает Я.Салайчик.
В статье "Исторические лица как литературные персонажи (образ Сталина в творчестве Солженицына, В.Максимова и Ю.Друж-никова)" Л.Суханек (Ягеллонский ун-т) утверждает, что литературный персонаж, являясь субстратом оценочных ориентации автора, может отражать его идеологические позиции. Исследователь подчеркивает важность проблемы мифологизации и демифологизации героя. Пример мифологизированного портрета Сталина автор статьи находит во фрагменте "Юбиляр" из романа А.Солженицына "В круге первом" (1955—1978). Писатель стремился воссоздать правдивый образ "вождя народов", "показывая его в нормальном человеческом виде, проявляющемся в разных аспектах его экзистенции" (с. 137). Солженицын использует при этом оба способа характеристики персонажа: с внешней стороны и как бы изнутри. Внешность Сталина дана как контраст к общеизвестному портрету: "Он был просто маленький желтоглазый старик с рыжеватыми (их изображали смоляными), уже редеющими (изображали густыми) волосами" (с. 139). Прозаик воссоздает мыслительные процессы и психический настрой персонажа, используя как литературный прием внутренние монологи. "В отрицательном, отталкивающем образе Сталина Солженицын находит две положительные черты": патриотизм и веру (с. 142), обобщает Л.Суханек
Большой фрагмент, посвященный Сталину, в романе В.Максимова "Ковчег для неизвестных" (1976-1978) рассматривается исследователем в том же аспекте. Писатель показывает, что в конце жизни доминирующими чертами характера вождя стали ненависть и презрение. Отдельные сцены с участием Сталина дополняются в романе воспроизведением его мыслей, воспоминаний и старческих видений. В целях большей убедительности писатель включает в повествование побочные сюжеты, обращается к сталинскому дневнику. В романе Юрия Дружникова "Ангелы на кончике иглы" (1969-1976) Сталин выступает как эпизодическое лицо. По мнению Л.Суханека, писатель поставил перед собой цель показать вождя в повседневной жизни — без ореола, созданного идеологией и пропагандой. Ни один из охарактеризованных в статье писателей "не создает ни карикатурного, ни демонического Сталина"; по мнению Л.Суханека, "они стараются понять сущность его характера и показать его роль в жизни страны и отдельных людей" (с. 151).
Исследование исторической проблематики составляет основу статей "Мифы и память в произведениях А.Макина и Ю.Дружни-кова" (М.Рубине; США), "Виза из позавчера в сегодня (Россия в произведениях Юрия Дружникова о Пушкине и в судьбе автора)" (Ф.Апанович; Гданьский ун-т)), "Советский журналист эпохи застоя в зеркале эмигрантской прозы (на материале произведений С.Довлатова, Ю.Дружникова)" (К.Паскаль, член Союза писателей России; Рязань), "Историческое беспамятство — отличительная черта тоталитарного социума (на примере творчества В.Гроссмана и Ю.Дружникова)" (В.Ольбрых; Ин-т славистики Польской АН), ""Наше все" — наше ничего? Наше ничто? Мифотворчество на прицеле у мифостарчества" (Л. Анненский), "Образ Пушкина в творчестве М.А. Булгакова и Ю.И. Дружникова" (Е.Серебрякова; Воронежский ун-т), "Россия 60-70-х годов в творчестве Ю.Дружникова и М.Шемякина" (Л.Звонарева; Ин-т педагогики социальной работы РАО).
"Что стало бы, если бы было не так, как было, а совсем наоборот?" — с такого вопроса начинает статью "Кабы да кабы. Или границы "альтернативной истории"" В.Оскоцкий (МГУ им. М.В.Ломо-носова). Вопрос этот не "пустой и зряшный", если относится не к научному, а к художественному интересу, заявленному жанровым обозначением "альтернативная историческая фантастика", считает исследователь. Анализ романа В.Давидовского и Я.Давидовского "Несокрушимая и
легендарная" (1998), написанного в этом ключе, предваряется словами: "Оставаясь явлением искусства, исторический роман, будь он реалистическим или фантастическим, не противостоит истории как науке, но постигает, переосмысляет общий с нею материал далекого или близкого прошлого по специфическим самобытным законам образного воплощения и пересоздания действительности" (с. 261). В романе "Несокрушимая и легендарная" авторское воображение создает ситуацию антисталинского заговора, организованного Тухачевским, и военного переворота, вслед за которым объявляются приватизация, свободное предпринимательство, роспуск колхозов. "Фантастика? — снова спрашивает автор статьи и отвечает: — Еще какая! Едва ли не демонстративно пренебрегающая реалиями не только времени, из которых должна бы произрастать, но и прототипических характеров людей, выведенных на ее орбиту" (с. 263). В основе такого подхода также заложен вопрос: могла бы советская история сложиться иначе? Заручившись мнением В. Кожинова, автор статьи полагает, что не могла: "При всех личностных особенностях рулевого, магистральный путь построения социализма в одной стране был бы тем же самым не только при Троцком или Зиновьеве с Каменевым, но и при Кирове с Рыковым" (с. 266). Между тем двухтомник В.Кожинова "Россия. Век ХХ-й" (2001) подвергается в статье резкой критике. В. Оскоцкий выражает несогласие с трактовкой и интерпретацией фактического материала книги, расходясь с Кожиновым в вопросах толкования черносотенства, еврейских погромов, в отношении к жертвам послеоктябрьских катастроф. Двухтомнику В. Кожинова противопоставляется в статье двухтомник А. Солженицына "Двести лет вместе (1795-1995)" (2001) — "едва ли не самый внушительный пример органичного сращения литературы и истории, мысли художественной и научной" (с. 272). Разбор произведений А. Бушкова "Россия, которой не было. Загадки, версии, гипотезы" (1997), М.Геллера "История Российской империи" (1997), Ю.Куранова "Дело генерала Раевского" (1997), Ю.Давыдова "Бестселлер" (1999) приводит автора статьи к постановке нового вопроса: нужна ли "альтернативная история", "непомерно громко заявляющая о своих претензиях в последнее время?". И вновь самостоятельно отвечает на него: "Нужна как вариант, один из возможных вариантов прочтения, как выдержанная в контексте версия или гипотеза" (с. 295).
Ту же мысль выразил в предисловии В. Шеремет, говоря о названии данного сборника: "образ зеркала" уместен вследствие того, что
"переломная точка в истории заслуживает столь же внимательного изучения, как и те фактические либо вероятностные реальности, которые, соответственно, изучаются в истории либо описываются в художественной литературе" (с. 4).
Сборник насыщен информацией: под разными углами зрения рассматривается возможность взаимодействия истории и литературы в статьях "История и масонский роман" (И.Фиалковска-Янек; Гдань-ский ун-т), "Опричнина в романе А.К.Толстого "Князь Серебряный"" (А.Хорошкевич; Ин-т славяноведения РАН), "Проблемы мифологизации и демифологизации в современном историческом романе" (Н.Бассель; Таллин, Эстония), "Родимые пятна" памяти (История в русской прозе и поэзии последнего десятилетия)" (С.Казначеев; Лит. ин-т им. М.Горького), "Времена и персонажи XX в." (В.Воскобойников; Союз писателей Санкт-Петербурга), "Богоборчество и богоискательство в русской поэзии конца века" (В.Бондаренко; член Союза писателей России) и др. Широкий диапазон гипотез и мнений дает разностороннее представление о современной русской литературе, ее новейших тенденциях.
В сборнике публикуются три приложения: I. Краткая хронология попыток А.С.Пушкина выехать за границу (составила В.Л.Дружникова);
II. Дружников Ю. Список убитых за доносы детей-героев (1927-1940);
III. Келлер К. (Польша) "В ожидании ангелов" (отклик на выход романа "Ангелы на кончике иглы" в переводе на польский).
К.А.Жулькова
