CC BY
202
2002.03.021. ВОРКАЧЕВ С.Г. КОНЦЕПТ СЧАСТЬЯ В РУССКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ: ОПЫТ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕС-КОГО АНАЛИЗА. - Краснодар: Техн. ун-т Кубан. гос. ун-та, 2002. - 142 с.
Монография состоит из введения, четырех глав - «Концепт как лингвокультурологическая категория», «Концепт счастья в этической парадигме», «Счастье в концептосфере русского языка», «Блаженство как семантический дублет счастья» - и заключения. В книге проводится анализ лингвокультурной специфики и семантической структуры концепта счастья как духовной сущности, регулирующей отношение человека к успешности и осмысленности собственной жизни в русском научном и языковом сознании.
В первой главе по результатам обзора специальной литературы автор выделяет три основных подхода в лингвистическом понимании концепта: 1) в число концептов в самом широком понимании включаются лексемы, значения которых составляют содержание национального языкового сознания, они формируют «наивную картину мира» носителей языка, и их совокупность образует концептосферу языка; 2) в более узком понимании к числу концептов относятся семантические образования, отмеченные лингвокультурной спецификой, характеризующие носителей определенной этнокультуры и составляющие концептуальную область целостного семантического пространства (концептосферы); 3) к числу концептов относятся лишь семантические образования, список которых ограничен и которые являются ключевыми словами для понимания национального менталитета.
Обобщение точек зрения на концепт позволяет автору сделать вывод о том, что концепт - это единица коллективного знания/сознания, имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой. Общим в этом определении и определениях понятия, представления и значения остается родовой признак - принадлежность к области идеального. Видовые отличия (форма знания/сознания - логическая/рациональная, психологическая/образная, языковая) нейтрализуются, а их место занимают вербализованность и этнокультурная маркированность. Конкретные разновидности лингвокультурных концептов определяются прежде всего принадлежностью к сфере «обыденного» (языкового) или научного сознания и соответствующей сфере реализации.
Во второй главе концепт «счастье» рассматривается в этической парадигме. Автор отмечает, что осмыслению категории счастья в истории философской и психологической мысли посвящено много трудов. В этике сложилось даже особое научное направление - фелицитология, предмет
которой составляют теоретические и практические проблемы счастья. Однако до сих пор не проводился последовательный анализ семантической структуры и семантической организации этого концепта. В этой связи автор считает целесообразным различать «понятие» как определенную систему знаний и «концепцию» как способ семантического представления, принцип организации этой системы. Универсальный культурный концепт при этом наполняется специфическим семантическим содержанием путем перебора существующих в соответствующей научной парадигме концепций.
Используя в качестве анализируемого материала произведения классиков западноевропейской философии и сборники афоризмов, автор делает вывод о том, что сущностные концепции счастья, построенные на приоритете источника «фелицитарного блага», различаются по типам: аккумулятивные, коэффициентные и операторные концепции. Основными из них, по которым «пробегает» этическая категория счастья, являются: 1) двухоператорные - счастье противопоставляется несчастью; 2) трехоператорные - счастье противопоставляется не только несчастью, но и благополучию.
В третьей главе концепт «счастье» рассматривается в концепто -сфере русского языка. Автор исходит из того, что основным признаком, отделяющим лингвистическое понимание концепта от логического, является закрепленность за определенным способом его языковой реализации. В семантике концепта выделяются прежде всего понятийный, образный и ценностный компоненты, определяющим из которых общепризнанно считается понятийный компонент. При этом понятийная составляющая культурного концепта не сводится к инфориации о «существенных признаках предмета» и определяется через отрицание: «это то в содержании концепта, что не является метафорически-образным и не зависит от внутирсистемных («значимостных») характеристик его языкового имени» (с. 55).
В монографии понятийная составляющая концепта счастья исследуется на материале двух дискурсных реализаций обыденного сознания: поэтической (бытийной) и обиходной (паремиологической и бытовой). Поэтический дискурс представлен текстами русской поэзии Х1Х-ХХвв., и на этом материале исследуются как эссенциальная, концептообразующая компонента семантики счастья, так и его образная компонента. В качестве основания фелицитарной оценки выступает семантический признак, позволяющий субъекту отделить счастливые события от несчастных и фелицитарно безразличных. Взгляды на счастье поддаются классификации главным образом по фелицитарному добру,
составляющему его источник. «Активные» и «пассивные» факторы счастья (внешние блага, добрые чувства, бескорыстие и др.) ориентированы на основные составляющие формулы фелицитарной оценки: субъект, объект и операторы.
Описание и классификация фелицитарных концепций может проводиться по многим параметрам: количественным (одно- и многофакторные двух- и трехоператорные модели); качественным -кумулятивные и коэффициентные модели; модели с эквиполентной и привативной оппозицией операторов; частотным - встречаемость в культурной парадигме; наличию/отсутствию аналогов в этическом сознании. Сущностные концепции счастья, построенные на приоритете источника «фелицитарного блага», типологизируются по местонахождению этого блага вне или внутри субъекта счастья: «эвдомонические» теории (счастье -высшее благо) и деонтологические теории (счастье - следование долгу). Так, например, однофакторная двухоператорная кумулятивная модель, ориентированная на объект фелицитарной оценки и имеющая аналог в научной парадигме, представлена прежде всего концепцией наслаждения (гедонической), помещающей «источник счастья» вне субъекта. В соответствии с этим счастье - это сумма разнообразных и преходящих наслаждений, которые приносят радость и отличаются друг от друга лишь интенсивностью. Они противостоят несчастью как горю и страданию: «Я счастлив был: я наслаждался мирно/ Своим трудом, успехом, славой... (А.С.Пушкин).
Проведенное исследование понятийной компоненты концепта «счастье» на материале текстов русской поэзии показывает, что этнокультурная специфика этого концепта сосредоточена, в первую очередь, в его эссенциальной семантике, связанной с набором сложившихся в социуме фелицитарных концепций как житейских и теоретических взглядов на природу и сущность счастья.
Материалом для исследования паремиологического представления счастья послужили словари пословиц и поговорок русского языка В.И. Даля, В.П. Жукова и В.П. Аникина. Привлекаются также данные, полученные из опроса около двух сотен информантов, из радио- и телевизионных интервью, где дается ответ на вопрос: «Что такое счастье в вашем представлении?» Анализ паремиологии счастья дает автору основание предположить, что соотношение «созидательных» и «потребительских» фелицитарных концепций в определенной лингвокультуре представляет собой некую константу, специфическую именно для этой культуры. В семантический блок
«пассивных», потребительски ориентированных концепций попадают эпикурейская, гедоническая, гармоническая, концепции довольства, благополучия, обладания (всего 80 упоминаний в паремиологии и в ответах респондентов). В семантический блок «активных», созидательных концепций входят концепции, образованные факторами желания, цели, свободы, смысла, самореализации, деятельности, и концепции, ориентирован-ные на поддержание межличностных отношений: семьи, любви, дружбы, общения (всего 93 упоминания).
Эссенциальная семантика является определяющей и при анализе образной составляющей концепта счастья, представленной языковыми и авторскими метафорами. По мнению автора, этнокультурно значимый характер приобретают в языке лишь те «вещные коннотации» имени концепта «счастье», которые выводят за пределы собственно образа и превращаются в символ, отправляющий к какой-либо фелицитарной концепции. Так, например, символом пассионарного, романтического счастья у М.Ю.Лермонтова даже вне контекста самого имени концепта становится «мятежный» парус.
Знаковая, лингвистическая природа культурного концепта предполагает его закрепленность за определенными вербальными средствами реализации, совокупность которых составляет план выражения соответствующего лексико-семантического поля, построенного вокруг доминанты, представленной именем концепта. В случае многозначности имени культурного концепта его значимостная составляющая в синхронии описывается через внутрипарадиг-матическуго «равнозначность» и «равнозначность» лексико-семантических вариантов этого имени: отношения синонимии и омонимии в границах соответствующей словарной статьи. В число значимостных характеристик концепта входит соотношение частеречных реализаций его имени, его словообразовательная продуктивность, а также прагмастилистические свойства лексикограмматических единиц.
Исходя из этих положений, автор проводит анализ значимостной, внутрисистемной составляющей концепта «счастье». В результате исследования делается вывод о том, что историческая семантика, воплощенная в «культурной памяти» имени концепта, отражается на распределении лексико-семантических вариантов и частеречных реализаций имени концепта «счастье», и участвует в становлении его синонимических и антонимических ассоциативных связей.
В четвертой главе концепт «блаженство» рассматривается как семантический дублет концепта «счастье». Счастье определяется как «гибридная категория», так как в этом концепте совмещаются два смысла: состояние духа субъекта и внешние обстоятельства, определяющие его. Любая из этих двух фелицитарных составляющих может отделяться и гипостазироваться: счастье без своего субъективного момента - это удача, везение, фортуна, благополучие, оно же без своего объективного момента -блаженство.
Исследование функционирования лексических единиц, производных от основы «блаж-», показывает, что блаженство представляет собой в семантическом отношении гипостазированный субъективный компонент концепта «счастье». В религиозном дискурсе этот субъективный момент объективируется как результат благочестивого поведения и как имманентная черта праведности, верности Заветам; именно здесь реализуется этимон прилагательного «блажен/ный» - «почитаемый, святой».
Л.Г.Лузина
