2002.03.012. ШНЕЕ В. НАЦИОНАЛИЗМ: ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ SCHNEE W. Nationalism: A review of the literature // J. of polit. a. milit. so-ciology.-New Brunswick, 2001.-Vol.29, N 1.-P. 1-18.
Вальтер Шнее (отделение социологии университета штата Колорадо, США) отмечает, что национализм является одной из наиболее фундаментальных характеристик современного (modern) мира. И хотя современные западные государства рассматривают его как болезнь, поражающую слаборазвитые общества, и связывают с ним геноцид, ксенофобию, войны, кровь и насилие, однако национализм остается фундаментальным аспектом всего современного общества. Подобно тому как в предшествующие эпохи доминировала религия, так наша эпоха отличается доминированием национальной идеи.
Национализм как переживание и способ социальной связи функционально оказывается ближе к религии, чем к идеологии. Как и религию, его нельзя считать однозначно «плохим» или «хорошим». Националистические доктрины могут использоваться самыми разными способами, как во зло, так и во благо.
Большинство теоретиков упускают из виду эти его характеристики в пользу более наглядных и «объективных» факторов, которые проще сделать объектами анализа, таких, как язык, история, территория или экономика. Но при этом упускают самое существенное, потому что названные факторы являются инструментами национализма, но не выражают и не определяют его сущность. Сами по себе они имеют вторичное значение. Существенно же то, в каких дискурсах и каким образом они оформляются. Национализм есть определенный способ думать и говорить об окружающем социальном мире и организовывать его. Характерные дискурсы национализма служат выделению некоторой группы среди других. Национализм противопоставляет данную группу другим, чтобы тем самым добиться ее признания. Члены группы надеются благодаря этому получить то, на что, как они считают, они имеют право, но оказываются обделенными. Массы не просто идут за националистическими лидерами-они надеются в результате что-то получить для себя.
Речь не обязательно идет о государственной власти. Существует много националистических движений, которые не требуют для себя отдельной государственности. Но все равно их участники чувствуют себя в чем-то обделенными и надеются заставить признать их права.
Отсюда вытекает главный тезис автора: нельзя изучать национализм на примере отдельной нации или национального государства. На-
ции - это не сущности, рождающиеся и пребывающие сами по себе. Национализм - это всегда реакция на другую группу. Поэтому любое исследование должно принимать во внимание как минимум отношение между двумя группами. А поскольку и эти две группы не существуют в изоляции, лучше учитывать взаимную ситуацию нескольких групп или национальных государств. Например, нельзя понять развитие немецкого национализма без достаточно глубокого анализа отношений Германии с ее соседями. Эти отношения, как подчеркивает автор, имеют в данном контексте более принципиальное значение, чем внутренние процессы, протекавшие в германских государствах с XIX в.
Исходя из этой установки, автор анализирует и критикует ведущие подходы к национализму, представленные в литературе последних десятилетий, разделяя их на три типа.
1. Анализ одной отдельной нации. Наиболее характерные примеры дают работы Э.Геллнера, Э.Д.Смита и У.Коннора. Так, для Смита нация есть носящая определенное название человеческая популяция, обладающая общей исторической территорией, общей исторической памятью и мифом о происхождении, стандартизированной массовой культурой, общей экономикой и пространством для своей деятельности, а также общими юридическими правами и обязанностями для всех своих членов. Это определение является общепризнанным и достаточно полным. Тем не менее оно страдает существенным недостатком, фактически смешивая нацию и государство. Ведь были и есть нации, не обладающие общей правовой системой и экономикой. Смит в своем определении отвлекает внимание от самой характерной черты нации - ее культуры. Чтобы избежать этого, ему следовало бы опустить упоминание о правовых и экономических аспектах. Но тогда мы получили бы просто определение этноса. А это совсем не соответствует намерениям Смита, ибо он исходит из того, что нации являются продуктами специфических условий общества модерна. Правда, в отличие от Э.Геллнера или Э.Хобсбаума, он не рассматривает индустриализацию и становление капитализма как полный разрыв с историческим прошлым. Он признает, что современные нации возникали из предсуществовавших социальных форм - этносов. Но эти последние должны были претерпеть существенные изменения ради приспособления к новым историческим условиям, чтобы превратиться в современные нации.
При этом Смит сам постоянно подчеркивает, что нация является прежде всего социокультурным явлением, а государство - политико-
экономическим. И тем не менее он включает в определение нации характеристики, которые имеет смысл относить только к государству, чтобы показать, что нации действительно являются качественно новыми образованиями по сравнению с этносами. Фактически тем самым он оказывается вынужденным утверждать, что для становления нации необходима государственность, с чем невозможно согласиться. Смита приводит к такому заключению внутренняя логика его подхода: стремление придерживаться «объективных» элементов, таких, как история, язык, общая территория и пр. Но он не может объяснить, каким образом все эти элементы порождают национализм.
Слабости концепции Смита проистекают, по мнению автора, из того, что он игнорирует роль соседних народов и наций в процессах становления нации и формирования национализма. «Иными словами, он игнорирует центральную роль национализма в современной межгосударственной системе» (с.5).
Другим ярким примером исследователя, сосредоточенного исключительно на внутренней динамике данного государства или сообщества, оказывается Э. Геллнер. Одновременно его концепция является одной из наиболее влиятельных и обсуждаемых в современной литературе. Он отводит решающую роль в становлении нации и развитии национализма развитию индустриального капитализма, отводя в то же время весьма существенную роль и государству. С его точки зрения, национализм представляет собой продукт процессов, направленных на достижение социальной однородности общества. Эти процессы осуществляет государство, чтобы обеспечить формирующееся индустриальное общество требующейся ему рабочей силой. Как он утверждает, культурная однородность, грамотность и анонимность составляют ключевые черты национализма. Всего этого было бы невозможно достичь без активного воздействия государства. Поэтому национализм в его трактовке неразрывно связан с модерном. Национализм не мог бы появиться, как это следует из концепции Геллнера, в доиндустриальных обществах. Тем не менее, как утверждает автор, история свидетельствует о другом: национальная идентичность начинает формироваться не позднее XVI в., сначала в Англии, потом во Франции (хотя, конечно, национализм как идеология остается характерной чертой современной индустриальной эпохи).
Против геллнеровского индустриального объяснения национализма также свидетельствуют многочисленные исторические примеры. Так, Англия пережила индустриализацию первой, а национализм появился в
ней только в конце XIX в. Немецкий национализм сформировался за несколько десятилетий до начала полномасштабной индустриализации немецких государств. К подъему в 1820-х годах греческого национализма, направленного против Оттоманской империи, индустриализация также не имеет никакого отношения.
Далее, геллнеровское определение национализма как идеологии, выдвигающей требование, чтобы нация и государство совпадали, очевидно неадекватно. Ведь современные национальные движения зачастую добиваются не собственного государства, но признания своего места и роли в рамках существующего государства. Скорее, следовало бы сказать, что национализм как идеология стремится к тому, чтобы нация (как бы она ни понималась) была верховным арбитром в своих собственных делах.
Наконец, данное Геллнером объяснение национализма никак не позволяет понять, в чем его притягательность и каков секрет его эмоционального воздействия. Геллнер не учитывает, что национализм основан на стремлении некоторого сообщества выделиться среди других. Как правило, это делается ради достижения каких-то (далеко не всегда политических) целей.
Далее автор анализирует определение нации, предложенное Уоке-ром Коннором. Последний считает природу национальной связи социально-психологической. Для него нация - это просто обладающая самосознанием этническая группа. Учет роли самосознания для становления нации представляет собой, конечно, сильную сторону предложенного Коннором определения. Но жесткая привязка к этнической базе составляет его слабость. Разумеется, большинство наций имеет этническую основу, но это вовсе не обязательно, о чем свидетельствует очевидный пример США. Если же отказаться от привязки нации к этнической основе, то данное определение вообще не позволит отличить нацию от других обладающих самосознанием социальных групп, например политических партий.
Слабость подхода Коннора объясняется тем, что он хочет построить определение нации как некоей реальной сущности. Более того, он хочет отразить ее в своем определении, а для этого считает необходимым взять только те черты, которые общи всем нациям без исключения. Поэтому Коннор остановился на признаке, который кажется действительно всеобщим, но который на самом деле ничего не позволяет объяснить. Ведь практически для всех признаков, которые принято включать в опре-
деление нации-язык, территория, этническая общность, экономика, история, —можно привести примеры наций, ими не обладающих. Коннор не осознает, что дело не в этих признаках самих по себе, но в том, как они организуются в националистическом сознании, чтобы служить выделению данной нации среди других.
2. Анализ одной отдельной нации при учете внешнего влияния. В качестве примера в этом разделе рассматриваются работы Б.Андерсона, Дж. Брёйи (Вгеш11у) и Л.Гринфелд.
Андерсон определяет нацию как воображаемое сообщество в том смысле, что ни один индивид, принадлежащий к нации, не может реально взаимодействовать со всеми другими индивидами нации. Далее, нация понимается (ее «воображают») как ограниченная группа. Не все могут принадлежать к ней. Ни одна нация не собирается охватить все человечество. В то же время нация понимается как верховный арбитр во всех своих делах, т. е. ее воспринимают как суверенную. И, наконец, нация, несмотря на все существующие внутри нее социальные различия и группы, конструируется как основное сообщество, к которому может принадлежать индивид.
В то же время Андерсон утверждает, что нация конструируется как политическое сообщество, тем самым упуская из виду, сколь важны для нации этничность и культура.
Определяя нацию как воображаемое сообщество, Андерсон попал в ловушку: практически о любой социальной группе можно сказать, что она является воображаемой. Никакой особенности наций в этом нет. В то же время, Андерсон никак не объяснил, почему именно нация конструируется как основное сообщество, к которому может принадлежать индивид.
Интересной чертой анализа Андерсона является то, что он не ограничивается нацией как конкретным сообществом, но вводит в рассмотрение наднациональный фактор развития национализма. Таковым у него оказывается капиталистическое производство печатной продукции. Оно открывает для широких масс доступ к миру идей и обусловливает интенсивное развитие местных языков, на основе которых формируется своя книжная литература. Благодаря этому складывается общее пространство обмена и коммуникации, которое и приводит людей к осознанию того, что, помимо их непосредственного социального окружения, существует и более охватывающее сообщество-нация.
По мнению автора, Андерсон сумел убедительно показать начальные условия возникновения национализма, но не сумел объяснить, почему именно нация стала фундаментальным организующим принципом современного мира. Он не учитывает, что, когда люди начинают рассматривать себя как членов определенного сообщества, это означает, что есть сообщества, членами которых они себя не считают. Чтобы имело смысл воображаемое объединение в сообщество, должны быть другие, от которых объединяющиеся в сообщество себя отличают.
Объяснение роли наций в современном обществе пытается предложить и Брёйи. Он определяет национализм как форму политического поведения или как политическую идеологию, наиболее адекватную контексту современного (modern) государства и государственной системы. Помимо государства, с его точки зрения, национализм существовать просто не может. Следовательно, чтобы понять национализм, мы должны прежде всего исследовать отношения между ним и государством. Да и нации, с точки зрения Брёйи, существуют только в связи с государством. Однако, как подчеркивает автор статьи, «нет никакой логической связи между государством и нацией. И из того, что в большинстве случаев такая связь фактически имеет место, никак не следует, что она должна быть всегда» (с. 10). В то же время, национализм, хотя он, бесспорно, является политической доктриной, далеко не всегда выражает себя в требовании власти. Ведь власть сама по себе - не самоцель, считает автор, но инструмент, с помощью которого определенные социальные группы добиваются признания и должного вознаграждения в обществе. Брёйи с самого начала стремится ограничить свой анализ только такими факторами, которые допускают исторический и социологический анализ. Поэтому на первое место у него выступает государство. Он вообще отказывается от рассмотрения эмоционального аспекта национализма (а также всего того, что связано с культурной идентичностью). Но могущество национализма лежит как раз в его эмоциональной и психологической привлекательности. Отказавшись от рассмотрения этих субъективных сил, Брёйи построил в духе теорий рационального выбора модель политического поведения, целью которого является достижение или сохранение власти в государстве. Однако, как уже говорилось, далеко не все националистические движения требуют государственности. К тому же Брёйи фактически игнорирует историческую базу, на которой только и может возникать национализм (сложившиеся еще до эпохи модерна традиции, культуры, групповые идентичности).
Автор анализирует также интересные и новые моменты, которые вносит в обсуждение проблемы национализма концепция Лии Гринфелд. Она полагает, что национализм не зависим от таких факторов, как язык, территория, история, экономическое развитие и пр. Он является не чем иным, как стремлением к статусу и признанию. Вообще, современный (modem) мир определяется заботой о статусе и положении среди других наций. Недостаточное признание ведет к националистическому поведению. Ядро этой заботы о статусе составляет побуждение, описанное Фр.Ницше как ressentiment (зависть). Сильной чертой подхода Гринфелд оказывается признание интернациональной природы национализма. Она понимает, что национализм надо рассматривать как отношение между социальными группами и силами, как реакцию одних на других. Но в то же время, и она большую часть своего исследования посвящает анализу внутренних ситуаций рассматриваемых ею наций и обусловленному ими чувству нестабильности и неравенства, возникающему в государстве или нации. Так что и она не учитывает, что «развитие национализма есть ответ на межнациональные течения и процессы» (с.12)
3. Анализ глобальных систем. Под такой рубрикой рассматриваются работы Крейга Колхауна и Роджера Брубейкера.
Оба они рассматривают нации не как реальные сущности, а как формы социальной практики или виды дискурсов о современном мире. Так, для Колхауна нация определяется ее требованиями и вытекающими отсюда способами говорить, думать и действовать, которые и продуцируют коллективную идентичность и создают возможность мобилизовы-вать массы для коллективных проектов. При этом он показывает, что национализм теснейшим образом связан с многогранными процессами, приведшими к созданию современного (modern) мира, однако не сводит к ним национализм. В самом деле, подчеркивает автор статьи, такие процессы, как индустриализация, становление капиталистического производства, бюрократизация, революционные изменения в системах коммуникации и транспорта, сами протекали под воздействием национализма.
Брубейкер как и Колхаун, видит слабость основных концепций нации в том, что их - в духе националистических идеологий —превращают в реальные сущности. С его точки зрения, нации - это не субстанции, а институциональные формы; не реальные общности, а категории для описания определенных типов практик. Они, с его точки зрения, полностью определяются националистическими идеологиями и глобальной межгосударственной системой.
Признавая сильные черты названных подходов, автор отмечает, что и они не позволяют нам понять, в чем именно заключается притягательность национализма. Ведь независимо от онтологического статуса «нация» была и остается могущественной идеей, ощутимо влияющей на судьбы многих людей.
Рассмотрев представленные в современной литературе подходы, автор заключает: все они страдают одним недостатком. Они все построены на отдельных исторических примерах становления наций и националистических движений и плохо приложимы к множеству других исторических случаев. Далее, исследователи по преимуществу анализируют «объективные» черты исторических ситуаций (экономика, территория, коммуникация и пр.) и предпочитают избегать эмоционально-психологических. По этой причине большинство исследователей упускают из виду самые характерные и общие черты наций и националистических движений. Нации являются не реальными сущностями, а способами организации и понимания собственного социального окружения, а также организации связей и границ между сообществами. Они подчеркивают солидарность между членами группы, определяемой некоторой культурой. Для групп, поставленных в невыгодное положение, национальные идеи становятся эффективным средством защиты от сил глобализации и международного капитализма. Поэтому национализм рано сдавать в архив истории. «Пока мы сами будем думать о себе как об американцах, канадцах, французах, алжирцах, японцах, индусах или нигерийцах, национализм будет оставаться фундаментальной составляющей человеческого опыта» (с.15).
З.А. Сокулер