CC BY
14
2002.03.002. ТОРП Ч. НАУКА ПРОТИВ МОДЕРНИЗМА: РЕЛЕВАНТНОСТЬ СОЦИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ МАЙКЛА ПОЛАНЬИ. THORPE С. Science against modernism: the relevance of the social theory of Michael Polanyi // British j. of sociology.—L., 2001.-Vol. 52, N 1. — P. 935.
Чарльз Торп (Калифорнийский университет, Сан-Диего, США) анализирует теорию науки Майкла Поланьи, которая не нахо-дит понимания у большинства социологов науки. Так, Р.Мертон утверждает, что социальный порядок и авторитет науки зависят не от индивидуальных добродетелей ученых, а от институциональных норм и запретов. Э.Гидденс рассматривает надежду современного общества на экспертное знание как пример доверия скорее к абстрактным системам, чем к личностям. Поланьи главное внимание уделяет роли авторитета и традиций в науке и обществе.
Концепцию Поланьи, сформулированную им в книге «Персональное знание» (1958), Торп сравнивает с подходом Вебера к науке в работе «Наука как призвание» (1918). С точки зрения Вебера, современные общества, капиталистическое предпринимательство и светская культура приводят к тому, что индивид во все большей степени подвергается внешнему принуждению в форме бюрократической и правовой регуляции или в виде внутреннего невротического принуждения капиталистического трудового императива. Несмотря на это, в современном обществе существует почти неограниченная свобода выбора. Секуляризация разрушила господство христианской веры и привела к новому политеизму. Современный индивид находится в ситуации морального выбора, когда он служит своему богу и оскорбляет других богов.
Христианская церковь перестала быть моральным руководителем общества, возникает соблазн навязать эту роль ученым. Вебер считает такое стремление ошибочным. Только пророк, обладающий харизмой, может, по его мнению, быть моральным авторитетом. Наука—то профессия в мире без богов и пророков, не имеющая права на моральную позицию. Рутинная и бюрократическая структура университета препятствует появлению харизматического авторитета.
Аргументация Вебера за свободу от ценностей является исто-рико-социологической. Она основана на анализе институциональных условий существования университетов в связи с более общими процессами модернизации. Вебер констатировал уменьшение роли германских интеллектуалов как культурных лидеров, что было вызвано тремя причинами. Во-первых, ученые были вынуждены из экономических соображений
заниматься преподаванием. Во-вторых, на них оказывали влияние политики. В третьих, происходила «американизация» университетов и всей немецкой жизни, которая становилась все более капиталистической и бюрократизированной. Эти изменения лишили академическую жизнь целостности и автономии.
Долг ученого, по мнению Вебера, состоит в том, чтобы быть примером служения своему делу. Он обязан посвятить всего себя, отдать все силы своей области науки. Наука, отмечает он, требует от ученого страсти и интуиции. Страстное служение науке может ком-пенсировать последствия рационализации и секуляризации общества. В отличие от внешнего принуждения бюрократической рациональности харизматический авторитет и служение науке включают в себя внутреннюю мотивацию, стимул, являющийся частью индивидуального бытия.
Поланьи вслед за Вебером рассматривал научную деятельность как призвание и служение идеалам. В отличие от Вебера, исходившего из радикального плюрализма модерности, он большое внимание уделяет ценностям, общим для большинства граждан демократических стран. Первая большая работа Поланьи «Наука, вера и общество» (1946) была ответом английским социалистам, призывавшим к государственному планированию науки. В ней он критикует научную политику в странах советского блока и марксизма вообще за то, что духовные ценности были заменены материальными интересами, а научная объективность стала основой руководства общества вместо морали. Марксисты, считает По-ланьи, отказываются от морали ради временных интересов пролетариата. Верность духовным идеалам, истине и справедливости является, по его мнению, «нерушимой». Однако современный человек, зараженный скептицизмом, не может найти оснований для веры в социальную справедливость. Марксизм предлагает псевдообъективное обоснование этой веры. Поэтому марксизм—это о следствие морального вакуума общества модерна. Демократия, уверен Поланьи, должна признать свои консервативные корни, так как свободное общество является не только либеральным, но и глубоко консервативным. Современный человек, отрицая традиционные авторитеты, пытается заполнить пустоту верой в опыт и разум. Однако вера в разум и науку также подорвана. Поланьи предлагает вернуться к позиции св. Августина, считавшего, что научное познание невозможно без веры в Бога.
Критикуя скептицизм, Поланьи придерживается холистского понимания научного познания. Это —единство рациональности и эмоций,
теории и наблюдения. Для него отмеченные различия объе-диняются в практике научного исследования. Мировоззрение ученого встроено в его восприятие. Поланьи призывает к созданию такой теории знания, которая описывает мыслителя как «целостного человека», соединяющего эмоциональное с рациональным в его мировоззрения. Ученый страстно увлечен своей наукой, и установление истины он считает для себя жизненно важным делом. Ученый —это детектив, полицейский, судья и присяжные в одном лице. Для Поланьи ученый олицетворяет идеал самодостаточного, ни от кого не зависящего человека.
Понятие «молчание» играет решающую роль в концепции науки Поланьи и борьбе против модернистского скептицизма. Правила езды на велосипеде, отмечает он, неизвестны велосипедисту, но они познаваемы. Любой поступок человека, любой акт познания требует использования предпосылок, считающихся самоочевидными. Но даже их знание не поможет ездить на велосипеде, поскольку нужно иметь практические навыки. Правила искусства могут быть полезны, но они не определяют практику искусства. Они являются максимами, которые будут полезны только в том случае, когда будут интегрированы в практическое знание искусства. Они не могут заменить это знание. Таким образом, Поланьи убежден, что осознанные и неосознанные правила не могут научить деятельности.
Передача культуры возможна благодаря взаимодействию авторитета старших ученых, передающих свои знания молодым. Опытные исследователи в процессе личного общения со студентами учат их тому, что умеют сами. Этот процесс обучения возможен благодаря доверию и признанию авторитета наставников. Образование —это встреча с неизвестным и желание изменить себя неизвестным образом. Доверие студента наставнику должно быть распространено на все общество, культивирующее науку, считает Поланьи.
Субъективно каждый ученый убежден, что его взгляды —объективная истина. Однако другие ученые считают такие взгляды чисто субъективными. Это противоречие между внутренним и внешним является для Поланьи неразрешимым противоречием, поскольку любой ученый обречен жить только в своем мире и знать об этом мире, исходя из своей эмоциональной привязанности к конкретной группе идей.
Свою концепцию объективности Поланьи формулирует в связи с решением проблемы, как отличить веру от субъективного мнения. Он считает, что объективность обеспечивается тогда, когда ученый стремится к формулированию универсальных утверждений о мире в духе мо-
рального императива Канта. Объективность—это продукт индивидуального морального сознания, стремящегося к транс-цендентным нормам и идеалам. Научное сознание представляет собой «третью сторону» морального сознания, его моральное измерение. Как и Вебер, Поланьи убежден, что служение моральным идеалам является альтернативой подчинению инструментальной рациональности.
Объективность требует от ученого самодисциплины, идентификации с социальным коллективом. Поланьи призывает к созданию социально ориентированного общества, целями которого должны быть не материальные, а духовные ценности. Выход из бессмысленной жизни в обществе модерна он видит в возврате к христианской телеологии, согласно которой социальный и научный прогресс возможен только на пути к Богу. Он не думает, что прогресс лишает жизнь индивида смысла, поскольку даже общество модерна не может отказаться от некоторых форм ценностного консенсуса и консервативного фундаментализма.
Поланьи признает, что его идеализированная модель научного консенсуса основана на несформулированных и недекларируемых положениях.
Общее признание этих положение означает существование «пакта взаимного доверия» среди ученых и между учеными и широкой публикой. Эти положения приняты молчаливо и являются эмоционально окрашенными верованиями. Как ученый и философ науки Поланьи убежден, что научное сообщество, к которому он принадлежит, является самым лучшим. Однако этот научный консенсус он считает необходимым дополнить жестким социальным контролем.
Как и Вебер, Поланьи признает, что наука способствовала «раз-волшебствованию» мира. Тем не менее они надеются, что стрем-ление заниматься наукой может ослабить негативные социальные последствия модерности. Понятие «разволшебствование» мира —центральное в концепции рефлексивности поздней модерности Э.Гидденса. Модерность, по его мнению, является посттрадиционной. Устоявшиеся догмы и архаические нравы не могут выжить в скептическом обществе модерна. Гидденс, в отличие от Вебера и Поланьи, обращает внимание не на негативные последствия модерности, а на ее положительный потенциал. «Разволшеб-ствование» и рефлексивность открывают, по его мнению, путь к новым формам «диалоговой демократии».
Однако теория науки Гидденса имеет существенные недостатки, считает Торп. Науку Гидденс описывает как безличную абстрактную
систему. При этом он игнорирует персональное измерение научной деятельности, желание ей заниматься. Для Гидденса наука не является ни призванием, ни даже профессией живых мужчин и женщин. Она для него —абстрактная система, которую он понимает почти также, как и К.Поппер. Гидденс включил в свою теорию модерности два главных положения философии науки Поппера.
Прежде всего, Поппер пытается убрать понятие «вера» из философии науки. Объективное знание, по его мнению, состоит не из мнений, а из четко определенных высказываний и утверждений. Следовательно, он психологию в философии науки хочет заменить логикой. В этом смысле Гидденс и считает науку «абстрактной». Второе положение, которое Гидденс включил в свою теорию, состоит в том, что скептицизм—отавная составляющая научной методологии. Процесс формулирования предположений и их опровержение—сущность теории науки Поппера, лежащей в основе концепции рефлексивности науки и «высокой модерности» Гид-денса.
Он описывает науку такими терминами, как «абстрактная система», «экспертное знание», «экспертные системы», «эзотерические формы экспертизы». Эти «системы» в теории Гидденса воздействуют на людей извне, заставляя их отказаться от традиционных представлений о мире. К сожалению, Гидденс почти ничего не говорит о том, кто эти эксперты, какова их мотивация, как они создают новое зна-ние и какие стратегии они разрабатывают для получения признания и авторитета. Это не случайно, поскольку он придерживается позиции Поппера, считавшего, что объективное знание —это знание без познающего субъекта. Эксперты в таком случае просто транслируют знание, существующее вне и независимо от них.
Для характеристики модерности Гидденс использует тот же метод радикального скептицизма, что и для науки. В обществе модерна любое знание является гипотезой. Рефлексивность —это постоянный пересмотр индивидом своей социальной жизни и материальных отношений с природой в свете новой информации. Использование Гидденсом методологии науки Поппера в социологии модерности некорректно, считает Торп. Поппер стремился избежать того, что он называл иррационализмом Юма. Поэтому он стал анализировать индукцию не как психологическую, а как логическую проблему, как проблему объективного знания, а не субъекта познания. Теория Поппера как нормативная, рациональная реконструкция науки не подходит для описания социальных и психологических ус-
ловий существования людей в обществе модерна. Гидденс пишет о «чувстве онтологической безопасности», «экзистенциальной тревоге», «утрате смысла существования». Он также интерпретирует методологическую установку Поппера как «сомнение» или «радикальное сомнение». Таким образом, Гидденс психологизирует теорию Поппера, «подталкивает» его к Юму. Идеальный ученый Поппера лишен вызывающего тревогу радикального сомнения, которое приписывает ему Гидденс. Гидденс понимает, что повседневная жизнь человека невозможна без веры в ее стабильность, называемую им «психологической безопасностью». Он признает когнитивную роль доверия в «экзистенциальной укорененности в реальности». Однако для него «укоренена» не в людях, а в библиотеках. Философия науки М.Поланьи, приходит к выводу Торп, позволяет вскрыть противоречия общества модерна и постмодерна и найти те способы, которые помогут их преодолеть.
П.Н.Фомичев
