CC BY
50
ПСИХОЛИНГВИСТИКА
2002.02.022. ПСИХОЛИНГВИСТИКА: ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ (Обзор)
В обзоре представлены психолингвистические исследования 20002001 гг., а также некоторые другие работы, проблематика которых пересекается с актуальными вопросами современной теории речевой деятельности - отечественной психолингвистики, в частности, те исследования, которые так или иначе решают проблемы продуци-рования и восприятия речи, моделирования мыслительных структур и процессов, а также репрезентации ментальных структур в вербальных произведениях. Проблемы эти чрезвычайно сложные, поскольку язык "в своем существе структура, ускользающая от сознания}' (1, с.73). Так, в работах В.В.Бибихина обнаруживается ряд положений, чрезвычайно актуальных для той программы современных лингвистических исследо-ваний, которую принято называть когнитивной лингвистикой. На наш взгляд, выделение когнитивной лингвистики в специфическую "область', "программ}?', "аспк? и т.п. связано с необходимостью акцентуации исследований, в которых так или иначе ставится вопрос о том, что же такое "содержание языка, в каких ментальных структурах оно формируется и хранится. Логика науки заставляет любого современного лингвиста обращаться к этим вопросам, поскольку все очевидней становится факт исчерпанности объяснительных возможностей системоцентрической (детерминистской) лингвистической парадигмы.
Слово, утверждает В.В.Бибихин, "не информация, чтобы легко было проверить, как с ним на самом деле обстоит дело' (1, с. 15). "Логически невозможно ни обосновать, ни сконструировать систему, где элемент, как то имеет место в естественном языке, не фиксирован семантически, а тем не менее способен обозначать конкретные вещи' (1,с.57).
В исследовании так называемого когнитивного аспекта языка отмечается, что "углубление научной рефлексии и расширение проблема-тики лингвистической семантики за счет включения в нее категорий знания и речевого мышления заставляют изменить и само представление о природе языкового значений' (2). Признается, что "смещение исследо-вательского интереса с поиска концепта, лежащего в основе значения слова, к анализу самого концепта, к установлению его системной организации на базе тех знаний о мире, которые репрезентируются в семантике слова и его грамматических категориях, способствовало более точному и глубокому проникновению в природу языкового значения и верификации ее в лингвистических описания?"', что "для лингвистики более актуальной
становится задача описания и объяснения не собственно значения, а особенностей языковой концептуализации мира, отразившихся в семантике слова и его грамматических категориях' (2,с.106-107). Исследуя понятия концепта и концептосферы, которые, хотя и неоднозначно, но все чаще используются в когнитивистике, В.И.Убийко отмечает: "Можно выявить совершенно новые семантические структуры, соединяя вместе грамматически разрозненные по линии разных частей речи, отдельных словоформ и разных семантических полей элементы описания одного и того же концепта' (3, с. 118). Это положение подтверждает вывод психолингвистов о том, что значение - когнитивная структура, отражающая определенную модель познания мира человеком (4). Показательно осознание того, что '¡система ограничительных помет в толковых и особенно грамматических словарях нуждается в дальнейшей разработке и уточнении. Репертуар предлагаемых помет должен отражать не только отсутствие той или иной формы, но и причины, вызвавшие это' (5, с. 114). О.А.Михайлова отмечает, что лингвокультурологическая информация, актуальная в процессах межкультурной коммуникации, фиксируется в современных словарях несистематически, случайно и, как правило, в периферийной части толкования - в скобках. При этом совершенно очевидно, что такая информация отражается не в регламентированной внутриязыковой сочетаемостной норме, а обусловлена семантическими и предметно-логическими отношениями, т. е. такая сочетаемость мотивирована значе-нием слова, "а ограничения отражают результат типового представления носителей языка о денотатах определенной ситуации, хотя круг денотатов может быть расширен' (6. с. 141).
С этих позиций интерес представляют исследования, рассматривающие, казалось бы, самые традиционные отношения между лингвистическими единицами, однако предлагающие довольно оригинальные выводы. Так, изучая отношения слов путь и дорога, традиционно воспринимаемых как синонимы, Е.С.Микитченко (7) по сути приходит к утверждению о том, что эти лексемы репрезентируют разные когнитив-ные модели (дорога - объект, существующий независимо от субъекта; путь, кроме пространства пути, предполагает еще и субъект пути), что проявляется в различной сочетаемости этих слов. Поэтому фольклорное "путь-дорога' не является тавтологичным, а реализует синкретичную когнитивную модель.
Особое место занимают работы, направленные на формирование единых методологических принципов современного лингвистического исследования. Так, Н.К.Рябцева (8) отмечает, что главной причиной автономности, например, школ Хомского и Апресяна является исполь-зование
своей собственной терминологии, хотя по сути эти направления имеют много общего. Кроме того, бедой современной лингвистики являются и некачественные переводы: "Транслитерация может порождать искажение исходной идеи. Так, главным и универсальным "когнитивным' понятием русского языка является 'представление'. В частности, оно покрывает смысл целого ряда слов английского языка (в том числе таких, как frame, script, scenario) и, соответственно, не имеет точного переводного эквивалента в нем}' (8, с. 113). Н.К.Рябцева полагает, что назрела необходимость диалога между двумя "лингвистическими культурами}', который может привести к созданию интегрального семантико-когнитивного направления. О появлении особой "отраслй' в лингвистике - ассоциативной семантики, вобравшей в себя не только вопросы языкового значения, но и неразрывно связанные с ней аспекты физиологии, психологии, семантики и философии, говорит В.П.Абрамов (9, с. 124). Автор статьи, вслед за сторонниками отечественной теории речевой деятельности, утверждает, что " 'единицей языкового общения является не символ, не слово, не предложение и не конкретный экземпляр символа, слова или предложения, а производство этого конкретного экземпляра в ходе совершения речевого акта, основанного на ассоциативных связях слов' (9, с.124), ссылаясь при этом почему-то на Серля, а не на А.А.Потебню. В.П.Абрамов актуализирует известную мысль (см., например: 10; 11) о том, что идея семантического поля не объясняет характера функционирования языковых единиц в речевой деятельности. Та же мысль подчеркивается в статье Н.Ю.Лукашевич (12, с.139): значениям слов семантического поля весьма сложно дать адекватное описание, используя традиционные методы семантического анализа.
Р.М.Фрумкина отмечает, что стремление описать психологическую реальность языковых феноменов - это вполне опреде-ленная познавательная установка (13, с.252). Langue Соссюра - мощный исследовательский конструкт, который, однако, имеет принципиально иной модус существования, нежели те или иные эмпирические объекты и отношения между ними. Оставаясь на уровне теоретических конструктов, лингвист может рассуждать о функциональных моделях, но если он ставит задачу описать происходящее "на самом деле', он обязан найти для этих конструктов самоочевидные эмпирические аналоги и выводить из них экспери-ментально проверяемые следствия. Когнитивизм и психолингвистика вызваны к жизни именно желанием понять реальные психические процессы, связанные с новыми ценностными ориентациями. Многие исследователи не причисляют себя к психолингвистам, однако,
используя методы и приемы экспериментальной психологии в своих исследованиях, они объективно помогали формировать методологическую базу психолингвистики. Вопросами о ментальных процес-сах, обеспечивающих понимание, сегодня занимаются и лингвисты, и психологи, и психолингвисты. Поэтому, подчеркивает Р.М.Фрумкина, важно не отнесение к какому-то ведомству, а убедительность предложенных реконструкций, описывающих возмож-ные механизмы реального психического процесса в синхронии. Важно, что в языковой сфере есть объекты - мертвые языки, процессы исторического изменения в языках, - которые не могут быть объектом психолингвистики, поскольку исследованию доступны тексты, но не психические миры их создателей. (Не абсолютно ли такое утверждение? Ведь если значение - когнитивная структура, то по нему можно реконструировать содержание текста, фрагменты содержания мышления). Деление наук на лингвистику, психолингвистику и т.д. устарело (Дж.Брунер). Скажем, в лингвистике исследуются коннотации, но они соответствуют совокупности не окказиональных ассоциаций, а основаны именно на ассоциативных механизмах. Корректно поставленный ассоциативный эксперимент дает материал для всех. Он апеллирует к подсознанию, а любое социологическое или психологическое обследование принципиально не исключает участия сознания.
Р.М.Фрумкина еще раз акцентирует внимание на том, что термин когнитивный чрезвычайно неоднозначен, размыт. Отмечается, что психолингвистика - скорее совокупность исследовательских программ, в которых ' намерение... раскрыть психологические корре-ляты наблюдаемых языковых явлений не сопровождается анализом, в силу чего часто неясно, почему та или иная экспериментальная парадигма эффективна для понимания интересующих исследователя механизмов' (13, с.261). Для когнитивизма, как и для психо-лингвистики, принципиально, что языковая форма мотивирована интерпретацией мира индивидом, отсюда задача исследователя —предложить содержательную интерпретацию как можно большего количества языковых форм.
Особая область психолингвистических исследований - изучение суггестивных свойств языка и их использование в коммуникации. В.И.Тхорик и С.А.Голубцов отмечают, что "вербальная агрессия в современном мире оценивается общественным сознанием как менее опасная и разрушительная, чем агрессия физическая: акты вербальной агрессии начинают восприниматься как не вполне реальные и не несущие конкретной
угрозы обществу' (14, с. 151). Однако, допуская вербальную агрессию, человек может перенести ее модели в другие сферы жизни. Предлагается квалифицировать проявление речевой агрессии 1) по интенсивности проявлений (от скрытого упрека, косвенного осужде-ния до брани, эмоционально и экспрессивно выраженного прямого порицания), 2) по степени их целенаправленности и осознанности агрессором (отрефлектированности) - от имитации агрессии до целена-правленной агрессии, 3) по числу участников раздражающей ситуации, реально представленному в ней, и речевой агрессией, направленной на отсутствующего ' врага'. Следует различать речевую агрессию, объек-том которой является, с одной стороны, лицо и, с другой, - идеи, взгляды, позиции. Отсюда если объект речевой агрессии определен, можно говорить о переходной брани, непереходная брань выражает позицию по отношению к обществу и жизни.
Авторы подчеркивают, что речевая агрессия специфична для каждой культуры, "даже в разных социумах, использующих один и тот же язык, прагматическая сила инвектив может быть различной}', что необходимо учитывать в межкультурной коммуникации.
'Структуру и суггестивные свойства вербальных составляющих текста' изучает И.А.Авдеенко (15). Исследователь отмечает, что суггестивное воздействие как способ решения прагматических задач коммуникации (адаптации и ориентации коммуникантов в среде) позволяет обойти контроль сознания реципиента за качеством инфор-мации. Это осуществляется с помощью манипуляции областью консен-суальных взаимодействий-общего для адресата и адресанта опыта. Такая область может быть перенесена на опыт языкового выражения или на индивидуальный опыт адресанта. И.А.Авдеенко полагает, что в основе языковой суггестии лежат тактики "искажение', "упущение' и 'повторЗ', реализованные на всех когнитивных уровнях рекламного текста (фрейматическом, сценарном, композиционном, уровне стратегий, тактик, ходов). Суггестивные тактики "искажение' и 'упущение' были разработаны в практике психотерапии и впервые используются И.А.Авдеенко для анализа рекламных текстов. При этом под фреймом понимается модель данного типа коммуникации, организующая текст, под сценарием - конкретная реализация фрейма. Композицию автор понимает как модель формального представления фрейма и сценария, полагая, что это понятие логично вводится в ряд фреймов и сценариев, поскольку формально-композиционные элементы, наряду с характеристиками коммуникативной ситуации, создают "рамку настройки коммуникации для ее участников'. Различные типы 'ходов' моделей конкретной реализации тактик: квазипресуппозиция, сравнение, модаль-ные операторы и
др.), представленных в тексте, имеют четкую формальную структуру. Так, суггестивная тактика "искажение', например, реализуется с помощью ряда ходов. Это, во-первых, формальные искажения, связанные с нарушением кода (иноязычные слова, функцио-нальные орфографические ошибки, речь "с акцентом}). Во-вторых, возможны формально-семантические искажения текста (паронимическая аттракция, контаминация, квазисоответствие, контраст, квазидетер-минация, квазипресуппозиции, положительные субстанциональные пресуппозиции отрицательных высказываний, актуально просодические трансформации). И наконец, в качестве специфической тактики суггес-тивного воздействия используются логические искажения. Эффективность суггестивного воздействия рекламного текста, согласно экспериментальным данным, полученным И. А.Авдеенко, зависит от скрытости его прагматических задач (нейтральности позиции продуцента текста, "мягкостй' навязывания необходимых концептов с помощью перифе-рийных языковых средств), уровня потребностей и структуры личности реципиента.
Общим проблемам изучения дискурса посвящена работа В.И.Карасика (16). Автор отмечает, что "дискурс, понимаемый как текст, погруженный в ситуацию общения, допускает множество измерений' (16, с.5). Возможно рассмотрение дискурса с позиций психолингвис-тики как развертывание переключений от внутреннего кода к внешней вербализации в процессах порождения речи и ее интерпретации с учетом социально-психологических типов языковых личностей, ролевых установок и предписаний. Дискурс как когнитивно-семантическое явление изучается в виде фреймов, сценариев, ментальных схем, когниотипов - различных моделей репрезентации общения и сознания.
Л.А.Бутакова в своей диссертации (17) впервые исследует текст как коммуникативное, знаковое, смысловое единство на основе когнитивно-ментальной интегративной категории авторское сознание. Автор делает плодотворную попытку совмещения динамического системного и когнитивного подходов к анализу художественных текстов и 'текстов-примитивов' (сочинений абитуриентов и школьников). Это позволяет Л.А.Бутаковой обосновать ряд когнитивно-текстологических семиотических понятий: семиотическая стратегия, семиотическая доми-нанта, когнитивный потенциал знака, когнитивный потенциал слова, когнитивный потенциал текста. Л.А.Бутакова считает, что организую-щим началом любого текста, детерминирующим его содержательную и формальную сущность, является авторское сознание. С помощью этой категории возможно исследование совокупности внутренне упорядо-ченных, гомоморфных друг другу когнитивной, семиотической,
коммуни-кативной, эмотивной систем, репрезентированных в тексте. При этом под авторским сознанием понимается выводимая из текста специфическая модель, относительно стабильное символико-семиотическое отображение концептуальной системы автора текста. Исследователь полагает, что когнитивная сущность текста и его модельный потенциал предопределены действием на этапе довербального замысла психофизиологи-ческого механизма презумпции, то есть наличием в сознании автора когниотипа 'значимой формь", размера, вида и иных параметров текстовой модели. Когниотипы прозы и поэзии определяются исход-ными презумпциями. Так, презумпция прозаической текстуальности - существование довербальных эстетически нацеленных поликом-муникативных пространственно-линейных замысла и его формы. Такой вид презумпции предполагает "обширное разносторонне деривационное разветвление, ориентир на основную единицу -высказывание и в рамках его - полифоническое слово " (17, с.10). Презумпция поэтической текстуальности - существование довербальных эстетически направ-ленных авокоммуникативных ритмомелодических, акцентно-звуковых замысла и его формы. Такой вид презумпции содержит 'зародынТ герметической поэтической формы с ориентиром на основную единицу-строку и в рамках ее-многосторонний полифункциональный знаковый сегмент. Разные исходные когниотипы диктуют разные пути акцентуации смысловых компонентов в поэтических и прозаических моделях и задают разные способы их восприятия. Л.А.Бутакова полагает, что основой поэтической модели мира является глобальная поэтическая форма как саморазвивающаяся динамично-статичная система, производная от функций языка и языковой картины мира, взаимодействующая с содер-жанием текста. Она предопределена состоянием эмоциональной напряженности говорящего, ориентирована на внешнее восприятие (произнесение вслух), обладает суггестивными свойствами. Все функции глобальной формы обусловлены презумпцией взаимных эквива-лентностей и презумпцией полной художественной значимости поэти-ческого текста.
Попытка создания деятельностной модели интерпретации художественного текста предпринята в работе Н.Г.Вороновой (18). Исследователь отмечает, что художественное произведение как объект различных научных концепций не тождествен себе, поскольку при выделении и конструктивном представлении его исследователи отталкиваются от разного эмпирического материала, видят в нем разные предметы и строят свои процедуры анализа в соответствии с этим видением. Н.Г.Воронова считает возможным объяснить феномен разночтений, возникающих при интерпретации художественного
текста, установить факторы, детерми-нирующие функциональное разграничение интерпретаций, и избирает объектом своего исследования интерпретацию как деятельность со значениями. Предметом исследования в этом случае оказывается намерение интерпретатора, определяющее принцип организации интер-претационной системы и назначение этой организации. Н.Г.Воронова полагает, что личностное отношение автора художественного произ-ведения к присваиваемому им социальному опыту реализует адекватный индивидуальному намерению тип деятельности. Поскольку деятельность является индивидуальной формой социальной активности, презентируемое языковыми значениями предметное содержание внетекстовой реальности может быть дано только как результат интеграции вариантов его осмысления.
Лингвосинергетическая парадигма, все глубже проникающая в психолингвистические исследования, позволяет определить некоторые универсальные текстообразующие факторы (структуры). Е.В.Рылова (19) исследует символ как креативный аттрактор речевого произведения. Автор считает, что символ как результат информационных обменов есть смысловая константа - креативный аттрактор синергетического процесса речевой деятельности, в которой гармонизируются личностные и конвенциональные смыслы. Процессы континуальности смыслопо-рождения описываются с помощью терминов "метафора.' 'символ', 'миф'. Метафора рассматривается как способ создания энтропийности и энтропийный компонент синергетического процесса, выводящий на аттрактор, символ признается, смысловой константой, заключающей в себе закон образования целого, миф рассматривается как смысловая и структурная завершенность, цель, к которой постоянно стремится эволюционирующая система. При этом структурная устойчивость одного из ярусов языковой системы может вступать в противоречие с устойчивостью функциональной, поскольку речевое произведение-специфическая субстанция, подчиняющаяся определенной системе аттракторов.
Н.Ф.Крюкова изучает метафоризацию и метафоричность как параметры рефлективного действования при продукции и рецепции текста (20). С герменевтических позиций исследуется проблема оптими-зации понимания как познавательного процесса при различных модификациях метафоризации текста. При этом автор актуализирует взаимодействие между структурой языка и функцией общения, важнейшую филологическую проблему' человек как субъект речевой деятельности'. Такая позиция объективно способствует развитию теории речевой деятельности. Исследуя эффект
использования метафорических форм текстопостроения для оптимизации понимания, Н.Ф.Крюкова подчеркивает разницу между разными актами понимания, стимули-руемыми метафорой. Она разграничивает понимание метафоры с ее семантикой и понимание смыслов благодаря метафоре. Поэтому и понятия метафоризации и метафоричности разводятся исследователем как 1) процесс побуждения рефлексии текстовыми средствами непрямой номинации и 2) результат этого процесса, метафоризированный текст, запрограммированный на приближение к социальной адекватности осваиваемого смысла. Рефлексия, пробуждаемая метафоризированными текстами, может по-разному организовываться в пространстве системо-мыследеятельности в пределах трех поясов базовой схемы системо-мыследеятельности (по Г.ПЩедровицкому). Эти три пояса отражают три единственно существующих вида опыта: опыт действования в реальном мире в виде предметных представлений; опыт в виде глобальных экзистенциальных смыслов и знаний как схем, диаграмм, графиков, парадигм и т.п.; опыт действования с текстами вообще в виде знаний о тексте. Разные организованности рефлексии объективируются в разные смыслы, то есть сложные конфигурации связей и отношений между элементами ситуации и коммуникации, которые создаются или восстанавливаются понимающим субъектом. С учетом этого Н.Ф.Крюкова описывает семь различных способов фиксации (предмет-ной организованности) рефлексии. Все традиционные средства метафо-ризации (тропы и фигуры речи), обеспечивающие, по мнению Н.Ф.Крюковой, разные способы оптимизации процессов смысло-усмотрения и смыслопостроения при действовании субъекта с текстом, классифицируются в зависимости от особенностей фиксации пробуж-даемой ими рефлексии. Тропеические и фонетические средства рассмат-риваются как 'Ьбразныё' средства, дающие реактивацию предметных представлений, лексические средства - как "логические', дающие прямые усмотрения метасмыслов, синтаксические средства - как 'коммуникативные', дающие усмотрение текстовых характеристик. Исследователь отмечает, что оптимальный выбор средств непрямой номинации определяет общую метафоричность текста, представляющую собой систему характеристик текста, намеренно или ненамеренно выстраиваемую продуцентом для действования реципиентом с установкой на совершенствование понимания. Тексты, предназначенные для разных типов понимания, характеризуются специфической метафоричностью: избыточность/энтропия для семантизирующего понимания, эксплика-ционность актуализация для распредмечивающего понимания. Характер метафоры, рассматриваемой в
качестве конкретной объективации рефлексии, указывает как на универсальность категории метафоризации, так и на специфику метафоричности, являющуюся показателем особенностей менталитета различных групп людей.
Категорию "осмысленное-бессмысленное'как константу концеп-туальной системы индивида исследует Н.С.Гамалей (21). На основе данных трехэтапного эксперимента, проведенного на материале текстов Д.Хармса, А.Введенского, Э.Ионеско, А.Н.Островского, А.В.Вампилова, АН.Арбузова, М.А.Булгакова, Л.Разумовской, Н.С.Гамалей делает вывод о том, что осмысленность -бессмысленность текста определя-ется не его правильностью с точки зрения языковых норм, а интерпретационными возможностями концептуальной системы реци-пиента. В основе понимания так называемых 'бессмысленных' текстов лежат те же процессы, что и в основе понимания 'Ьсмысленны?"' текстов. Исследователь полагает, что выявление правил построения осмысленного текста невозможно, так как это противоречит природе мышления человека: суть мышления составляет как раз способность мыслящего человека выходить за рамки имеющихся правил и создавать новые, не детерминированные старыми. Это объясняется тем, что мышление представляет собой открытую нелинейную систему, включаю-щую как стабильные Справила) и нестабильные компоненты. Текст может быть квалифицирован реципиентом как бессмысленный, если последний не соответствует представлениям реципиента о том, каким должен быть осмысленный текст, то есть противоречит стереотипным презумпциям индивида о сущности текста. Поэтому осмысленное - бессмысленное - это оценочная категория обыденного метаязыкового сознания, отражающая дуальность человеческого мышления.
Роль значащих переживаний в процессах смыслообразования выявляет Б.Н.Соваков (22). Он исследует техники действования проду-цента и реципиента, создающие условия для наиболее оптимального осуществления рефлективных процессов, выводящих автора к опредмечиванию значащих переживаний текстовыми элементами, а читателя - к наиболее продуктивному распредмечиванию смыслов текста. Под значащим переживанием понимается чувство, возникающее у читателя при чтении текста и поддающееся именованию (доступное категоризации). В самом тексте оно не именуется, категоризация его возможна только при понимании как той конфигурации связей и отношений между разными элементами деятельности и коммуникации, которая создается или восстанавливается человеком, воспринимающим текст. Автор полагает, что
неусмотрение значащих переживаний в тексте активно препятствует пониманию смысла. Такое положение вполне соответствует теории речевой деятельности. Б.Н.Соваков акцентирует "понимание сущности рефлексии как потока значащих переживаний, а ее бытия как бытования этого потока' (22, с.4). При этом отмечается, что обучение и самообучение рефлектированию, выработка рефлективных готовностей значительно оптимизируется, если в этом процессе направ-ленно учитывать смыслообразующее действие значащего переживания.
Ряд исследований посвящен изучению слова в психолингвис-тическом аспекте. Так, Т.М.Рогожникова осуществляет психолингви-стическое исследование функционирования многозначного слова (23). В предисловии к книге автор указывает, что "незыблемость уже известных парадигм приводит к застою и уменьшению потенциала исследований, а их чрезмерно частая смена влечет за собой размытость и... чрезвычайную сложность конструкций' (23, с.5). Принадлежностью старой исследова-тельской парадигмы автор считает стремление объяснить мир образов, идей, представлений законами и категориями физического мира. Исследователи семантики слова порой не справляются с индиви-дуальными различиями в значении слова, "и тогда основное время уходит на поиск оснований для классификаций и группировок материала исследования, а в результате мы имеем еще одну крайне сложную конструкцию', не отражающую всех сторон знания. Специфичным зачастую признается то, что не укладывается в принятую или очередную модель. Т.М.Рогожникова акцентирует, что "знаковое оформление информации вовсе не гарантирует получение индивидом знания}' (23, с.6), а "слово не может быть словом в мире мыслей. Слово имеет свой смысл и три своих измерения только среди других слов, созданных человеком и служащих его нуждам, потребностям и соизмеримых с ним. На другой шкале слово не обладает индивидуальным существованием, ибо там оно не имеет никакой функции}' (23, с.7). В качестве теорет-ических допущений предлагается несколько положений, ставших для работы методологически определяющими. 1. Фундаментальные перцеп-тивные категории являются формами нашего восприятия, заложены в психике и именно поэтому постоянно используются в скрытой форме. Использование категорий в скрытой форме означает их неосознанное пользование в качестве основания для умозаключений, что приводит к утрате осознания бесконечной возможности расширения сознания. 2. Вслед за П.Д. Успенским автор
полагает, что материя и время могут быть противопоставлены как два разных состояния вещества, обладающих разными энергетическими
признаками. 'Если и допустить материальность мысли и рассматривать мысль как сверхтонкое состояние материи, обладающее энергией преодоления времени и пространства, то можно с уверенностью говорить, что мысль резко теряет скорость и энергию, воплощаясь в слове. Слово, приобретая или 'увеличивая}' вещество и пространство, т.е. переходя в другое состояние материи, утрачивает характеристики прежнего измерения. Но остается "нгчтсЗ', позволяющее осуществлять вновь и вновь этот таинственный переход. Мы назвали это "нечто' - энергией связи}' (23, с.9). 3. Коли-чество измерений реального мира значительно превосходит способности человека осознавать их. 4. "Многочисленные эксперименты и анализ экспериментальных данных позволяют говорить о том, что информация, находящаяся вне человека, входя в его полевые структуры, формируется в индивидуальное ассоциативное поле человека... ассоциативное поле формируется в заданном пространстве, при этом исправно выполняется строго дозированная перекодировка информации, которую способен принять человек, находящийся на данном этапе развития сознания и в определенном состоянии сознания. Доступ к ассоциативным глубинам подсознания блокируется не только тяжестью работы по возрастанию сознания, но и привычностью передвижения по уже разработанным каналам, когда ассоциативная проекция информации имеет прямой доступ к общему ассоциативному полю и постоянно по этому каналу контактирует с ним}' (23, с. 13). С этих позиций автор формулирует 'спиралевидную модель семантического развития' значения слова.
Т.Ю.Сазонова (24) отмечает, что исследование идентификации слова как достояния индивида предполагает моделирование операций, обеспечивающих восприятие слова, поиск в памяти его значения, решение ряда когнитивных задач. Тенденции, которые прослежи-ваются в отечественных и зарубежных публикациях по вопросам значения слова и его поискам в ментальном лексиконе в процессах производства и восприятия речи, требуют интегративного подхода к решению разных задач, связанных со значением слова. Особенно актуальными Т.Ю.Сазонова считает вопросы о том, как происходит функционирование языковой способности человека, какие механизмы лежат в основе использования индивидом языковых единиц и структур знания, увязываемых с ними в его памяти. Отсюда попытка автора сформулировать основы психолингвистической теории идентификации слова, способной учесть и объяснить противоречия в существующих представлениях о данном феномене. На основе обобщения теоретических исследований и результатов многолетних экспериментов Т.Ю.Сазонова приходит к следующим выводам. В процессе
идентификации слова доступ к структурам памяти осуществляется с опорой на множественные источники информации, которые могут находиться по отношению друг к другу в состоянии разной степени согласованности и конфликта. При доступе к слову эти множественные источники интегрируются "в разных направления?"'. Интеграция при этом - комбинация репре-зентаций, полученных в процессе оценки стимула. Процесс принятия решений представляет собой отображение результата интеграции на соответствующие структуры, хранящиеся в памяти. Процессы идентификации слова имеют стратегическую природу. Стратегии идентифи-кации слова функционируют на разных уровнях осознавания. В результате функционирования различных стратегий конструируется ментальная репрезентация воспринимаемого сообщения. В качестве опор при идентификации значения слова выступают его формальные (фонетический/фонологический, графический и семантический образы слова) признаки и семантические (частично вербализованный фрагмент индиви-дуального знания человека, активизированный в процессе идентификации слова). При выполнении разнообразных заданий с написанным словом фонетическая/фонологическая репрезентация активизируется практи-чески сразу после визуального предъявления написанного слова: значения слов могут активироваться посредством фонетической репрезентации целого слова, которая хранится в памяти и активируется путем прямого доступа, или они активируются фонологическими репрезентациями. Характер фонетической/фонологической репрезентации может изменяться в зависимости от типа задания и контекста, в котором предъявлено слово. Наличие в ментальном лексиконе орфографической репрезента-ции слова обеспечивает возможность восприятия визуально предъявля-емых слов, процесс осознания которых не может быть обеспечен правилами графемно-фонемной конверсии. Это касается всех случаев орфографии слов, в которых не соблюдаются правила графемно-фонемного соответствия. Доступ к слову путем графемно-фонемных преобразований и доступ к слову путем установления соответствия графического образа слова и его орфографической репрезентации, обеспечивается разными ментальными стратегиями. Установление морфологической структуры нового слова в процессе его иденти-фикации осуществляется посредством использования дистрибутивных свойств единиц ментального лексикона, организация которого предпо-лагает, что полиморфемные слова репрезентированы в составляющих их морфемах. Для слов высокой частотности возможны пути прямого доступа к значению, минуя стадию декомпозиции и поиска
репрезентаций морфем. Идентификация значения нового слова осуществляется посредством соотнесения языковой информации со схемами знаний, убеждениями и представлениями человека о мире, которые определенным образом упорядочены, формируя внутренний контекст идентификации. В процессе идентификации происходит постоянное осознаваемое и неосознаваемое сопоставление текущей информации с продуктами предшествующего опыта индивида.
В ряде работ представлено развитие теории эмоционального содержания слова. Оно также связывается с актуализацией исследо-вания речевой способности человека (25). Е.Ю.Мягкова считает, что более или менее полное представление о характере и специфике эмоционально-чувственных характеристик слова как единицы языковой/речевой способности человека может быть получено только на основе интегративного подхода к исследованию языка как психического феномена в единстве и сопоставлении с другими явлениями психики. С точки зрения понимания слова как средства доступа к единой информационной базе человека каждое слово в той или иной степени обладает определенными эмоционально-чувствен-ными характеристиками, которые могут трактоваться как эмоцио-нально-чувственный компонент значения. Под ним понимается комплекс связанных со словом разнообразных переживаний, специфической особенностью которого является одновременное функционирование на разных уровнях осознавания. На формирование эмоциональных характеристик слова оказывает влияние особая структурная характеристика эмоционального состояния - одновременное переживание субъекта и объекта эмоции. Поэтому эмоционально-чувственный компонент значения слова, включая одновременно социально опосредованные и специфически личностные переживания индивида, является амбивалентным.
К работам, выявляющим специфику эмоционального компо-нента значения, можно отнести и исследование И.Н.Шадриной (26). И.Н.Шадрина изучает влияние фоносемантического содержания исходного текста на характер переводного текста. Отмечается, что фоносемантическое значение - это следствие взаимодействия различных отделов коры головного мозга, совмещение действия слухового и зрительного анализаторов. Интегративная деятельность мозга приводит к объединению фонического и графического вариантов слова (текста), в результате чего возникает фонографический инвариант. Таким образом, у любого носителя языка фоно-семантическое значение формируется на
базе уже имеющихся в мозгу нейрофизиологических паттернов, включающих сенсорные и моторные характеристики. Это, по мнению автора, свидетельствует о наличии определенных психофизиологических механизмов соотно-шения звука и смысла в любом языке и позволяет предположить, что носители разных языков имеют общее психологическое пространство восприятия звуков - межъязыковое фоносемантическое пространство как совокупность фоносемантических универсалий. Эти универсалии реализуются в каждом языке специфически, но с соблюдением общих законов эмоционально-оценочной значимости звуков. Поэтому предполагается, что сама материя языка является значимой и большинство звуков в различных языках совпадает, хотя они и могут находиться в различных фонологических оппозициях. Отсюда и способность фоники оригинального текста направлять континуум сознания переводчика в процессе реконструирования доминантного личностного смысла текста. Теоретические предположения подтвер-ждены серией экспериментов, направленных на выявление законо-мерностей восприятия фоносемантической составляющей разно-язычных текстов и псевдотекстов. В эксперименте принимало участие 910 реципиентов, билингвов и монолингвов. Установлено, что при восприятии звукового варианта текста на родном и иностранном языке реципиент прежде всего акцентирует внимание на звуковых его характеристиках, темпе, интонации, голосе читающего текст. Фонетическая значимость лексических репрезентантов эмоцио-нальной доминанты текстов соответствует модальности доминантной эмоции, ее силе и динамике. Фоника и русских, и английских текстов актуализирует эмоционально-смысловые отношения, фиксированные в тексте, направляет и организует ассоциации, возникающие у испытуемых, даже не владеющих иностранным языком. Более того, для реципиентов, не владеющих иностранным языком, звуковая органи-зация текста является единственным представителем авторских смыслов и доминантных авторских эмоций. Важно, что подавляющее большин-ство информантов, не владеющих английским языком, адекватно определило эмоциональное содержание предложенных поэтических текстов на английском языке. Теоретико-экспериментальное исследо-вание позволило И.Н.Шадриной сделать вывод о том, что эквивалентность при переводе может быть установлена лишь в отношении функции элементов оригинального текста и текста перевода, потому что их смысловое содержание возникает как функциональное образование в рамках конкретного речемыслительного процесса.
Проблеме языкового сознания, активно исследующегося в Московской психолингвистической школе, посвящена работа Е.И.Горошко (28). Изучается реальное функционирование образов интра-этнического сознания, овнешненных вербальными ассоциациями. Е.И.Горошко аргументирует позицию, в соответствии с которой свободные ассоциации могут рассматриваться как основа модели-рования образов сознания представителей гомогенной культуры. В такое моделирование логично включаются параметры пола, возраста, уровня и направленности образования и др. Таким образом, предлагается анализ языкового сознания 'сквозь призму ассоциативных парадигм (гендерной, возрастной, образовательной, стрессовой и девиантной' (28, с.6).
Известное отношение к исследованию категории сознания имеют работы, исследующие компоненты национально специфических концептов с позиций системоцентрической лингвистики. Так, Е.В.Васильева (29) рассматривает отражение архетипического противо-поставления "своечужоё' Отмечается, что в русском языке имеется довольно большой корпус устойчивых и квазиустойчивых словосочетаний, подтверждающих связь эмоций и' 'своегб'. Особое значение приобретают этимологические разыскания, способные восстановить исконные связи эмоций с исследуемым архетипом.
Лингвисты все чаще высказывают сомнение в том, что лингвистический аппарат вполне пригоден для описания мира. Так, О.В.Евтушенко (30) отмечает, что описание картины мира требует выхода за рамки соссюровской парадигмы, соединения синхронного и диахронного подходов к языку, учета типологических особенностей языка - актуализируются вопросы, которые давно и успешно решаются в рамках психолингвистической парадигмы. Вслед за лингво-синергетиками лингвисты начинают понимать, что "по синхронному срезу трудно оценить степень стабильности тех или иных элементов картины мира, а без сопоставительного анализа языков нельзя обнаружить в них универсальности}', что "соединение синхронного описания картины мира с ее историко-типологической реконструкцией, привлечение данных психоанализа и когнитивной лингвистики позволяет выделить базовые символы картины мира и их элементы' (30, с.70). Четко осознаваемое желание разобраться в составе компонентов картины мира как модели содержания мышления и их специфичности приводит к попыткам исследования дискурса "как процесса и как результат^' (30). Однако такие попытки приводят к осознанию того, что 'культурно маркированным в коммуникации оказывается все' (30,с.74). Отмечается, что "в каждой культуре существует 'набор"' прецедентных текстов и
стереотипов, которые обнаруживаются через актуализацию "пучков предсказуемых ассоциативных связей, векторов ассоциаций}', образующих фрейм-структуры сознания (там же).
С проблемой эволюции картины мира у этноса связано исследование изменения пространственных представлений по данным лексики (31). Чрезвычайно важно и то, что лингвисты включают в предмет своего исследования не только "чисто лингвистические' категории, но признают, например, что "гештальты занимают ведущее место в формировании дискурсивно-когнитивной семантики косвенно-производных единиц, поскольку представляют собой концептуальную структуру' (32).
С.И.Тогоева (34) отмечает, что в современной науке усилился интерес к неологии - науке о возникновении новых слов. Исследование процесса становления новых слов способствует решению проблемы языкового развития в целом. Новое слово рассматривается как единица внутреннего лексикона человека в связи с понятиями вариативности индивидуального представления человека о речевой норме. Статус нового слова в лексиконе человека определяется тем, что идентификация его происходит одновременно с усвоением. В качестве основополагающих параметров нового слова исследователь выделяет новизна, время, пространство, поэтому индивидуальный лексикон предлагает трактовать как "некое единство речемыслительного пространства-времени, а базовым критерием в неологии признает время как когнитивную структуру. Эта структура, по С.И.Тогоевой, определяет существующие в языке модели интерпретации временных отношений: новое слово вызывает у человека комплекс разнообразных ощущений, эмоций, оценок в 'бытийном' состоянии 'настоящего'времени. Идентификация значения нового слова - процесс поиска баланса и оптимизации взаимос-вязи между внутренними составляющими индивидуального лексикона и поступающей новой информацией. Гибкая система идентификационных стратегий реализуется с опорой на языковые и социокультурные эталоны, сформированные у индивида. Сравнительный анализ исследо-вательских подходов к общим и частным проблемам неологии позволяет С.И.Тогоевой ставить вопрос о необходимости нового подхода к динамичности и языковой изменчивости. При этом необходимо учитывать, что пластичность человеческой психики, активность познавательных процессов приводят к постоянной перестройке деятельностей индивида, а следовательно, к постоянному переструктурированию индивидуального лексикона. Поиск движущих сил развития значения слова требует перехода от изучения статического и кинематического аспектов к
динамическому. Это означает, что необходимо исследовать причинно-следственные отношения источников активности. Однако при этом С.И.Тогоева подчеркивает, что динамическое описание не отрицает важности статических структур языка. Это определяется признанием постоянного взаимодействия перцептивной, когнитивной и аффективной сфер человеческой психики.
Обзор показывает, что в рамках лингвистической и психолингвистической парадигм намечается смещение исследовательских акцентов в сторону активного изучения сущности, структуры, типов, характера функционирования речевой способности индивида. Это проявляется в увеличении внимания к теоретическим аспектам проблемы значения слова, актуализации когнитивной составляющей языкового значения, детальном изучении эмоционального компонента значения слова в связи с характером мотивационных процессов, поисках новых подходов к моделированию лексического значения.
Список литературы
1. Бибихин В.В. Слово и событие. - М.:УРСС,2001. - 277 с.
2. Ли B.C. О наивной языковой семантике и проблемах концептуального анализа // Русский язык: исторические судьбы и современность: Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова, 13-16 марта 2001 г.): Труды и материалы. - М.: Изд-во МГУ, 2001. - С. 106-107.
3. Убийко В.И. Словарь концептосферы и динамика дискурса // Там же. -С.118-119.
4. Пищапьникова В. А Общее языкознание: Учеб. пособие. - Барнаул, 2001. - 240 с.
5. Семиколенова Е.И. Функциональная парадигма русского глагола как отражение когнитивного опыта // Русский язык: исторические судьбы и современность: Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова, 13-16 марта 2001 г.): Труды и материалы. - М.: Изд-во МГУ, 2001. - С. 114-115.
6. Михайлова О.А. Национально-культурная концептуальная система по данным лексикографии // Там же. - С. 141.
7. Микитченко Е.С. О ментальных репрезентациях (представлениях) синонимов путь и дорога // Там же. - С. 109.
8. Рябцева Н.К. Новая лингвистика и моделирование естественного интеллекта // Там же. - С. 112-113.
9. Абрамов В.П. Теория ассоциативного поля // Там же. - С. 124-125.
10. Босова Л.М. Проблема соотношения семантических и смысловых полей качественных прилагательных (на материале русского и английского языков). - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1997. - 184 с.
11. Н.Герман И. А. Лингвосинергетика. - Барнаул: Изд-во Алтайской академии экономики и права, 2000. - 168 с.
12. Лукашевич Н.Ю. Имена характеров в русском языке: описание с помощью шаблона поведения // Русский язык: исторические судьбы и современность: Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, филологический факультет МГУ им. М.ВЛомоносова, 13-16 марта 2001 г.): Труды и материалы. - М.: Изд-во МГУ,2001. - С.139-140.
13. Фрумкина P.M. Психолингвистика: Учебник. М.: Издательский центр "Академия", 2001. -320 с.
14. Тхорик В.И., Голубцов С.А. Эмоциональная интоксикация личности, способы разрядки и защиты // Лингвистические и психологические основы изучения сущностей. - Краснодар, 1997. - 209 с.
15. Авдеенко И. А Структура и суггестивные свойства вербальных составляющих рекламного текста: Автореф. дис. ...канд. филол. наук/Специализир. совет Д 212.005.01. - Барнаул, 2001. - 23 с.
16. Карасик В.И. Общие проблемы изучения дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс! Волгоград, 2000. - С. 5-20.
17. Бутакова Л.О. Авторское сознание как базовая категория текста: когнитивный аспект: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук/Специализир. совет Д212.005001. - Барнаул, 2001. - 39 с.
18. Воронова Н.Г. Деятельностная модель интерпретации художественного текста: Автореф.
дис. ...канд. филол. наук/Специализир. совет Д212.005.01. Барнаул, 2000. - 17 с.
19. Рылова Е. В. Символ как креативный аттрактор речевого произведения: Автореф. дис. ...канд. филол. наук/Специализир. совет Д212. 005. 01. - Горно- Алтайск, 2000. - 18 с.
20. Крюкова Н.Ф. Метафоризация и метафоричность как параметры рефлективного действования при продукции и рецепции текста: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук/Специализир. совет Д053.17.03. - М., 2000. - 29 с.
21. Гамалей Н.С. Психолингвистическое исследование категории "осмысленное -бессмысленное" как константы концептуальной системы индивида: Автореф. дис. ...канд. филол. наук/Специализир. совет Д 212.005.01. Барнаул, 2001. - 17 с.
22. Соваков Б.Н. Стимулирование значащих переживаний средствами текста: Автореф. дис. ...канд. филол. наук/Специализир. совет Д 212.263.03. - Тверь, 2001. - 21 с.
23. Рогожникова Т.М. Психолингвистическое исследование функционирования многозначного слова. - Уфа, 2000. - 242 с.
24. Сазонова Т.Ю. Психолингвистическое исследование процессов идентификации слова: Автореф. дис. ...д-ра филол. наук/Специализир. совет Д002.1 7.0 1. - М., 2000. - 46 с.
25. Мягкова Е.Ю. Эмоционально-чувственный компонент значения слова: вопросы теории: Автореф. дис. ...д-ра филол. наук/Специализир. совет Д002.17.01. - М, 2000. - 43 с.
26. Шадрина И.Н. Фоносемантическая доминанта как структурообразующий компонент текста перевода (экспериментальное исследование на материале русского и английского языков): Автореф. дис. ...канд. филол. наук Специализир. совет Д 212. 005. 01 - Барнаул, 2001. - 16 с.
27. Горошко Е.И. Языковое сознание (ассоциативная парадигма): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук/Специализир. совет Д002. 006. 03. - М., 2001. - 55 с.
28. Васильева Е.В. Отражение архетипического противопоставления "СВОЕ" - "ЧУЖОЕ" в языковых данных (на материале русского языка) // Русский язык: исторические судьбы и современность: Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 13-16 марта 2001 г.): Труды и материалы. - М.: Изд-во МГУ, 2001. - С. 169-70.
29. Евтушенко О. В. Картина мира: от хаоса к космосу // Там же. - С. 70.
30. Красных В.В. Анализ дискурса с точки зрения национально-культурной составляющей // Там же. - С. 74.
31. Куркина Л.В. Русская лексика как источник реконструкции пространственных представлений эпохи раннего земледелия // Там же. С.74-75.
32. Алефиренко Н.Ф. Дискурсивно-когнитивные истоки семантики единиц вторичного знакообозначения // Там же. - С. 82-83.
33. Тогоева С.И. Психолингвистические проблемы неологии: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук/Специализир. совет Д063.48.01. - Воронеж, 2000. - 43 с.
ВЛ.Пищальникова
