CC BY
12
2002.01.036. БРАЙССОН Д.Ф., БАНК Л. КОНЕЦ ЭПОХИ: ИЗМЕНЕНИЕ ПОЛИТИКИ РАЗВИТИЯ АФРИКИ.
BRYCESON D.F., BANK L. End of an era: Africans development policy parallax // J.of contemporary Afr. studies. - Pretoria, 2001. - Vol.19, № 1. - P.5-23.
Дебора Брайссон (Центр африканских исследований, Лейденский университет, Голландия) и Л.Банк (Институт социальных и экономических исследований, университет Родса, Грэхэмстаун, ЮАР) отмечают, что правительственная политика в Африке южнее Сахары в течение почти всего ХХ в. была нацелена на создание рыночной экономики по западному образцу, игнорируя отсутствие надлежащей инфраструктуры и социальных отношений. Политика властей исходила из понятия, которое Б.Андерсон определил как «воображаемые общности» наций-государств, в которых национальная солидарность проявляется в слабой степени. Колониальные власти дискриминировали африканское население и политически, и экономически. Постколониальные правительства, уравняв всех политически, сохранили экономическое неравенство, проводя строгое различие между формальным и неформальным секторами экономики. Крестьяне и городские мигранты, занятые в неформальном секторе, фактически исключались из сферы социальной политики.
Целью политики развития объявлялось достижение современных жизненных стандартов. Основная дискуссия происходила по вопросу о «локомотиве роста». В разное время таким катализатором объявлялось крестьянское хозяйство, импортзамещение или развитие тяжелой индустрии. Но фактически сама экономическая политика служила главной экономической силой развития в Африке. Проведение африканскими странами «правильной политики» с точки зрения международных финансовых институтов (МФИ) открывало им возможность получить иностранную помощь и инвестиции.
В 60-е и до середины 70-х годов считалось, что африканское государство должно играть ведущую роль в национальном развитии. Доминирующей идеологией в этот период были социал-демократические и фабианские социалистические идеи вкупе с кейнсианской и марксистской теориями развития. Быстрыми темпами развивалось здравоохранение и образование. Создание государственной системы сбыта сельскохозяйственной продукции способствовало развитию крестьянского товарного хозяйства, а крупные инвестиции в тяжелую промышленность создавали условия для формирования городского промышленного рабочего класса. Стремительно росла и численность
бюрократии. К середине 70-х годов городское население стало главным получателем плодов развития и независимости. Неудивительно, что его численность быстро увеличивалась за счет сельского населения.
Рост цен на нефть в 1973-1974 гг. и 1979 г., ухудшение условий международной торговли для Африки, неэффективное управление вызвали затяжной экономический кризис и резкое увеличение внешней задолженности Африки. Первоначальные стратегии развития были дискредитированы. МФИ заявили, что постколониальная политика африканских правительств противоречит «правильной рыночной политике». В 80-90-е годы МФИ разработали для Африки политику структурных реформ. Источником африканских бед был объявлен «городской уклон». Избегая вопроса об ухудшении условий международной торговли, МФИ делали акцент на неэквивалентном обмене между городским и сельским секторами экономики. В докладе Мирового банка за 1981 г. отмечается, что в Африке городские жители живут лучше за счет крестьянского населения, причем бюрократия присваивает значительную часть национального дохода.
Западные доноры поддержали новую политику МФИ. Падение влияния марксистской идеологии блокировало критику слева. В результате большинство африканских государств вынуждено было проводить политику, навязанную им МФИ. Последние 20 лет - это период экономического упадка и обнищания Тропической Африки. Из-за недостатка инвестиций и влияния глобализации приходят в упадок крестьянское товарное производство и зарождающаяся промышленность. Реальные доходы населения падают, растет детская смертность, сокращается число детей посещающих школу.
МФИ отвергают критику в свой адрес, указывая на то, что африканские государства не в полном объеме или несвоевременно реализуют структурные реформы. Однако к концу 90-х годов противоречия и недостатки проводимой экономической политики становятся слишком очевидными, чтобы их игнорировать. Необходимо менять идеологию и политику. Такие изменения прослеживаются в последних докладах Мирового банка1 и сводятся к трем основным аспектам. 1. Борьба с бедностью объявляется одним из главных приоритетов. 2) Признается, что политика либерализации в Тропической Африке вызвала ухудшение ее позиции на мировом рынке. 3. Принимается постмодернистская ориентация, подчеркивающая
1)1 Voices of the poor. - Washington, World Bank, 2000; Can Africa claim the 21st century. - Washington, World Bank, 2000.
многовариантность развития без определенной цели. Мимоходом признается, что мировой рынок, вопреки ожиданиям, оказался одним из "внешних шоков", вызвавших экономический регресс и подорвавших конкурентоспособность сельского хозяйства и промышленности Африки. (с. 11)
Под влиянием конкуренции мировых рынков в Африке усиливается "деаграризация". Под этим термином Брайссон понимает длительный процесс диверсификации занятий и источников доходов сельского населения, изменение его социальной идентификации, возрастание его мобильности и отход от строго сельскохозяйственных способов существования. В Тропической Африке специфической формой деаграризации является "раскрестьянивание", т.е. распад мелкого семейного крестьянского хозяйства, утрата им экономического потенциала, социальной прочности и падение его удельного веса в остальном населении (с.13). В течение почти всего ХХ в. колониальные власти и постколониальные правительства поощряли крестьянское производство экспортных культур, а также продовольствия для внутреннего рынка. Несмотря на заявленные цели - поднять цены на производимую крестьянами продукцию и улучшить условия торговли между городом и деревней, программа структурных реформ и политика либерализации лишь ускорили распад чисто крестьянских форм существования. Демонтаж государственной системы техники, семян, установление закупочных цен, предоставление канала сбыта и т.п.) поставили крестьян в зависимость от стихии рынка и увеличили издержки производства. В результате в Танзании, например, реальные денежные доходы крестьян сократились за 1985-1998 гг. в среднем на 28% (с.13).
В то время как реальные доходы крестьян сокращаются, расходы их растут, поскольку в результате политики либерализации отменяются субсидии сельскому хозяйству и социальной сфере, резко ускорилась инфляция. Это заставляет крестьян искать заработки вне сельскохозяйственной сферы. По данным полевых исследований, проводимых в рамках Программы деаграризации и сельской занятости, возглавляемой Д. Брайссон (финансируется голландским министерством иностранных дел), доля доходов крестьянских семей от несельскохозяйственной деятельности выросла за последние 20 лет с 55 до 80% (с.14). Дополнительных заработков ищут не только мужчины, но и женщины и дети. Это разрушает традиционное разделение труда и сложившееся распределение экономических прав и обязанностей в крестьянских хозяйствах.
На фоне общего упадка африканского крестьянского хозяйства выделяется немногочисленная группа процветающих фермеров. Бедные крестьяне продают или сдают им в аренду свою землю и становятся батраками или переходят к другим занятиям (торговля и услуги). "Деаграризация в странах Африки южнее Сахары предотвращает голод, но порождает процессы обнищания и обогащения, тем самым разрушая эгалитарную ориентацию традиционных крестьянских общин" (с.15).
В ЮАР с ее системой апартеида проводилась политика жесткого контроля за перемещениями африканского населения. Избыточное трудовое население насильственно удерживалось в «хоумлендах», служивших источником дешевой рабочей силы для городов. На городских территориях африканское население также делилось на городской и сельский сегменты. Первая группа размещалась в пригородах, вторая содержалась в мужских общежитиях с обязательным возвращением в «хоумленды». Такая политика сохранялась в ЮАР до середины 80-х годов, когда законы о контроле за передвижением африканского населения были отменены и система апартеида начала распадаться.
Деаграризация и "раскрестьянивание" африканского населения в ЮАР начались намного раньше и протекали быстрее. К началу ХХ в. африканское крестьянское товарное хозяйство было практически упразднено как источник существования. Сохранилось только потребительское хозяйство, дополняемое работой по найму на фермах белых поселенцев и в рудниках. "Хоумленды" были в большей степени местом вынужденного проживания, чем занятости. Утвердившаяся в ЮАР миграционная система труда стала основой индустриализации страны. В начале 70-х годов по всей стране прокатилась волна забастовок африканских рабочих, протестовавших против низкой зарплаты и системы апратеида. Рабочие добились повышения зарплаты и права создавать профсоюзы. Возросшая стоимость рабочей силы побудила предпринимателей перенести свои предприятия в "хоумленды". К концу 80-х годов экономика ЮАР испытывает кризис. Рост населения опережает экономический рост. К 1994 г. безработные составляли 30% всей рабочей силы. Правительство приняло в 1996 г. программу экономического роста, занятости и перераспределения доходов, которая предусматривала либерализацию экономики. В результате промышленность ЮАР потеряла 500 тыс. рабочих мест. Добыча золота сократилась на 25% (с.18). Деиндустриализация затронула не только ЮАР, но и другие страны Африки. В Зимбабве, например, политика
структурных реформ и иностранная конкуренция подкосили обрабатывающую промышленность.
Постмодернистский либерализм меняет представления о роли урбанизации в Африке. Прежние суждения о "городском уклоне"" сменяются позитивной оценкой урбанизации как "локомотива роста" и признанием неизбежности преобладания городского африканского населения в XXI в. Новая идеология влияет и на характер африканских прикладных исследований. В них отсутствует анализ среднесрочных и долгосрочных макроэкономических и макросоциальных тенденций. Акцент на проблемах местного управления скрывает неспособность разработки национальной политики. «Постмодернистский либерализм ограничивается пока неопределенными призывами к борьбе с бедностью и сохранением неолиберальных тенденций, утвердившихся в африканских экономиках. Отсутствует четкая политика. Можно сказать, что Африкой южнее Сахары овладела гетеротопия, которую Фуко определяет как противоположность утопии, как перевернутую утопию. «Она разрушает наши мифы и стерилизует лиризм наших сентенций». Прошло время «догоняющего развития» и наивного поиска утопии модернизации и материального благополучия. Постмодернистский либерализм знаменует конец эры обещаний развития Африки» (с.20).
Ю.И. Комар
